Он был высокий, элегантный тип, лет пятидесяти, точная копия отставных генералов, изображения которых частенько украшают лакированные обложки журналов. В действительности же ни один отставной генерал не выглядит таким хлыщом.Его прямые черные волосы были обильно припорошены сединой и уже сильно поредели. Маленькие усики подстрижены с раздражающей аккуратностью, а слегка покрасневшие глазки как бы все время отдавали распоряжение невидимым подчиненным.— Я Холман, — пришлось согласиться мне. — А вы Тайлер Морган?— Разумеется! — пролаял он. — Вы уже вызвали полицию?— Лайза попросила меня обождать и предоставить это сделать вам.— Молодчина!В его глазах я прочел осторожное одобрение, адресованное мне. Я посчитал, что медали пока не заслужил, но коли Холман и дальше будет действовать так же удачно, возможно, генерал и пригласит его отобедать у себя с младшими офицерами.— Где тело?Ну вот опять, подумал я с возмущением: великий административный талант отбрасывал подробности, чтобы сразу перейти к сути проблемы. Если мне и дальше придется выступать в роли подчиненного у этой пародии на Наполеона, то, вероятно, просто ради собственного удовольствия я его придушу.На террасе я обождал, пока он, склонившись над балюстрадой, изучал тело. Наконец он выпрямился, явив собой подобие шомпола.— Как это случилось?Резкий тон вопроса говорил о том, что, будь я на самом деле расторопным лейтенантом, я должен был бы принять соответствующие предупредительные меры.Я пересказал ему все, что услышал от Тони. Ларри Голд валял дурака на террасе, так сказать, развлекался, вскочил на балюстраду и балансировал, стоя на одной ноге, но потерял равновесие и свалился в пустой бассейн.— Молодой болван! — произнес Наполеон. — Он мертв, конечно?— Конечно! — холодно подтвердил я, решив, что мне пора повысить себя в чине.— Тут надо действовать с величайшей осторожностью! — Он глубоко задумался на несколько минут. — Огласка, конечно, будет колоссальной, но я смогу обуздать репортеров, да и с полицией тоже справлюсь... Откровенно говоря, меня тревожит сама девушка, Холман. Почему она решила остановить свой выбор на вас, когда ей понадобилась помощь? Почему не обратилась к кому-то, кто ближе ей, в ком она была уверена? К Наоми, например, или хотя бы ко мне?— Мне думается, у нее на то имелись самые тривиальные основания, — заговорил я непринужденно. — Возможно, она ненавидит вашу коллективную тиранию.— Что?Какое-то мгновение он считал, что ослышался, но заметил выражение моего лица.— Вы можете оскорблять меня, если вам угодно, Холман, — прошипел он в ярости, — но оставьте в покое Наоми, слышите? Она посвятила всю свою жизнь карьере этой девочки, и я не намерен выслушивать злобную клевету в ее адрес ни от вас, ни от кого другого!— Возможно, какое-то время ей следовало быть преданной самой девочке, а не ее карьере? — высказал я предположение. — Но это не моя проблема, генерал, а ваша. Так что занимайтесь ею сами во славу Господа Бога!! Глава 5 Войдя в спальню, я заметил, что за время моего отсутствия здесь произошли кое-какие изменения. Комната была погружена в темноту, если не считать яркого света лампочки под абажуром на тумбочке.Когда глаза привыкли к полутьме, я разглядел, что Тони крепко спит, а ее белый пеньюар облегает ее в художественном беспорядке.Наоми Простетт поднялась с края кровати и на цыпочках подошла ко мне, приложив палец к губам и довольно успешно изображая ночную сиделку.— Я думаю, для Тони сейчас самое необходимое — немножко отдохнуть, — прошептала она тоном заговорщицы. — Знаете, я благодарю Бога за то, что разрешила ей оставить у себя мою Хельгу. До этого горничная много лет жила у меня. Она воистину поразительное создание: неутомимая труженица и к тому же преданный и верный друг. — Наоми негромко вздохнула. — Полагаю, мы иной раз не отдаем себе отчета, как нам повезло, верно?Я молча глядел на нее, ожидая, что она сейчас начнет уговаривать меня пожертвовать приличную сумму в фонд помощи Хельге в старости, но мои опасения оказались необоснованными.— Полагаю, с беднягой Голдом произошел какой-то ужасный несчастный случай? — спросила она, не скрывая любопытства.