Вейн вдруг посмотрел на меня.
— Ключ… Кейта?! - воскликнул он.
— Да, это Кейта, - Эльгеро помог ему встать. Отец держался на ногах нетвердо. Он шагнул ко мне и положил руку мне на плечо. Не то обнял, не то нашел опору.
— Кей… маленькая моя.
Я чуть не разрыдалась - не то от нервного напряжения, не то от интонации, с которой он это сказал.
— Вейн, вы сможете идти? Я должен вас прикрывать.
— Я смогу, Эль, - спокойно ответил отец.
— Где ваше облачко?
— Оно у меня сейчас.
Мне показалось, что Эль облегченно вздохнул.
— Держитесь за Кей. Вы не знаете дорогу. Переход! - скомандовал Эльгеро, и мы оказались в Медиане.
Нас уже ждали - счастье, что Эльгеро в первый же миг накрыл нас непроницаемой сферой защиты. И сразу же испустил, как дракон из пасти, мощный поток огня, разом расчистивший пространство перед нами. Я попыталась сосредоточиться и создать хотя бы Кольца… Или Ветер… Отец сполз на землю, видно, он сейчас ничего создать не мог. Надо мной сверкнул шлинг, и через мгновение я почувствовала боль, поняла, что меня схватили, и тут дарайцы стали вытягивать мое облачное тело, и я о чем уже не могла думать, кроме боли, выворачивающей кишки.
Боль прекратилась, и я без сил повалилась на грунт. Где-то там в высоте трепетало мое белое облачко. И мне было уже все равно… Все кончено.
— Шендак! - орал где-то Эльгеро. И слабый голос отца сквозь грохот в ушах.
— Кей!
Меня куда-то тащат. Я не могу напрячь ни один мускул, я ничего не могу сделать. Мои руки закручивают назад, до боли, и что-то защелкивают на локтях и запястьях. Железное, что начинает немедленно и страшно давить на кости. Последнее, что я увидела в Медиане, неведомо каким образом - было искаженное, полное отчаяния лицо Эльгеро.
Кажется, я начинаю понимать, зачем Эльгеро устраивал спарринги. В чем был основной смысл всей нашей подготовки вообще. Во всяком случае ясно - я-прежняя, студентка института Культуры, та, что существовала до Дейтроса, этого кошмара не выдержала бы и пяти минут. Эта боль сразу показалась бы мне невыносимой. Месяц дрессировки расширил мои представления о собственных возможностях, и даже сейчас я все еще владела собой. Я даже не стонала, хотя от боли в запястьях меня мутило. Руки я уже вообще перестала чувствовать, только нестерпимо давящее железо на запястьях. Я уткнулась горящим лицом в пол и дышала тяжело, не в состоянии думать о чем-то еще, кроме шендака, который мне, кажется, пришел.
Шаги. Кто-то встал рядом. Наклонился. Внезапно железо перестало давить. Щелк - запястья, щелк - локти. Руки так и остались за спиной, в том же положении, сдвинуть их я не могла. Этот кто-то аккуратно переложил мою правую руку. Потом меня подняли за подмышки и переложили на холодную узкую поверхность. Видимо, каталка. Куда-то повезли. Чувствительность стала постепенно возвращаться, руки заломило и закололо. Но вот откуда такая дикая слабость? Нет, не слабость - вялый паралич. Ах да, у меня же нет облачного тела, шок отделения. Интересно, мое облачко разрушили? Я теперь умру?
С меня стаскивают куртку и нестерпимо грязные штаны. Мне уже все равно, только холодно. Но когда они задевают повязку, боль такая, что стона уже не сдержать.
Я лежу под нестерпимо ярким, хотя и рассеянным светом. Мне холодно и страшно. Только теперь я понимаю - я в плену. В дарайском плену. Шендак и еще тысячу раз шендак. Наверное, лучше просто не думать о том, что со мной сделают теперь. Тем более, что я этого в подробностях и не знаю.
Женщина-дарайка в блестяще-желтоватой, видимо, медицинской одежде затягивает мне на руке жгут, вводит иглу в локтевую вену, закрепляет. Капельница - не нашего вида, но в целом понятно, что это такое.
Еще один тоже весь в беловато-желтом. Блестящие инструменты. Вообще-то прежде чем начинать пытки, неплохо было бы меня хоть о чем-то спросить, а? Дараец молча разрезал повязку. Не так уж больно. Хочется спать. Наверное, капают что-то наркотическое, вроде морфия. Что-то там он делает с моим ожогом. Переворачивают меня на бок. Тихо переговариваются по-дарайски, насколько я могу понять - на медицинские темы. Иногда перед глазами поблескивает незнакомый инструмент. Мне больно, но терпеть можно, я только зубами скриплю. Врач накладывает мазь, сверху - салфетки. Клеевую повязку. Он еще не закончил клеить, как плечо полностью онемело, боль исчезла, и я почувствовала себя почти счастливой - как же оказывается, меня достал этот ожог.
