Слегка кружится голова? Пройдет. Держась за мебель, медленно продвигаюсь, словно перехожу реку вброд: голова и впрямь полна не то плеском волн, не то грохотом скорого поезда. Подвигаю к секретеру стул, вытираю пот со лба. Меня вдруг охватывает такая усталость, что любопытство превращается в хмурое желание покончить со всем. То, что мне откроется, перестало иметь для меня значение!Выдвигаю ящик и шарю в углублении стола. Есть. Вытаскиваю тоненькую перевязанную пачку писем. Некрепкий узел развязывается сам собой. Открываю первый конверт. Ох!…
Частное агентство Брюлара. Расследования. Слежка. Тайна гарантируется. 17 ноября 1939 Конфиденциально
Сударыня, Имеем честь довести до Вашего сведения результаты расследования, которое Вы изволили поручить нам провести в отношении г-на Бернара Армана Прадалье, проживающего в Сен-Флуре (Канталь), в настоящее время мобилизованного.Интересующее Вас лицо, 22 октября 1913 г. рождения, со времени достижения совершеннолетия владеет предприятием по рубке леса, а также лесопилкой. Его дела, несмотря на наблюдавшийся в последнее время известный спад, по всей видимости, процветают, оба предприятия могут быть оценены приблизительно в миллион франков. Серьезный, трудолюбивый, порядочный, г-н Бернар Прадалье пользуется в округе безукоризненной репутацией. Душевной склонности к кому-либо из представительниц женского пола за ним не замечено.Относительно семьи г-на Прадалье сообщаем следующее: она состоит из двух человек: сестра, Жюлия Альбертина, старше брата на четыре года, с которой г-н Прадалье, согласно собранным на месте сведениям, порвал всякие отношения, и дядя по материнской линии, Шарль Метэра, проведший большую часть жизни и поныне проживающий во Французской Западной Африке.Находясь в Вашем полном распоряжении относительно дальнейших поисков в направлении, которое Вы соблаговолите нам указать, мы просим Вас, сударыня, принять уверения в нашей полнейшей преданности. Я вновь пробегаю глазами шапку бланка, на котором написано письмо: Частное агентство Брюлара. Расследования. Слежка. Тайна гарантируется. Дата: 17 ноября 1939 Мне никак не удается вынуть содержимое второго конверта. 11 февраля 1940 Конфиденциально Сударыня, В ответ на Ваше письмо от 20 ноября прошлого года мы счастливы сообщить Вам сведения, которые нам удалось получить относительно г-на Шарля Робера Метэра, дяди по материнской лини г-на Бернара Армана Прадалье.Интересующее Вас лицо, около пятидесяти лет назад обосновавшееся во Французской Западной Африке и в настоящее время проживающее в Абиджане (Берег Слоновой Кости), владеет значительными лесоразрабатывающими предприятиями (древесина ценных и обычных пород), кроме того, с 1936 г. является главным держателем акций и выборным директором акционерного общества по перегонке эфирных масел для производства духов. Накануне войны дела г-на Метэра шли как нельзя лучше. Состояние его может быть оценено в пятнадцать-двадцать миллионов франков.Последние лет двадцать г-н Метэра состоял в сожительстве с некой г-жой Муро (Луиза Тереза), вдовой колониального чиновника, в настоящее время скончавшейся. Из официального источника известно, что г-н Метэра, состояние здоровья которого внушает в данное время серьезные опасения, назначил своего племянника Бернара Армана Прадалье своим единственным наследником. Остаемся в Вашем полном распоряжении. Примите, сударыня, уверения в нашем исключительном почтении. Какой удар готовит мне третье письмо? 6 марта 1941 Сударыня, На Вашу просьбу держать Вас в курсе дополнительных сведений, которые могут быть собраны в отношении г-на Шарля Робера Метэра, сообщаем, что вышеупомянутый скончался 9 декабря 1940 г. в Абиджане в возрасте семидесяти трех лет.Сожалеем, что не имели возможности довести эту новость до Вашего сведения ранее, но Вы без труда поймете, насколько затруднены в настоящее время расследования в заморских территориях Франции.Подтверждаем, госпожа, наши уверения в чувстве исключительной преданности Вам.
