— Когда увидите Марко, скажите, что я зайду завтра, — предупредил я.— Конечно, лейтенант. Сожалею, что не смог вам ничем помочь.— Это не ваша вина, мистер Кендрик. — Я улыбнулся ему. — И если это вас как-то утешит, только невиновные виноваты лишь в том, что ничем не могут помочь полиции.— Правда? — Он опять скривил губы. — Ну, впрочем, я думаю, у вас нет недостатка в новостях.— Ив разочарованиях тоже: вот сегодня я зашел сюда и не увидел этой рыженькой красотки за столом. Она хороша!— Но как секретарь не слишком умелая: работает у нас всего несколько недель.— Она серьезно больна?— Кто знает. — Кендрик быстро пожал плечами. — Кажется, сильная мигрень. Но может, она развлекается со своим дружком или просто отдыхает. Ничего нельзя точно сказать о женщинах!Мы обменялись парой обычных фраз, после чего я вышел из офиса, провожаемый пристальным взглядом. Было уже за полдень, поэтому я потерял немного времени, чтобы съесть сандвич. Может, у Хелен Уолш мигрень; может, она все еще занимается своим срочным делом, которое так неожиданно увело ее из моей квартиры прошлой ночью. Марко просто обезьяна, сказала она, но Кендрика она ужасно боится. Я подумал, что испугался бы и сам, если бы встретил его в темной аллее однажды ночью.Было четыре часа, когда я вошел в небольшую приемную фотостудии и позвонил в изящный маленький колокольчик. Селестина Джексон появилась только через пару минут, снимая на ходу резиновые перчатки.— Привет, лейтенант! — Она широко улыбнулась мне. — Простите, что заставила вас ждать, я проявляла негативы.— Звучит как психоаналитический термин.— Может быть, вы правы. Иначе зачем мне все время запирать саму себя в темной комнате.— Вы боитесь света, — с сомнением сказал я. — Вы могли бы назвать симптом своим именем — селестинофобия — и стали бы знамениты!— Боже упаси. — Она замахала руками в притворном ужасе. — А вам что нужно?— Вы очень заняты сейчас? Она помотала головой:— Какое-то время — нет, пока пленки подсохнут.— Мне нужна ваша профессиональная консультация, — сказал я ей. — Может быть, сходим куда-нибудь выпить?— Это лучшее предложение за всю неделю. — Ее глубокие голубые глаза ярко заблестели. — Только подождите минутку, я переоденусь.— Хоть две, — сказал я. — Я в человеколюбивом настроении.Ей понадобилось пять минут, и она вышла в сине-белой полосатой футболке и узких белых джинсах, которые обтягивали ее круглые бедра, словно втора кожа, только яснее выделяя детали. Льняные волосы свободно падали на плечи, и вся она выглядела сущим воплощением женственности.— Пойдемте, — сказала она.— А куда? — спросил я.— Почему бы не ко мне? — просто спросила она.— Почему бы? — эхом отозвался я.Она жила в маленьком, но элегантном домике в Вэлли-Хейтс. Ее гостиную украшал камин, и, пока она суетилась у бара, я изучал огромную фотографию обнаженной женщины, снятой со спины, висевшую в раме над камином.— Вам нравится? — спросила она.Я повернулся к ней и взял стакан из ее руки.— Спасибо. Конечно, мне нравится. Эта девушка, кто бы она ни была, определенно женственна. — Я глубоко вздохнул. — Глядя на нее, я просто слышу, как она говорит со мной!Селестина медленно прикрыла глаза.— Что же она говорит?— Это наш с ней секрет, — ответил я. — Это ведь ты делала снимок, да?Она кивнула.Я изо всех сил старался, чтобы это звучало просто как светская болтовня.— А ты, случайно, не помнишь, как ее звали?— А то! — Ее большой рот растянулся в ликующей улыбке. — Это автопортрет.— Вот как, — прошептал я.— Надеюсь, лейтенант, это не создает для вас проблем? — участливо осведомилась она. — Я имею в виду, что я говорю с вами и одновременно поворачиваюсь к вам спиной?Я подумал, что сейчас самое время сделать большой глоток, и осуществил это, пока она рассматривала мое лицо с явным изумлением.— Не смущайтесь, лейтенант, — промурлыкала она глубоким контральто. — Я принимаю ваши слова как комплимент.— Так и есть, — заверил я, — зови меня Элом. Она кивнула:— Отлично, я буду называть тебя Эл.Я посмотрел, как она идет к дивану, и попытался быстро сравнить живую натуру с фотографией на стене, но джинсы, хотя и обтягивали зад, сильно мешали. Она села на диван, удобно скрестив ноги и сжав стакан обеими руками, прежде чем выжидательно посмотреть на меня. Я сделал еще один торопливый глоток, приготовившись солгать и прилагая все усилия, чтобы мои слова звучали похоже на правду.