На четвертый гудок ему ответила женщина.— Мария? Карл Оукли. Es necesario que yo hable con Diego, pronto por favor Мне необходимо сейчас же переговорить с Диего, пожалуйста (исп.).
.— Seguro que si momento Подождите минутку (исп.).
.Оукли услышал, что где-то в доме Орозко вопит младенец. Ожидая, он незаметно следил за Коннистоном. Большой человек разминал суставы, глаза его полыхали огнем, подобно фейерверку.— Привет, Карл. Com' esta? Как дела? (исп.)
— Диего, не мог бы ты подъехать прямо сейчас на ранчо Эрла Коннистона?— Ночью?— Да. Найми самолет.— Понятно. Я-то надеялся сегодня хорошенько отоспаться, но, должно быть, что-то срочное?— Такое же срочное, как мой звонок.— Ладно. Предъявлю огромный счет.— Только найди самолет. Будем ждать тебя через пару часов, я пошлю кого-нибудь зажечь огни на посадочной полосе.— Хорошо. До встречи!Оукли положил трубку и набрал трехзначный номер на внутреннем телефоне. Как только в сторожке ответили, распорядился осветить взлетное поле и встретить с джипом Орозко. Закончив разговор, повернулся к Коннистону.Глаза Эрла напоминали два выжженных на ткани отверстия.— А вдруг они наблюдают за ранчо? Увидят самолет и подумают, что это ФБР?— Ты хочешь, чтобы я перезвонил Орозко и отменил встречу?— Нет. Черт с ним! Мне нужно выпить. — Коннистон выбежал за дверь. Из холла донесся его голос: — Не отходи от телефона!Оставшись один, Оукли задрожал. Затем в ярости от своей беспомощности в клочки изжевал сигару. Ему хотелось биться головой об стол, об стенку, крушить кулаками все, что ни подвернется под руки.Коннистон вернулся с двумя высокими бокалами, полными виски со льдом. Один протянул Оукли, и тот взял его без слов. Громко хрустя, Коннистон разгрыз ледяной кубик, словно собака кость. Оукли наблюдал за ним с любопытством. Сделав пару глотков, Коннистон прошел к своему креслу, сел, поставил оба локтя на стол и сплел пальцы — ну прямо образец рационального спокойствия. Каким-то непостижимым образом за короткое путешествие к бару и обратно он сумел взять себя в руки и теперь выглядел, как обычно в моменты, когда ему приходилось принимать деловые решения, — вдумчиво взвешивающим все проблемы, непоколебимым, уверенным в себе. И это испугало Оукли больше, чем если бы ошеломленный отец впал сейчас в панику.— Думают, они меня сломали, — медленно проговорил он. — Гребаные террористы полагают, что это им удастся. Нет, не смогут!— Черт возьми, смогут.— Нет! Не на того напали. Рассчитывают, что я не сумею их прижать?— О чем это ты?— Решили, что могут об меня вытереть ноги.Оукли не на шутку встревожился:— Сейчас надо побеспокоиться не об этом. Нам есть над чем подумать. Утром придется собрать фермеров и торговцев. Надо придумать какое-нибудь разумное объяснение, зачем нам понадобилось так много непрослеживаемых наличных. Лишь бы у них нашлось столько на руках...— И заплатишь ублюдкам?— Ради бога, Эрл, разве у нас есть выбор? Конечно, мы заплатим.— Неправильно, — резко произнес Коннистон, глядя прямо на Оукли. — А что, если мы откажемся?Теперь и Оукли уставился на него:— Об этом даже нечего думать.— Как знать? Давай обсудим.— К черту, Эрл! Нам все равно придется заплатить. Ведь Терри...— Не суди поспешно, Карл. Остановись и подумай. Ну что будет, если мы откажемся платить?— Как ты вообще можешь об этом спрашивать?— Чтобы услышать твой ответ.— А сам-то ты как думаешь, что произойдет? Ради бога, все так же просто, как дважды два!— Считаешь, они ее убьют?— Конечно, убьют!Коннистон покачал большой головой. Его опухшие глаза полыхали.— Нет, если только не намеревались это сделать в любом случае. Понимаешь меня?— И не пойму. Это какой-то бред, Эрл.— Я вот о чем, — размеренно проговорил Коннистон. — Все зависит от того, убийцы ли эти ублюдки. Если убийцы, они убьют ее независимо от того, получат выкуп или нет, — она же видела их лица. А если не убийцы, их угроза — блеф.— Может быть, — неохотно протянул Оукли. — Но как ты можешь так рисковать?