– пробормотала она.
– Совершенно верно. «Бержик и сын» не развалится, если ты на время оставишь штурвал. Если я чему-то и научился в жизни, так это тому, что незаменимых людей нет, как бы ни было приятно воображать себя таковыми.
– Я вовсе не воображаю ничего подобного.
– Зато я это делаю. – Его глаза внезапно вспыхнули синим огнем, страстным и чувственным. – Ты не поверишь, чего я только не воображаю… – Внезапно он с силой сжал ее в объятиях. – Ты засела в моей голове, знаешь ты это? Ты там вся с твоими длинными ножками и кремовой кожей. Ты доводишь меня до помешательства…
Он наклонился и с такой жадностью припал к ее губам, что всю ее немедленно охватил огонь. Джоанна не хотела отвечать на поцелуй – это нечестно с его стороны вот так врываться в ее жизнь и уходить из нее, но с тем же успехом она могла бы остановить морской прилив.
– Я думаю о тебе каждый миг, – шептал он, – скромная прекрасная Джоанна… Что в тебе есть такое, отчего я не могу выбросить тебя из головы?
Она открыла было рот, чтобы заявить, что ему не удастся одурманить ее сладкими речами, но в следующий миг он уже пылко целовал ее, прижимая к себе все крепче.
– Скажи, что полетишь со мной, Джоанна! Я хочу показать тебе свой дом, познакомить с друзьями. Скажи «да». Ну же? – Голос его был глухим и хриплым. – Ты скажешь «да»?
– А разве что-то изменится, если я отвечу «нет»? – сказала она дрожащим голосом, инстинктивно уклоняясь от полной капитуляции. – Разве ты обратишь на это внимание?
– Нет, конечно. – Он слегка улыбнулся. – Но твое согласие очень польстило бы моему самолюбию.
– Твое самолюбие нуждается в лести? – недоверчиво спросила она, немного отодвигаясь назад, чтобы внимательнее взглянуть ему в лицо.
– С твоей стороны – да. – Но она ничего не смогла прочесть на его бесстрастном лице; маска, которой он так умело пользовался, снова была водружена на свое место. – Впрочем, я уже большой мальчик и способен перенести многое, – добавил он с шутливой покорностью, повернулся и, не снимая руки с ее талии, повел ее вверх по лестнице. – Я провожу тебя до дверей.
– Не стоит. – Джоанна не могла справиться с дрожью. Здесь, в холле, где могли в любое мгновенье появиться мадам Лемуан или нижние жильцы, у нее оставалась надежда на какую-то защиту, но наверху…
– Джоанна, я ждал тебя больше четырех часов. Я устал, хочу есть и замерз… то есть замерзал, пока не обнял тебя, – поправился он, усмехнувшись. – Я только провожу тебя, а потом оставлю наедине с твоей девичьей кроваткой.
Она только кивнула. Услышав, что могущественный Хок Маллен четыре часа дожидался в прихожей маленького французского коттеджа, чтобы увидеть ее, она лишилась дара речи.
– Спокойной ночи, Олененок. – Джоанна остановилась у своей двери, и он осторожно обхватил ладонями ее лицо и заглянул в глаза. – До чего ты прелестна…
На этот раз поцелуй был неистовым и жгучим. Его руки скользнули под ее расстегнутое пальто, затем под мягкий шерстяной свитер, и она ощутила их обжигающий жар на своей груди. Она чувствовала, что он весь дрожит, его сердце бьется о грудную клетку, как кузнечный молот.
Любовь, подогреваемая желанием, которое он не в силах был скрыть, воспламенила Джоанну. Она поняла, что отвечает на его поцелуи все более страстно и шепчет его имя, голова ее кружилась, она бессознательно прижималась к его сильному телу.
– Черт возьми, Джоанна, еще минута – и я за себя не отвечаю, – проговорил он сдавленно и снял ее руки со своих плеч. Джоанна видела, что он едва владеет собой. – Тогда я запятнаю свою репутацию, – заявил он с мрачным юмором. – Может быть, ты сейчас и не против, но я вижу в твоих глазах сомнение, а это значит, что ты мне все еще не доверяешь.
– А разве это так важно, чтобы я тебе доверяла? – проговорила она дрожащим голосом. Доверять ему? Да она отдала бы жизнь за него!
– Как ни странно – да. Ложись спать, мы увидимся утром. – Его голос внезапно стал холодным и отчужденным, он круто повернулся и, не дождавшись от нее ответа, побежал вниз по лестнице.
