Я думаю, что она влюбилась в Джонни.
– Кто это – Джонни?
– Один из лакеев. Высокий, с горбатым носом. Всякий раз, когда Нэн его видит, она пытается его остановить и спрятаться с ним в каком-нибудь уголке. Иногда они болтают и смеются, но большей частью она плачет. Надеюсь, я никогда не влюблюсь. Люди не бывают счастливыми, когда влюбляются.
– Эмма, ты не должна следить за слугами. У каждого могут быть личные дела, которые никого не касаются.
– Я и не слежу, – возмутилась Эмма. – Я просто не могу не замечать, что происходит вокруг. И вы не должны защищать Нэн. Все знают, что она отвратительно ведет себя с вами. Это она взяла картинку с Девой Марией из вашей комнаты.
– Иконку, – поправила ее Тася. – Нет доказательств, что это сделала она.
За несколько дней до этого разговора Тася обнаружила, что ее любимая иконка-образок пропала. Она очень горевала. Иконка не имела особой ценности, просто была дорога ей как память, как часть ее прошлого. Тот, кто ее взял, понятия не имел, какую боль причинила Тасе эта кража. Но Тася попросила миссис Наггз не обыскивать комнаты слуг, хотя другой возможности вернуть ее не было.
– Они из-за этого невзлюбят меня, – убеждала она домоправительницу. – Пожалуйста, не надо никого смущать обыском. Это всего лишь картинка на дереве. Ничего особенного.
– Но как же так? – спорила миссис Наггз. – Я ведь видела, как вы поставили ее на стол. Она что-то значила для вас. И не пытайтесь доказывать мне, что это не так.
– Мне не нужны картинки или побрякушки, чтобы помнить о своей вере. Мне достаточно посмотреть в окно на лес и увидеть, какой он красивый.
– Это очень трогательно, дорогая моя, но вся эта история касается не только лично вас. До сих пор в замке не было воровства. Если это не пресечь в самом начале, будут пропадать другие вещи.
– Не думаю, что это случится, – твердо сказала Тася. – Пожалуйста, не пробуждайте в слугах подозрительность. А главное, не упоминайте об этом лорду Стоукхерсту. В этом нет необходимости.
Миссис Наггз неохотно согласилась забыть этот случай, хотя и заметила, что ей хочется поискать пропажу под матрасом у Нэн.
Голос Эммы вернул Тасю к настоящему:
– И поделом Нэн, что она несчастна. Она плохая.
– Мы не имеем права судить других, – мягко проговорила Тася. – Только Бог может читать в наших сердцах. Но разве вам нравится Нэн?
– Я жалею ее. Как ужасно быть такой несчастной, что даже стараться причинить несчастье другим!
– Да, наверное. Но мне ее не жалко. Она сама накликала на себя свое несчастье.
Этим же вечером после ужина Тася узнала, что происходит с Нэн. Рядом с кухней была особая комната, где каждый вечер по приглашению миссис Наггз собирались старшие слуги. На этот раз там были Сеймур, миссис Планкет и Биддл, а также помощник дворецкого, буфетчик, старший камердинер и старшая горничная. Они неторопливо нарезали маленькую головку сыра, одна из посудомоек подала им кофе и сладости. Тася взяла посыпанный сахаром сухарик и тихонько грызла его, а остальные разговаривали.
– Как там обстоит дело с Нэн? – спросила старшая горничная у миссис Наггз. – Я слышала, что она натворила днем.
Миссис Наггз поморщилась и отхлебнула черного кофе.
– Просто беда. Доктор прописал ей слабительного и сказал, что с ней все будет в порядке. Его милость был очень недоволен, когда я доложила ему о Нэн. Он велел, чтобы я ее уволила и завтра утром отослала в деревню, откуда она родом.
– А сейчас есть с ней кто-нибудь? – спросила миссис Планкет.
– Нет, сейчас нужно только дать ее желудку очиститься.
А для этого помощи не требуется. Да и остальные девушки ее недолюбливают, так что сидеть с ней некому.
– А этот молодой человек? – спросил, нахмурясь, Сеймур.
Домоправительница покачала головой;
– Он отрицает свою вину.
Тася с недоумением оглядела сидящих за столом. Что такое знают они, что ей неизвестно?
– А что случилось с Нэн? – спросила она. Она так редко вмешивалась в разговор, что все с удивлением обернулись к ней. Наконец миссис Наггз ответила:
– Разве вы не слыхали? Хотя, конечно, вы весь день были с Эммой. Это очень неприятно. У Нэн есть ухажер. – Миссис Наггз закатила глаза и неловко добавила:
– А теперь вот появились…, последствия.