— Ты все же не ухватил мою мысль, — раздраженно пробормотал Коннистон. Но, взяв себя в руки, спокойно продолжил: — Наша цель — спасти Терри, правильно? А потому не стоит делать того, о чем они просят. Пусть выбирают между деньгами и свободой. Как по-твоему, что они предпочтут? Давай это проговорим. Завтра они мне позвонят. Я начну с того, что сообщу им о моем безграничном богатстве. Затем предложу: они отпускают Терри, она возвращается домой невредимой, а я все забываю. Они окажутся перед выбором — или ее убить, или дать ей сбежать. Так вот, пусть осознают, если предпочтут первое, я ни перед чем не остановлюсь, чтобы увидеть их мертвыми. Не важно, сколько долларов на это потребуется, но сделаю все, чтобы их найти, схватить и предать смерти, причем самым болезненным и медленным способом, какой только можно вообразить. Вот скажи, если бы тебе предложили два таких варианта, что бы ты выбрал?Оукли в отчаянии посмотрел на него:— Неужели ты действительно можешь рискнуть жизнью Терри?Щеки Коннистона покраснели.— Проклятье, Карл! Все-таки ты меня не понял. Этот риск намного меньше того, с которым столкнулась Терри. Постарайся это понять. Ведь нет никакой гарантии, что они сдержат слово после того, как получат выкуп. Мы не в состоянии обеспечить безопасность Терри независимо от того, заплатим или не заплатим. Поэтому лучше всего попробовать испугать это дерьмо. Страх — отличное оружие против террористов. Ничто другое так не сработает. Господи, Карл, неужели ты не видишь? Мне не жаль денег. Я хочу одного: чтобы Терри жила, и верю, что это самый мудрый путь ее спасти. Когда сталкиваешься с двумя опасностями, надо выбирать наименьшую.— По-моему, ты сам не веришь в то, о чем говоришь.— Должен верить.— Ты что, маньяк?— Тебе не удастся меня заткнуть, Карл. И не пытайся! Я заставлю тебя понять, что...— Не заставишь, и немедленно прекрати! Ты рассуждаешь так, словно имеешь дело с конкурирующей корпорацией бизнесменов, с которыми можно вести разумный диалог. Слышал этот голос по телефону? Это же человек из другого мира! Разум бессилен против психопатов. Этот тип с детства был обделен способностью отличать хорошее от плохого. Мы имеем дело с жестоким чудовищем, не ведающим, что такое страх.— Возможно. Но если ты именно это уловил в его голосе, тогда он в любом случае убьет Терри. Его не остановит получение выкупа.Оукли откинул голову и влил в себя виски. Ледяные кубики в бокале, устремившись вперед, холодили его верхнюю губу.— Ладно, — проговорил он обессиленно. — Предположим, ты так и поступишь, и они расправились с Терри. Предположим, ты потратил все до последнего цента, чтобы их засечь и убить. А что дальше, Эрл?— Это меня не волнует.— Но ведь ты не можешь не думать о последствиях. Тогда уже не им, а тебе придется чертовски долго защищаться...— Единственное, что для меня сейчас имеет значение, — это Терри. Плевать на будущие обвинения и оправдания. — Коннистон схватил стоящий на столе запотевший бокал и тоже его допил. Глаза его стали совсем мрачными, властная маска на лице осела, но на ее месте появилась другая — олицетворяющая упрямство и решительность; большая челюсть воинственно выдвинулась вперед, рука на столе сжалась в кулак.— По крайней мере, прежде обговори все это с Луизой, — посоветовал Оукли.— Зачем? Она все равно примет твою сторону, а меня попытается отговорить.— Думаешь, не согласится с тобой?— Конечно.— Почему?— Автоматически, из-за сентиментальности и традиции. Ведь как принято при похищении? Платишь выкуп, и волшебное спасение ребенка обеспечено. Она знает наизусть «Отчаянные часы», но ничего не смыслит в реальной жизни.— Реальность — это психопат, приставивший дуло к голове твоей дочери, — вздохнул Оукли. — Не только Луиза, но и никто на целом свете не поддержит твой сумасшедший план. И сколько ты думаешь найти людей, чтобы...— Проклятие! — оборвал его Коннистон. — Я не собираюсь проводить народный опрос!— В конце концов, ты будешь говорить с Луизой или нет? Или прибережешь на самый конец сказать, что случилось?— Она не мать Терри.— Она твоя жена.Коннистон вскочил и оттолкнул ногой кресло.— Хорошо, я подумаю. — Потом обошел вокруг стола. — Пойдем со мной! Хочу, чтобы ты был со мной, когда я буду это ей говорить.— Думаешь, это умно?Коннистон как-то странно посмотрел на Оукли и пробормотал:— Было время, когда мне казалось, я знал, что такое мудрость. Пошли! — И он распахнул дверь.