Лос-Анджелес превзошел все ожидания Джоанны, и даже более того. Но потрясение, вызванное внезапным появлением Хока, долгий перелет и не отпускавшее ее нервное напряжение сделали ее глухой и слепой, когда они прибыли на западное побережье. Ее органы чувств отметили, что здесь приятная погода – после ледяной измороси, которую они оставили в Париже, теплый мягкий воздух напомнил ей погожую английскую весну. Но переезд из аэропорта до дома Хока на Беверли-Хиллз она помнила смутно – давала знать о себе физическая и умственная усталость, накопившаяся за последние недели.
Хок заботился о ней в своей обычной манере – спокойно, твердо и властно, так что Джоанне оставалось только покорно следовать за ним.
Когда они подъезжали к особняку Хока, Джоанне бросились в глаза окружавшие его высокие стены. Затем они вышли из машины и направились к распахнутой двери, у которой поджидала хорошенькая горничная, и следующим впечатлением Джоанны было обилие огней, красок и жизни.
В необъятном холле царила самая огромная елка из всех, которые ей доводилось видеть, вся красно-золотая, украшенная большими золотыми шарами, звездами и ленточками, на крошечных красных свечах трепетали язычки пламени, на ветках плюща блестели золотые ягодки. Все это чудесно гармонировало с темно-красными диванчиками, стоявшими по периметру огромного ковра, устилавшего пол. Под елкой стопочками были сложены подарки, завернутые в блестящую золотую фольгу и перевязанные зелеными и фисташковыми лентами.
– Как красиво, – еле слышно выдохнула Джоанна, но Хок услышал и различил отрешенную нотку, свидетельствовавшую о близости обморока.
– Завтра она тоже будет здесь, – сказал он спокойно, – как и все прочее. А теперь тебе пора в постель.
Даже изнемогая от усталости, она услышала слово «постель», произнесенное Хоком Малленом. Она еще не успела собраться с духом, чтобы спросить, как разместят ее на ночь. Но это не имело значения – он, как всегда, прочитал ее мысли.
– Мне жаль, Джоанна, но сегодня ночью тебе до меня не удастся добраться, – сказал он иронически, не обращая внимания на стоявшую рядом горничную, отчего краска стыда залила все бледное лицо Джоанны. – Пока ты у меня в гостях, у тебя будет отдельная комната, и прошу тебя не бегать ночью ко мне по коридору…
– Хок, это не смешно!
– Ты страдаешь от резкой смены часовых поясов и хронического переутомления, – продолжал он, словно не услышав ее слов. – Завтра не спеши вставать, хорошо? А сегодня после того, как ты примешь ванну и ляжешь, Кончита принесет тебе ужин.
– Я не ребенок, – быстро возразила Джоанна.
– Можешь мне об этом не напоминать. – Он с наигранной плотоядностью посмотрел на нее, но его глаза смеялись, и Джоанна, сама того не желая, улыбнулась. Он просто невозможен, а она любила его так сильно, что ей делалось страшно.
Апартаменты, отведенные ей, Джоанна видела только в голливудских фильмах.
– Кончита приготовит тебе ванну. – Хок сделал знак горничной, которая немедленно скрылась в отделанной голубым мрамором ванной комнате; помещавшаяся в ней ванна запросто вместила бы команду регбистов. – А пока ты будешь там нежиться, она распакует твои вещи. Когда будешь готова ужинать, подергай за шнурок – он висит над кроватью.
– Хорошо… спасибо. – Она была слишком измучена, чтобы маскировать свою растерянность, и сейчас, стоя посередине роскошной голубой гостиной, очень напоминала утомленного ребенка.
– Иди сюда, – позвал Хок тихо и поманил ее к себе. – Утро вечера мудренее, Джоанна. Хотя бы в этом поверь мне. – Он обнял ее почти по-братски, и ей стало хорошо и спокойно. А когда он поцеловал ее – очень сдержанно, словно младшую сестру или незамужнюю тетушку, – и вышел, она замерла как вкопанная посреди комнаты, не решаясь сделать хотя бы шаг – боялась, что подведут ноги.
Оставшись одна в ванной, она расплакалась.
Разве могла она состязаться с красивыми и искушенными женщинами, к которым он так привык? – спрашивала себя Джоанна жалобно, лежа в теплой ароматной воде с закрытыми глазами, и горячие слезы катились по ее щекам. Даже самые тяжелые времена в детском доме не могли сравниться с отчаянием, захлестнувшим ее.