В мази, наверное, тоже есть анестезирующий компонент.
Тут они совсем расщедрились - набросили на мое грязное голое тело простыню. И вышли, оставив меня лежать под капельницей. И то ли наркотик сработал, то ли усталость - я тут же закрыла глаза и заснула.
Пробуждение было ужасным.
Нет, чувствовала я себя теперь неплохо. Капельницу уже кто-то отключил, и на место иглы наклеили пластырь. Шок отделения прошел - я вполне могла двигаться. Я даже это немедленно использовала: села, свесив ноги с операционного (или процедурного?) стола, завернулась в простыню до подмышек. Но облачного тела, конечно, мне не вернули - я попробовала сделать движение им, ничего не вышло. Значит, в Медиану мне не спастись.
Голова моя больше не была затуманена усталостью, разум работал ясно и четко. И прекрасно сознавал весь ужас моего положения - я в Дарайе. В плену.
И то, что они не начали сразу меня пытать, а сначала оказали медицинскую помощь - ничего не меняет. Наоборот, еще хуже - значит, планы у них на меня далеко идущие. Господи, что же делать, что со мной теперь будет?
Это, похоже, действительно медицинская процедурная комната. Не очень похожа на земную, но - инструменты в прозрачных ящиках у стены, блестящий желтоватый костюм на плечиках, у стены - сложные приборы с проводками. На моем месте Эльгеро разбил бы ящик, выбрал скальпель поострее и попробовал бы прорваться к своему облачному телу. Но я не Эльгеро…
В этот момент дверь открылась, вошли мужчина и женщина, оба в медицинских костюмах.
Мужчина подошел ко мне и заговорил - совершенно непонятно. Но я догадалась, что язык был дейтрийский.
— Я не говорю по-дейтрийски.
Здорово меня Эльгеро поднатаскал в их языке. Дараец от удивления замолчал.
— Но ты дейтра?
— Да, - не стала я отпираться, - но так получилось.
— Ты хорошо владеешь дарайским?
— Плохо.
— Откуда ты?
— С Земли, - честно сказала я. Дараец внимательно посмотрел на меня.
— Дочь Вейна.
— Да, - настала моя очередь удивляться. Дараец кивнул, сказал что-то женщине и вышел.
— Идите за мной, - холодно произнесла дарайка. Мне ничего не оставалось, как послушаться.
Женщина привела меня в место райского наслаждения - в душ. На повязку надела непроницаемый чехол. Я долго и тщательно мылась, используя даже какой-то пахучий гель для душа. Возле кабинки обнаружилось большое полотенце и пресловутая желтая пижама с нелепыми пестрыми треугольничками. На полу стояли тапки. За неимением лучшего я натянула эту одежду - что еще остается?
Дарайка отвела меня по коридорчику - до боли знакомому - в одну из комнат.
Стеклянная дверь. Нет, это не стекло, слишком прочно - но прозрачно. Весь потолок светится мягко и матово. Застеленная кровать, столик, стул. Здесь тоже все больше напоминает больничную палату, чем камеру.
Я села на кровать и задумалась о своей судьбе. Минут через пять дверь открылась снова - дарайка принесла мне поднос с едой. И это был не висс какой-нибудь! Булочка с маслом и сыром, вареное яйцо, напиток, отдаленно напоминающий чай, незнакомая еда, вроде мясных крошек. Все это показалось мне фантастически вкусным, и я умяла завтрак в два счета.
Я думала об отце. Его лицо, невероятно худое, с черными провалами вокруг глаз, ясно сохранилось в моей памяти. Я и не думала, что он так стар. Маме всего сорок два. Не на 30 же лет он ее старше…
Сколько времени длилось наше общение - минуту, две? Но я видела его. У меня есть отец. Прости, папа Володя, ты хороший, но у меня есть еще и родной отец. Он любит меня. Помнит.
"Кей… маленькая моя".
И сейчас еще комок подступал к горлу от того, как он сказал это. Неужели он меня так помнит? Он ушел, когда мне еще не было двух. Ушел, сказал Эльгеро, чтобы спасти меня и маму. Значит, он держал меня на руках, я прижималась щечкой к его худому лицу и, наверное, говорила "папа". Я рано начала говорить.