– Она беременна? – уточнила Тася. Кое-кто поднял брови, заслышав такой прямой вопрос.
– Да, и она это скрывала от всех. Чтобы разрешить свою проблему, она проглотила горсть каких-то пилюль и выпила бутылку растительного масла, надеясь избавиться от ребенка. Но ей удалось только заболеть. Несчастная дурочка! Слава Богу, ребенку это не повредило! Теперь Нэн уволят, и, вероятнее всего, она кончит на панели. – Миссис Наггз нахмурилась и покачала головой, всем своим видом показывая, что продолжать этот разговор ей крайне неприятно.
– По крайней мере она больше не будет доставлять вам хлопот, мисс Биллингз, – заметила старшая горничная.
Тасино сердце преисполнилось сочувствия.
– Значит, сейчас с ней никого нет?
– В этом нет нужды, – сказала миссис Наггз. – Доктор осмотрел ее, и я позаботилась, чтобы Нэн приняла прописанное лекарство. Не волнуйтесь, дорогая. Может быть, это послужит ей уроком. Она навлекла на себя беду своей собственной глупостью.
Тася склонила голову над чашкой, а остальные продолжили разговор. Через несколько минут она, сделав вид, что еле сдерживает зевоту, пробормотала:
– Извините меня. День был тяжелый. Я, пожалуй, пойду отдыхать.
Найти комнату Нэн оказалось нетрудно – даже в холле были слышны стоны и звуки рвоты. Негромко постучав, Тася вошла в комнату. Она была даже меньше, чем Тасина, с узким окном и унылыми обоями. От стоявшего в комнате запаха Тасю качнуло. Съежившаяся на кровати фигура шевельнулась.
– Убирайся отсюда, – успела слабым голосом выговорить Нэн и тут же склонилась над тазом в мучительном позыве рвоты.
– Я пришла посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь, – ответила Тася, направляясь к окну.
Она немного подняла его, и в комнату ворвался свежий воздух. Снова повернувшись к кровати, она нахмурилась, увидев, каким зеленовато-грязным было лицо Нэн.
– Уходи, – простонала девушка. – Я умираю.
– Нет, не умираешь. – Тася подошла к умывальнику.
На нем громоздилась куча тряпок, все они были мокрыми и грязными. Тася достала из рукава свой носовой платок и смочила его водой из кувшина.
– Я тебя ненавижу, – всхлипнула Нэн. – Убирайся.
– Дай я умою тебя, а потом уйду.
– Чтобы ты рассказала другим… Ну как же, ты ведь ангел, спустившийся к нам с небес, черт бы тебя побрал, – обвиняющим тоном проговорила Нэн. Она снова склонилась над тазом и после отчаянного спазма сплюнула в него.
Затем она откинулась на постель, все ее лицо было в потеках слез. – По-моему, у меня все кишки вывернутся наружу.
Тася осторожно присела на краешек постели.
– Лежи тихо. У тебя лицо грязное.
Нэн нервно рассмеялась:
– Странно, почему это? Меня рвет четыре часа без отдыха… – Она замолчала: прохладный платок стер засохшую грязь с ее щек и подбородка.
Тася никогда не видела женщины, которой было бы так плохо. Она ласково отвела липкие волосы от лица Нэн.
– Есть у тебя что-нибудь, чем можно их подвязать? – спросила она.
Девушка указала на картонную коробку у изголовья. Тася нашла там гребешок и выцветшие ленты и, положив их на кровать, занялась волосами Нэн. Они перепутались, и их было невозможно сразу расчесать, поэтому Тася лишь пригладила их, как могла, и затем завязала на затылке лентой.
– Ну вот, – пробормотала она. – Теперь они не будут мешаться.
Нэн посмотрела на нее опухшими, воспаленными глазами и прохрипела:
– Почему ты пришла?
– Нехорошо, что ты осталась одна.
– Ты знаешь…, обо всем? – Нэн показала на свой живот.
Тася кивнула:
– Ты не должна больше ничего принимать, Нэн. Ни пилюль, ни микстур. Ты можешь навредить ребенку.
– Этого я и хотела. Я думала броситься с лестницы или прыгнуть с чердака в сарае… Сделать что угодно, лишь бы его не было. – Нэн содрогнулась. – Пожалуйста, побудь со мной. Я не умру, если ты останешься.
– Конечно, не умрешь. – Тася утешала ее, гладила ее по голове. – Все будет хорошо.
Нэн заплакала.
– Ты правда ангел, – горестно прошептала она. – У тебя такое ласковое лицо. Как на твоей деревянной картинке. Знаешь, это ведь я ее взяла.
Тася тихо покивала:
– Это не важно.
