Майлз усмехнулся и, взяв
оборванную женщину за локоть, повел ее через ворота и вверх по извилистой
дорожке.
Горянка постаралась сразу же освободиться от его руки, но от
суеверного жеста все-таки снова удержалась - только смотрела на Майлза со
странно жадным любопытством. Было время, когда такое откровенное
разглядывание заставило бы Майлза заскрипеть зубами, но теперь он
воспринимал его невозмутимо, даже с насмешкой. Они еще научатся. Они
привыкнут.
Ты служишь графу Форкосигану, человечек? - осторожно спросила
женщина.
Майлз на секунду задумался над ее вопросом, потом кивнул.
В конце концов это соответствовало истине практически во всех
смыслах, за исключением того, который имела в виду собеседница. Майлза так
и подмывало сказать, что он - придворный шут, но он сдержался. Судя по
виду женщины, у нее неприятности гораздо крупнее его собственных.
Видимо, горянка была не слишком уверена в своих правах, хотя и
упорствовала там, у ворот; но сейчас, по мере приближения к цели, ее все
сильнее охватывала паника.
- Как... как мне обратиться к графу? - выдавила наконец она. - Надо
сделать книксен?
Женщина осмотрела себя, словно впервые заметив, какая она потная,
грязная и растрепанная.
"Стань на колени и стукнись три раза лбом об пол, а потом говори -
так всегда делают в Главном штабе". Вместо этого Майлз сказал:
- Просто стой прямо и говори правду. Старайся говорить ясно. Граф все
поймет. В конце концов, - у Майлза чуть изогнулись губы, - опыта ему не
занимать.
Женщина с трудом сглотнула.
Сто лет тому назад нынешняя резиденция Форкосиганов была бараком
охраны, неприметным строением вблизи огромного замка, воздвигнутого на
холме над деревней Форкосиган-Сюрло. Теперь от замка остались выгоревшие
развалины, а барак превратился в удобное низкое каменное здание,
неоднократно модернизированное, окруженное старательно ухоженным парком.
Цветущие вьюнки заплели фасад снизу доверху. Прежние амбразуры расширили
до размера огромных окон, и теперь оттуда открывался прекрасный вид на
озеро. Крыша щетинилась антеннами. Ниже по склону, за деревьями, пряталось
новое помещение охраны, но амбразур в нем не было.
Когда Майлз и его странная спутница подошли к дому, из парадной двери
появился человек в коричнево-серебряной ливрее. Это был новый слуга. Как
же его зовут?.. Пим, вот как.
- Где милорд граф? - обратился к нему Майлз.
- В верхнем павильоне, завтракают с миледи.
Взглянув на поселянку, Пим застыл в позе вежливого вопроса.
- Вот как... Ну, ладно, эта женщина шла четыре дня, чтобы подать
жалобу окружному судье. Его нет, но зато граф здесь. Так что она решила
обойтись без посредников и обратиться прямо к начальству. Отведи ее к
графу, хорошо?
- Во время завтрака? - спросил Пим.
Майлз склонил голову набок и обратился к женщине:
- Ты завтракала?
Та отрицательно помотала головой.
- Так я и думал. - Майлз вытянул руки с открытыми ладонями в знак
того, что поручает ее заботам слуги. - Да, прямо сейчас.
- Мой отец, он погиб на службе, - чуть слышно повторила женщина. -
Это мое право.
Похоже, этими словами она старалась убедить не столько других,
сколько себя.
Пим был хоть и не горцем, но все же человеком местным.
- Пусть будет по-вашему, - вздохнул он и без долгих слов сделал
женщине знак следовать за ним. С расширившимися от страха глазами горянка
поплелась за слугой, то и дело оглядываясь на Майлза:
- Человечек?..
- Просто стой прямо! - крикнул он ей.
Проводив их взглядом до угла, Майлз ухмыльнулся и, перешагивая через
две ступени, поспешил к парадному входу в резиденцию.

Побрившись и приняв холодный душ, Майлз оделся в своей комнате, окна
которой выходили на озеро. Одевался он очень тщательно - не менее
тщательно, чем два дня назад, собираясь на выпускной вечер академии и
императорский парад. Чистое белье, кремовая рубашка с длинными рукавами,
темно-зеленые брюки с лампасами. Зеленый мундир с высоким воротником,
пошитый специально на его неловкую фигуру. На воротнике красовались ромбы
младшего лейтенанта. Сняв ножной экзоскелет, Майлз натянул блестящие
сапоги до колен и пижамой смахнул с них пыль. Пижама подвернулась под
руку, потому что перед тем, как идти купаться, Майлз сбросил ее на пол.
