– Глупо с вашей стороны было принимать вызов… огромный чертов ублюдок… – бормотал Тернер.– …ничего не понимает в технике и дисциплине… просто уличное животное, – последовал презрительный ответ Уоррингтона.Закери улыбнулся с мрачным удовлетворением. Возможно, граф хорошо разбирается в технике и дисциплине. Возможно, он много лет тренировался. Но все это ничего не стоит по сравнению с опытом, который приобрел Закери, стоя на углу улицы и принимая вызов любого желающего. Сколько дней и ночей он дрался, борясь за каждый шиллинг и зная, что его матери и сестре нечего будет есть, если он проиграет. Бокс никогда не был для него развлечением… Только возможность выжить… Бокс – его образ жизни. А для Уоррингтона это всего-навсего спорт.– Не следует его недооценивать, – послышался рядом тихий голос Рейвенхилла, как если бы мысли Закери каким-то образом стали ему известны. – У Уоррингтона сокрушительный удар и большая скорость, чем вы могли бы ожидать, Я дрался с ним несколько раз в Оксфорде, и дело всегда кончалось для меня нокаутом.Они добрались до подвала, прохладного, тускло освещенного и затхлого. Грязный пол был сыроват, а каменные стены – зеленые и скользкие. Половину помещения заполняли бесконечные ряды полок с винными бутылками, но все же там оставалось еще достаточно места, где они могли бы развернуться.Пока Бронсон и Уоррингтон снимали фраки и рубашки, секунданты обозначили границы ринга и провели в середине его две черты с промежутком в фут. Рейвенхилл быстро отдал дань традиции, оговаривая условия боя:– Каждый раунд продолжается до тех пор, пока один из дерущихся не коснется чем-либо пола. Затем каждый возвращается в свой угол, отдыхает тридцать секунд, идет обратно и встает на стартовую черту. Тот, кто не может подняться, считается побежденным. – Он перевел взгляд с застывшего лица Закери на решительное лицо Уоррингтона. – Я ничего не забыл, джентльмены?– Забыли, – сказал Уоррингтон, бросив на Закери такой взгляд, словно ждет от него подвоха. – Никаких захватов.Рейвенхилл ответил прежде, чем Закери успел заговорить:– Захват головы и шеи совершенно законны, милорд.– Да ладно, – равнодушно согласился Бронсон. – Я не буду применять захваты, если он этого опасается. – Он понимал, чего боится противник: что он, Закери, зажмет ему голову мертвой хваткой и попортит физиономию.– Джентльменская уступка, мистер Бронсон, – заметил Рейвенхилл, специально, кажется, употребляя слово «джентльменский» по отношению к противнику Уоррингтона. – И значит, никаких бросков через спину.Он протянул руки, чтобы взять у Закери рубашку, фрак, жилет и галстук, сложил одежду аккуратно, как камердинер, и водрузил все на полку рядом с бутылками.Когда два голых по пояс человека повернулись друг к другу, Закери увидел, как глаза Уоррингтона расширились – он явно испугался.– Иисусе, – не сумел удержаться от восклицания граф, – посмотрите на него! Да это же просто обезьяна!Бронсон давно уже привык к подобной реакции. Он знал, как выглядит его тело, его торс с выпуклыми мышцами, кое-где покрытый рубцами, бугристые предплечья, бычья шея и грудь, густо поросшая черными волосами. Это было тело, созданное для бокса, для тяжелой работы в поле или на фабрике. Его противник же, напротив, был высок, худощав, белокож и в меру мускулист.Впервые Рейвенхилл улыбнулся, сверкнув белыми зубами.– Кажется, Бронсона называли Мясником, – сообщил он Уоррингтону, а потом повернулся к Закери, вопросительно выгнув бровь. – Я не ошибся?Но тот был не в настроении шутить и ограничился кивком.Рейвенхилл снова посмотрел на графа и заговорил уже серьезнее:– Я мог бы убедить мистера Бронсона отказаться от боя, милорд, если вы согласитесь взять назад свое замечание относительно леди Холланд.Уоррингтон усмехнулся и покачал головой:– Я не могу с уважением относиться к даме, проживающей под его крышей.Рейвенхилл бросил на Закери взгляд, выражающий спокойное поощрение. Судя по всему, любые оскорбительные слова по отношению к Холли задевали его почти так же, как Закери. Отводя его в угол, Рейвенхилл пробормотал сквозь зубы:– Оторвите ему голову ко всем чертям, Бронсон.