– Я думала, что она поможет и я стану такой же спокойной, как ты. Но она мне не помогла.
– Все хорошо. Не плачь.
Нэн судорожно вцепилась в юбки Таси, словно исповедовалась перед смертью.
– Я не хочу жить. Джонни я не нужна. Он говорит, что это я во всем виновата, а не он. Меня уволят, а у нас бедная семья. Они не примут меня назад, да еще с незаконным ребенком. Но я не плохая, мисс Биллингз. Я хочу быть с Джонни. Я люблю его.
– Я понимаю. Не утомляй себя, Нэн. Тебе надо отдохнуть.
– Зачем? – горько поинтересовалась Нэн, снова роняя голову на подушку.
– Тебе понадобятся силы.
– У меня нет ни денег, ни работы, ни мужа…
– У тебя будет немного денег. Я думаю, лорд Стоукхерст позаботится об этом.
– Он мне не должен ни шиллинга.
– Все будет хорошо, – твердо заявила Тася. – Обещаю. – Она ободряюще улыбнулась и встала с постели. – Я схожу за чистым постельным бельем. Твое надо сменить. Вернусь через несколько минут.
– Ладно, – прошептала Нэн.
Покинув ее комнату, Тася направилась на поиски миссис Наггз. Домоправительница отдавала распоряжения посудомойке, убиравшей посуду со стола, за которым ужинали слуги.
– Вы ходили к Нэн, – сказала миссис Наггз, едва увидев лицо Таси. – Я так и думала.
– Она себя очень плохо чувствует, – сообщила Тася.
– Нет смысла что-то делать для нее. Завтра ее здесь не будет.
Тасю удивила черствость домоправительницы.
– Миссис Наггз, я не вижу вреда в том, чтобы постараться как-то облегчить ее положение. Не могли бы вы распорядиться, чтобы кто-либо из служанок помог мне отнести наверх кое-какую еду и смену постельного белья?
Миссис Наггз покачала головой:
– Я сказала остальным девушкам, чтобы они не имели с ней дела.
– Миссис Наггз, она не прокаженная. Она всего лишь беременна.
– Я не желаю, чтобы на других девушек оказывала влияние ее распущенность…
Тасе очень хотелось ответить язвительно, но она сдержала себя.
– Миссис Наггз, – Тася тщательно подбирала слова, – разве не говорится в Писании: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя»? А когда фарисеи привели прелюбодейку пред очи Господа нашего и задали ему вопрос, надо ли побивать ее камнями, разве не сказал он…
– Да, да, знаю: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень». Полагаю, что так же хорошо знаю Евангелие, как большинство людей.
– Тогда вы, конечно, знаете стих «Благословенны милостивые, ибо они помилованы будут…».
– Вы совершенно правы, мисс Биллингз, – поспешно прервала ее домоправительница, чтобы не выслушивать проповедь. – Я сейчас прикажу кому-нибудь из служанок отнести Нэн простыни и свежую воду.
Тася улыбнулась:
– Благодарю вас. Еще одно… Вы, случайно, не знаете, вернется ли сегодня лорд Стоукхерст?
– Вечер он проведет в Лондоне. – Миссис Наггз многозначительно посмотрела на нее. – Вы понимаете?
– Понимаю.
Происходящее привело Тасю к мысли о том, что на любовные похождения мужчин все смотрят сквозь пальцы Их принимают спокойно, даже одобряют. Лорд Стоукхерст мог свободно наслаждаться любовными утехами. Даже лакея Джонни никто не считал ответственным за ребенка. Расплачивалась только Нэн.
Миссис Наггз оценивающе взглянула на Тасю:
– Вы о чем-то хотите поговорить с хозяином, мисс Биллингз?
– Это может подождать до утра.
– Надеюсь, вы не собираетесь говорить с ним насчет Нэн и ее положения. Хозяин уже принял решение, как поступать. Никто не вмешивается в его распоряжения. Хочу верить, что вы не сделаете такой глупости и не станете раздражать его просьбами о Нэн.
– Разумеется, нет, – сказала Тася. – Спасибо, миссис Наггз.
***
Вернувшись домой слишком поздно, чтобы поехать на обычную верховую утреннюю прогулку с Эммой, Люк закрылся в библиотеке, чтобы заняться делами. Управление тремя поместьями и другой собственностью требовало бесконечной переписки с управляющими, адвокатами, земельными агентами, постоянного контроля счетов и приходно-расходных книг. Нудность этого занятия подчеркивало мерное тиканье каминных часов. Обдумывая очередное письмо, он едва расслышал стук в дверь. Стук повторился, на этот раз погромче.