И это письмо датируется 6 марта 1941 года! То, что творится со мной, уже за пределами страха, отвращения, ненависти. Я сражен наповал. Тем не менее я чувствую, как защипало глаза, словно на них навертываются слезы. Я аккуратно рассовываю письма по конвертам, дрожащими пальцами перевязываю пачку. Задвигаю ящик. Все как было. Когда я выпрямляюсь, меня пошатывает: словно при свете молнии, я до конца провижу правду. Окаменев, стараюсь размышлять, убедить себя в правоте своих догадок. Но ошибиться я не мог. Да разве не открывалось мне понемногу то, от чего сейчас меня мутит! Еле волоча ноги, я направляюсь на кухню выпить воды. Возвращаюсь обратно, колеблюсь, не решаюсь… Царящая вокруг тишина пугает меня. Ждать помощи неоткуда. Впрочем, в освобождении я уже не нуждаюсь — только в отмщении. Нужно защищаться, и не теряя ни минуты. Но как? К кому обратиться? Я долго размышляю, отбрасываю возражения одно за другим. В левом ящике стола нахожу наконец бумагу для писем, конверты. Зато нет ни ручки, ни чернил. Ничего, сойдет карандаш. Я еще медлю: мне понадобятся все мои прежние умственные способности, чтобы максимально сжато изложить задуманное. Была не была!
Господин Прокурор,
Должен ли я обращаться именно к нему? Но если я буду останавливаться из-за подобного рода сомнений, я никогда не кончу. А время поджимает…
Пишет Вам умирающий. Через несколько дней меня уже наверняка не будет в живых, я умру, отравленный своей женой. Хочу, чтобы Вы знали правду. История моя проста. Зовут меня Жерве Ларош. Родился я 15 мая 1914 г. в Париже. Если Вы наведете обо мне справки, Вы без труда узнаете все необходимые Вам подробности, приняв во внимание, что моей матерью была актриса г-жа Монтано. Перехожу к сути дела. В июне 1940 г. вместе с моим другом Бернаром Прадалье я попал в плен, нас пересылали из лагеря в лагерь. Бернару принадлежала лесопилка в Сен-Флуре.Навести справки о нем также не составит труда. В этом случае Вы установите, что из всей семьи у него остались лишь сестра Жюлия (с которой он поссорился и долгое время не виделся) и старик дядя, Шарль Метэра, проживавший в Абиджане. Дядя этот был необыкновенно богат, и Бернар должен был унаследовать все его состояние…
Мне так плохо, что я вынужден прерваться. Пойду выпью еще стакан воды. Ощущаю, как вода стекает по стенкам горла. Теперь я знаю: облегчение будет недолгим, но отсрочка позволит мне продолжить. Только бы успеть закончить!
… Так вот, в начале войны Бернар отозвался на появившееся в газете объявление и вступил в переписку с мадемуазель Элен Мадинье, проживавшей в Лионе, на улице Буржела, и стал ее «крестником». Я располагаю доказательством того, что выбор Элен, в распоряжении которой были многочисленные ответы на ее объявление, не случайно пал на моего друга. Она обдуманно выбрала Бернара. В секретере Элен я обнаружил три письма на ее имя от агентства Брюлара, доказывающие, что это агентство наводило справки о Бернаре Прадалье и представило своей клиентке точный отчет о состоянии дел моего друга и его видах на наследство…
Я начинаю терять нить рассказа. Не нахожу слов. К чему это письмо? Есть ли шансы, что оно дойдет до адресата? Не важно! Мне для самого себя необходимо создать иллюзию действия. В противном случае остается лишь перерезать себе горло. Пусть я пострадаю, но по крайней мере не напрасно!