Называла ли меня мама так - "маленькая моя"? Не помню. Много лет уже - нет. Никто так меня не называл. Конечно, и мама, и папа Володя любят меня. Но о любви не принято говорить, не принято демонстрировать ее. Ребенка следует воспитывать. За требованиями, недовольством, ворчанием по поводу бардака в комнате или отсутствия приличного жениха - как-то теряется главное.
"Кей… маленькая моя".
Когда меня в последний раз назвали хотя бы Катенькой? Года в три, думаю. Я уже этого и не помню.
Папа, а ведь мы освободили тебя. Не знаю, что теперь со мной будет, да и не так уж это важно. Главное, что наш путь был не напрасным, что ты теперь свободен. Легендарный Вейн. Ты еще принесешь много пользы Дейтросу. А я - что ж… Мы ведь были готовы на смерть и на плен. Меня сразу предупредили…
Только вот - жив ли отец? И Эльгеро? Отбились ли они, сумели ли уйти? Отец совсем без сил… Эльгеро сражался в одиночку, а их было слишком много.
Стеклянная дверь откатилась в сторону. Двое охранников - или как они здесь называются, санитары? Они все носят эти костюмы из блестящей беловато-желтой ткани, хотя на поясе - дубинки и "ТИМКи".
— Выходи. Лицом к стене. Руки за спину.
И снова защелкнули наручники, на этот раз не больно. Ну вот, теперь похоже на плен и тюрьму. Мы спустились вдоль покатого коридора, по лестнице, вошли в одну из неприметных дверей.
Кабинет был, слава Богу, обычный - стол, на нем странный плоский экран (я бы сказала, он похож на монитор персонального компьютера, который я видела в институте у Игоря). Табуретка перед столом. Незнакомый дараец все в той же медицинской одежде. Это, видимо, у них такая униформа. Дараец был в возрасте, и не похож на других. Кстати, только сейчас об этом подумала: практически все виденные мной дарайцы - это высокие атлетически сложенные блондины. А этот был чуть полноватый и немного смахивал на Юрия Визбора, только совсем белобрысый. Он сразу велел охранникам снять с меня наручники и предложил мне сесть на табуретку. После чего сказал по-русски.
— Здравствуй… Екатерина Миллер.
Я вздрогнула. Откуда они знают мою фамилию? От отца? Мне вспомнилась белая нашлепка лейкопластыря на его руке. "Кей, маленькая моя".
— Меня зовут Кейта, - ответила я по-русски.
— Что ж, пусть Кейта, - не стал спорить дараец, - ты ведь не так давно узнала о существовании Дейтроса?
— Да. Кстати, я вообще ничего не знаю о Дейтросе. Ничего не могу вам сообщить. Я общалась только с тем дейтрином, с которым… ну, мы с ним были здесь. Так что… - я умолкла.
Дараец широко улыбнулся.
— Так что допросы бесполезны, и пытать тебя не имеет смысла, не так ли?
Я промолчала. Глупо, конечно.
— Похоже, у тебя создали не совсем верное впечатление о нас. Это понятно - дейтры не относятся к нам положительно. У них есть на то причины. Кейта… я, кстати, не представился. Меня зовут Крадис, я твой куратор. Психолог. Ты находишься в центре психологической реабилитации, Атрайде.
— Я знаю.
— Но не там, где ты думаешь. Мы перевели тебя в другой центр - во избежание.
Сердце тоскливо заныло - значит, они совсем не смогут найти меня. В этой стране, наверное, тысячи таких Атрайдов. Ключ-браслет… но его может использовать только мой отец, а разве он сейчас в состоянии куда-то идти?
— Кстати, ты можешь не беспокоиться, тебе не причинят вреда. Пытки в нашем мире запрещены законом.
— Что вы сделали с моим отцом? - спросила я.
Крадис вздохнул.
— Твой отец болен. Сердце. Он уже немолод, у него давно был инфаркт, ну и в последнее время он несколько сдал.
Все логично…
— Поверь, Кейта, - задушевным тоном произнес психолог, - никто здесь не хочет тебе зла. Разве до сих пор с тобой обращались плохо?
Тут он попал в самую точку. Последние месяцы со мной нигде и никто не обращался так хорошо, как здесь, в плену.
Я пожала здоровым плечом.
— Но почему? Я убивала ваших миротворцев. Мы убили женщину. С вашей точки зрения, я преступник, правильно?
— Неверно, - возразил Крадис, - у нас нет преступников.
— Значит, я диверсант.