– Войдите. – Люк продолжал писать, когда кто-то вошел в комнату. – Я занят, – сказал он. – Если это не слишком важно, придите попозже… – И замолчал, взглянув на нарушителя его спокойствия. Это была мисс Биллингз.
За прошедшие две недели он видел ее только несколько раз. Случайные встречи в холле, несколько слов на ходу об Эмме – и все. Люк подумал, что это происходит по вине гувернантки – она старательно избегает его.
Казалось, ей не хочется даже быть в одной комнате с ним.
До сих пор ни одна женщина не была так холодна к нему, так безразлична.
Как всегда, ее бледное лицо было напряженным. Фигура ее была хрупкой, а талия такой тонкой, что он смог бы обхватить ее пальцами. Когда она поворачивала голову, свет скользил по черным волосам, и они блестели, как крыло птицы. Она уставилась на него своим немигающим взглядом, похожая на тощую кошку. После пышной бело-розовой Айрис Харкорт, рядом с которой Люк сегодня проснулся, вид гувернантки был ему неприятен.
Он никак не мог понять, почему она так нравится Эмме.
Но впервые за много месяцев дочь казалась счастливой. Люк боялся, что девочка слишком привяжется к этой гувернантке и будет огорчена ее отъездом. Ведь мисс Биллингз предстояло вскоре уехать. Прошло более половины месяца. Что ж, Эмме придется привыкать к кому-то еще. То, что гувернантка дала его дочери много хорошего, значения не имело, она все равно должна покинуть его дом. Люк ей не доверял Она была таинственной, хитрой и высокомерной…, как кошка, а кошек он ненавидел.
– Что вам угодно? – отрывисто спросил он.
– Сэр, есть дело, которое мне хотелось бы с вами обсудить. Оно касается одной из горничных, Нэн Питфилд.
Люк прищурился. Этого он не ожидал вовсе.
– Вы говорите о той, которую я уволил?
– Да, милорд. – Розовая краска залила ее лицо, смягчив его пергаментную белизну. – Всем известно, почему вы ее увольняете. Молодой человек, отец ребенка, как я понимаю, один из ваших лакеев, отказался от всякой ответственности за происшедшее. Я пришла попросить вас дать Нэн немного денег, чтобы помочь ей выжить до того времени, пока она не сможет снова работать. Она из бедной семьи. Ей будет трудно найти работу, и уж наверное жалованье будет гораздо меньше пяти фунтов в год…
– Мисс Биллингз, – прервал он, – Нэн должна была подумать об этом до того, как решила развлечься на чердаке, – Ей поможет такая малость, – настаивала гувернантка. – Этих нескольких фунтов вы и не заметите…
– Я не собираюсь вознаграждать служанку, которая плохо выполняла свою работу.
– Нэн усердно трудилась, милорд…
– Я уже все решил. Предлагаю вам заниматься тем, за что я вам плачу жалованье, мисс Биллингз, то есть уроками моей дочери.
– А какому уроку учите ее вы? Что должна подумать Эмма о вашем поведении? В вас нет ни капли сострадания и милосердия. Почему ваши слуги должны быть наказаны за то, что у них есть обычные человеческие потребности? Я не одобряю поступка Нэн, но и не могу винить ее за то, что она пыталась найти немного счастья. Нэн чувствовала себя одинокой и поверила молодому человеку, сказавшему, что любит ее. Неужели она должна страдать за это до конца своих дней?
– Довольно. – Голос его прозвучал неестественно ласково.
– Вам безразличны ваши слуги, – продолжала она, забыв об осторожности. – Вам не жалко для них свечей и масла… Поэтому все считают вас великодушным и щедрым хозяином. Но когда нужно помочь слугам по-настоящему, действительно позаботиться о них, вам нет до них дела. Вы просто выбрасываете Нэн на улицу и забудете о ней, пусть она голодает или станет проституткой…
– Вон! – Когда Люк вскочил на ноги, острый конец его крючка черканул по столешнице, оставив глубокий след на полированной поверхности старинного стола.
Гувернантка не сдвинулась с места.
– Разве вы ведете такую безупречную чистую жизнь, что считаете себя вправе судить Нэн? Если не ошибаюсь, вы только что вернулись от своей…
– Вы сейчас будете уволены вместе с Нэн.
– Мне все равно, – страстно объявила она. – Можете выбросить меня на улицу. Это лучше, чем жить под одной крышей с таким бессердечным человеком… С таким лицемером!
При этих словах терпение его лопнуло. В одно мгновение он оказался перед ней и схватил ее своей огромной ручищей за перед платья. Она тихо ахнула от страха. Люк встряхнул ее, как собака крысу. Костяшки его пальцев больно уперлись в ее острые ключицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Кто это – Джонни?