… Почему Элен задалась целью женить на себе Бернара (ибо таковым было ее намерение, как только она узнала, что по прошествии недолгого времени он будет очень богат), она Вам скажет сама при условии, что Вы подвергнете ее длительному допросу. Это хитрая и изворотливая особа. Ее отец, овдовев, вторым браком связал себя с женщиной, которая его разорила. Думаю, Элен так и не простила ему его слабости. Покопайте в этом направлении. Вам откроется вся правда…Вернемся к Бернару. В начале этого года он решил бежать из лагеря и прихватил с собой меня. Он рассчитывал спрятаться в Лионе у своей «крестной». Я знал все о нем, о его жизни, его намерениях, запомните эту деталь, господин прокурор. Побег удался. Под покровом ночи мы прибыли в Лион в товарном поезде. Было это в конце февраля, точную дату я забыл. На вокзале Ла-Гийотьер мы заблудились, Бернар угодил под маневровый локомотив и был задавлен насмерть…
Карандаш выскальзывает у меня из пальцев. К чему воскрешать это событие? Я чудовищно лгу, во всем обвиняя одну Элен. Разве я меньше виноват, чем она? Разве мне не следует рассказать немного о своем прошлом? Разве, будь я мужчина, я не принял бы смерть как подобает, без возмущения? Я складываю листок вчетверо и ищу, куда бы его спрятать. В пианино, к которому Элен больше не притронется! Потом заберу… Не знаю. Сомневающийся, несчастный, неспособный смириться, бреду я по комнатам первого этажа. Приходится сесть. Я так слаб, что воздух из сада, с дороги может быть для меня губительным. К тому же я уверен, что она заперла калитку на ключ. Пора подниматься наверх, если я не хочу, чтобы она что-нибудь заподозрила. Лестница добивает меня. Я валюсь на постель. Но от задуманного не отказываюсь. Нет, ни за что. Она вернулась. Улыбается, целует меня.— Хорошо ли мы себя вели? Угадай, что я принесла? Галеты.— Спасибо, но я не голоден.— Это не может тебе повредить. А еще молоко, яйца, муку.Предпочитаю молчать. Чтобы не закричать от отчаяния, стискиваю зубы. Молоко, яйца, а что еще?Она хвастается покупками. Ее спокойствие и ласковость ужасающи. Я сквозь ресницы наблюдаю за ней; отныне я не перестану наблюдать за ней. Но увы! Я не могу сопровождать ее на кухню, видеть, до чего дотрагиваются, что отмеряют ее руки. Она уже сервирует столик на колесах, берется за поднос. Я удерживаю ее за руку.— Прошу тебя, — говорю я. — Сегодня утром мне что-то не хочется есть.— Надо, мой дорогой. Через не хочу. Тебе надо восстановить силы.Она мягко высвобождает руку и уходит. Я слышу, как хлопают дверцы стенного шкафа на кухне. Что-то задвигается в печь. Гремят кастрюли. Она готовит порцию медленной смерти. И это я тоже объясню во всех деталях. Решено, я закончу свое послание!Вернувшись, она подкладывает мне под спину подушки, ставит мне на колени поднос.— Суп немного горячий. Не знаю, хорошо ли он посолен. Ну же, мой маленький Бернар, выпей, доставь мне удовольствие.Она присаживается на краешек кровати, зачерпывает суп, и я погружаюсь в хорошо знакомое мне умиротворение. Открываю рот. Суп как суп, никакого привкуса. И все же я держу его на языке перед тем, как решиться проглотить. А потом сразу глотаю. Я плачу! Плачу за тех, кому дал умереть.— Не правда ли, вкусно? — спрашивает Элен.— Неплохо. После бульона — лапша.— Горькая, — говорю я.— Бог ее знает, из чего ее делают, — невозмутимо отвечает Элен. Затем я съедаю кусочек галеты. И все пью, пью. Меня постоянно мучит жажда.— Твои таблетки, Бернар.— Если ты настаиваешь.— Как так?— А так, что все это бесполезно.— Что ты городишь? Таблетки больше всего помогают тебе. Нельзя сказать, что ты плохо выглядишь, Бернар.Она обнимает меня за шею, прижимается щекой к моим волосам. Мы надолго молча замираем. Пусть она день за днем губит меня, я ее не боюсь; точнее, она не внушает мне никакого отвращения. Просто я для нее препятствие, как для меня была препятствием Жюлия. Я не в счет. Она не убивает меня, а лишь убирает с дороги. И я уверен, ей жаль меня. Сильнейший приступ икоты подбрасывает меня. С четверть часа я не нахожу себе места. Элен держит меня за руки. Я цепляюсь за нее. Затем приступ проходит, я погружаюсь в сон. Только открываю глаза, она тут как тут — предлагает мне что-то молочное. Не позднее чем через три часа ужин. Она вновь принудит меня есть. Никому во всем мире нет до меня дело. Я в руках этой одержимой. О боже…Хлопнула садовая калитка. Быстро! В моем распоряжении не более получаса, сегодня я держусь на ногах хуже, чем вчера, а завтра буду слабее, чем сегодня. От страха не закончить письмо у меня дрожат запястья. Я осторожно спускаюсь вниз. Письмо на месте. Чтобы выиграть время, я располагаюсь в гостиной за круглым столиком. Перечитываю начало, и меня охватывает отчаяние. Кто мне поверит? Скажут: это письмо сумасшедшего! Но выбирать не приходится.