— Знаешь, о художниках говорят, что у каждого и: них свой почерк, по которому специалист безошибочно определит автора. Интересно, можно ли это сказать и о фотографах?Несколько секунд Селестина в задумчивости покусывала губы.— Думаю, да, — заключила она. — Во всяком случае, о хороших.— Ты — хороший фотограф, Селестина. Мягкий смех забулькал у нее в гортани.— По-моему, ты не совсем объективен.— Те фотографии, что я нашел в квартире Голди Бейкер, — сказал я. — Они были хороши, я имею в виду технику.— Спасибо, добрый господин! — Она склонила голову в легком поклоне.— У тебя свой, индивидуальный почерк, — продолжал я. — Ты делаешь что-то свое, особенное, с ракурсами и пропорциями.— Я польщена и удивлена, Эл. — Она вдруг стала серьезной. — Ты прав, особенно не забочусь об освещении, а предпочитаю найти правильный ракурс, что автоматически дает нужное сочетание света и тени.— Это как отпечаток пальца, — восторженно сказал я. — И я сразу узнал твой стиль, когда увидел серию снимков этой пары — Брюса Вильямса и Голди Бейкер!— Кто это? — Она осторожно поднесла стакан к губам и отхлебнула немного ликера.— Парень, который застрелился после того, как совет директоров и его жена получили пакеты с фотографиями.— Я никогда не слышала о нем, — равнодушно бросила она.— Ты работаешь в студии, расположенной среди трущоб, — раздраженно сказал я, — в доме, который должны были снести двадцать лет назад. Я был пару раз в этом клозете, который ты используешь под приемную, но не видел там никого похожего на клиента! Я медленно обвел взглядом комнату.— У тебя славный дом, Селестина. Хорошая обстановка, да и Вэлли-Хейтс неплохой район. Это обошлось недешево.— Болтай что хочешь, Эл, — сказала она с мягкой укоризной в голосе. — Но это не имеет никакого смысла.— Можно обставить все и иначе, — согласился я. — Например, проверить твой банковский счет. Но не лучше ли тебе просто признать, что ты работала на Марко?— Хорошо. — Она подвинулась к краю дивана, все еще крепко держа стакан обеими руками и опустив плечи. — Признаю.— Тебя в этом деле привлекли технические детали? — холодно спросил я. — Или тебе доставляло удовольствие подсматривать эротические сцены, зная, что Вильяме, во всяком случае, не в курсе, что за их безумными играми подсматривает кто-то третий?— Ты мягко стелешь, Эл Уилер! — Ее губы медленно расползлись в улыбке, а в глубине голубых глаз сверкнула дьявольская злоба. — Ответ простой. Да! Я получала удовольствие от эротических сцен, технические проблемы легко решались, квартира Голди была оборудована для этого… Ей нравилось, когда за ней наблюдали, поскольку она была мастером своего дела.— Вы обе работали на грязных мелких шантажистов, — сказал я, — а пока работа оплачивалась, вас, конечно, не волновало, что происходит потом с несчастными, попавшими в ваши сети, такими, как Вильяме!— Да, у нас был клиент, который хотел доказать фирме «Элайд консептс», что их многообещающий вице-президент не так хорош, как кажется, и нанял дл этого нас. Мы все сделали, и он нам заплатил, когда работа была выполнена. Мы никого не шантажировали и — более того! — не шантажировали Брюса Вильямса.Я подумал; что она с точки зрения закона права, и окружной прокурор принял бы этот аргумент, дойди дело до суда.— Вы убили Голди Бейкер? — резко спросил я.— Ты с ума сошел! Голди была моей близкой подругой.— А Марко? А Кендрик? Как по-твоему, кто-то из них или они оба могли убить ее?— Это все равно что отрезать себе правую руку, — с презрением бросила она. — Ну где они найдут другую Голди?— Сколько поручений, подобных поручению, связанному с Вильямсом, вы вместе выполнили? — задумчиво проговорил я. — Вам не приходило в голову, что рано или поздно кто-то попытается рассчитаться?— Что ты там бормочешь?— Я думаю, так и случилось, — подытожил я, — а начав с Голди Бейкер, они вряд ли этим ограничатся.— Ты бредишь!— Ты живешь здесь совсем одна, Селестина? — нежно спросил я. — Ты знаешь телефоны соседей? И не забываешь закрыть дверь на цепочку, когда идешь спать?