Ноги не слушались Карла. Пройдя по коридору, они вошли в гостиную, но она оказалась пуста. В углу горела лишь одна лампа.— Отправилась спать, — рассудил Коннистон и повернулся.С внезапной тревогой Оукли поторопился за ним.Когда они подошли к спальне Луизы, Коннистон без стука распахнул дверь. В эту же секунду Оукли с горечью почему-то догадался, что они сейчас там увидят.Слабый свет из дверного проема плеснул в комнату и высветил две обнаженные фигуры на кровати. Луиза в тревоге подняла голову; ее рыжевато-коричневые волосы слабо блестели. Комната благоухала духами и шампунем. Оукли стало не по себе, когда Фрэнки Адамс, перекатившись по простыням, вдруг с абсурдным апломбом заявил:— Боже милосердный, посмотри-ка, кто пришел! Слушайте, Эрл, не злитесь, ведь даже правительство не любит монополий, так? — И он издал какой-то истерический смешок, пробудивший в комнате скрипучее эхо.Губы Луизы скривились в трусливой полуулыбке. Но как только Коннистон шагнул в комнату, ее лицо застыло от ужаса.Оукли рванулся вперед, чтобы остановить Эрла, но оказался недостаточно быстр. Тот прыгнул к кровати, столкнул Луизу и обхватил руками тонкое цыплячье горло Адамса. Карл бросился к нему в надежде оторвать его от комика, но Коннистон и Адамс, вцепившись друг в друга, скатились с дальней стороны кровати. Оукли споткнулся о постельное белье, соскользнувшее на пол, и упал на кровать поперек Луизы. Она истерически зарыдала.В ушах Оукли гремел гром. Высвободив ноги из сбившихся в клубок простыней, он в диком прыжке отпрыгнул от кровати, но задел ботинком о стену и тут же приземлился на одно колено и обе руки. В следующий миг ему удалось схватить лодыжку Адамса, но чья-то нога толкнула его в поясницу, вызвав онемение до плеча. Все что-то кричали. Карл предпринял еще одну попытку разнять мужчин, но тут что-то твердое, возникнув из темноты, — локоть или колено — с силой ударило его в висок.Его голова качнулась назад; он упал на бок и оказался наполовину под кроватью. Ошеломленный и дрожащий, Оукли с трудом перекатился на спину и увидел дерущихся на фоне открытой двери. Каким-то образом Адамсу удалось разжать хватку Коннистона на его горле, но тот, издав вопль, нанес удар, отбросивший комедианта к стене. Удивительно гибкий Адамс, в свою очередь, акробатически подпрыгнул и голыми ногами толкнул Коннистона в живот. Тот потерял равновесие, упал назад и ударился затылком о медную ножку кровати. Дернувшись, он как-то нелепо осел и растянулся на полу.Оукли вскочил на ноги. Колени его дрожали. Промчавшись мимо неподвижно лежащего Эрла, он жесткой рукой прижал Адамса к стене.— Ладно, ладно, — задыхаясь, пролепетал тот, — прекратите!Луиза, устроившись на локтях и жалобно хныкая, смотрела на подножие кровати.— Да отстаньте же от меня! — прохрипел комедиант.Оукли освободил его, опустился на пол рядом с Коннистоном, просунул руку под его голову, чтобы поддержать ее, и почувствовал влажную мясистую впадину. Отдернув руку, он увидел вымазанную кровью ладонь. Спазматически сглотнув, Карл схватил запястье Коннистона. Пульс прекратил биться под его большим пальцем.— Вызовите доктора! Быстро! — смутно, через вату в ушах, долетел до него голос Адамса.— Нет, никого не звать! — услышал вдруг Оукли свои собственные слова.Позже, не раз вспоминая это, Карл спрашивал себя, почему он так ответил?Когда он встал на ноги, Адамс прошептал:— Мертв? — А так как ему никто не ответил, простонал: — Милостивый, милостивый Иисусе!Оукли бросил взгляд на Луизу и уловил на ее лице радостное удовлетворение. Но оно было таким мимолетным, что, должно быть, просто ему показалось.— Мертв, — ответил он хриплым голосом. И зачем-то повторил: — Мертв. Глава 8 Сидя в огромном рабочем кресле Коннистона, Карл молча наблюдал за лицами собравшихся, которые уже во второй раз прослушивали пленку с записью разговора с похитителем. Они вели себя по-разному. Одеревеневшая, ошеломленная Луиза, не мигая, следила за медленно вращающимися бобинами магнитофона; у белого от ужаса, с глазами, полными отчаяния, Фрэнки Адамса дрожали губы, и казалось, он вот-вот разразится слезами; сидящий на стуле с прямой спинкой огромный Диего Орозко был спокоен и сосредоточен.