— Он паясничал, пытаясь балансировать на одной ноге, сорвался с балюстрады и полетел вниз, — сообщил я коротко. — К тому же, миссис Простетт, я ухожу и...— Прошу вас! — перебила меня она. — Вы были так добры к бедной маленькой Тони, хотя почти не знаете ее, и я вам за это бесконечно благодарна... Не могли бы мы называть друг друга по имени?— О'кей, Наоми! — согласился я. — Думаю, что Морган вызовет полицию, когда вернется с террасы. Так вот, если они пожелают допросить меня, пусть передаст им, что я буду у себя дома...— Уверена, в этом не будет необходимости, Рик, — возразила она. — Мы с Тайлером сумеем сами ответить на все вопросы. Было бы просто нечестно впутывать еще и вас в нашу семейную трагедию после того, как вы проявили столько доброты к Тони.— Вы хотите сказать представителям закона, что меня здесь вообще не было сегодня? — спросил я.— Вот именно! — Она кивнула. — И вам совершенно не стоит волноваться из-за Хельги или Тони. Они обе поступят так, как им будет сказано... — Ее голос внезапно осекся, и она неуверенно пробормотала:— То есть я хочу сказать...— Я хорошо понимаю, что вы хотите сказать! — перебил ее я. — Вы объяснили это достаточно четко и конкретно. А теперь хорошенько выслушайте меня, Наоми.Вы сообщите полиции слово в слово все то, что услышали от меня, иначе я подниму такой скандал, который вам и не снился. Вам же хуже, если сообщение в полицию сделаю утром я!— Само собой разумеется, Рик! — Она попыталась изобразить тепло в своей заученной улыбке. — Могли бы этого и не говорить, все будет сделано, а как же иначе?.. Я просто хотела избавить вас от ненужных затруднений.— Да, конечно! — Я поморщился. — Знаете что, Наоми? Вы меня пристыдили, и я теперь чувствую себя закоренелым эгоистом. Оказывается, вы думали обо мне, в то время как я совершенно о вас не думал! Поэтому я искренне надеюсь, что вы в конце концов выйдете замуж за Тайлера Моргана, ибо вы как раз та женщина, которая заслуживает иметь мужем ничтожество вроде него!Я вышел в прихожую, закрыл дверь спальни, а потом быстро осмотрел остальные комнаты второго этажа. Рядом со спальней находился домашний театр, достаточно просторный, чтобы вместить до тридцати человек избранной публики в обстановке сказочной роскоши. Проекторная находилась у противоположной стены, в которой была дверь на террасу. Две комнаты для гостей завершили мой осмотр, их двери тоже выходили на террасу.Выйдя из дома и неслышно закрыв за собой дверь, я медленно пошел к машине. Хотелось упорядочить возникшие вопросы, нашлось время и пожалеть копа, которому тоже придется искать на них ответы.Ларри Голд, конечно, не покидал дома, он, должно быть, зашел в одну из свободных комнат и отсиживался там до тех пор, пока мы с Лайзой не уехали где-то около четверти десятого, по моим расчетам. Телефонный звонок Тони, прозвучавший совершенно некстати, раздался почти в половине двенадцатого. Что же произошло за эти два с небольшим часа? Сколько времени потребовалось Голду, чтобы появиться на террасе и заняться клоунадой? И сколько времени прошло после того, как он свалился и Тони надумала позвонить мне?Наконец, имелся последний, самый интригующий вопрос: пуговица. Кому она принадлежала?Я бросил завистливый взгляд на блестящий белый автомобиль, припаркованный перед моим. Без всякой разумной причины я почему-то испытывал больше симпатии к осиротевшей спортивной машине, чем к ее бывшему владельцу Ларри Голду.Уже через пятнадцать минут я остановился возле своего дома. Нормальный свет и обычная обстановка показались мне необычайно приветливыми и уютными, а переплетенные пальмы гавайской рубашки закивали мне с энтузиазмом, когда Лайза соскочила с высокого табурета возле бара, чтобы встретить меня.— Я слышала, как подъехала машина, — сообщила она с гордостью, — и успела приготовить вам выпивку.— Весьма предусмотрительно, — признал я. — Мне нужен стаканчик, даже два. Нет, несколько!.. Если хорошенько подумать, мне просто необходимо напиться!— Вы все еще негодуете по поводу вашей рубашки? — спросила она напрямик. — А я думала, вам нравится смотреть, как раскачиваются пальмы.