… Я добрался до Элен Мадинье. Она приняла меня за Бернара, разуверять ее у меня не хватило сил: я был на пределе. Клянусь Вам, господин прокурор, что говорю правду. Когда конец так близок, лгать не хочется… у Элен была сестра, вернее, сводная сестра Аньес. Они ненавидели друг друга по множеству причин, вдаваться в которые нет времени. Знайте одно: они ревновали друг к другу. Аньес удалось утаить одно из писем Бернара, где было несколько фотографий, высланных моим другом своей «крестной». Таким образом, с самого моего появления в их доме Аньес знала, что я не Бернар, и решила помешать Элен выйти за меня замуж, чего бы это ей ни стоило. Вот каким образом началась эта драма, господин прокурор…
Судорога свела запястье, плечо. Строчки выходят неровными. Я растираю руки, чтобы избавиться от холода, проникающего в меня до самых костей. Рассказать бы еще о Жюлии, но ведь эта история не интересна правосудию. Нужно торопиться.
… Как-то раз мы с Аньес повздорили. (Надо сказать, Аньес была моей любовницей. Все это трудно поддается объяснению. В мои намерения не входит снимать с себя ответственность, господин прокурор. Я тоже не без греха!) Словом, взбешенный, я вышел из дому. Когда же вернулся, Аньес была мертва, отравлена. Смерть ее очень напоминала самоубийство. Элен вышла за покупками сразу после полудня и вернулась только после меня. Расследование было чисто формальным. Неуравновешенность натуры Аньес была общеизвестна. За несколько лет до того она уже пыталась покончить с собой. Но Вам, господин прокурор, придется возобновить расследование, так как я официально обвиняю Элен в убийстве сестры…
Шаги по гравию в саду. Засовываю листок под крышку пианино, но подняться наверх не успеваю.— Что ты тут делаешь, Бернар? Будь это еще возможно, я покраснел бы.— Пить захотел, — солгал я.— Наверху есть графин со свежей водой.— Я хотел попробовать свои силы.— Силы!… Силы!… Ты едва держишься на ногах.В словах Элен сквозит раздражение. Она уверенной рукой подталкивает меня к лестнице, и я, непонятно отчего, чувствую себя виноватым.— Не обижайся, Элен.— Я не обижаюсь, но ты ведешь себя как ребенок, мой бедный Бернар.Я с удовольствием возвращаюсь в постель. Вскоре Элен уже улыбается мне, и этот день, как и все предыдущие, неторопливо подходит к концу. А вечером меня одолевает рвота, после чего я недвижно лежу, опустошенный, почти без сознания.— Все, конец, — шепчет она, — больше выходить не буду. Попрошу доставлять нам продукты.— Ерунда, — успокаиваю я. — Пустячный приступ… Не беспокойся.Следующий день она проводит возле меня, посоветовать ей отправиться по делам я не осмеливаюсь. После полудня я притворяюсь спящим. Сидя подле меня, она вяжет. Время от времени щупает мои руки. Догадывается ли она, что я стараюсь перехитрить ее? Я нарочно немного присвистываю при дыхании, возбужденно лепечу какую-то невнятицу. Другие женщины, до нее, тоже сторожили мой сон, но были обмануты. Стук спиц прекращается, негромко скрипят половицы. Мгновение спустя взвизгивает калитка. Я прямо в пижаме бросаюсь вниз, но слабость вынуждает меня присаживаться чуть ли не на каждой ступеньке. Я заранее приготовил фразы. Обдумал их, пока она вязала. Вопреки ее желанию мы были заняты одним и тем же.