У самого Оукли все еще дрожали мышцы рук и спины от тяжести мертвого тела Эрла Коннистона. Он только что с большой осторожностью отнес его, раздетого и завернутого в простыню, в холодильную камеру. Странно, что с умершими люди обычно обращаются очень нежно. Пальцы рук и ног Карла слегка онемели, потеряв чувствительность, но его мозг работал удивительно четко.Пленка докрутилась до конца. Орозко что-то неразборчиво проворчал. Луиза и Адамс молчали.— Вот почему, — глухим, но четким голосом проговорил Оукли, — мы не можем позволить, чтобы известие о смерти Эрла вышло за пределы этой комнаты. Если похититель об этом узнает, я не дам и двух центов за то, что Терри останется жива. Что скажешь, Диего?— Конечно. Ты абсолютно прав.Луиза сидела неподвижно, словно парализованная. Нейлоновый халатик, небрежно накинутый на голое тело, распахнулся на ее груди. Волосы были в беспорядке, лицо белое как мел. Впервые на памяти Оукли она была безразлична к своему внешнему виду. Но в следующее мгновение лицо ее изменилось, каким-то образом напомнив Карлу сломанную механическую игрушку. Ему потребовалась целая минута, чтобы осознать, что Луиза ритмично качает головой, будто что-то отрицая. Чтобы вывести ее из шока, он нарочито грубо сказал:— Хватит демонстрировать свои прелести! Прикройся!— Заткнись, — с ядом огрызнулась она.— Мне необходимо с тобой посоветоваться. Тебе надо обратить внимание...— Это тебе надо, — бросила Луиза с ледяным презрением.Фрэнки Адамс как-то по-стариковски поднялся, подошел к ней, запахнул халатик, потуже затянул на нем поясок. Распрямившись, пробормотал:— Хочется выпить.— Ладно, — отозвался Оукли. — Позаботься об этом.— Ты можешь заткнуться? — взвизгнула Луиза.— Не кричи! — прикрикнул на нее Оукли. — Я не глухой.Орозко подошел к Луизе, взял ее руку и начал ее растирать большими коричневыми ладонями. Как ни странно, она ее не отдернула.Оукли покинул кресло, вышел из комнаты следом за Адамсом и остановился в дверях, наблюдая, как тот у бара разливает напитки. Наполнив очередной бокал, Адамс протянул его Карлу:— Хочешь?— Нет, — отказался Оукли, ему была нужна ясная голова.— Официант, у меня муха в супе, — неожиданно произнес обиженным голосом комедиант, усаживаясь в кресло. Затем, глянув на Оукли, мрачно добавил: — Чек, пожалуйста. — Он попытался выдавить улыбку, но, не выдержав пристального взгляда Оукли, отвел глаза и одним глотком уничтожил половину своего напитка.Оукли прижался плечом к косяку двери и потер руки.Оба молчали довольно продолжительное время, в течение которого Оукли продолжал внимательно смотреть на клоуна. Наконец это начало действовать тому на нервы, что и требовалось. Скорчившись, Адамс произнес:— Слушай, видит бог, я не хотел, чтобы так произошло. Откуда я мог знать, что он к нам ворвется? Она сказала, что он не был в ее спальне уже три месяца.— Ты ударил его как профессионал. Где ты этому научился?— Карлик, вроде меня, выросший в нижней части Ист-Сайда, должен уметь драться. Кроме того, я начинал в бродячем цирке акробатом.— Я это подозревал.— И что же это должно означать?— Я — юрист. Может быть, неуклюж в уголовном кодексе, но, кажется, припоминаю, что специфические навыки некоторых борцов и атлетов с точки зрения закона расцениваются как смертоносное оружие. Например, кулаки профессионального актера.— Ты говоришь...— Я только размышляю.— Хочешь напугать меня до смерти?Оукли покачал головой, а Адамс уже переключился на другое:— Зачем ты впутал этого жирного увальня?— Орозко? Эрл хотел, чтобы он приехал.— Чтобы все обделать с похищением?— Да.— И как много ты ему рассказал о смерти Коннистона?— Достаточно.— Каковы гарантии, что он не подует в свисток?— Диего работает на меня. Если кто-нибудь и подует в свисток, то это буду я.Адамс вспыхнул, вскочил, наполнил свой бокал и задал вопрос:— Кто тебя выбрал отдавать тут приказы?— Хочешь, чтобы я поднял трубку и сообщил, кто убил Эрла?Адамс прикусил язык. Но Оукли надо было его убедить, поэтому он нажал еще:— Что ты собираешься делать, Фрэнки? Позвонить в полицию и сообщить им, что Эрл застал жену с любовником, а ты его убил, чтобы правда не выплыла наружу? Причем убил ногами акробата, что может быть классифицировано ревностными обвинителями как смертельное оружие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