Закери спокойно подошел к стартовой черте и подождал, пока соперник сделает то же самое. Они повернулись лицом друг к другу и встали в традиционную боксерскую стойку.Бой начал Уоррингтон резким ударом левой. Закери мгновенно отступил. Уоррингтон произвел еще несколько ударов левой, затем последовал апперкот правой. Хотя удар не достиг цели, приятели Уоррингтона радостно гикнули, одобряя его наступательные действия. Закери лишь отступал и защищался. Он позволил противнику установить темп и получил от него несколько ударов в грудь. Они пришлись по ребрам Закери, но он давно уже был нечувствителен к такой боли, слишком много лет его били и кулаками, и дубинками. Он, в свою очередь, нанес только несколько легких ударов, рассчитанных на то, чтобы вызвать раздражение у противника и определить, на что он способен.Наконец, когда покрытое потом лицо Уоррингтона озарилось торжествующей усмешкой, а Тернер и Энфильд вслух предвкушали победу, Закери использовал комбинацию из трех ударов, за которой последовал сильный прямой, угодивший Уоррингтону прямо в глаз.Граф, явно не ожидавший такой мощи и темпа, отшатнулся. Затем ноги у него подкосились, и он рухнул на колени.– Конец раунда, – раздался голос Рейвенхилла, и Закери пошел в свой угол. От напряжения он вспотел и нетерпеливо откинул влажные завитки волос, падающие ему на лоб. – Вот. – Рейвенхилл подал ему чистое полотенце, из тех, в которые заворачивали бутылки с вином, и Закери вытер лицо.Уоррингтон тоже ушел в свой угол, и там Энфильд отер ему лицо и принялся давать советы.– Не играйте с ним долго, – прошептал Рейвенхилл, улыбаясь, хотя его серые глаза по-прежнему были холодны. – Незачем затягивать это дело, Бронсон.Закери отдал ему полотенце.– Почему вы думаете, что я с ним играю?– Ясно, что вы можете кончить бой, когда захотите. Будьте же джентльменом. Добейтесь своего и покончите с этим делом.Тридцать секунд прошли, и Закери вернулся в центр импровизированного ринга, чтобы начать следующий раунд. Его раздражало, что Рейвенхилл видит его насквозь. Он действительно собирался затянуть бой, дразня и подавляя Уоррингтона своим превосходством. Он намеревался задать этому испорченному аристократу хорошую взбучку, от которой все его тело покрылось бы синяками и кровоподтеками. А Рейвенхилл хотел, чтобы он быстро закончил бой и позволил Уоррингтону удалиться, сохранив остатки гордости. Закери понимал, что последовать этому совету – значит поступить по-джентльменски. И это его страшно раздражало. Он не хотел быть джентльменом, он хотел быть беспощадным и камня на камне не оставить от тщеславия молодого графа.Уоррингтон бросился на него с удвоенной силой, нанеся три апперкота, которые лишь отбросили голову Закери назад. Тот ответил двумя сильными ударами в ребра и резким хуком левой в голову. Уоррингтон откинулся назад и едва удержался на ногах. Отпрыгивая и сближаясь, они колотили друг друга до тех пор, пока Закери не нанес противнику мощный прямой удар в челюсть. Уоррингтон упал, затем с проклятиями попытался подняться.Энфильд объявил об окончании раунда, и соперники разошлись по углам.Бронсон вытер лицо влажным полотенцем. Завтра у него все будет болеть – подбитый Уоррингтоном левый глаз и пострадавший от апперкотов подбородок. Уоррингтон действительно неплохой боксер. Нужно отдать ему должное – в бою он активен и решителен. Но Закери не только превосходит его в силе – он более опытен, и удары его более эффективны.– Хорошая работа, – спокойно констатировал Рейвенхилл.Закери захотелось рявкнуть, что он не нуждается в его чертовых одобрениях. Равно, ему не нужны указания, как боксировать по-джентльменски. Но он сдержал свою ярость, подавил ее и загнал куда-то в живот, чтобы она медленно кипела там. В третьем раунде Закери выдержал залп суетливых ударов Уоррингтона, уже начавшего уставать. Уклонившись по крайней мере от половины его выпадов, Бронсон испытал знакомое чувство: теперь он вел бой, в таком положении он мог оставаться часами, боксировать целый день, обходясь без отдыха. Подержать, что ли, графа на ринге, пока он не упадет от усталости? Однако Закери перешел в наступление и провел комбинацию из пяти ударов. Противник упал.Уоррингтон тряс головой в бесполезной попытке привести ее в порядок. Тернер и Энфильд крикнули ему, чтобы он вставал, но он выплюнул кровь и поднял руки.