… Теперь я убежден, что Элен побывала в квартире до моего прихода. Дело в том, что мне в руки попала одна из фотографий Бернара. Именно этот снимок был отправной точкой нашей ссоры с Аньес. Он лежал на столе уже в комнате. А по возвращении его там не оказалось. Я был уверен, что Аньес сожгла его. Не тут-то было! Этот снимок находится у моей жены. Мне это известно, поскольку я недавно наткнулся на него. Следовательно, Элен возвращалась домой в мое отсутствие; Аньес открыла ей, кто я такой, и представила доказательство. Неужели Элен сама никогда не догадывалась? Неужели и впрямь ничего не знала о моем обмане?.. Мне это неизвестно. Как и то, каким образом удалось ей подсыпать яд в чай своей сестры. Несомненно одно: она была вынуждена убрать Аньес, чтобы иметь возможность выйти за меня замуж. За меня, лже-Бернара. За меня, наследника дяди Шарля. А теперь, став моей женой, она должна убрать и меня, чтобы стать госпожой вдовой Бернар Прадалье. Понимаете, господин прокурор? Поскольку госпожа вдова Прадалье может беспрепятственно потребовать наследство. Она становится наследницей на законном основании, это ясно как божий день. Пока же я жив, она очень рискует: я в любой момент могу быть узнан, раскрыт. (Впрочем, это чуть было уже не произошло однажды, из-за Жюлии Прадалье, которая погибла в результате несчастного случая. Все это Вы также выясните в ходе расследования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Частное агентство Брюлара. Расследования. Слежка. Тайна гарантируется. 17 ноября 1939 Конфиденциально
Сударыня, Имеем честь довести до Вашего сведения результаты расследования, которое Вы изволили поручить нам провести в отношении г-на Бернара Армана Прадалье, проживающего в Сен-Флуре (Канталь), в настоящее время мобилизованного.Интересующее Вас лицо, 22 октября 1913 г. рождения, со времени достижения совершеннолетия владеет предприятием по рубке леса, а также лесопилкой. Его дела, несмотря на наблюдавшийся в последнее время известный спад, по всей видимости, процветают, оба предприятия могут быть оценены приблизительно в миллион франков. Серьезный, трудолюбивый, порядочный, г-н Бернар Прадалье пользуется в округе безукоризненной репутацией. Душевной склонности к кому-либо из представительниц женского пола за ним не замечено.Относительно семьи г-на Прадалье сообщаем следующее: она состоит из двух человек: сестра, Жюлия Альбертина, старше брата на четыре года, с которой г-н Прадалье, согласно собранным на месте сведениям, порвал всякие отношения, и дядя по материнской линии, Шарль Метэра, проведший большую часть жизни и поныне проживающий во Французской Западной Африке.Находясь в Вашем полном распоряжении относительно дальнейших поисков в направлении, которое Вы соблаговолите нам указать, мы просим Вас, сударыня, принять уверения в нашей полнейшей преданности. Я вновь пробегаю глазами шапку бланка, на котором написано письмо: Частное агентство Брюлара. Расследования. Слежка. Тайна гарантируется. Дата: 17 ноября 1939 Мне никак не удается вынуть содержимое второго конверта. 11 февраля 1940 Конфиденциально Сударыня, В ответ на Ваше письмо от 20 ноября прошлого года мы счастливы сообщить Вам сведения, которые нам удалось получить относительно г-на Шарля Робера Метэра, дяди по материнской лини г-на Бернара Армана Прадалье.Интересующее Вас лицо, около пятидесяти лет назад обосновавшееся во Французской Западной Африке и в настоящее время проживающее в Абиджане (Берег Слоновой Кости), владеет значительными лесоразрабатывающими предприятиями (древесина ценных и обычных пород), кроме того, с 1936 г. является главным держателем акций и выборным директором акционерного общества по перегонке эфирных масел для производства духов. Накануне войны дела г-на Метэра шли как нельзя лучше. Состояние его может быть оценено в пятнадцать-двадцать миллионов франков.Последние лет двадцать г-н Метэра состоял в сожительстве с некой г-жой Муро (Луиза Тереза), вдовой колониального чиновника, в настоящее время скончавшейся. Из официального источника известно, что г-н Метэра, состояние здоровья которого внушает в данное время серьезные опасения, назначил своего племянника Бернара Армана Прадалье своим единственным наследником. Остаемся в Вашем полном распоряжении. Примите, сударыня, уверения в нашем исключительном почтении. Какой удар готовит мне третье письмо? 6 марта 1941 Сударыня, На Вашу просьбу держать Вас в курсе дополнительных сведений, которые могут быть собраны в отношении г-на Шарля Робера Метэра, сообщаем, что вышеупомянутый скончался 9 декабря 1940 г. в Абиджане в возрасте семидесяти трех лет.Сожалеем, что не имели возможности довести эту новость до Вашего сведения ранее, но Вы без труда поймете, насколько затруднены в настоящее время расследования в заморских территориях Франции.Подтверждаем, госпожа, наши уверения в чувстве исключительной преданности Вам.
