Она поглядывала на дочь даже с некоторым испугом – может, Сандра и в самом деле видит ангелов? Вот уже несколько дней Сандра была дома, чувствовала себя хорошо, только пока держали ее на щадящем режиме, не разрешая бегать и прыгать.
Какой веселой и радостной была их совместная трапеза! Нанду и Милена радовали Лидию отменным аппетитом, а все семейство радовало Нанду новостями.
– Представляешь, Педру, брат Элены, устроил меня к себе работать завхозом. Он занимается супермаркетами, у них там большие продовольственные склады, и все они в моем ведении, так что я теперь большой человек, – от души хвастался Орестес.
Похвальба его была детской, он просто не знал, как выразить переполнявшую его радость, от этой радости он готов был прыгать до потолка, но не прыгал, а рассказывал, каким большим и важным человеком стал.
Лидия поглядывала на мужа с гордостью – она никогда не сомневалась, что Орестес найдет себе достойное применение. Ведь если она сердилась на него за поиски работы, то только потому, что он соглашался на работу бросовую, мало себя ценил.
– Он насовсем перебрался из Сан-Паулу, – продолжал Орестес повествование о своем благодетеле, брате Элены. – И даже жениться, кажется, собрался. На соседке Элены, очень приятной женщине. Сирлея ее, кажется, зовут.
Никому здесь не было дела до соседки Элены, но Орестес перебросил удобный мостик к тому, что так волновало Лидию.
– Небось, и вы снова скоро о женитьбе заговорите, – подхватила она. – Теперь уж не стоит все делать тайком. Уж лучше отпраздновать настоящую свадьбу, как все делают в Нитерое – обвенчаться сначала в церкви, расписаться в мэрии, а потом повеселиться от души, как у нас положено. Даже твоя Элена, – тут Лидия посмотрела на мужа, – свадебный пирог на улице резала и всех им оделяла, когда замуж за Атилиу выходила. Так уж у нас положено, и нельзя с этим не считаться.
Облачко грусти набежало на лицо Орестеса при воспоминании, как печально закончилось замужество Элены. Пока он не стал открывать тайну Элены Эдуарде – слишком уж Элена была печальной, а Эдуарда счастливой. Но рано или поздно ему придется это сделать.
– Я согласна! – первой откликнулась на слова Лидии Милена. – Теперь уж мы торопиться не будем. Подготовимся как следует.
– Конечно, на хорошую свадьбу нужно денег побольше прикопить. Походите пока женихом и невестой, – обрадовалась Лидия. – Пусть уж все будет как у людей: обручение, жениховство, потом свадьба. Не щенята же вы подзаборные.
Нанду с Миленой рассмеялись.
– И дона Бранка, как увидит, что у вас все путем идет, тоже сменит гнев на милость, вот и будете жить по-хорошему. А без материнского благословения жизнь не может заладиться, это я вам точно говорю.
Лидия и представить себе не могла, что за одним подарком судьбы – освобождением Нанду – последует и второй – возможность женить сына по-хорошему, по-настоящему.
«Не зря я денно и нощно молилась Божьей Матери, – думала она, – сначала Фаусту раскаялся, замучили его угрызения совести, а теперь Она и детей вразумила, наставила на путь истинный! Слава тебе, Пресвятая Дева Мария! Слава Тебе, Господи!»
А Милена уже была вся в земных хлопотах.
– Завтра у нас показ мод, я надеюсь, ты выйдешь на подиум? – тихонько спрашивала она Нанду. – Но только если хочешь, а если нет, то в следующий раз. Посмотришь, как работает Эдуарда, она тоже решила попробовать, и еще Женезиу, он – садовник.
– Сначала я бы хотел сесть в вертолет! – откликнулся Нанду. – Если бы вы только знали, мои дорогие, как я соскучился по работе!
Сандра удивленно посмотрела на брата, и он тут же прикусил язык.
– Без вас соскучился, я имею в виду, – поправился он.
– А может, ты болел, и очень серьезно, а вовсе не летал в Сан-Паулу, как мне говорили? – спросила она. – Я чувствовала, что тебе очень плохо, мне даже казалось, что ты умер, а мама не хочет мне об этом говорить. И я болела оттого, что ты лежал при смерти.
Потрясенные, все молча смотрели на девочку. Сандра и впрямь была каким-то чудом! Лидия торопливо перекрестила дочку и пообещала поставить свечку побольше Пресвятой Деве Марии, чтобы получше присматривала за Сандриньей, а то, неровен час, не случилось бы чего!
Сандра рассмеялась.