Выпрямившись, он осмотрел себя в зеркале. Темные полосы еще не
отрасли после стрижки к церемонии выпуска. Бледное лицо с резкими чертами,
мешков под глазами почти не видно, да и сами глаза почти не покраснели -
увы, недостаточная выносливость к спиртному заставила Майлза прекратить
празднование задолго до того, как оно могло бы серьезно отразиться на его
внешности.
В голове молодого человека еще звучали отголоски выпускной церемонии,
и он радостно ухмыльнулся. Вот и он начал свою карьеру, крепко уцепился за
первую перекладину самой высокой на Барраяре служебной лестницы -
Имперской службы. Там не было поблажек даже для сыновей старейших форов -
ты получаешь только то, что заслужил. Пусть посторонние сомневаются, но
собратья-офицеры это знают точно. Наконец-то Майлз сможет показать всем
сомневающимся, чего он стоит. Вперед и вверх, без оглядки на прошлое!
Но сейчас еще предстояло бросить последний взгляд назад. Так же
тщательно, как он только что одевался, Майлз собрал все необходимое. Белые
матерчатые нашивки кадета академии. Каллиграфическая копия его нового
офицерского патента, заказанная специально для этой цели. Копия зачетной
ведомости за все три года академии со всеми похвальными отзывами и
выговорами. В это утро нет смысла кривить душой. На первом этаже в шкафу
Майлз нашел медную курильницу и треножник, бережно завернутые в ткань, и
пластиковый пакет с сухой корой можжевельника. Так, теперь химические
зажигательные палочки.
Он выскользнул из дома через черный ход и пошел наверх по холму.
Вскоре тропинка раздвоилась: правая шла к павильону на вершине холма,
левая - вдоль склона к окруженной невысокой оградой площадке. Майлз
толкнул калитку.
- Доброе утро, сумасшедшие предки! - крикнул он, потом посерьезнел.
Пройдя между могилами, Майлз нашел ту, которая была ему нужна,
опустился на колени и установил треножник с курильницей. На надгробии было
высечено только "Генерал граф Петер Форкосиган" - и даты. Если бы
камнерезы попытались записать все его награды и подвиги, им пришлось бы
перейти на микрошрифт.
Майлз уложил в курильницу кору, выстраданные тяжким трудом бумаги,
нашивки кадета и прядь своих темных волос, сбереженную после последней
стрижки. Он поджег все это и, усевшись на пятки, стал смотреть на пламя. В
течение долгих лет он сотни раз представлял себе эту минуту во множестве
вариантов - начиная от торжественных речей до танца нагишом на могиле
старика. Кончилось тем, что он выбрал традиционную церемонию, без всяких
выкрутасов. Все между ними двоими, и никого постороннего.
- Ну вот, дедушка, - провозгласил наконец Майлз, - вот мы и здесь.
Теперь ты доволен?
Позади остались суматоха выпускных церемоний, сумасшедшие усилия
последних трех лет, нервотрепка и боль... Они вели к этой минуте - но
могила молчала, не сказала ему: "Молодец. Теперь можешь успокоиться".
Пепел не составил букв послания, в поднимающемся к небу дыме не возникли
видения. Огонь очень быстро догорел. Наверное, слишком мало топлива.
Окруженный солнечным светом и тишиной, Майлз встал и отряхнул колени.
Так чего же он ждал? Аплодисментов? Почему он оказался здесь? Он
осуществляет мечты мертвого старика... Кому вообще нужна эта Служба? Деду?
Ему самому? Чахлому императору Грегору? Да какая разница?
- Ну, старик, - прошептал Майлз, а потом вдруг крикнул: - Ты,
наконец, доволен?
Над кладбищем разнеслось эхо.
За спиной у него кто-то откашлялся. Майлз подпрыгнул, как ошпаренный,
и обернулся. Сердце у него бешено колотилось.
- Э-э... милорд? - осторожно проговорил Пим. - Извините, я не хотел
мешать... Но граф, ваш отец, просят вас прийти в верхний павильон.
Лицо слуги оставалось совершенно невозмутимым. Майлз сглотнул,
выжидая, когда поблекнет яркая краска, залившая его щеки.