И это письмо датируется 6 марта 1941 года! То, что творится со мной, уже за пределами страха, отвращения, ненависти. Я сражен наповал. Тем не менее я чувствую, как защипало глаза, словно на них навертываются слезы. Я аккуратно рассовываю письма по конвертам, дрожащими пальцами перевязываю пачку. Задвигаю ящик. Все как было. Когда я выпрямляюсь, меня пошатывает: словно при свете молнии, я до конца провижу правду. Окаменев, стараюсь размышлять, убедить себя в правоте своих догадок. Но ошибиться я не мог. Да разве не открывалось мне понемногу то, от чего сейчас меня мутит! Еле волоча ноги, я направляюсь на кухню выпить воды. Возвращаюсь обратно, колеблюсь, не решаюсь… Царящая вокруг тишина пугает меня. Ждать помощи неоткуда. Впрочем, в освобождении я уже не нуждаюсь — только в отмщении. Нужно защищаться, и не теряя ни минуты. Но как? К кому обратиться? Я долго размышляю, отбрасываю возражения одно за другим. В левом ящике стола нахожу наконец бумагу для писем, конверты. Зато нет ни ручки, ни чернил. Ничего, сойдет карандаш. Я еще медлю: мне понадобятся все мои прежние умственные способности, чтобы максимально сжато изложить задуманное. Была не была!
Господин Прокурор,
Должен ли я обращаться именно к нему? Но если я буду останавливаться из-за подобного рода сомнений, я никогда не кончу. А время поджимает…
Пишет Вам умирающий. Через несколько дней меня уже наверняка не будет в живых, я умру, отравленный своей женой. Хочу, чтобы Вы знали правду. История моя проста. Зовут меня Жерве Ларош. Родился я 15 мая 1914 г. в Париже. Если Вы наведете обо мне справки, Вы без труда узнаете все необходимые Вам подробности, приняв во внимание, что моей матерью была актриса г-жа Монтано. Перехожу к сути дела. В июне 1940 г. вместе с моим другом Бернаром Прадалье я попал в плен, нас пересылали из лагеря в лагерь. Бернару принадлежала лесопилка в Сен-Флуре.Навести справки о нем также не составит труда. В этом случае Вы установите, что из всей семьи у него остались лишь сестра Жюлия (с которой он поссорился и долгое время не виделся) и старик дядя, Шарль Метэра, проживавший в Абиджане. Дядя этот был необыкновенно богат, и Бернар должен был унаследовать все его состояние…
Мне так плохо, что я вынужден прерваться. Пойду выпью еще стакан воды. Ощущаю, как вода стекает по стенкам горла. Теперь я знаю: облегчение будет недолгим, но отсрочка позволит мне продолжить. Только бы успеть закончить!
… Так вот, в начале войны Бернар отозвался на появившееся в газете объявление и вступил в переписку с мадемуазель Элен Мадинье, проживавшей в Лионе, на улице Буржела, и стал ее «крестником». Я располагаю доказательством того, что выбор Элен, в распоряжении которой были многочисленные ответы на ее объявление, не случайно пал на моего друга. Она обдуманно выбрала Бернара. В секретере Элен я обнаружил три письма на ее имя от агентства Брюлара, доказывающие, что это агентство наводило справки о Бернаре Прадалье и представило своей клиентке точный отчет о состоянии дел моего друга и его видах на наследство…
Я начинаю терять нить рассказа. Не нахожу слов. К чему это письмо? Есть ли шансы, что оно дойдет до адресата? Не важно! Мне для самого себя необходимо создать иллюзию действия. В противном случае остается лишь перерезать себе горло. Пусть я пострадаю, но по крайней мере не напрасно!
… Почему Элен задалась целью женить на себе Бернара (ибо таковым было ее намерение, как только она узнала, что по прошествии недолгого времени он будет очень богат), она Вам скажет сама при условии, что Вы подвергнете ее длительному допросу. Это хитрая и изворотливая особа. Ее отец, овдовев, вторым браком связал себя с женщиной, которая его разорила. Думаю, Элен так и не простила ему его слабости. Покопайте в этом направлении. Вам откроется вся правда…Вернемся к Бернару. В начале этого года он решил бежать из лагеря и прихватил с собой меня. Он рассчитывал спрятаться в Лионе у своей «крестной». Я знал все о нем, о его жизни, его намерениях, запомните эту деталь, господин прокурор. Побег удался. Под покровом ночи мы прибыли в Лион в товарном поезде. Было это в конце февраля, точную дату я забыл. На вокзале Ла-Гийотьер мы заблудились, Бернар угодил под маневровый локомотив и был задавлен насмерть…