– Один из лакеев. Высокий, с горбатым носом. Всякий раз, когда Нэн его видит, она пытается его остановить и спрятаться с ним в каком-нибудь уголке. Иногда они болтают и смеются, но большей частью она плачет. Надеюсь, я никогда не влюблюсь. Люди не бывают счастливыми, когда влюбляются.
– Эмма, ты не должна следить за слугами. У каждого могут быть личные дела, которые никого не касаются.
– Я и не слежу, – возмутилась Эмма. – Я просто не могу не замечать, что происходит вокруг. И вы не должны защищать Нэн. Все знают, что она отвратительно ведет себя с вами. Это она взяла картинку с Девой Марией из вашей комнаты.
– Иконку, – поправила ее Тася. – Нет доказательств, что это сделала она.
За несколько дней до этого разговора Тася обнаружила, что ее любимая иконка-образок пропала. Она очень горевала. Иконка не имела особой ценности, просто была дорога ей как память, как часть ее прошлого. Тот, кто ее взял, понятия не имел, какую боль причинила Тасе эта кража. Но Тася попросила миссис Наггз не обыскивать комнаты слуг, хотя другой возможности вернуть ее не было.
– Они из-за этого невзлюбят меня, – убеждала она домоправительницу. – Пожалуйста, не надо никого смущать обыском. Это всего лишь картинка на дереве. Ничего особенного.
– Но как же так? – спорила миссис Наггз. – Я ведь видела, как вы поставили ее на стол. Она что-то значила для вас. И не пытайтесь доказывать мне, что это не так.
– Мне не нужны картинки или побрякушки, чтобы помнить о своей вере. Мне достаточно посмотреть в окно на лес и увидеть, какой он красивый.
– Это очень трогательно, дорогая моя, но вся эта история касается не только лично вас. До сих пор в замке не было воровства. Если это не пресечь в самом начале, будут пропадать другие вещи.
– Не думаю, что это случится, – твердо сказала Тася. – Пожалуйста, не пробуждайте в слугах подозрительность. А главное, не упоминайте об этом лорду Стоукхерсту. В этом нет необходимости.
Миссис Наггз неохотно согласилась забыть этот случай, хотя и заметила, что ей хочется поискать пропажу под матрасом у Нэн.
Голос Эммы вернул Тасю к настоящему:
– И поделом Нэн, что она несчастна. Она плохая.
– Мы не имеем права судить других, – мягко проговорила Тася. – Только Бог может читать в наших сердцах. Но разве вам нравится Нэн?
– Я жалею ее. Как ужасно быть такой несчастной, что даже стараться причинить несчастье другим!
– Да, наверное. Но мне ее не жалко. Она сама накликала на себя свое несчастье.
Этим же вечером после ужина Тася узнала, что происходит с Нэн. Рядом с кухней была особая комната, где каждый вечер по приглашению миссис Наггз собирались старшие слуги. На этот раз там были Сеймур, миссис Планкет и Биддл, а также помощник дворецкого, буфетчик, старший камердинер и старшая горничная. Они неторопливо нарезали маленькую головку сыра, одна из посудомоек подала им кофе и сладости. Тася взяла посыпанный сахаром сухарик и тихонько грызла его, а остальные разговаривали.
– Как там обстоит дело с Нэн? – спросила старшая горничная у миссис Наггз. – Я слышала, что она натворила днем.
Миссис Наггз поморщилась и отхлебнула черного кофе.
– Просто беда. Доктор прописал ей слабительного и сказал, что с ней все будет в порядке. Его милость был очень недоволен, когда я доложила ему о Нэн. Он велел, чтобы я ее уволила и завтра утром отослала в деревню, откуда она родом.
– А сейчас есть с ней кто-нибудь? – спросила миссис Планкет.
– Нет, сейчас нужно только дать ее желудку очиститься.
А для этого помощи не требуется. Да и остальные девушки ее недолюбливают, так что сидеть с ней некому.
– А этот молодой человек? – спросил, нахмурясь, Сеймур.
Домоправительница покачала головой;
– Он отрицает свою вину.
Тася с недоумением оглядела сидящих за столом. Что такое знают они, что ей неизвестно?
– А что случилось с Нэн? – спросила она. Она так редко вмешивалась в разговор, что все с удивлением обернулись к ней. Наконец миссис Наггз ответила:
– Разве вы не слыхали? Хотя, конечно, вы весь день были с Эммой. Это очень неприятно. У Нэн есть ухажер. – Миссис Наггз закатила глаза и неловко добавила:
– А теперь вот появились…, последствия.