– Но теперь все будет хорошо, вот увидите! Я чувствую, все будет хорошо. И Милена с Нанду будут счастливы, и папа с мамой.
Все опять суеверно примолкли, мысленно пожелав, чтобы устами младенца глаголила истина.
После ужина Лидия стала отправлять Сандру спать.
– Ты ведь останешься с нами, Нанду? – спросила девочка. – Ты ведь никуда не уедешь?
– Никуда, – твердо и счастливо ответил Нанду, – наоборот, как только ты ляжешь, я приду к тебе и пожелаю спокойной ночи.
Сандра отправилась чистить зубы, Лидия побежала стелить сыну постель. Она летала по дому как на крыльях – сколько ночей она проплакала, дожидаясь его! И вот теперь он опять с ней, под ее крылышком. Она почувствовала благодарность к Милене за то, что та не торопится со свадьбой, не отнимает у нее сына. А там потихоньку-полегоньку Лидия попривыкнет, смирится и сама ей его отдаст…
Нанду пожелал Сандре спокойной ночи и пошел проводить Милену, побродить с ней немного по родному городу. Зрение его будто обострилось во сто крат после сидения в одиночке – он замечал все: листья, ворсинки на листьях, узор ограды, цвет крылечка у соседнего дома. Мир будто углубился, стал неисчерпаемым в изобилии всего, что в нем существовало. Нанду видел, ощущал это изобилие, радовался ему, наслаждался им.
Они с Миленой брели рука об руку по улице, освещенной фонарями, Нанду жадно смотрел вокруг, на встречных; а Милена, прижимаясь к его плечу, замирала в счастливой истоме.
Они будут вместе всегда-всегда, – думала она. Больше никто его у нее не отнимет. Только смерть. Но они умрут в один день.
Глава 27
На показ мод в магазин Милены и Лауры пришли в этот день и те, кто совсем не интересовался показом мужского белья, пришли, чтобы увидеть Нанду, порадоваться его освобождению.
Милена устроила в этот день еще один небольшой сюрприз – демонстрацию женских купальников, показывали их Наталья и Эдуарда, а мужские – Нанду и Женезиу. Нужно было видеть это шоу – красавцы-атлеты и тоненькие хрупкие девушки, торжество мужской силы и женского изящества. Публика ревела от восторга.
– Я уверена, что завтра у меня все раскупят, – сказала она Леу, который пригласил с собой на показ мод и Катарину.
Милена обратила внимание, что публика узнает Катарину, которая снималась в рекламных роликах для телевидения.
– Приходи к нам чаще, – улыбнулась она девушке, – ты делаешь рекламу нашему магазину.
– Я с удовольствием, – отозвалась счастливая Кати, глядя обожающим взглядом на Леу.
Ее восхищало в нем все: мягкость, интеллигентность, любовь к стихам и то, что он так много умеет. Все парни, с которыми она была знакома, тащили ее сначала в бар, а потом на танцы, норовили прижаться потеснее и поцеловать, а то и затащить в постель. Катарина ставила их на место, потому что еще не встретила своего парня, но флиртовала охотно. Так они и проводили время то на пляже, то на танцах, и это было естественно и нормально. Но Леу – Леу был совсем другим. Больше всего Катарину поразило, что он считает ее такой же умной, как он сам: он давал ей книги, интересовался ее мнением. А когда читал стихи, то глаза у него сияли, и не было никого на свете красивее его!
Он сразу начал ее учить водить машину. Глядя на их упражнения перед домом, Бранка пренебрежительно сказала:
– Если девушка разобьет машину, то заплатит нам по полной стоимости.
Кати сразу смутилась, но Леу успокоил ее:
– Я еще научу тебя ездить на лошади и играть в теннис. Ты же снимаешься, тебе все это пригодится!
Родригу тоже читал книги, но он постоянно высмеивал Катарину, показывал, что он умнее ее, начитаннее, смеялся над тем, как она одевается, над ее манерами, потом вдруг говорил, что жить без нее не может, и дико ревновал. Разве можно сравнить с ним Леу?
Родригу, увидев Кати и Леу вместе, больше уже не ревновал. Он понял, что она его просто не услышит, не заметит, что он перестал для нее существовать, ревнуй не ревнуй.
Ему стало пусто и тошно, и он потихоньку направился к выходу – что ему было делать на этом празднике жизни, где все толпились вокруг вернувшегося Нанду?
– Родригу! Ты куда? – окликнула его Наталья, красотка с подиума. – Погулять? Возьми меня с собой! Мне вдруг тут стало так душно!
«Вот еще навязалась на мою голову», – буркнул про себя Родригу, но почувствовал себя и польщенным, и утешенным.