.— Seguro que si momento Подождите минутку (исп.).
.Оукли услышал, что где-то в доме Орозко вопит младенец. Ожидая, он незаметно следил за Коннистоном. Большой человек разминал суставы, глаза его полыхали огнем, подобно фейерверку.— Привет, Карл. Com' esta? Как дела? (исп.)
— Диего, не мог бы ты подъехать прямо сейчас на ранчо Эрла Коннистона?— Ночью?— Да. Найми самолет.— Понятно. Я-то надеялся сегодня хорошенько отоспаться, но, должно быть, что-то срочное?— Такое же срочное, как мой звонок.— Ладно. Предъявлю огромный счет.— Только найди самолет. Будем ждать тебя через пару часов, я пошлю кого-нибудь зажечь огни на посадочной полосе.— Хорошо. До встречи!Оукли положил трубку и набрал трехзначный номер на внутреннем телефоне. Как только в сторожке ответили, распорядился осветить взлетное поле и встретить с джипом Орозко. Закончив разговор, повернулся к Коннистону.Глаза Эрла напоминали два выжженных на ткани отверстия.— А вдруг они наблюдают за ранчо? Увидят самолет и подумают, что это ФБР?— Ты хочешь, чтобы я перезвонил Орозко и отменил встречу?— Нет. Черт с ним! Мне нужно выпить. — Коннистон выбежал за дверь. Из холла донесся его голос: — Не отходи от телефона!Оставшись один, Оукли задрожал. Затем в ярости от своей беспомощности в клочки изжевал сигару. Ему хотелось биться головой об стол, об стенку, крушить кулаками все, что ни подвернется под руки.Коннистон вернулся с двумя высокими бокалами, полными виски со льдом. Один протянул Оукли, и тот взял его без слов. Громко хрустя, Коннистон разгрыз ледяной кубик, словно собака кость. Оукли наблюдал за ним с любопытством. Сделав пару глотков, Коннистон прошел к своему креслу, сел, поставил оба локтя на стол и сплел пальцы — ну прямо образец рационального спокойствия. Каким-то непостижимым образом за короткое путешествие к бару и обратно он сумел взять себя в руки и теперь выглядел, как обычно в моменты, когда ему приходилось принимать деловые решения, — вдумчиво взвешивающим все проблемы, непоколебимым, уверенным в себе. И это испугало Оукли больше, чем если бы ошеломленный отец впал сейчас в панику.— Думают, они меня сломали, — медленно проговорил он. — Гребаные террористы полагают, что это им удастся. Нет, не смогут!— Черт возьми, смогут.— Нет! Не на того напали. Рассчитывают, что я не сумею их прижать?— О чем это ты?— Решили, что могут об меня вытереть ноги.Оукли не на шутку встревожился:— Сейчас надо побеспокоиться не об этом. Нам есть над чем подумать. Утром придется собрать фермеров и торговцев. Надо придумать какое-нибудь разумное объяснение, зачем нам понадобилось так много непрослеживаемых наличных. Лишь бы у них нашлось столько на руках...— И заплатишь ублюдкам?— Ради бога, Эрл, разве у нас есть выбор? Конечно, мы заплатим.— Неправильно, — резко произнес Коннистон, глядя прямо на Оукли. — А что, если мы откажемся?Теперь и Оукли уставился на него:— Об этом даже нечего думать.— Как знать? Давай обсудим.— К черту, Эрл! Нам все равно придется заплатить. Ведь Терри...— Не суди поспешно, Карл. Остановись и подумай. Ну что будет, если мы откажемся платить?— Как ты вообще можешь об этом спрашивать?— Чтобы услышать твой ответ.— А сам-то ты как думаешь, что произойдет? Ради бога, все так же просто, как дважды два!— Считаешь, они ее убьют?— Конечно, убьют!Коннистон покачал большой головой. Его опухшие глаза полыхали.— Нет, если только не намеревались это сделать в любом случае. Понимаешь меня?— И не пойму. Это какой-то бред, Эрл.— Я вот о чем, — размеренно проговорил Коннистон. — Все зависит от того, убийцы ли эти ублюдки. Если убийцы, они убьют ее независимо от того, получат выкуп или нет, — она же видела их лица. А если не убийцы, их угроза — блеф.— Может быть, — неохотно протянул Оукли. — Но как ты можешь так рисковать?