– Она беременна? – уточнила Тася. Кое-кто поднял брови, заслышав такой прямой вопрос.
– Да, и она это скрывала от всех. Чтобы разрешить свою проблему, она проглотила горсть каких-то пилюль и выпила бутылку растительного масла, надеясь избавиться от ребенка. Но ей удалось только заболеть. Несчастная дурочка! Слава Богу, ребенку это не повредило! Теперь Нэн уволят, и, вероятнее всего, она кончит на панели. – Миссис Наггз нахмурилась и покачала головой, всем своим видом показывая, что продолжать этот разговор ей крайне неприятно.
– По крайней мере она больше не будет доставлять вам хлопот, мисс Биллингз, – заметила старшая горничная.
Тасино сердце преисполнилось сочувствия.
– Значит, сейчас с ней никого нет?
– В этом нет нужды, – сказала миссис Наггз. – Доктор осмотрел ее, и я позаботилась, чтобы Нэн приняла прописанное лекарство. Не волнуйтесь, дорогая. Может быть, это послужит ей уроком. Она навлекла на себя беду своей собственной глупостью.
Тася склонила голову над чашкой, а остальные продолжили разговор. Через несколько минут она, сделав вид, что еле сдерживает зевоту, пробормотала:
– Извините меня. День был тяжелый. Я, пожалуй, пойду отдыхать.
Найти комнату Нэн оказалось нетрудно – даже в холле были слышны стоны и звуки рвоты. Негромко постучав, Тася вошла в комнату. Она была даже меньше, чем Тасина, с узким окном и унылыми обоями. От стоявшего в комнате запаха Тасю качнуло. Съежившаяся на кровати фигура шевельнулась.
– Убирайся отсюда, – успела слабым голосом выговорить Нэн и тут же склонилась над тазом в мучительном позыве рвоты.
– Я пришла посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь, – ответила Тася, направляясь к окну.
Она немного подняла его, и в комнату ворвался свежий воздух. Снова повернувшись к кровати, она нахмурилась, увидев, каким зеленовато-грязным было лицо Нэн.
– Уходи, – простонала девушка. – Я умираю.
– Нет, не умираешь. – Тася подошла к умывальнику.
На нем громоздилась куча тряпок, все они были мокрыми и грязными. Тася достала из рукава свой носовой платок и смочила его водой из кувшина.
– Я тебя ненавижу, – всхлипнула Нэн. – Убирайся.
– Дай я умою тебя, а потом уйду.
– Чтобы ты рассказала другим… Ну как же, ты ведь ангел, спустившийся к нам с небес, черт бы тебя побрал, – обвиняющим тоном проговорила Нэн. Она снова склонилась над тазом и после отчаянного спазма сплюнула в него.
Затем она откинулась на постель, все ее лицо было в потеках слез. – По-моему, у меня все кишки вывернутся наружу.
Тася осторожно присела на краешек постели.
– Лежи тихо. У тебя лицо грязное.
Нэн нервно рассмеялась:
– Странно, почему это? Меня рвет четыре часа без отдыха… – Она замолчала: прохладный платок стер засохшую грязь с ее щек и подбородка.
Тася никогда не видела женщины, которой было бы так плохо. Она ласково отвела липкие волосы от лица Нэн.
– Есть у тебя что-нибудь, чем можно их подвязать? – спросила она.
Девушка указала на картонную коробку у изголовья. Тася нашла там гребешок и выцветшие ленты и, положив их на кровать, занялась волосами Нэн. Они перепутались, и их было невозможно сразу расчесать, поэтому Тася лишь пригладила их, как могла, и затем завязала на затылке лентой.
– Ну вот, – пробормотала она. – Теперь они не будут мешаться.
Нэн посмотрела на нее опухшими, воспаленными глазами и прохрипела:
– Почему ты пришла?
– Нехорошо, что ты осталась одна.
– Ты знаешь…, обо всем? – Нэн показала на свой живот.
Тася кивнула:
– Ты не должна больше ничего принимать, Нэн. Ни пилюль, ни микстур. Ты можешь навредить ребенку.
– Этого я и хотела. Я думала броситься с лестницы или прыгнуть с чердака в сарае… Сделать что угодно, лишь бы его не было. – Нэн содрогнулась. – Пожалуйста, побудь со мной. Я не умру, если ты останешься.
– Конечно, не умрешь. – Тася утешала ее, гладила ее по голове. – Все будет хорошо.
Нэн заплакала.
– Ты правда ангел, – горестно прошептала она. – У тебя такое ласковое лицо. Как на твоей деревянной картинке. Знаешь, это ведь я ее взяла.
Тася тихо покивала:
– Это не важно.