Карандаш выскальзывает у меня из пальцев. К чему воскрешать это событие? Я чудовищно лгу, во всем обвиняя одну Элен. Разве я меньше виноват, чем она? Разве мне не следует рассказать немного о своем прошлом? Разве, будь я мужчина, я не принял бы смерть как подобает, без возмущения? Я складываю листок вчетверо и ищу, куда бы его спрятать. В пианино, к которому Элен больше не притронется! Потом заберу… Не знаю. Сомневающийся, несчастный, неспособный смириться, бреду я по комнатам первого этажа. Приходится сесть. Я так слаб, что воздух из сада, с дороги может быть для меня губительным. К тому же я уверен, что она заперла калитку на ключ. Пора подниматься наверх, если я не хочу, чтобы она что-нибудь заподозрила. Лестница добивает меня. Я валюсь на постель. Но от задуманного не отказываюсь. Нет, ни за что. Она вернулась. Улыбается, целует меня.— Хорошо ли мы себя вели? Угадай, что я принесла? Галеты.— Спасибо, но я не голоден.— Это не может тебе повредить. А еще молоко, яйца, муку.Предпочитаю молчать. Чтобы не закричать от отчаяния, стискиваю зубы. Молоко, яйца, а что еще?Она хвастается покупками. Ее спокойствие и ласковость ужасающи. Я сквозь ресницы наблюдаю за ней; отныне я не перестану наблюдать за ней. Но увы! Я не могу сопровождать ее на кухню, видеть, до чего дотрагиваются, что отмеряют ее руки. Она уже сервирует столик на колесах, берется за поднос. Я удерживаю ее за руку.— Прошу тебя, — говорю я. — Сегодня утром мне что-то не хочется есть.— Надо, мой дорогой. Через не хочу. Тебе надо восстановить силы.Она мягко высвобождает руку и уходит. Я слышу, как хлопают дверцы стенного шкафа на кухне. Что-то задвигается в печь. Гремят кастрюли. Она готовит порцию медленной смерти. И это я тоже объясню во всех деталях. Решено, я закончу свое послание!Вернувшись, она подкладывает мне под спину подушки, ставит мне на колени поднос.— Суп немного горячий. Не знаю, хорошо ли он посолен. Ну же, мой маленький Бернар, выпей, доставь мне удовольствие.Она присаживается на краешек кровати, зачерпывает суп, и я погружаюсь в хорошо знакомое мне умиротворение. Открываю рот. Суп как суп, никакого привкуса. И все же я держу его на языке перед тем, как решиться проглотить. А потом сразу глотаю. Я плачу! Плачу за тех, кому дал умереть.— Не правда ли, вкусно? — спрашивает Элен.— Неплохо. После бульона — лапша.— Горькая, — говорю я.— Бог ее знает, из чего ее делают, — невозмутимо отвечает Элен. Затем я съедаю кусочек галеты. И все пью, пью. Меня постоянно мучит жажда.— Твои таблетки, Бернар.— Если ты настаиваешь.— Как так?— А так, что все это бесполезно.— Что ты городишь? Таблетки больше всего помогают тебе. Нельзя сказать, что ты плохо выглядишь, Бернар.Она обнимает меня за шею, прижимается щекой к моим волосам. Мы надолго молча замираем. Пусть она день за днем губит меня, я ее не боюсь; точнее, она не внушает мне никакого отвращения. Просто я для нее препятствие, как для меня была препятствием Жюлия. Я не в счет. Она не убивает меня, а лишь убирает с дороги. И я уверен, ей жаль меня. Сильнейший приступ икоты подбрасывает меня. С четверть часа я не нахожу себе места. Элен держит меня за руки. Я цепляюсь за нее. Затем приступ проходит, я погружаюсь в сон. Только открываю глаза, она тут как тут — предлагает мне что-то молочное. Не позднее чем через три часа ужин. Она вновь принудит меня есть. Никому во всем мире нет до меня дело. Я в руках этой одержимой. О боже…Хлопнула садовая калитка. Быстро! В моем распоряжении не более получаса, сегодня я держусь на ногах хуже, чем вчера, а завтра буду слабее, чем сегодня. От страха не закончить письмо у меня дрожат запястья. Я осторожно спускаюсь вниз. Письмо на месте. Чтобы выиграть время, я располагаюсь в гостиной за круглым столиком. Перечитываю начало, и меня охватывает отчаяние. Кто мне поверит? Скажут: это письмо сумасшедшего! Но выбирать не приходится.
… Я добрался до Элен Мадинье. Она приняла меня за Бернара, разуверять ее у меня не хватило сил: я был на пределе. Клянусь Вам, господин прокурор, что говорю правду. Когда конец так близок, лгать не хочется… у Элен была сестра, вернее, сводная сестра Аньес. Они ненавидели друг друга по множеству причин, вдаваться в которые нет времени. Знайте одно: они ревновали друг к другу. Аньес удалось утаить одно из писем Бернара, где было несколько фотографий, высланных моим другом своей «крестной». Таким образом, с самого моего появления в их доме Аньес знала, что я не Бернар, и решила помешать Элен выйти за меня замуж, чего бы это ей ни стоило. Вот каким образом началась эта драма, господин прокурор…
Судорога свела запястье, плечо. Строчки выходят неровными. Я растираю руки, чтобы избавиться от холода, проникающего в меня до самых костей. Рассказать бы еще о Жюлии, но ведь эта история не интересна правосудию. Нужно торопиться.