— Ты все же не ухватил мою мысль, — раздраженно пробормотал Коннистон. Но, взяв себя в руки, спокойно продолжил: — Наша цель — спасти Терри, правильно? А потому не стоит делать того, о чем они просят. Пусть выбирают между деньгами и свободой. Как по-твоему, что они предпочтут? Давай это проговорим. Завтра они мне позвонят. Я начну с того, что сообщу им о моем безграничном богатстве. Затем предложу: они отпускают Терри, она возвращается домой невредимой, а я все забываю. Они окажутся перед выбором — или ее убить, или дать ей сбежать. Так вот, пусть осознают, если предпочтут первое, я ни перед чем не остановлюсь, чтобы увидеть их мертвыми. Не важно, сколько долларов на это потребуется, но сделаю все, чтобы их найти, схватить и предать смерти, причем самым болезненным и медленным способом, какой только можно вообразить. Вот скажи, если бы тебе предложили два таких варианта, что бы ты выбрал?Оукли в отчаянии посмотрел на него:— Неужели ты действительно можешь рискнуть жизнью Терри?Щеки Коннистона покраснели.— Проклятье, Карл! Все-таки ты меня не понял. Этот риск намного меньше того, с которым столкнулась Терри. Постарайся это понять. Ведь нет никакой гарантии, что они сдержат слово после того, как получат выкуп. Мы не в состоянии обеспечить безопасность Терри независимо от того, заплатим или не заплатим. Поэтому лучше всего попробовать испугать это дерьмо. Страх — отличное оружие против террористов. Ничто другое так не сработает. Господи, Карл, неужели ты не видишь? Мне не жаль денег. Я хочу одного: чтобы Терри жила, и верю, что это самый мудрый путь ее спасти. Когда сталкиваешься с двумя опасностями, надо выбирать наименьшую.— По-моему, ты сам не веришь в то, о чем говоришь.— Должен верить.— Ты что, маньяк?— Тебе не удастся меня заткнуть, Карл. И не пытайся! Я заставлю тебя понять, что...— Не заставишь, и немедленно прекрати! Ты рассуждаешь так, словно имеешь дело с конкурирующей корпорацией бизнесменов, с которыми можно вести разумный диалог. Слышал этот голос по телефону? Это же человек из другого мира! Разум бессилен против психопатов. Этот тип с детства был обделен способностью отличать хорошее от плохого. Мы имеем дело с жестоким чудовищем, не ведающим, что такое страх.— Возможно. Но если ты именно это уловил в его голосе, тогда он в любом случае убьет Терри. Его не остановит получение выкупа.Оукли откинул голову и влил в себя виски. Ледяные кубики в бокале, устремившись вперед, холодили его верхнюю губу.— Ладно, — проговорил он обессиленно. — Предположим, ты так и поступишь, и они расправились с Терри. Предположим, ты потратил все до последнего цента, чтобы их засечь и убить. А что дальше, Эрл?— Это меня не волнует.— Но ведь ты не можешь не думать о последствиях. Тогда уже не им, а тебе придется чертовски долго защищаться...— Единственное, что для меня сейчас имеет значение, — это Терри. Плевать на будущие обвинения и оправдания. — Коннистон схватил стоящий на столе запотевший бокал и тоже его допил. Глаза его стали совсем мрачными, властная маска на лице осела, но на ее месте появилась другая — олицетворяющая упрямство и решительность; большая челюсть воинственно выдвинулась вперед, рука на столе сжалась в кулак.— По крайней мере, прежде обговори все это с Луизой, — посоветовал Оукли.— Зачем? Она все равно примет твою сторону, а меня попытается отговорить.— Думаешь, не согласится с тобой?— Конечно.— Почему?— Автоматически, из-за сентиментальности и традиции. Ведь как принято при похищении? Платишь выкуп, и волшебное спасение ребенка обеспечено. Она знает наизусть «Отчаянные часы», но ничего не смыслит в реальной жизни.— Реальность — это психопат, приставивший дуло к голове твоей дочери, — вздохнул Оукли. — Не только Луиза, но и никто на целом свете не поддержит твой сумасшедший план. И сколько ты думаешь найти людей, чтобы...— Проклятие! — оборвал его Коннистон. — Я не собираюсь проводить народный опрос!— В конце концов, ты будешь говорить с Луизой или нет? Или прибережешь на самый конец сказать, что случилось?— Она не мать Терри.— Она твоя жена.Коннистон вскочил и оттолкнул ногой кресло.— Хорошо, я подумаю. — Потом обошел вокруг стола. — Пойдем со мной! Хочу, чтобы ты был со мной, когда я буду это ей говорить.— Думаешь, это умно?Коннистон как-то странно посмотрел на Оукли и пробормотал:— Было время, когда мне казалось, я знал, что такое мудрость. Пошли! — И он распахнул дверь.Ноги не слушались Карла. Пройдя по коридору, они вошли в гостиную, но она оказалась пуста. В углу горела лишь одна лампа.