- Хорошо. - Он пожал плечами. - Огонь почти догорел. Я попозже все
приберу. Не... разрешай никому к этому прикасаться.
Он прошествовал мимо Пима и не стал оборачиваться.

Павильон был легкой постройкой из старого серебристого дерева,
открытой со всех четырех сторон. С запада тянул ветерок, и Майлз подумал,
что после полудня можно будет покататься на яхте. Осталось только десять
дней драгоценного отпуска, а ему так много всего хотелось - в том числе
съездить в Форбарр-Султан с кузеном Айвеном, чтобы выбрать новый легкий
флайер. А потом он получит свое первое назначение. Он с трудом справился с
искушением попросить отца сделать так, чтобы это обязательно было
направлением на корабль. Конечно, Майлз с благодарностью примет любое
назначение, какое пошлет ему судьба - таковы правила игры, и он
постарается выиграть с любыми доставшимися ему картами.
В павильоне было сумрачно и прохладно. Здесь стояли удобные старые
кресла и столы, на одном из которых виднелись остатки обильного завтрака.
Майлз заприметил два одиноких пончика на полном крошек подносе и уже
мысленно предназначил их для собственного употребления. Мать как раз
допивала последнюю чашку чая. Она улыбнулась сыну через стол.
Отец, одетый в рубашку с открытым воротом и шорты, уже позавтракал и
перебрался в потрепанное кресло. Эйрел Форкосиган был коренастым
седовласым мужчиной с тяжелым подбородком, густыми бровями и шрамом на
нижней челюсти. Такое лицо очень удобно для недоброго шаржа - Майлз
повидал немало таких карикатур в печати оппозиции и в памфлетах
противников Барраяра. Достаточно было изменить только одну деталь -
сделать тусклыми эти яркие проницательные глаза - и получалась типичная
пародия на военного диктатора.
"Как сильно не дает ему покоя дед? - гадал Майлз. - Внешне почти
ничего не заметно. Но, в конце концов, это и не должно быть заметно.
Адмирал Эйрел Форкосиган, непревзойденный стратег космического боя,
покоритель Комарры, герой Эскобара, в течение шестнадцати лет был регентом
империи и верховным властителем Барраяра, хотя и не носил императорского
титула. А потом нарушил все предсказания и снискал себе неувядаемую славу,
добровольно передав власть достигшему совершеннолетия императору Грегору.
Так что жизнь адмирала Эйрела затмевала даже достижения генерала
Петера..."
И с чем теперь остался младший лейтенант Майлз? С двумя двойками и
джокером. Надо или сдаваться, или блефовать по-черному...
Горянка сидела на низенькой скамеечке, держа в руке недоеденный
пончик. Утратив дар речи, она уставилась на Майлза во всем его
великолепии. Когда молодой человек поймал ее взгляд, губы женщины сжались,
а глаза вспыхнули. Выражение ее лица показалось ему каким-то странным. Что
это - гнев, радость, смущение, ликование или какая-то непонятная смесь
всех этих чувств? "За кого ты меня приняла, женщина?"
Поскольку Майлз был в мундире, он встал перед отцом навытяжку.
- Сэр?
Граф Форкосиган обратился к женщине:
- Это мой сын. Если я пошлю его в качестве моего Голоса, тебя это
удовлетворит?
- Ох, - выдохнула она, и тут же расплылась в непонятной яростной
улыбке. - О, да, милорд!
- Прекрасно! Пусть будет так!
"Что будет?" - встревоженно подумал Майлз.
Граф с довольным видом откинулся в кресле, но сощуренные глаза
говорили, что он не на шутку рассержен.
Однако гнев его направлен не против этой женщины (они явно в чем-то
согласны) и - Майлз быстро проверил себя - не на собственного отпрыска.
Молодой человек негромко кашлянул, склонил голову набок и вопросительно
улыбнулся.
Граф сдвинул кончики пальцев и, наконец, обратился к сыну:
- Очень интересное дело. Теперь я понимаю, почему ты послал ее сюда.
- О, да, - дипломатично произнес Майлз. На что это он напоролся? Он
просто помог ей пройти мимо охранника, это был порыв донкихотства - и еще
наивное желание подразнить отца за завтраком...
Брови графа Форкосигана поползли вверх.
- Ты не знал?