… Как-то раз мы с Аньес повздорили. (Надо сказать, Аньес была моей любовницей. Все это трудно поддается объяснению. В мои намерения не входит снимать с себя ответственность, господин прокурор. Я тоже не без греха!) Словом, взбешенный, я вышел из дому. Когда же вернулся, Аньес была мертва, отравлена. Смерть ее очень напоминала самоубийство. Элен вышла за покупками сразу после полудня и вернулась только после меня. Расследование было чисто формальным. Неуравновешенность натуры Аньес была общеизвестна. За несколько лет до того она уже пыталась покончить с собой. Но Вам, господин прокурор, придется возобновить расследование, так как я официально обвиняю Элен в убийстве сестры…
Шаги по гравию в саду. Засовываю листок под крышку пианино, но подняться наверх не успеваю.— Что ты тут делаешь, Бернар? Будь это еще возможно, я покраснел бы.— Пить захотел, — солгал я.— Наверху есть графин со свежей водой.— Я хотел попробовать свои силы.— Силы!… Силы!… Ты едва держишься на ногах.В словах Элен сквозит раздражение. Она уверенной рукой подталкивает меня к лестнице, и я, непонятно отчего, чувствую себя виноватым.— Не обижайся, Элен.— Я не обижаюсь, но ты ведешь себя как ребенок, мой бедный Бернар.Я с удовольствием возвращаюсь в постель. Вскоре Элен уже улыбается мне, и этот день, как и все предыдущие, неторопливо подходит к концу. А вечером меня одолевает рвота, после чего я недвижно лежу, опустошенный, почти без сознания.— Все, конец, — шепчет она, — больше выходить не буду. Попрошу доставлять нам продукты.— Ерунда, — успокаиваю я. — Пустячный приступ… Не беспокойся.Следующий день она проводит возле меня, посоветовать ей отправиться по делам я не осмеливаюсь. После полудня я притворяюсь спящим. Сидя подле меня, она вяжет. Время от времени щупает мои руки. Догадывается ли она, что я стараюсь перехитрить ее? Я нарочно немного присвистываю при дыхании, возбужденно лепечу какую-то невнятицу. Другие женщины, до нее, тоже сторожили мой сон, но были обмануты. Стук спиц прекращается, негромко скрипят половицы. Мгновение спустя взвизгивает калитка. Я прямо в пижаме бросаюсь вниз, но слабость вынуждает меня присаживаться чуть ли не на каждой ступеньке. Я заранее приготовил фразы. Обдумал их, пока она вязала. Вопреки ее желанию мы были заняты одним и тем же.
… Теперь я убежден, что Элен побывала в квартире до моего прихода. Дело в том, что мне в руки попала одна из фотографий Бернара. Именно этот снимок был отправной точкой нашей ссоры с Аньес. Он лежал на столе уже в комнате. А по возвращении его там не оказалось. Я был уверен, что Аньес сожгла его. Не тут-то было! Этот снимок находится у моей жены. Мне это известно, поскольку я недавно наткнулся на него. Следовательно, Элен возвращалась домой в мое отсутствие; Аньес открыла ей, кто я такой, и представила доказательство. Неужели Элен сама никогда не догадывалась? Неужели и впрямь ничего не знала о моем обмане?.. Мне это неизвестно. Как и то, каким образом удалось ей подсыпать яд в чай своей сестры. Несомненно одно: она была вынуждена убрать Аньес, чтобы иметь возможность выйти за меня замуж. За меня, лже-Бернара. За меня, наследника дяди Шарля. А теперь, став моей женой, она должна убрать и меня, чтобы стать госпожой вдовой Бернар Прадалье. Понимаете, господин прокурор? Поскольку госпожа вдова Прадалье может беспрепятственно потребовать наследство. Она становится наследницей на законном основании, это ясно как божий день. Пока же я жив, она очень рискует: я в любой момент могу быть узнан, раскрыт. (Впрочем, это чуть было уже не произошло однажды, из-за Жюлии Прадалье, которая погибла в результате несчастного случая. Все это Вы также выясните в ходе расследования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16