— Голди была шлюхой по призванию, — сказала она. — Она думала как шлюха. Она была ненасытна. Оргии, групповой секс — чего только она ни вытворяла, когда была на взводе. Ни один любовник не оставался с ней долго. Она просто ничего не могла с собой поделать. Я говорила ей, что опасно так играть чужими чувствами, но она не слушала. И продолжала жить в свое удовольствие. Поэтому все, что я могу посоветовать, — это найти того, »с кем она встречалась, когда ее убили, и он-то и будет убийцей.— Я не хочу быть грубым, Селестина, — произнес я задушевным голосом, — но это звучит так, словно говорит твоя задница!Ее лицо помрачнело.— Почему, черт возьми, ты не уберешься отсюда, вшивый черт?— Отлично. — Я кивнул. — Только не забудь запереть за мной дверь. Я не хотел бы увидеть тебя, как Голди, с пулей в левой груди.Зазвенел дверной звонок. Селестина вздрогнула, потом закусила нижнюю губу в бессильной ярости.— Ни о чем не беспокойся, дорогая, — уверенно сказал я. — Я арестую его за второе убийство после того, как он расправится с тобой.— У тебя странное чувство юмора!Она поднялась, поставила стакан на маленький столик рядом с диваном и не спеша направилась к двери в переднюю. Я допил свою порцию и поставил свой стакан рядом с ее, после чего снова посмотрел на фотоснимок над камином. Он вызывал почему-то ощущение стыда, который Селестина Джексон не смогла побороть никакими техническими ухищрениями. Я обернулся, заслышав приближающиеся шаги, увидел отблеск света на лысине того, кто следовал за девушкой с льняными волосами. Они прошли так до середины комнаты, прежде чем он выступил из-за ее спины, а я заметил пистолет в его руке.— Если он у меня, — рубанул он, — я им пользуюсь. Я посмотрел в блеклые, глубоко сидящие серые глаза и кивнул:— Я верю.— Это обычное дело всегда требует времени, — сказал он. — Сначала расстегни пиджак, потом вытащи дуло пистолета двумя пальцами — большим и указательным. Делай это постепенно, дюйм за дюймом, а когда пистолет полностью покажется из кобуры, брось его на пол.Самое время было вспомнить Билла Тайлера. Мы начинали вместе, и уже тогда он ничего не боялся. Он делал вид, что действует заодно с Кендриком, но в последний момент повел свою игру, рискуя головой. Он был полицейским и думал, что гангстер, который заставит его отдать пистолет, еще не родился. Примерно при таких же обстоятельствах Билл лишился своего оружия и погиб, не дожив двух дней до двадцатичетырехлетия. Капитан из отдела убийств тогда поручил мне сообщить несчастной матери о его смерти.— Я сказал — медленно, но я хочу видеть какое-то движение! — нетерпеливо прорычал Кендрик.Я расстегнул свой пиджак, дюйм за дюймом вытащил пистолет из кобуры, зажав его аккуратно между большим и указательным пальцами, и позволил ему упасть на пол.— Назад! — рявкнул он.Я отошел шагов на шесть и ждал, надеясь, что полная растерянность, которую я испытывал, никак не отражается на моем лице.— Что, прикусил язык? — презрительно усмехнулась Селестина; ее глаза горели торжеством.— У тебя здесь есть какое-нибудь оборудование? — спросил ее Кендрик.— Ты имеешь в виду, для съемки?— Конечно, не сиськи под твоей кофточкой! Она вспыхнула.— Koe' — что. Зачем?— Его достаточно, чтобы сделать фотографии здесь?— Да, а зачем?Его тонкие губы сжались.— Ты уверена, глупая сука?!— Уверена, — выдохнула она задыхаясь. — Что ты задумал, Рэй?Кендрик бросил на нее взгляд, и ее лицо вспыхнуло, будто он неожиданно сорвал с нее всю одежду.— Значит, можно будет работать. Камера в порядке? Я смогу ею снимать, если ты установишь ее для меня?— Почему нет? — Она дико посмотрела на него. — Какого дьявола ты затеваешь, Рэй?— Я скажу тебе, когда отведу его в спальню, — ответил он.— Рэй! — Ее контральто стало выше от волнения. — Ему все известно о Голди и Брюсе Вильямсе и…— Я знаю, — отмахнулся он. — Он говорил об этом со мной пару часов назад. — Холодные серые глаза смотрели на меня так, будто я был кучей хлама, загромождавшей гостиную. — В спальню, болван! — Он махнул пистолетом в сторону двери в дальнем конце комнаты. — Иди давай!