Я взял протянутый мне стакан и выпил приблизительно две трети, пока не сообразил, что коктейль состоял не только из мараскина и водки и что он мощно ударил мне в голову. Лайза добавила французский вермут, но позабыла о лимонном соке. Таким образом я принял порцию чистого алкоголя.— Прекратите играть в молчанку! — сердито воскликнула она. — Расскажите, что произошло!Мне удалось благополучно поставить бокал на стойку бара, хотя моя глотка вела ожесточенное сражение с парами алкоголя. После агонии, длившейся секунд десять, мне удалось набрать в легкие воздуха.— Что, черт возьми, с вами творится? — Ее глаза изучали мое лицо с явной враждебностью. — Прикусили себе язык?— Если вы надумали отправить меня на тот свет, зачем было изводить хорошее спиртное? Проще пырнуть в спину ножом!— Не понимаю, о чем вы болтаете? — сердито бросила она.— Напиток! — Я слабо махнул рукой в сторону недопитого бокала:— Вы же забыли лимонный сок!— Ах это! — Она равнодушно пожала плечами. — Я никогда не разбавляю спиртное, от этого портится вкус.Что можно было ответить на это?— Ну? — через минуту выкрикнула она. — Вы собираетесь мне что-нибудь сказать или будете изображать собой каменное изваяние?Пришлось сообщить, что ее маменька и Тайлер Морган прибыли к Тони и все взяли в свои руки и тогда я уехал. Рассказывая, я подошел к бару и приготовил пару бокалов по собственному рецепту, с большим количеством лимонного сока.— Я-то надеялась, что ваше сообщение будет захватывающим! — воскликнула она мечтательно. — А все прозвучало так прозаично и скучно, Холман!— Так оно и было.— Что вы думаете о Тайлере?— Не спрашивайте!— Нет, я действительно хочу знать. — Она снова взобралась на высокий табурет, оперлась локтями о стойку, опустив голову на сплетенные пальцы, и уставилась на меня. — Скажите свое честное мнение о Тайлере, Рик!Что вы о нем думаете, понравился он вам?— Обычное пресмыкающееся, — ответил я, — но с потугами на лидерство...— Вы несправедливы, — вежливо возразила она. — Нужно отдавать человеку должное, если он этого заслуживает.— А вы не считаете своего босса пресмыкающимся?— Ну что вы, Рик! Разве можно говорить такое? — Она захлопала ресницами, изображая оскорбленную невинность. — Я считаю его чуть ли не самым сообразительным человеком на свете! — Издевательская улыбка изогнула ее губы. — В конце концов, это он выбрал меня руководить агентством.— А может, все было как раз наоборот? — сказал я с невольным восхищением. — Может, вы сами выбрали его агентство, чтобы им руководить?— В конце концов, суть дела не меняется, — равнодушно пробормотала она. — Ну а что вы думаете о моей моложавой белокурой матери?— Она, во всяком случае, не пресмыкающееся, — ответил я.— Означает ли это, что она вам понравилась?— Ну, я бы так не сказал.— Она не пресмыкающееся, но вам тем не менее не нравится, — нетерпеливо фыркнула она. — В таком случае, она должна быть чем-то иным?— Не могу подобрать нужного слова.— Когда речь идет о ней, вы не можете оскорбить мои чувства, — бросила Лайза. — Валяйте!— Понимаете, я ищу эпитет, который бы одновременно означал «зловещий», «безжалостный» и «вредный», — медленно произнес я. — Если бы я долгое время находился возле Наоми, то начал бы ее чертовски бояться. Я не шучу. Возможно, это потому, что у меня возникло какое-то подспудное ощущение присутствия в ней злой силы. Она — та вершина, которая постоянно притягивает молнии и с их помощью сжигает все, что встает у нее на пути...Широкий рот Лайзы искривился в насмешливой улыбке.— Вы разговаривали с ней только пять минут, а ухитрились так перепугаться? Вы что, сбежали от нее?— Думаю, генерал Тайлер наградит ее медалью! — проворчал я.— Должен же найтись хоть кто-то, достаточно сообразительный, чтобы отправить ее в химчистку! — воскликнула она с грубой откровенностью. — Я давно ищу такого человека и сегодня решила было, что им, возможно, окажетесь вы. Но теперь я уже не так уверена в этом.— Очень плохо, детка! — усмехнулся я. — Вам придется вновь пуститься на поиски героя, но только не в моей рубашке!Она подняла голову, и в глазах у нее блеснули злые огоньки.— До смерти напуганы моей матерью, а меня ни капельки не боитесь? — спросила она вкрадчиво.