— Отправилась спать, — рассудил Коннистон и повернулся.С внезапной тревогой Оукли поторопился за ним.Когда они подошли к спальне Луизы, Коннистон без стука распахнул дверь. В эту же секунду Оукли с горечью почему-то догадался, что они сейчас там увидят.Слабый свет из дверного проема плеснул в комнату и высветил две обнаженные фигуры на кровати. Луиза в тревоге подняла голову; ее рыжевато-коричневые волосы слабо блестели. Комната благоухала духами и шампунем. Оукли стало не по себе, когда Фрэнки Адамс, перекатившись по простыням, вдруг с абсурдным апломбом заявил:— Боже милосердный, посмотри-ка, кто пришел! Слушайте, Эрл, не злитесь, ведь даже правительство не любит монополий, так? — И он издал какой-то истерический смешок, пробудивший в комнате скрипучее эхо.Губы Луизы скривились в трусливой полуулыбке. Но как только Коннистон шагнул в комнату, ее лицо застыло от ужаса.Оукли рванулся вперед, чтобы остановить Эрла, но оказался недостаточно быстр. Тот прыгнул к кровати, столкнул Луизу и обхватил руками тонкое цыплячье горло Адамса. Карл бросился к нему в надежде оторвать его от комика, но Коннистон и Адамс, вцепившись друг в друга, скатились с дальней стороны кровати. Оукли споткнулся о постельное белье, соскользнувшее на пол, и упал на кровать поперек Луизы. Она истерически зарыдала.В ушах Оукли гремел гром. Высвободив ноги из сбившихся в клубок простыней, он в диком прыжке отпрыгнул от кровати, но задел ботинком о стену и тут же приземлился на одно колено и обе руки. В следующий миг ему удалось схватить лодыжку Адамса, но чья-то нога толкнула его в поясницу, вызвав онемение до плеча. Все что-то кричали. Карл предпринял еще одну попытку разнять мужчин, но тут что-то твердое, возникнув из темноты, — локоть или колено — с силой ударило его в висок.Его голова качнулась назад; он упал на бок и оказался наполовину под кроватью. Ошеломленный и дрожащий, Оукли с трудом перекатился на спину и увидел дерущихся на фоне открытой двери. Каким-то образом Адамсу удалось разжать хватку Коннистона на его горле, но тот, издав вопль, нанес удар, отбросивший комедианта к стене. Удивительно гибкий Адамс, в свою очередь, акробатически подпрыгнул и голыми ногами толкнул Коннистона в живот. Тот потерял равновесие, упал назад и ударился затылком о медную ножку кровати. Дернувшись, он как-то нелепо осел и растянулся на полу.Оукли вскочил на ноги. Колени его дрожали. Промчавшись мимо неподвижно лежащего Эрла, он жесткой рукой прижал Адамса к стене.— Ладно, ладно, — задыхаясь, пролепетал тот, — прекратите!Луиза, устроившись на локтях и жалобно хныкая, смотрела на подножие кровати.— Да отстаньте же от меня! — прохрипел комедиант.Оукли освободил его, опустился на пол рядом с Коннистоном, просунул руку под его голову, чтобы поддержать ее, и почувствовал влажную мясистую впадину. Отдернув руку, он увидел вымазанную кровью ладонь. Спазматически сглотнув, Карл схватил запястье Коннистона. Пульс прекратил биться под его большим пальцем.— Вызовите доктора! Быстро! — смутно, через вату в ушах, долетел до него голос Адамса.— Нет, никого не звать! — услышал вдруг Оукли свои собственные слова.Позже, не раз вспоминая это, Карл спрашивал себя, почему он так ответил?Когда он встал на ноги, Адамс прошептал:— Мертв? — А так как ему никто не ответил, простонал: — Милостивый, милостивый Иисусе!Оукли бросил взгляд на Луизу и уловил на ее лице радостное удовлетворение. Но оно было таким мимолетным, что, должно быть, просто ему показалось.— Мертв, — ответил он хриплым голосом. И зачем-то повторил: — Мертв. Глава 8 Сидя в огромном рабочем кресле Коннистона, Карл молча наблюдал за лицами собравшихся, которые уже во второй раз прослушивали пленку с записью разговора с похитителем. Они вели себя по-разному. Одеревеневшая, ошеломленная Луиза, не мигая, следила за медленно вращающимися бобинами магнитофона; у белого от ужаса, с глазами, полными отчаяния, Фрэнки Адамса дрожали губы, и казалось, он вот-вот разразится слезами; сидящий на стуле с прямой спинкой огромный Диего Орозко был спокоен и сосредоточен.