— Ну, это зависит от точки зрения. Видишь ли, Кейта, ты плохо представляешь основы нашего общества. У нас нет преступников не потому, что никто не совершает дурных поступков. Просто мы иначе смотрим на это. Совершать зло по отношению к людям или обществу - это поступать, в том числе, и вопреки собственной выгоде. Человек, который так поступает, нездоров. Он обманут или болен - психически или, может быть, психологически. У него есть комплексы или отклонения. Мы лечим эти комплексы, преодолеваем их, и человек выздоравливает. Как можно наказывать или, тем более, казнить человека - ведь человек никогда не бывает в чем-то виноват. Виновата всегда его болезнь, против нее-то мы и боремся. Вот и ты, Кейта… Да, ты была настроена против нас. Но тебя обманули, при этом ловко использовали твои психологические особенности - значит, нужно разобраться в этом. Что-то подлечить, что-то исправить. И ты сможешь стать полноценным, нормальным членом общества… я не говорю обязательно - нашего общества. Ты можешь вернуться на Землю, ведь там твоя семья, мама. Но после того, как твою психологическую матрицу так искалечили в Дейтросе, необходимо что-то предпринять. Пойми, Кейта, я не против тебя, я не враг. Я - с тобой и за тебя.
Он совершенно сбил меня с толку. В общем-то, логичные рассуждения, даже очень интересные. Я тоже как-то размышляла над тем, что многие совершают преступления просто из-за дурных условий жизни и воспитания. Если преступников не наказывать, а именно перевоспитывать… лечить… Наверное, это правильно.
— Почему вы считаете, что в Дейтросе меня искалечили?
Мягкая улыбка. Нет, все-таки похож он на Визбора…
— Ты поймешь это позже.
— Не понимаю… зачем вам со мной возиться? - спросила я напрямую, - я ведь даже не член вашего этого… общества. Зачем меня лечить?
— Если мы просто отпустим тебя, ты вернешься в Дейтрос, и это будет плохо для тебя, и для нас. К сожалению, мы вынуждены вести войну с Дейтросом. Мы должны защитить наш мир.
— Понятно, но почему просто не убить меня? Я же ваш враг, разве нет?
— Нет, Кейта. Вот то, что ты мыслишь в таких категориях, и указывает на тот фатальный надлом в душе, который ты получила в Дейтросе. Человек, личность - это главное, что у нас есть. Для нас ценна каждая личность. Любая. У нас никогда не возникает вопроса, стоит ли возиться с тем или иным человеком. Стоит. Я буду с тобой работать, потому что это моя задача. Я психолог-профессионал, и я уже не одного пациента вернул к нормальной жизни. Я надеюсь на твою помощь и сотрудничество в этом.
Что-то мне во всем этом не нравилось…
— Подождите, - сказала я, - а как насчет моего облачка? Ведь я могу в любой момент получить рак, не так ли? Долго я все равно не проживу.
— Мы поступим, как обычно в таких случаях - время от времени тебе будут возвращать облачное тело.
— А потом извлекать его шлингом? - меня слегка затошнило.
— Не обязательно. Ты можешь самостоятельно, без боли, выделить его. Достаточно нескольких часов раз в два дня. Твоему отцу практически не удаляли облачное тело, по состоянию здоровья - и вот к чему это привело. Но тебе будет хватать небольших сеансов, просто чтобы поддержать иммунитет. Со временем, конечно, все изменится. Ты получишь и облачное тело, и полную свободу. Сейчас пока, пойми меня правильно, мы не можем тебе это предоставить. Мы вынуждены тебя охранять, просто для того, чтобы ты не причинила зла себе же самой.
Меня привели совсем в другую камеру. То есть даже не камеру - не поворачивался язык так назвать это жилище.
У меня сроду не было своей собственной комнаты. Наша квартира была трехкомнатной, и я делила так называемую "детскую" со своим пятнадцатилетним братом. В санатории, где я отдыхала, палаты были четырехместными, в спортивном лагере (я занималась одно время легкой атлетикой) - спальни на 30 коек. Смешно сказать, но здесь, в ужасном дарайском плену, осуществилась мечта моей жизни. Ирония судьбы.
Деревянная кровать под розовым покрывалом, розовые шторки на окне, вид из него на цветочную клумбу и парк. Огромный телевизор со странным плоским чуть вогнутым экраном. Столик с клавиатурой, которая позволяла управлять телевизором - можно было не только выбирать канал (один из доступных 125), но и выбирать, что именно смотреть и слушать, а еще можно было сохранить информацию и записать ее. Ковровое покрытие - я раньше такое видела только в буржуйском каталоге Квелле (папины родственники, русские немцы, пару лет назад эмигрировали и прислали нам каталог в посылке). Стол, стул, письменные принадлежности, книжная полка, на ней - пособия по изучению дарайского языка (что мне, конечно, не помешает), каталоги товаров, вроде того же Квелле, и какие-то книги и проспекты о Дарайе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Ключ… Кейта?! - воскликнул он.