Даже нельзя было сказать, что это Хок пригласил ее в свой дом. Его дед пожелал с ней встретиться, и вот ее доставили сюда, как сверток, посылку, думала Джоанна, мучительно страдая. Вот и все, чем она для него является – не лишенной пользы вещью, предметом обстановки, преданной подчиненной… Ох, остановись, довольно! Даже охваченная терзаниями, она поняла, что зашла слишком далеко. Она нравится ему, она привлекает его физически – в этом Джоанна была уверена, несмотря на свою неопытность. Он с удовольствием сделал бы ее своей любовницей, он сам дал ей это понять. Да, он, несомненно, испытывает к ней влечение – беда лишь в том, что это влечение недостаточно сильное, чтобы перейти в любовь.
Но она-то любила его по-настоящему, и потому вся ситуация была тупиковой. Ни один из них не мог выйти из нее победителем.
Джоанна сидела в ванне до тех пор, пока вода в ней не остыла. Она вымыла голову и вылезла из воды, удивляясь, что ноги словно налились свинцом. Потом надела ночную рубашку и забралась в постель; позвонив, стала ждать Кончиту с обещанным ужином. Хотя есть совсем не хотелось…
Вот только вслед за вежливым стуком в дверь на пороге появилась вовсе не горничная…
– Хок! – Она в замешательстве замерла, сознавая, что рубашка ее мало что скрывает, лицо не накрашено, волосы разлохмачены. – Что ты делаешь?
– Несу тебе ужин, что же еще? – Он приблизился к кровати с небрежной грацией хищного зверя. В черных джинсах и шелковой рубашке цвета слоновой кости он выглядел еще более сногсшибательно, чем обычно. – Садись и поешь, пока все теплое, – добавил он как ни в чем не бывало.
– Я… ты… поставь поднос на кровать.
– Джоанна, это скучно, в конце концов, – сказал он раздраженно, и Джоанна не могла винить его за это. Он считает, что она ведет себя как наивная школьница, а не взрослая женщина. Конечно, другие его женщины были бы только рады продемонстрировать товар лицом, но они ни за что не позволили бы застать себя врасплох. Но разве могла она предположить, что ему вздумается самому принести ей еду?
– Здесь два бокала, я подумал, что мы могли бы отметить наступление Рождества, распив бутылочку шампанского, – заявил он, наблюдая, как она усаживается на широчайшей кровати, старательно завертываясь с головой в простыню. – Ты замерзла? – спросил он вкрадчиво.
– Нет… да… все нормально. – С каждой секундой она испытывала все большую неловкость.
– Я вовсе не собираюсь на тебя набрасываться. Расслабься, Джоанна, ты нас обоих заставляешь нервничать. – В его спокойном голосе послышались стальные нотки, и Джоанна залилась краской. Хорошо ему говорить, подумала она раздраженно, он-то в порядке, хладнокровен, самоуверен, полностью владеет собой, тогда как она…
– Я ужасно выгляжу, – вырвалось у нее прежде, чем она успела обдумать свои слова. – Я не ждала, что ты придешь.
– Так в этом все дело? – спросил он, и его удивленный голос подсказал Джоанне, что данную причину ее волнения он не учел. – Джоанна, Джоанна! – Он сел на край кровати, аккуратно опустил поднос у нее в ногах и обхватил ее лицо ладонями. – Неужели ты не знаешь, какая ты красивая! Когда ты не накрашена, тебе не дашь больше шестнадцати.
Хок положил поднос ей на колени и снял крышку с тарелки, на которой оказался пышный омлет с ветчиной, салат и молодой картофель.
– Вот. – Он вложил ей в руку бокал и откупорил бутылку шампанского с веселым хлопком, абсолютно не соответствовавшим ее внутреннему состоянию. – Ешь, пей, веселись, – сказал он, насмешливо вглядываясь в ее удрученное лицо. – Ты привязана ко мне всего на несколько дней, это еще не конец света.
– Мне… мне здесь очень нравится.
– Это заметно, – сказал он мрачно, даже зловеще, наливая в ее бокал искрящуюся жидкость, и поднялся.
– А ты разве не будешь пить? – быстро спросила она.
– Джоанна, я знаю, ты считаешь меня подлецом и сексуальным маньяком, но всему есть предел, – произнес он ровно, сохраняя на лице нейтральное выражение. – Будем считать этот вечер неудавшимся, а завтра попытаемся начать сначала, хорошо?
– Хок…
– И не нужно извинений, сейчас я не в состоянии выслушивать их.