– Не могу, – пробормотал он, – не могу.Даже когда Энфильд подошел, чтобы поднять его и отвести в угол, Уоррингтон отказался.Хотя Закери предпочел бы отделать его получше, но он был отчасти умиротворен, видя лицо Уоррингтона, покрытое ссадинами и кровоподтеками, и то, как он держится за ребра.– Матч закончен, – прохрипел поверженный, с трудом разлепляя губы. – Я сдаюсь.Прошли одна-две минуты, Уоррингтон собрался с силами и посмотрел прямо в глаза Закери.– Приношу свои извинения леди Холланд, – сказал он, в то время как его приятели громко выражали недовольство и ворчали. – И беру назад все, что сказал о ней. – Он повернулся к Энфильду. – Отрежьте от моего фрака верхнюю пуговицу и отдайте Бронсону.– Но зачем она ему? – изумился Энфильд.– Мне наплевать, – коротко отозвался Уоррингтон. – Срежьте эту дурацкую штуковину. – Снова повернувшись к победителю, он протянул руку. – Бронсон, у вас голова как наковальня. Я полагаю, что это делает вас подходящим обществом для всех нас.Закери был удивлен, заметив в глазах противника проблеск дружелюбия. Он осторожно пожал разбитую в кровь руку графа. Рукопожатие означало, что Уоррингтон признает Закери за равного или по крайней мере обещает мириться с его присутствием в их клубе.– У вас хороший правый, – ответил Закери грубовато. – Такой же был у меня, когда я выступал на ринге.Уоррингтон с трудом улыбнулся, к своему удивлению, польщенный похвалой.Вернувшись в угол, где его ждал Рейвенхилл, Закери вытерся полотенцем и оделся, с трудом застегнув рубашку и оставив жилет незастегнутым.– Разрешите мне, – предложил его секундант, но Закери раздраженно покачал головой. Он терпеть не мог, когда к нему прикасались мужчины. Его это раздражало до такой степени, что он даже отказался от услуг камердинера.Рейвенхилл кивнул и улыбнулся.– Нрав кроткий, как у кабана, – заметил он своим бесстрастным голосом. – Каким же образом вам удалось склонить леди Холланд согласиться на это?– Согласиться на что? – переспросил Закери, хотя прекрасно понимал, о чем речь.– Робкая, нежная леди, которую я знавал три года назад, ни за что не согласилась бы работать у вас. Вы привели бы ее в ужас.– Возможно, она изменилась, – холодно предположил Закери. – Или, может быть, вы знали ее не так хорошо, как полагали.Он заметил неприязнь в почти прозрачных серых глазах собеседника, и его охватили противоречивые чувства. Торжество, потому что Холли действительно жила в его доме и ее жизнь была переплетена с его жизнью так, как никогда не была переплетена с жизнью этого знатного аристократа. И ревность, жгучая жалящая ревность, потому что этот человек знал Холли до того, как ее узнал Закери, и гораздо дольше. К тому же Холли с Рейвенхиллом, очевидно, одинаково скроены – оба люди образованные и с хорошей родословной.В последний раз отерев разбитое лицо полотенцем, Закери слегка улыбнулся этому красавцу аристократу.– Примите мою благодарность, Рейвенхилл. С удовольствием возьму вас в секунданты, когда понадобится. – Они оценивающе посмотрели друг на друга – не враждебно, но и не сказать, чтобы приветливо. Конечно, Рейвенхиллу не нравится то, что случилось с Холли. Его милость оскорбляла одна только мысль о том, что жена его покойного друга нанялась к грубияну плебею. Плохо ваше дело, зло подумал Закери, чувствуя, как все собственнические инстинкты поднимаются со дна его души. Теперь она его, и ни Рейвенхилл, ни кто другой не сможет ничего с этим поделать, черт побери! * * * Прошли почти сутки после начала мигрени, и Холли наконец почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы встать с постели. Она ощущала слабость и легкое головокружение, как всегда бывало после таких приступов. Вечер только начался, в это время Бронсоны обычно собирались в, гостиной и ждали, когда подадут ужин.– Где Роза? – был первый вопрос Холли, когда Мод помогла ей сесть.– Внизу с хозяином, его матерью и сестрой, – ответила Мод, подсовывая ей под спину подушку. – Пока вы спали, все они с ней нянчились, играли, кормили сладостями. Мистер Бронсон отказался от сегодняшней поездки в город и все утро катал ее по выгону на маленьком буром пони.