— Да, это Кейта, - Эльгеро помог ему встать. Отец держался на ногах нетвердо. Он шагнул ко мне и положил руку мне на плечо. Не то обнял, не то нашел опору.
— Кей… маленькая моя.
Я чуть не разрыдалась - не то от нервного напряжения, не то от интонации, с которой он это сказал.
— Вейн, вы сможете идти? Я должен вас прикрывать.
— Я смогу, Эль, - спокойно ответил отец.
— Где ваше облачко?
— Оно у меня сейчас.
Мне показалось, что Эль облегченно вздохнул.
— Держитесь за Кей. Вы не знаете дорогу. Переход! - скомандовал Эльгеро, и мы оказались в Медиане.
Нас уже ждали - счастье, что Эльгеро в первый же миг накрыл нас непроницаемой сферой защиты. И сразу же испустил, как дракон из пасти, мощный поток огня, разом расчистивший пространство перед нами. Я попыталась сосредоточиться и создать хотя бы Кольца… Или Ветер… Отец сполз на землю, видно, он сейчас ничего создать не мог. Надо мной сверкнул шлинг, и через мгновение я почувствовала боль, поняла, что меня схватили, и тут дарайцы стали вытягивать мое облачное тело, и я о чем уже не могла думать, кроме боли, выворачивающей кишки.
Боль прекратилась, и я без сил повалилась на грунт. Где-то там в высоте трепетало мое белое облачко. И мне было уже все равно… Все кончено.
— Шендак! - орал где-то Эльгеро. И слабый голос отца сквозь грохот в ушах.
— Кей!
Меня куда-то тащат. Я не могу напрячь ни один мускул, я ничего не могу сделать. Мои руки закручивают назад, до боли, и что-то защелкивают на локтях и запястьях. Железное, что начинает немедленно и страшно давить на кости. Последнее, что я увидела в Медиане, неведомо каким образом - было искаженное, полное отчаяния лицо Эльгеро.
Кажется, я начинаю понимать, зачем Эльгеро устраивал спарринги. В чем был основной смысл всей нашей подготовки вообще. Во всяком случае ясно - я-прежняя, студентка института Культуры, та, что существовала до Дейтроса, этого кошмара не выдержала бы и пяти минут. Эта боль сразу показалась бы мне невыносимой. Месяц дрессировки расширил мои представления о собственных возможностях, и даже сейчас я все еще владела собой. Я даже не стонала, хотя от боли в запястьях меня мутило. Руки я уже вообще перестала чувствовать, только нестерпимо давящее железо на запястьях. Я уткнулась горящим лицом в пол и дышала тяжело, не в состоянии думать о чем-то еще, кроме шендака, который мне, кажется, пришел.
Шаги. Кто-то встал рядом. Наклонился. Внезапно железо перестало давить. Щелк - запястья, щелк - локти. Руки так и остались за спиной, в том же положении, сдвинуть их я не могла. Этот кто-то аккуратно переложил мою правую руку. Потом меня подняли за подмышки и переложили на холодную узкую поверхность. Видимо, каталка. Куда-то повезли. Чувствительность стала постепенно возвращаться, руки заломило и закололо. Но вот откуда такая дикая слабость? Нет, не слабость - вялый паралич. Ах да, у меня же нет облачного тела, шок отделения. Интересно, мое облачко разрушили? Я теперь умру?
С меня стаскивают куртку и нестерпимо грязные штаны. Мне уже все равно, только холодно. Но когда они задевают повязку, боль такая, что стона уже не сдержать.
Я лежу под нестерпимо ярким, хотя и рассеянным светом. Мне холодно и страшно. Только теперь я понимаю - я в плену. В дарайском плену. Шендак и еще тысячу раз шендак. Наверное, лучше просто не думать о том, что со мной сделают теперь. Тем более, что я этого в подробностях и не знаю.
Женщина-дарайка в блестяще-желтоватой, видимо, медицинской одежде затягивает мне на руке жгут, вводит иглу в локтевую вену, закрепляет. Капельница - не нашего вида, но в целом понятно, что это такое.
Еще один тоже весь в беловато-желтом. Блестящие инструменты. Вообще-то прежде чем начинать пытки, неплохо было бы меня хоть о чем-то спросить, а? Дараец молча разрезал повязку. Не так уж больно. Хочется спать. Наверное, капают что-то наркотическое, вроде морфия. Что-то там он делает с моим ожогом. Переворачивают меня на бок. Тихо переговариваются по-дарайски, насколько я могу понять - на медицинские темы. Иногда перед глазами поблескивает незнакомый инструмент. Мне больно, но терпеть можно, я только зубами скриплю. Врач накладывает мазь, сверху - салфетки. Клеевую повязку. Он еще не закончил клеить, как плечо полностью онемело, боль исчезла, и я почувствовала себя почти счастливой - как же оказывается, меня достал этот ожог.