И он ушел, не дав ей сказать больше ни слова.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Значит, вы и есть та самая Джоанна Кроуфорд, о которой я столько наслышан?
Джоанна вовсе не ожидала такого вступления и несколько секунд в растерянности смотрела на Джеда Маллена, прежде чем овладела собой и пожала протянутую ей руку.
– Добрый день, мистер Маллен, – вежливо поздоровалась она с сильно бьющимся сердцем, что, к счастью, не могло быть замечено ярко-синими глазами, точно такими же, как у внука, которые смотрели пристально и напряженно, словно хотели проникнуть в ее мысли. – Я очень рада с вами познакомиться.
– Взаимно. Садитесь же, юная леди, не церемоньтесь.
– Спасибо. – Джоанна повиновалась, чувствуя, как кровь прилила к щекам. Она не знала, чего ожидать от встречи с дедушкой Хока, и предполагала увидеть человека, измученного долгой болезнью, но Джед Маллен держался прямо и выглядел вполне бодро. Его лицо под шапкой густых белых волос можно было даже назвать красивым, несмотря на глубокие тени, окружавшие ясные живые глаза. Теперь она видела, что такому человеку под силу было пробить себе дорогу, несмотря на неблагоприятные обстоятельства. Хок определенно пошел в своего деда.
– Здесь не слишком жарко? – Джед Маллен указал на огонь, вовсю полыхавший в камине. – Боюсь, что лечение, которое я сейчас прохожу, делает меня чувствительным к холоду.
– Нет, мне вовсе не жарко, мистер Маллен, наверное, я из тех людей, которым никогда не бывает жарко, – быстро ответила Джоанна.
– Гм. И я понимаю, почему. – Пронзительные глаза окинули ее быстрым взглядом. – Слишком вы худенькая – или стройная, как говорят в наши дни. Вы, надеюсь, не сидите на одной морковке? – язвительно добавил он.
– Нет, ничего подобного, – мгновенно ощетинившись, ответила Джоанна, забыв о церемонности, о которой он упоминал, и лицо ее приняло непроницаемое выражение.
– И, разумеется, это вовсе не мое дело, – закончил он за нее с кривой улыбкой, которая напомнила ей Хока. – А знаете, я думаю, мы с вами прекрасно поладим, мисс… можно мне называть вас просто Джоанна? – неожиданно спросил он.
– Да, конечно, – ответила она несколько растерянно.
– Спасибо. – Он откинулся назад в своем глубоком кожаном кресле. – Хок не приехал с вами, не так ли?
– Утром он вылетел в Сан-Франциско по срочному делу на своем самолете…
– Знаю, я сам это организовал. Вы недовольны? Не бойтесь, он вернется сегодня же. Он хороший пилот и не впервые совершает такие перелеты. Я хотел, чтобы наше знакомство состоялось в его отсутствие. Вы хорошо долетели? – Он словно неожиданно вспомнил о правилах гостеприимства, а Джоанна ответила, пряча улыбку:
– Очень хорошо, спасибо.
– Вам нравится мой внук, Джоанна?
– Что? – Она мгновенно забыла, что перед ней глава обширной империи, мультимиллионер, человек влиятельный, беспощадный и даже жестокий, если половина историй, которые она о нем слышала, были правдивы, и встрепенулась на своем стуле, словно ужаленная. Какая разница – нравится или не нравится ей Хок? Ведь она здесь как руководитель издательства «Бержик и сын», разве нет? А если он сомневается в ее способности выполнять эту работу, если полагает, что она спала с его внуком, чтобы заполучить это место…
– Я только спросил, нравится ли вам мой внук. – Тон его был ровным и бесстрастным. – Не надо так пугаться. Достаточно ответить – да или нет.
Несколько мгновений она смотрела в его суровое благородное лицо. Потрескивание поленьев, приглушенное освещение и абсолютная тишина, царившая в огромной комнате, усиливали ощущение нереальности.
– Да, мистер Маллен, мне нравится ваш внук, – ответила она так же бесстрастно и ровно. – Он очень талантливый предприниматель.
Пронзительные глаза всматривались в нее в течение минуты, и все это время Джоанна сохраняла гордое достоинство, затем он улыбнулся и кивнул в ответ на свои мысли.
– Да, теперь я вижу. Вы – другая.