– Я думала, что она поможет и я стану такой же спокойной, как ты. Но она мне не помогла.
– Все хорошо. Не плачь.
Нэн судорожно вцепилась в юбки Таси, словно исповедовалась перед смертью.
– Я не хочу жить. Джонни я не нужна. Он говорит, что это я во всем виновата, а не он. Меня уволят, а у нас бедная семья. Они не примут меня назад, да еще с незаконным ребенком. Но я не плохая, мисс Биллингз. Я хочу быть с Джонни. Я люблю его.
– Я понимаю. Не утомляй себя, Нэн. Тебе надо отдохнуть.
– Зачем? – горько поинтересовалась Нэн, снова роняя голову на подушку.
– Тебе понадобятся силы.
– У меня нет ни денег, ни работы, ни мужа…
– У тебя будет немного денег. Я думаю, лорд Стоукхерст позаботится об этом.
– Он мне не должен ни шиллинга.
– Все будет хорошо, – твердо заявила Тася. – Обещаю. – Она ободряюще улыбнулась и встала с постели. – Я схожу за чистым постельным бельем. Твое надо сменить. Вернусь через несколько минут.
– Ладно, – прошептала Нэн.
Покинув ее комнату, Тася направилась на поиски миссис Наггз. Домоправительница отдавала распоряжения посудомойке, убиравшей посуду со стола, за которым ужинали слуги.
– Вы ходили к Нэн, – сказала миссис Наггз, едва увидев лицо Таси. – Я так и думала.
– Она себя очень плохо чувствует, – сообщила Тася.
– Нет смысла что-то делать для нее. Завтра ее здесь не будет.
Тасю удивила черствость домоправительницы.
– Миссис Наггз, я не вижу вреда в том, чтобы постараться как-то облегчить ее положение. Не могли бы вы распорядиться, чтобы кто-либо из служанок помог мне отнести наверх кое-какую еду и смену постельного белья?
Миссис Наггз покачала головой:
– Я сказала остальным девушкам, чтобы они не имели с ней дела.
– Миссис Наггз, она не прокаженная. Она всего лишь беременна.
– Я не желаю, чтобы на других девушек оказывала влияние ее распущенность…
Тасе очень хотелось ответить язвительно, но она сдержала себя.
– Миссис Наггз, – Тася тщательно подбирала слова, – разве не говорится в Писании: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя»? А когда фарисеи привели прелюбодейку пред очи Господа нашего и задали ему вопрос, надо ли побивать ее камнями, разве не сказал он…
– Да, да, знаю: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень». Полагаю, что так же хорошо знаю Евангелие, как большинство людей.
– Тогда вы, конечно, знаете стих «Благословенны милостивые, ибо они помилованы будут…».
– Вы совершенно правы, мисс Биллингз, – поспешно прервала ее домоправительница, чтобы не выслушивать проповедь. – Я сейчас прикажу кому-нибудь из служанок отнести Нэн простыни и свежую воду.
Тася улыбнулась:
– Благодарю вас. Еще одно… Вы, случайно, не знаете, вернется ли сегодня лорд Стоукхерст?
– Вечер он проведет в Лондоне. – Миссис Наггз многозначительно посмотрела на нее. – Вы понимаете?
– Понимаю.
Происходящее привело Тасю к мысли о том, что на любовные похождения мужчин все смотрят сквозь пальцы Их принимают спокойно, даже одобряют. Лорд Стоукхерст мог свободно наслаждаться любовными утехами. Даже лакея Джонни никто не считал ответственным за ребенка. Расплачивалась только Нэн.
Миссис Наггз оценивающе взглянула на Тасю:
– Вы о чем-то хотите поговорить с хозяином, мисс Биллингз?
– Это может подождать до утра.
– Надеюсь, вы не собираетесь говорить с ним насчет Нэн и ее положения. Хозяин уже принял решение, как поступать. Никто не вмешивается в его распоряжения. Хочу верить, что вы не сделаете такой глупости и не станете раздражать его просьбами о Нэн.
– Разумеется, нет, – сказала Тася. – Спасибо, миссис Наггз.
***
Вернувшись домой слишком поздно, чтобы поехать на обычную верховую утреннюю прогулку с Эммой, Люк закрылся в библиотеке, чтобы заняться делами. Управление тремя поместьями и другой собственностью требовало бесконечной переписки с управляющими, адвокатами, земельными агентами, постоянного контроля счетов и приходно-расходных книг. Нудность этого занятия подчеркивало мерное тиканье каминных часов. Обдумывая очередное письмо, он едва расслышал стук в дверь. Стук повторился, на этот раз погромче.