В мази, наверное, тоже есть анестезирующий компонент.
Тут они совсем расщедрились - набросили на мое грязное голое тело простыню. И вышли, оставив меня лежать под капельницей. И то ли наркотик сработал, то ли усталость - я тут же закрыла глаза и заснула.
Пробуждение было ужасным.
Нет, чувствовала я себя теперь неплохо. Капельницу уже кто-то отключил, и на место иглы наклеили пластырь. Шок отделения прошел - я вполне могла двигаться. Я даже это немедленно использовала: села, свесив ноги с операционного (или процедурного?) стола, завернулась в простыню до подмышек. Но облачного тела, конечно, мне не вернули - я попробовала сделать движение им, ничего не вышло. Значит, в Медиану мне не спастись.
Голова моя больше не была затуманена усталостью, разум работал ясно и четко. И прекрасно сознавал весь ужас моего положения - я в Дарайе. В плену.
И то, что они не начали сразу меня пытать, а сначала оказали медицинскую помощь - ничего не меняет. Наоборот, еще хуже - значит, планы у них на меня далеко идущие. Господи, что же делать, что со мной теперь будет?
Это, похоже, действительно медицинская процедурная комната. Не очень похожа на земную, но - инструменты в прозрачных ящиках у стены, блестящий желтоватый костюм на плечиках, у стены - сложные приборы с проводками. На моем месте Эльгеро разбил бы ящик, выбрал скальпель поострее и попробовал бы прорваться к своему облачному телу. Но я не Эльгеро…
В этот момент дверь открылась, вошли мужчина и женщина, оба в медицинских костюмах.
Мужчина подошел ко мне и заговорил - совершенно непонятно. Но я догадалась, что язык был дейтрийский.
— Я не говорю по-дейтрийски.
Здорово меня Эльгеро поднатаскал в их языке. Дараец от удивления замолчал.
— Но ты дейтра?
— Да, - не стала я отпираться, - но так получилось.
— Ты хорошо владеешь дарайским?
— Плохо.
— Откуда ты?
— С Земли, - честно сказала я. Дараец внимательно посмотрел на меня.
— Дочь Вейна.
— Да, - настала моя очередь удивляться. Дараец кивнул, сказал что-то женщине и вышел.
— Идите за мной, - холодно произнесла дарайка. Мне ничего не оставалось, как послушаться.
Женщина привела меня в место райского наслаждения - в душ. На повязку надела непроницаемый чехол. Я долго и тщательно мылась, используя даже какой-то пахучий гель для душа. Возле кабинки обнаружилось большое полотенце и пресловутая желтая пижама с нелепыми пестрыми треугольничками. На полу стояли тапки. За неимением лучшего я натянула эту одежду - что еще остается?
Дарайка отвела меня по коридорчику - до боли знакомому - в одну из комнат.
Стеклянная дверь. Нет, это не стекло, слишком прочно - но прозрачно. Весь потолок светится мягко и матово. Застеленная кровать, столик, стул. Здесь тоже все больше напоминает больничную палату, чем камеру.
Я села на кровать и задумалась о своей судьбе. Минут через пять дверь открылась снова - дарайка принесла мне поднос с едой. И это был не висс какой-нибудь! Булочка с маслом и сыром, вареное яйцо, напиток, отдаленно напоминающий чай, незнакомая еда, вроде мясных крошек. Все это показалось мне фантастически вкусным, и я умяла завтрак в два счета.
Я думала об отце. Его лицо, невероятно худое, с черными провалами вокруг глаз, ясно сохранилось в моей памяти. Я и не думала, что он так стар. Маме всего сорок два. Не на 30 же лет он ее старше…
Сколько времени длилось наше общение - минуту, две? Но я видела его. У меня есть отец. Прости, папа Володя, ты хороший, но у меня есть еще и родной отец. Он любит меня. Помнит.
"Кей… маленькая моя".
И сейчас еще комок подступал к горлу от того, как он сказал это. Неужели он меня так помнит? Он ушел, когда мне еще не было двух. Ушел, сказал Эльгеро, чтобы спасти меня и маму. Значит, он держал меня на руках, я прижималась щечкой к его худому лицу и, наверное, говорила "папа". Я рано начала говорить.