— Сегодня вечером я уже получил все, что мне могли дать женщины семейства Простетт, — огрызнулся я. — Я пробираюсь через трясину, погрузившись по самые уши в этих дамочек Простетт, и безумно устал от этого. Могу сообщить о них еще кое-что, если вам интересно послушать.Лайза взяла стакан с коктейлем и принялась медленно вертеть его в ладонях.— Да, да, конечно, — пробормотала она, — я очень хочу, Холман.— Все три дамы Простетт, как урожденные, так и приемные — одинаковы! — произнес я с горечью. — На первый взгляд они выглядят сексуально, но вскоре ты убеждаешься, что в них нет ничего особенного с точки зрения секса. И тогда теряешь всякий интерес к ним, ибо к этому времени ты эмоционально и умственно измучен и обессилен, растратив все силы на разгадку их непонятного поведения и туманных речей.— Вообще-то я привыкла иметь дело со всякого рода сукиными сынами и не обращаю на них особого внимания, — сказала Лайза, обворожительно улыбаясь. — Но вы к тому же еще и грубиян, Холман, а это единственная вещь, которую мы, женщины Простетт, совершенно не выносим!И она плеснула мне в лицо содержимое своего стакана. Я достал из кармана носовой платок и принялся поспешно протирать глаза, которые жег алкоголь. Секунд через пятнадцать я смог их открыть и увидел, что Лайза соскользнула с высокого табурета и двинулась через комнату, вызывающе покачивая бедрами. Внезапно она остановилась и медленно повернулась лицом ко мне.— Да, я чуть не забыла! — От едва сдерживаемого презрения в ее голосе появились каркающие нотки. — Вы, конечно, желаете получить назад свою рубашку?Ее длинные пальцы без особой спешки двинулись вниз по рубашке, поочередно расстегивая каждую пуговицу, затем она сбросила рубашку с плеч.— Возвращаю с благодарностью!В следующее мгновение моя гавайская рубашка взлетела вверх и приземлилась на табуретке возле бара. Не могу сказать, что я внимательно следил за ее полетом.Если бы она при этом производила воющий свист или пробила бы насквозь потолок, я все равно не стал бы тратить время на наблюдение. Мне открылось потрясающее зрелище, которое являла собой Лайза Простетт: единственной одеждой на ней были голубые трусики с кружевными оборочками вокруг бедер. Поза выгодно подчеркивала ее полные зрелые груди, торчащие почти под прямым углом.Лайза уперлась руками в бока и смотрела на меня с вызывающей улыбкой на чувственных губах.— Вы промокли с головы до ног, Холман! — сказала она. — Почему бы вам не снять с себя одежду, пока вы не простудились?Я вытер лицо, бросил мокрый платок на стойку, после чего неторопливо двинулся к Лайзе.— Считаю это грандиозной идеей, большая кузина Лайза, — сказал я с издевкой. — Но первым делом я должен сделать еще кое-что.— Никак собираетесь расплакаться? — Ее брови сошлись на переносице. — На это мне было бы интересно посмотреть.Я остановился в нескольких дюймах от этого потрясающего тела. Мои руки поднялись и на короткое мгновение легли ей на плечи, затем медленно скользнули вниз. Пальцы обхватили соски и сильно сжали их. Я видел, как потемнели ее глаза от боли, но она продолжала с вызовом смотреть на меня, плотно сжав рот. Я понял, что она не проявит слабости — не охнет, не захнычет, и это было равносильно второму стакану, выплеснутому мне в лицо.Я отдернул пальцы.— Ну и что это доказало? — прошептала она.— Не знаю. Может быть, мне хотелось убедиться, что они настоящие.— Убедились?Слышали бы вы, с каким презрением она это произнесла! Я натянуто усмехнулся.— Возможно, я не тот парень, который способен отправить Наоми в химчистку, но я намерен доказать, что являюсь именно тем, кто возьмет ее дочь!В насмешливых глазах Лайзы вспыхнуло удивление, затем она откинула голову и засмеялась. Это решило все.Смех прекратился через две секунды, когда я ткнул двумя пальцами в солнечное сплетение, достаточно сильно, чтобы было больно, но не очень. Я правильно предвидел реакцию: она инстинктивно перегнулась пополам, а я опустился на одно колено и подхватил ее под ягодицы.Она пронзительно закричала, когда я поднялся, ее голова беспомощно болталась у меня за спиной. Я легко пронес ее через гостиную к пяти ступенькам, ведущим в спальню.— Отпустите меня! — кричала она. — Поставьте меня на пол или я убью вас, Рик Холман!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12