Никто не заметил их ухода, все и в самом деле толпились вокруг Милены и Нанду. Вышло так, что за то время, которое Нанду провел под следствием, все друзья Милены так переживали за его судьбу, принимали в нем столько участия, что он уже стал своим, и никого больше не удивлял выбор Милены и то, что они вместе. Все относились к нему как к ее жениху, он стал своим в той среде, где еще совсем недавно слыл чужаком.
Арналду шутил с ним и хлопал его по плечу.
– Я же говорил тебе, что мы с Альсиу еще не проиграли ни одного дела! – говорил он. – Но под венец ты пойдешь только подстриженным.
– Ты видишь, что теперь мы можем не спешить и все сделать, как хочет твоя мама, – шепнула ему Милена. – Глядишь, и моя матушка дозреет.
– Да, теперь нам некуда торопиться, разве только завтра в Ангру, – счастливо улыбнулся Нанду, представляя, как он поднимает в небо свой вертолет.
Надежда, что переменится и Бранка, у Милены появилась не случайно, она так мило беседовала с Нанду, что все вокруг только диву давались.
– Ты посмотри, ведет себя как ни в чем не бывало, как будто она здесь ни при чем, – шепнула Мег мужу, глядя на Бранку.
Мег с большим трудом удалось уговорить Лауру остаться дома. Она бы и не осталась никогда, но уж больно ее тошнило. А Мег, глядя на Бранку, понимала, как осторожно и продуманно нужно вести себя Лауре, если она не хочет навредить себе и будущему ребенку, потому что если Бранка возьмется защищать своего любимца Марселу, то она и не такое еще натворит. Теперь Мег знала точно: Бранка – человек опасный, но они должны оставаться с ней в хороших отношениях, как-никак у них будет общий внук, а невинный младенец ни в чем ведь не виноват.
– Ох, Лаура, Лаура! – горько вздохнула Мег. – Сколько бед она натворила!
В тяжелую минуту она упрекала дочь:
– И у тебя могла бы быть счастливая жизнь, если бы ты не приставала к женатому мужчине. Ты во всем сама виновата!
Но разве ей что-нибудь внушишь, этой упрямице? Теперь нужно только следить в оба, чтобы она еще чего-нибудь не выкинула.
Наблюдая за Марселу и Эдуардой, Мег лишний раз убеждалась в слепоте дочери. Сколько бы ни твердила Лаура, что Марселу, сам того не подозревая, любит только ее, она ошибалась. Марселу любил свою жену, был от нее без ума, ради нее был готов на все. И Мег опять пожалела свою непутевую дочь, а еще больше своего внука или внучку, над головой невинного младенца с самого начала будут громыхать ссоры и распри. Их и хотела избежать Мег, действуя с умом и осторожностью, умеряя пыл ослепленной Лауры, привлекая на свою сторону Бранку, не раздражая лишний раз Марселу.
А Марселу? Если бы ему еще месяц назад сказали, что он согласится, чтобы его жена вышла на подиум, он бы рассмеялся болтуну в лицо. Или двинул бы его покрепче, чтобы не трепался попусту. Но за последнее время многое с ним случилось, сердце у него стало более зорким, сам он переменился и на многое смотрел другими глазами. Вот и сейчас, глядя на Эдуарду, он радовался не ее красоте, а ее радости. Она казалась задорной девчонкой, какой не была еще никогда. В ней откуда-то взялись беззаботность и озорство, и после показа она принялась приплясывать, а Марселу, уловив ритм, подхватил ее, и они стали радостно отплясывать вместе. Поначалу она его проверяла – частила, медлила, выкидывала неожиданные коленца, но он мгновенно подстраивался к ней. «Я с тобой, я знаю тебя, понимаю», – твердил он каждым своим движением, и вот он уже почувствовал ее доверие, благодарность, она больше не испытывала его, а отдалась какой-то своей внутренней музыке, и они поплыли вместе.
А когда остановились, изумленные возможностью такого полного взаимного лада, Марселу сказал:
– Второй наш медовый месяц мы проведем в Венеции! Завтра же беру билеты!
Эдуарда, глядя ему в глаза, улыбнулась с простодушной детской радостью. Она будто сбросила с себя панцирь, с которым не расставалась, боясь всего на свете, из-за которого держалась так чопорно, и теперь наслаждалась свободой. Она была другой, и по-другому любил и тянулся к ней Марселу. И она верила в эту их совсем новую, неизведанную любовь.
Элена, услышав безудержный звонкий смех дочери, не поверила своим ушам. Неужели Эдуарда? Да она так никогда не смеялась! Наверное, и счастье так же заразительно, как болезни. Вон Милена безудержно хохочет вместе с Нанду, а в другом конце им вторит Эдуарда с Марселу.