- Она говорила об убийстве и о равнодушии местных властей. Я решил,
что ты направишь ее к судье...
Граф еще глубже вжался в кресло и задумчиво потер шрам на подбородке.
- Это дело об убийстве ребенка.
У Майлза все внутри похолодело. "Я не хочу с этим связываться! Ну,
теперь понятно, почему у нее при таких грудях не было младенца".
- О таких случаях властям почти никогда не сообщают. Мы уже больше
двадцати лет воюем против старых обычаев, - продолжал граф. - Пропаганда,
просвещение... В городах прогресс немалый.
- В городах, - вполголоса произнесла графиня, - у людей есть
альтернативные выходы.
- Да. Но в захолустье - почти ничего не изменилась. Мы знаем, что
происходит, но без доклада, без жалобы... А семья обычно защищает своих...
Уцепиться не за что.
- А какая, - Майлз снова откашлялся и кивнул женщине, - была мутация
у твоего ребенка?
- Кошачий рот. - Женщина ткнула себе в губу. - Сосала она плохо -
захлебывалась и плакала, но молока ей хватало, хватало!
- Заячья губа, - графиня Форкосиган, родившаяся на Колонии Бета,
перевела барраярское название на общепринятый галактический язык. - И,
похоже, несращение неба. Харра, это даже не мутация. Это даже на Старой
Земле встречалось. Э-э... Нормальный врожденный дефект, если можно так
выразиться. Это не наказание за то, что твои барраярские предки прошли
через Огонь. Простой операции было бы достаточно...
Графиня замолчала. На лице горянки отразилась душевная мука.
- Я слышала, - сказал она. - Милорд построил в Хассадаре больницу. Я
собиралась отнести девочку туда, когда немного окрепну, хотя денег у меня
не было. Ручки и ножки у нее были здоровенькие, все это видели... - Голос
у женщины сорвался. - Но Лэм успел ее убить.
Майлз прикинул: неделя ходьбы из Дендарийских гор к долинному городу
Хассадару. Понятно, что сразу после родов такой переход был ей не по
силам. А флайеру всего час лета...
- Итак, мы получили заявление об убийстве, - сказал граф Форкосиган,
- и нам предстоит разобрать дело. Это дает законный повод обратиться с
посланием к самым отдаленным уголкам наших владений. Ты, Майлз, будешь
моим Голосом, который прозвучит там, где не звучал еще никогда. Ты
осуществишь графское правосудие - и не тайком. Пора покончить с обычаями,
выставляющими нас дикарями в глазах всей галактики.
Майлз с трудом сглотнул.
- А разве местный судья не больше подходит...
Граф чуть улыбнулся:
- Для этого дела лучше тебя никого не найдешь.
Посланник и послание в одном лице! Как бы Майлзу сейчас хотелось
оказаться не здесь - где угодно, но не здесь! Уж лучше снова обливаться
кровавым потом на выпускных экзаменах. Он с трудом подавил непристойный
вопль: "Мой отпуск!" Но теперь отнекиваться поздно...
Майлз почесал затылок:
- Кто... э-э... кто же убил твою девочку?
"Кого это я должен схватить и поставить к стенке?"
- Мой муж, - без всякого выражения проговорила женщина, уставившись
на отполированные серебристые доски пола.
"Так я и знал, что история получится некрасивая..."
- Она все плакала и плакала, - монотонно говорила женщина, - и никак
не засыпала, ведь сосала-то она плохо... А он заорал, дескать, заставь ее
замолчать...
- И тогда? - подсказал Майлз, которого уже начинало тошнить.
- Он обругал меня и пошел спать к своей матери. Он сказал, по крайней
мере там работник может поспать. Я-то ведь тоже не спала...
Похоже, парень что надо. Майлз представил себе огромного полудикого
горца, привыкшего помыкать женой... Но в развязке явно чего-то
недоставало.
Граф тоже это заметил. Он слушал внимательно, как на совещании в
генштабе: тело расслаблено, веки опущены, так что можно подумать, будто он
задремал. Однако такое предположение было бы серьезной ошибкой.
- Ты сама все видела? - спросил он обманчиво мягким тоном,
заставившим Майлза насторожиться. - Ты действительно видела, как он ее
убил?
- Утром я нашла ее мертвой, милорд.
- Ты вошла в спальню... - подсказал граф Форкосиган.
- У нас только одна комната.
1 2 3 4 5