У самого Оукли все еще дрожали мышцы рук и спины от тяжести мертвого тела Эрла Коннистона. Он только что с большой осторожностью отнес его, раздетого и завернутого в простыню, в холодильную камеру. Странно, что с умершими люди обычно обращаются очень нежно. Пальцы рук и ног Карла слегка онемели, потеряв чувствительность, но его мозг работал удивительно четко.Пленка докрутилась до конца. Орозко что-то неразборчиво проворчал. Луиза и Адамс молчали.— Вот почему, — глухим, но четким голосом проговорил Оукли, — мы не можем позволить, чтобы известие о смерти Эрла вышло за пределы этой комнаты. Если похититель об этом узнает, я не дам и двух центов за то, что Терри останется жива. Что скажешь, Диего?— Конечно. Ты абсолютно прав.Луиза сидела неподвижно, словно парализованная. Нейлоновый халатик, небрежно накинутый на голое тело, распахнулся на ее груди. Волосы были в беспорядке, лицо белое как мел. Впервые на памяти Оукли она была безразлична к своему внешнему виду. Но в следующее мгновение лицо ее изменилось, каким-то образом напомнив Карлу сломанную механическую игрушку. Ему потребовалась целая минута, чтобы осознать, что Луиза ритмично качает головой, будто что-то отрицая. Чтобы вывести ее из шока, он нарочито грубо сказал:— Хватит демонстрировать свои прелести! Прикройся!— Заткнись, — с ядом огрызнулась она.— Мне необходимо с тобой посоветоваться. Тебе надо обратить внимание...— Это тебе надо, — бросила Луиза с ледяным презрением.Фрэнки Адамс как-то по-стариковски поднялся, подошел к ней, запахнул халатик, потуже затянул на нем поясок. Распрямившись, пробормотал:— Хочется выпить.— Ладно, — отозвался Оукли. — Позаботься об этом.— Ты можешь заткнуться? — взвизгнула Луиза.— Не кричи! — прикрикнул на нее Оукли. — Я не глухой.Орозко подошел к Луизе, взял ее руку и начал ее растирать большими коричневыми ладонями. Как ни странно, она ее не отдернула.Оукли покинул кресло, вышел из комнаты следом за Адамсом и остановился в дверях, наблюдая, как тот у бара разливает напитки. Наполнив очередной бокал, Адамс протянул его Карлу:— Хочешь?— Нет, — отказался Оукли, ему была нужна ясная голова.— Официант, у меня муха в супе, — неожиданно произнес обиженным голосом комедиант, усаживаясь в кресло. Затем, глянув на Оукли, мрачно добавил: — Чек, пожалуйста. — Он попытался выдавить улыбку, но, не выдержав пристального взгляда Оукли, отвел глаза и одним глотком уничтожил половину своего напитка.Оукли прижался плечом к косяку двери и потер руки.Оба молчали довольно продолжительное время, в течение которого Оукли продолжал внимательно смотреть на клоуна. Наконец это начало действовать тому на нервы, что и требовалось. Скорчившись, Адамс произнес:— Слушай, видит бог, я не хотел, чтобы так произошло. Откуда я мог знать, что он к нам ворвется? Она сказала, что он не был в ее спальне уже три месяца.— Ты ударил его как профессионал. Где ты этому научился?— Карлик, вроде меня, выросший в нижней части Ист-Сайда, должен уметь драться. Кроме того, я начинал в бродячем цирке акробатом.— Я это подозревал.— И что же это должно означать?— Я — юрист. Может быть, неуклюж в уголовном кодексе, но, кажется, припоминаю, что специфические навыки некоторых борцов и атлетов с точки зрения закона расцениваются как смертоносное оружие. Например, кулаки профессионального актера.— Ты говоришь...— Я только размышляю.— Хочешь напугать меня до смерти?Оукли покачал головой, а Адамс уже переключился на другое:— Зачем ты впутал этого жирного увальня?— Орозко? Эрл хотел, чтобы он приехал.— Чтобы все обделать с похищением?— Да.— И как много ты ему рассказал о смерти Коннистона?— Достаточно.— Каковы гарантии, что он не подует в свисток?— Диего работает на меня. Если кто-нибудь и подует в свисток, то это буду я.Адамс вспыхнул, вскочил, наполнил свой бокал и задал вопрос:— Кто тебя выбрал отдавать тут приказы?— Хочешь, чтобы я поднял трубку и сообщил, кто убил Эрла?Адамс прикусил язык. Но Оукли надо было его убедить, поэтому он нажал еще:— Что ты собираешься делать, Фрэнки? Позвонить в полицию и сообщить им, что Эрл застал жену с любовником, а ты его убил, чтобы правда не выплыла наружу? Причем убил ногами акробата, что может быть классифицировано ревностными обвинителями как смертельное оружие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19