– Ах, ну к чему это! – всполошилась Холли. – Зачем же он пренебрег своими делами? Вовсе это не его забота – развлекать моего ребенка.– Он настоял на этом, миледи. Мне тоже показалось это неудобным, и я попробовала сказать ему, что в этом нет нужды. Но ведь вы знаете, каким бывает хозяин, когда он что-то заберет в голову.– Да. – Холли вздохнула и схватилась рукой за свой многострадальный лоб. – Ах, сколько забот я всем доставила…– Ну-ну, миледи, не волнуйтесь, не то у вас снова начнется мигрень, – успокоила ее Мод. – Бронсоны очень рады, кажется, и Розе понравилось все это баловство и потакание. Послать за чем-нибудь съестным, миледи?– Благодарю вас, но я, пожалуй, сойду вниз и поужинаю вместе со всеми. Я и так слишком долго провалялась в постели. К тому же мне нужно повидать Розу.Холли приняла ванну и оделась с помощью горничной в мягкое платье из коричневого рубчатого шелка, отделанное маленьким кружевным воротничком. Поскольку после приступа мигрени к голове все еще страшно было прикоснуться, они с Мод уложили в кольцо ее длинные волосы и прикололи их на затылке двумя шпильками. Посмотревшись в зеркало, стоящее на туалетном столике, и оставшись не очень довольной увиденным, Холли тихонько пошла в гостиную.Мод оказалась права: все Бронсоны были там. Хозяин дома сидел на ковре рядом с Розой, и оба сосредоточенно пытались составить головоломку из целой груды разрисованных деревянных кубиков. Элизабет что-то читала вслух. Пола, сидя в углу длинного дивана, с довольным видом пришивала оторвавшуюся оборку к Розиному белому передничку. Когда Холли вошла в комнату, все одновременно повернулись к ней.Бледная и усталая, она могла лишь виновато улыбнуться:– Добрый вечер.– Мама! – воскликнула Роза. Просияв, она бросилась к матери и обхватила ее за ноги. – Тебе стало лучше!– Да, милочка. – Холли ласково погладила дочь по темным кудрям. – Прошу прощения, что я так долго спала.– Когда ты спала, я так хорошо провела время! – И Роза принялась рассказывать ей о том, как каталась утром на пони.Пока Роза выкладывала матери все, что с ней произошло за день, Элизабет, ограничившаяся сочувственными восклицаниями, проводила Холли к диванчику. Пола же, несмотря на ее робкие протесты, укрыла ей колени вязаным покрывалом.– Ах, миссис Бронсон, вы так добры! Право же, в этом нет нужды…Женщины хлопотали вокруг нее, а Бронсон молча встал и поклонился. Почувствовав его темный внимательный взгляд, Холли нерешительно улыбнулась.– Мистер Бронсон, я… – Тут она удивленно осеклась, увидев синяк у него под глазом и еще один – на подбородке. – Что у вас с лицом, сэр?Роза опередила его, с гордостью излагая важное сообщение:– Мама, мистер Бронсон снова получил хук левой. Он подрался. А вот это он принес мне. – Она вытянула из большого кармана своего передничка нитку с пуговицами и уселась Холли на колени, чтобы продемонстрировать новый экспонат своей коллекции.Покачивая дочь, Холли внимательно рассматривала пуговицу. Она была сделана из огромного сверкающего бриллианта в золотой оправе. Холли с недоумением посмотрела на грустную Элизабет, на поджавшую губы Полу, а под конец – в загадочные черные глаза хозяина дома.– Вам не следовало бы дарить Розе такие дорогие вещи, мистер Бронсон. Чья это пуговица? И почему вы подрались?– У меня вышли разногласия кое с кем у нас в клубе.– Из-за денег?.. Из-за женщины?..Лицо Бронсона ничего не выражало, он равнодушно пожал плечами, словно это не имело никакого значения.Холли по-прежнему не сводила с него глаз, размышляя, что бы это значило. В комнате воцарилось напряженное молчание. И вдруг ее осенило.– Из-за меня? – прошептала она. Бронсон неторопливо снял нитку с рукава.– Не совсем.Внезапно Холли поняла, что уже разбирается, когда он лжет.– Из-за меня, – уверенно повторила она. – Наверное, кто-то сказал что-нибудь неприятное, и вместо того, чтобы пропустить это замечание мимо ушей, вы вспылили. Ах, мистер Бронсон, как вы могли?Закери нахмурился: он, по-видимому, ожидал более восторженной реакции.– Неужели вы предпочли бы, чтобы я позволил какой-то накачавшейся сво… – Он осекся, заметив, что Роза внимательно прислушивается к разговору, и сбавил тон:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34