Называла ли меня мама так - "маленькая моя"? Не помню. Много лет уже - нет. Никто так меня не называл. Конечно, и мама, и папа Володя любят меня. Но о любви не принято говорить, не принято демонстрировать ее. Ребенка следует воспитывать. За требованиями, недовольством, ворчанием по поводу бардака в комнате или отсутствия приличного жениха - как-то теряется главное.
"Кей… маленькая моя".
Когда меня в последний раз назвали хотя бы Катенькой? Года в три, думаю. Я уже этого и не помню.
Папа, а ведь мы освободили тебя. Не знаю, что теперь со мной будет, да и не так уж это важно. Главное, что наш путь был не напрасным, что ты теперь свободен. Легендарный Вейн. Ты еще принесешь много пользы Дейтросу. А я - что ж… Мы ведь были готовы на смерть и на плен. Меня сразу предупредили…
Только вот - жив ли отец? И Эльгеро? Отбились ли они, сумели ли уйти? Отец совсем без сил… Эльгеро сражался в одиночку, а их было слишком много.
Стеклянная дверь откатилась в сторону. Двое охранников - или как они здесь называются, санитары? Они все носят эти костюмы из блестящей беловато-желтой ткани, хотя на поясе - дубинки и "ТИМКи".
— Выходи. Лицом к стене. Руки за спину.
И снова защелкнули наручники, на этот раз не больно. Ну вот, теперь похоже на плен и тюрьму. Мы спустились вдоль покатого коридора, по лестнице, вошли в одну из неприметных дверей.
Кабинет был, слава Богу, обычный - стол, на нем странный плоский экран (я бы сказала, он похож на монитор персонального компьютера, который я видела в институте у Игоря). Табуретка перед столом. Незнакомый дараец все в той же медицинской одежде. Это, видимо, у них такая униформа. Дараец был в возрасте, и не похож на других. Кстати, только сейчас об этом подумала: практически все виденные мной дарайцы - это высокие атлетически сложенные блондины. А этот был чуть полноватый и немного смахивал на Юрия Визбора, только совсем белобрысый. Он сразу велел охранникам снять с меня наручники и предложил мне сесть на табуретку. После чего сказал по-русски.
— Здравствуй… Екатерина Миллер.
Я вздрогнула. Откуда они знают мою фамилию? От отца? Мне вспомнилась белая нашлепка лейкопластыря на его руке. "Кей, маленькая моя".
— Меня зовут Кейта, - ответила я по-русски.
— Что ж, пусть Кейта, - не стал спорить дараец, - ты ведь не так давно узнала о существовании Дейтроса?
— Да. Кстати, я вообще ничего не знаю о Дейтросе. Ничего не могу вам сообщить. Я общалась только с тем дейтрином, с которым… ну, мы с ним были здесь. Так что… - я умолкла.
Дараец широко улыбнулся.
— Так что допросы бесполезны, и пытать тебя не имеет смысла, не так ли?
Я промолчала. Глупо, конечно.
— Похоже, у тебя создали не совсем верное впечатление о нас. Это понятно - дейтры не относятся к нам положительно. У них есть на то причины. Кейта… я, кстати, не представился. Меня зовут Крадис, я твой куратор. Психолог. Ты находишься в центре психологической реабилитации, Атрайде.
— Я знаю.
— Но не там, где ты думаешь. Мы перевели тебя в другой центр - во избежание.
Сердце тоскливо заныло - значит, они совсем не смогут найти меня. В этой стране, наверное, тысячи таких Атрайдов. Ключ-браслет… но его может использовать только мой отец, а разве он сейчас в состоянии куда-то идти?
— Кстати, ты можешь не беспокоиться, тебе не причинят вреда. Пытки в нашем мире запрещены законом.
— Что вы сделали с моим отцом? - спросила я.
Крадис вздохнул.
— Твой отец болен. Сердце. Он уже немолод, у него давно был инфаркт, ну и в последнее время он несколько сдал.
Все логично…
— Поверь, Кейта, - задушевным тоном произнес психолог, - никто здесь не хочет тебе зла. Разве до сих пор с тобой обращались плохо?
Тут он попал в самую точку. Последние месяцы со мной нигде и никто не обращался так хорошо, как здесь, в плену.
Я пожала здоровым плечом.
— Но почему? Я убивала ваших миротворцев. Мы убили женщину. С вашей точки зрения, я преступник, правильно?
— Неверно, - возразил Крадис, - у нас нет преступников.
— Значит, я диверсант.