– Мы решили ехать в Венецию, мамочка! – сообщила ей подбежавшая Эдуарда.
«Любовь, начавшаяся в Венеции, будет длиться вечно», – в ушах Элены прозвучал голос Атилиу, и у нее больно защемило сердце. Да, любовь была, просто сама она не смогла стать счастливой. Зато счастливой будет любовь у ее детей.
Атилиу тоже был здесь. Он не мог не прийти и не поздравить Нанду. Издалека он почтительно поздоровался с Эленой, а потом, улучив минуту, подошел к Эдуарде. Он хотел наконец объясниться с ней. Он любил ее и дорожил хорошими с ней отношениями.
Как только Эдуарда увидела рядом Атилиу, в ней вспыхнула обида: она не желала говорить с предателем, она предательства не прощала!
Атилиу прекрасно понял выражение этого гневного юного лица.
– Не суди меня так строго, девочка, – сказал он мягко. – Все, что кажется простым, чаще всего оказывается сложным. Ты ведь доверяешь своей матери? И если бы у нее было основание для обиды, она бы обиделась на меня, и я бы вел себя по-другому. Все дело в Элене, она это прекрасно знает. Между нами легла какая-то тайна, недосказанность. Твоя мать что-то таит от меня, ее это мучает, ей со мной тяжело. А мне тяжело без нее.
О том, что любовь немыслима без доверия, Эдуарда знала на собственном опыте. Она могла это понять, но поверить, что ее мать может лгать и скрывать что-то, не могла. Недоверие так ясно отразилось у нее на лице, что Атилиу не нужно было дожидаться ее ответа.
– Попроси почитать ее дневник. Может, тебе она доверит свою тайну. Может, там и нет ничего особенного, и это просто разыгравшиеся после травмы нервы…
– И поэтому ее нужно травмировать еще больше? – не выдержала Эдуарда.
– Мое присутствие усугубляет нервное состояние Элены, – убежденно сказал Атилиу.
– И отсутствие тоже, – хотела, но не сказала Эдуарда, но, может быть, и эта мысль ясно отпечаталась у нее на лице, потому что Атилиу прибавил:
– Попробуй. Попроси дневник. Кто знает, может быть, тебе удастся сделать то, что не удалось мне. И поверь в мое самое искреннее к тебе расположение. Я очень скучаю без тебя, без Марселинью…
Эдуарда поверила – голос звучал так искренне, а в глазах светились любовь и горечь.
Эдуарде вдруг показалось, что сейчас, когда у нее все так хорошо и удачно складывается, она сможет помочь и матери, только нужно взяться за дело в эту счастливую, благоприятную минуту.
Она вновь подошла к Элене, которая оживленно говорила с Миленой. Как поняла Эдуарда, они обсуждали проблему освещения зала.
– Ты была просто сногсшибательна! – восторженно сказала Милена Эдуарде.
– Нанду тоже! – не осталась Эдуарда в долгу. – Куда вы собираетесь в свадебное путешествие? Мы с Марселу в Венецию!
– А мы пока съездим ненадолго в Ангру. Не хотим травмировать родителей, пусть они успокоятся, – благоразумно сказала Милена.
Нанду окликнул ее, и она, кивнув, побежала к нему.
– Помнишь, как я мечтала, что приеду в Венецию с Марселу и со своим сыном, и вот мечты исполняются, – сказала Эдуарда.
– Надеюсь, ты доверишь мне Марселинью, он еще слишком мал для таких дальних путешествий, резких перемен климата, питания. И потом, что за медовый месяц с малышом? – сразу встревожившись, заговорила Элена.
– Думаю, что доверю, – рассмеялась Эдуарда. – Когда ты с ним, я даже спокойнее, чем когда он со мной, вот только очень скучаю. Знаешь, мне бы хотелось заглянуть в твой дневник, освежить все в памяти, сравнить, что было и что стало. Дашь мне его почитать?
Эдуарда не могла не заметить, как изменилась Элена в лице при одном упоминании о дневнике, она искала слова, но не знала, что ответить дочери.
По счастью, ее выручил Марселу, он подбежал и весело заговорил:
– Дорогие дамы! Как видите, публика понемножку расходится, и я предлагаю вам закончить этот чудесный вечер ужином в ресторане. Отпразднуем триумф Эдуарды! Я приглашаю.
Дамы заулыбались, принимая приглашение. К разговору о дневнике они больше не вернулись, но какой-то червячок сомнения поселился в сердце Эдуарды:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31