– Войдите. – Люк продолжал писать, когда кто-то вошел в комнату. – Я занят, – сказал он. – Если это не слишком важно, придите попозже… – И замолчал, взглянув на нарушителя его спокойствия. Это была мисс Биллингз.
За прошедшие две недели он видел ее только несколько раз. Случайные встречи в холле, несколько слов на ходу об Эмме – и все. Люк подумал, что это происходит по вине гувернантки – она старательно избегает его.
Казалось, ей не хочется даже быть в одной комнате с ним.
До сих пор ни одна женщина не была так холодна к нему, так безразлична.
Как всегда, ее бледное лицо было напряженным. Фигура ее была хрупкой, а талия такой тонкой, что он смог бы обхватить ее пальцами. Когда она поворачивала голову, свет скользил по черным волосам, и они блестели, как крыло птицы. Она уставилась на него своим немигающим взглядом, похожая на тощую кошку. После пышной бело-розовой Айрис Харкорт, рядом с которой Люк сегодня проснулся, вид гувернантки был ему неприятен.
Он никак не мог понять, почему она так нравится Эмме.
Но впервые за много месяцев дочь казалась счастливой. Люк боялся, что девочка слишком привяжется к этой гувернантке и будет огорчена ее отъездом. Ведь мисс Биллингз предстояло вскоре уехать. Прошло более половины месяца. Что ж, Эмме придется привыкать к кому-то еще. То, что гувернантка дала его дочери много хорошего, значения не имело, она все равно должна покинуть его дом. Люк ей не доверял Она была таинственной, хитрой и высокомерной…, как кошка, а кошек он ненавидел.
– Что вам угодно? – отрывисто спросил он.
– Сэр, есть дело, которое мне хотелось бы с вами обсудить. Оно касается одной из горничных, Нэн Питфилд.
Люк прищурился. Этого он не ожидал вовсе.
– Вы говорите о той, которую я уволил?
– Да, милорд. – Розовая краска залила ее лицо, смягчив его пергаментную белизну. – Всем известно, почему вы ее увольняете. Молодой человек, отец ребенка, как я понимаю, один из ваших лакеев, отказался от всякой ответственности за происшедшее. Я пришла попросить вас дать Нэн немного денег, чтобы помочь ей выжить до того времени, пока она не сможет снова работать. Она из бедной семьи. Ей будет трудно найти работу, и уж наверное жалованье будет гораздо меньше пяти фунтов в год…
– Мисс Биллингз, – прервал он, – Нэн должна была подумать об этом до того, как решила развлечься на чердаке, – Ей поможет такая малость, – настаивала гувернантка. – Этих нескольких фунтов вы и не заметите…
– Я не собираюсь вознаграждать служанку, которая плохо выполняла свою работу.
– Нэн усердно трудилась, милорд…
– Я уже все решил. Предлагаю вам заниматься тем, за что я вам плачу жалованье, мисс Биллингз, то есть уроками моей дочери.
– А какому уроку учите ее вы? Что должна подумать Эмма о вашем поведении? В вас нет ни капли сострадания и милосердия. Почему ваши слуги должны быть наказаны за то, что у них есть обычные человеческие потребности? Я не одобряю поступка Нэн, но и не могу винить ее за то, что она пыталась найти немного счастья. Нэн чувствовала себя одинокой и поверила молодому человеку, сказавшему, что любит ее. Неужели она должна страдать за это до конца своих дней?
– Довольно. – Голос его прозвучал неестественно ласково.
– Вам безразличны ваши слуги, – продолжала она, забыв об осторожности. – Вам не жалко для них свечей и масла… Поэтому все считают вас великодушным и щедрым хозяином. Но когда нужно помочь слугам по-настоящему, действительно позаботиться о них, вам нет до них дела. Вы просто выбрасываете Нэн на улицу и забудете о ней, пусть она голодает или станет проституткой…
– Вон! – Когда Люк вскочил на ноги, острый конец его крючка черканул по столешнице, оставив глубокий след на полированной поверхности старинного стола.
Гувернантка не сдвинулась с места.
– Разве вы ведете такую безупречную чистую жизнь, что считаете себя вправе судить Нэн? Если не ошибаюсь, вы только что вернулись от своей…
– Вы сейчас будете уволены вместе с Нэн.
– Мне все равно, – страстно объявила она. – Можете выбросить меня на улицу. Это лучше, чем жить под одной крышей с таким бессердечным человеком… С таким лицемером!
При этих словах терпение его лопнуло. В одно мгновение он оказался перед ней и схватил ее своей огромной ручищей за перед платья. Она тихо ахнула от страха. Люк встряхнул ее, как собака крысу. Костяшки его пальцев больно уперлись в ее острые ключицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35