Я пошел и, зная, что он идет сзади, пытался заставить свою шею не дергаться. Дверь была наполовину открыта, поэтому я легко толкнул ее и вошел в комнату. В следующую секунду дуло пистолета с грубой точностью ударило меня по основанию шеи, и мир вокруг вдруг замер, потому что я выпал из него. Глава 6Придя в себя, я сначала почувствовал боль и лишь потом услышал голоса где-то рядом.— Сколько можно? — спрашивал встревоженный женский голос. — Что, если он никогда не очнется?— Отстань, — отрезал грубый мужской голос. — Кто знает, что взбредет в голову этому копу? Думаешь, он не заметит разницы?Я почувствовал боль от укола в руку и хотел протестовать, но сил не было. Тогда — я уверен, что это было позже, — я почувствовал, что меня тянут за руки и они отрываются. Потом меня отпустили, и я просто отдыхал, лежа в темноте. Я ждал, что что-то произойдет; что-то настолько важное, что в преддверие этого даже тысячи лет такого эмбрионального существования были не в тягость. Пролетели века, я почти не замечал их. Удивительно, но иногда под моими закрытыми веками возникали какие-то образы. Например, прекрасное создание в ярких тонах пурпурного, черного и золотого с трепещущими, будто светящимися крыльями. Когда пришло время, я подумал, что мог бы назвать ее БАБОЧКА. Название понравилось мне, потому что оно звучало так правильно.Потом оно произошло! Я не могу передать, как я узнал, что это случилось, но все мое существо охватил экстаз. Я открыл глаза и закричал в восхищении, потому что я чуть не ослеп от сияния огромного золотого шара, висящего надо мной на небесном своде. Явился свет, и это был знак. Творение началось! Я перевернулся на бок и осторожно открыл глаза, которые все еще ничего не видели, поскольку не привыкли к свету. Мне было любопытно посмотреть на мир, который я создал.Ландшафт был ровным, но только там, где сиял свет шара, дальше поднимались высокие тени, и я знал, что это просто тени моих эмбриональных мыслей, которые ждут, что будут преобразованы во что-то в будущем. Я знал также, что необходимо придерживаться определенного порядка, чтобы все мои труды не поглотил полный ужаса хаос. Одно за другим! Это был первый закон вселенной Уилера. Я захотел, чтобы новые руки выросли из моих плеч, потом подвигал пальцами, чтобы убедиться, что они действуют. Части моего собственного тела еще нуждались в доработке, но я успокаивал себя, что мне некуда спешить. У меня была Вечность, чтобы улучшать детали моей вселенной!Я предпринял много тщетных попыток, прежде чем смог встать на ноги. Конечно, тело, в котором я живу, всего лишь модель, в которой есть ошибки. Я хотел удлинить руки настолько, чтобы они касались земли, решив, что так проще держать равновесие. То, что это неудобно, я понял уже через минуту; прежде, чем руки коснулись земли, колени подогнулись, а ходить на четвереньках не слишком практично. Но что-то еще произошло, пока я ползал на четвереньках. Неприятный звук долетел с дальних пределов небесного свода, и я подумал, что описать его можно весьма подходящим словом — смех.Я посмотрел вниз на тело, в котором я теперь обитаю и увидев, что оно обнажено, интуитивно догадавшись, что это правильно. Будучи первым — Он, — должен был начать с нуля, а потом двигаться вперед.Но оставалось что-то еще! Мой инстинкт подсказывал мне, что я, что-то забыл. Конечно! Я громко засмеялся от радости, когда вспомнил. Он, человек, один — это не правильная концепция. Мне нужна была другая, и я тотчас осознал, что нуждаюсь в консультациях Харриса. Но это было смешно! Консультациям Харриса — чем бы они ни были — нет места в моем великолепном замысле. Человеку нужна компания. Это должен быть не другой человек — Он, а существо, которое дополнит Его. Я назову это Он-а.Я прикрыл глаза рукой, защищаясь от яркого света неподвижного шара, который висел высоко на небосводе, и пожелал, чтобы явилась Он-а. Наверное, сделать это было труднее всего, потому что мгновенного результата не последовало. Невероятным усилием я собрал всю свою волю в одной триумфальной попытке и громко воскликнул:» Женщина, появись!»Опять раздался смех, на этот раз совсем близко, и я почувствовал, что новое существо тут, где-то совсем близко.— Я здесь, Эл! — Голос был глубокого тембра, его музыкальные тона тешили слух.— Не Эл, — гордо объяснил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11