— Ну, это зависит от точки зрения. Видишь ли, Кейта, ты плохо представляешь основы нашего общества. У нас нет преступников не потому, что никто не совершает дурных поступков. Просто мы иначе смотрим на это. Совершать зло по отношению к людям или обществу - это поступать, в том числе, и вопреки собственной выгоде. Человек, который так поступает, нездоров. Он обманут или болен - психически или, может быть, психологически. У него есть комплексы или отклонения. Мы лечим эти комплексы, преодолеваем их, и человек выздоравливает. Как можно наказывать или, тем более, казнить человека - ведь человек никогда не бывает в чем-то виноват. Виновата всегда его болезнь, против нее-то мы и боремся. Вот и ты, Кейта… Да, ты была настроена против нас. Но тебя обманули, при этом ловко использовали твои психологические особенности - значит, нужно разобраться в этом. Что-то подлечить, что-то исправить. И ты сможешь стать полноценным, нормальным членом общества… я не говорю обязательно - нашего общества. Ты можешь вернуться на Землю, ведь там твоя семья, мама. Но после того, как твою психологическую матрицу так искалечили в Дейтросе, необходимо что-то предпринять. Пойми, Кейта, я не против тебя, я не враг. Я - с тобой и за тебя.
Он совершенно сбил меня с толку. В общем-то, логичные рассуждения, даже очень интересные. Я тоже как-то размышляла над тем, что многие совершают преступления просто из-за дурных условий жизни и воспитания. Если преступников не наказывать, а именно перевоспитывать… лечить… Наверное, это правильно.
— Почему вы считаете, что в Дейтросе меня искалечили?
Мягкая улыбка. Нет, все-таки похож он на Визбора…
— Ты поймешь это позже.
— Не понимаю… зачем вам со мной возиться? - спросила я напрямую, - я ведь даже не член вашего этого… общества. Зачем меня лечить?
— Если мы просто отпустим тебя, ты вернешься в Дейтрос, и это будет плохо для тебя, и для нас. К сожалению, мы вынуждены вести войну с Дейтросом. Мы должны защитить наш мир.
— Понятно, но почему просто не убить меня? Я же ваш враг, разве нет?
— Нет, Кейта. Вот то, что ты мыслишь в таких категориях, и указывает на тот фатальный надлом в душе, который ты получила в Дейтросе. Человек, личность - это главное, что у нас есть. Для нас ценна каждая личность. Любая. У нас никогда не возникает вопроса, стоит ли возиться с тем или иным человеком. Стоит. Я буду с тобой работать, потому что это моя задача. Я психолог-профессионал, и я уже не одного пациента вернул к нормальной жизни. Я надеюсь на твою помощь и сотрудничество в этом.
Что-то мне во всем этом не нравилось…
— Подождите, - сказала я, - а как насчет моего облачка? Ведь я могу в любой момент получить рак, не так ли? Долго я все равно не проживу.
— Мы поступим, как обычно в таких случаях - время от времени тебе будут возвращать облачное тело.
— А потом извлекать его шлингом? - меня слегка затошнило.
— Не обязательно. Ты можешь самостоятельно, без боли, выделить его. Достаточно нескольких часов раз в два дня. Твоему отцу практически не удаляли облачное тело, по состоянию здоровья - и вот к чему это привело. Но тебе будет хватать небольших сеансов, просто чтобы поддержать иммунитет. Со временем, конечно, все изменится. Ты получишь и облачное тело, и полную свободу. Сейчас пока, пойми меня правильно, мы не можем тебе это предоставить. Мы вынуждены тебя охранять, просто для того, чтобы ты не причинила зла себе же самой.
Меня привели совсем в другую камеру. То есть даже не камеру - не поворачивался язык так назвать это жилище.
У меня сроду не было своей собственной комнаты. Наша квартира была трехкомнатной, и я делила так называемую "детскую" со своим пятнадцатилетним братом. В санатории, где я отдыхала, палаты были четырехместными, в спортивном лагере (я занималась одно время легкой атлетикой) - спальни на 30 коек. Смешно сказать, но здесь, в ужасном дарайском плену, осуществилась мечта моей жизни. Ирония судьбы.
Деревянная кровать под розовым покрывалом, розовые шторки на окне, вид из него на цветочную клумбу и парк. Огромный телевизор со странным плоским чуть вогнутым экраном. Столик с клавиатурой, которая позволяла управлять телевизором - можно было не только выбирать канал (один из доступных 125), но и выбирать, что именно смотреть и слушать, а еще можно было сохранить информацию и записать ее. Ковровое покрытие - я раньше такое видела только в буржуйском каталоге Квелле (папины родственники, русские немцы, пару лет назад эмигрировали и прислали нам каталог в посылке). Стол, стул, письменные принадлежности, книжная полка, на ней - пособия по изучению дарайского языка (что мне, конечно, не помешает), каталоги товаров, вроде того же Квелле, и какие-то книги и проспекты о Дарайе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42