– Другая? – Этот странный разговор становился все более загадочным. – Простите, мистер Маллен, но я не понимаю…
– Зовите меня просто Джед, дорогая. – Он шевельнулся в кресле, и она увидела, как его лицо на миг исказила судорога боли. Перед ней дедушка Хока, он умирает, не следовало ей так раздражаться. – Вы выпьете со мной чаю, Джоанна? – спросил он спокойно, прервав поток ее мыслей и ни словом, ни жестом не выдав, что прочитал их. Итак, ей свойственны сострадание и чувствительность, она также обладает независимым характером, красотой и умом, но, разумеется, он должен был заранее догадаться об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Совершенно верно. «Бержик и сын» не развалится, если ты на время оставишь штурвал. Если я чему-то и научился в жизни, так это тому, что незаменимых людей нет, как бы ни было приятно воображать себя таковыми.
– Я вовсе не воображаю ничего подобного.
– Зато я это делаю. – Его глаза внезапно вспыхнули синим огнем, страстным и чувственным. – Ты не поверишь, чего я только не воображаю… – Внезапно он с силой сжал ее в объятиях. – Ты засела в моей голове, знаешь ты это? Ты там вся с твоими длинными ножками и кремовой кожей. Ты доводишь меня до помешательства…
Он наклонился и с такой жадностью припал к ее губам, что всю ее немедленно охватил огонь. Джоанна не хотела отвечать на поцелуй – это нечестно с его стороны вот так врываться в ее жизнь и уходить из нее, но с тем же успехом она могла бы остановить морской прилив.
– Я думаю о тебе каждый миг, – шептал он, – скромная прекрасная Джоанна… Что в тебе есть такое, отчего я не могу выбросить тебя из головы?
Она открыла было рот, чтобы заявить, что ему не удастся одурманить ее сладкими речами, но в следующий миг он уже пылко целовал ее, прижимая к себе все крепче.
– Скажи, что полетишь со мной, Джоанна! Я хочу показать тебе свой дом, познакомить с друзьями. Скажи «да». Ну же? – Голос его был глухим и хриплым. – Ты скажешь «да»?
– А разве что-то изменится, если я отвечу «нет»? – сказала она дрожащим голосом, инстинктивно уклоняясь от полной капитуляции. – Разве ты обратишь на это внимание?
– Нет, конечно. – Он слегка улыбнулся. – Но твое согласие очень польстило бы моему самолюбию.
– Твое самолюбие нуждается в лести? – недоверчиво спросила она, немного отодвигаясь назад, чтобы внимательнее взглянуть ему в лицо.
– С твоей стороны – да. – Но она ничего не смогла прочесть на его бесстрастном лице; маска, которой он так умело пользовался, снова была водружена на свое место. – Впрочем, я уже большой мальчик и способен перенести многое, – добавил он с шутливой покорностью, повернулся и, не снимая руки с ее талии, повел ее вверх по лестнице. – Я провожу тебя до дверей.
– Не стоит. – Джоанна не могла справиться с дрожью. Здесь, в холле, где могли в любое мгновенье появиться мадам Лемуан или нижние жильцы, у нее оставалась надежда на какую-то защиту, но наверху…
– Джоанна, я ждал тебя больше четырех часов. Я устал, хочу есть и замерз… то есть замерзал, пока не обнял тебя, – поправился он, усмехнувшись. – Я только провожу тебя, а потом оставлю наедине с твоей девичьей кроваткой.
Она только кивнула. Услышав, что могущественный Хок Маллен четыре часа дожидался в прихожей маленького французского коттеджа, чтобы увидеть ее, она лишилась дара речи.
– Спокойной ночи, Олененок. – Джоанна остановилась у своей двери, и он осторожно обхватил ладонями ее лицо и заглянул в глаза. – До чего ты прелестна…
На этот раз поцелуй был неистовым и жгучим. Его руки скользнули под ее расстегнутое пальто, затем под мягкий шерстяной свитер, и она ощутила их обжигающий жар на своей груди. Она чувствовала, что он весь дрожит, его сердце бьется о грудную клетку, как кузнечный молот.
Любовь, подогреваемая желанием, которое он не в силах был скрыть, воспламенила Джоанну. Она поняла, что отвечает на его поцелуи все более страстно и шепчет его имя, голова ее кружилась, она бессознательно прижималась к его сильному телу.
– Черт возьми, Джоанна, еще минута – и я за себя не отвечаю, – проговорил он сдавленно и снял ее руки со своих плеч. Джоанна видела, что он едва владеет собой. – Тогда я запятнаю свою репутацию, – заявил он с мрачным юмором. – Может быть, ты сейчас и не против, но я вижу в твоих глазах сомнение, а это значит, что ты мне все еще не доверяешь.
– А разве это так важно, чтобы я тебе доверяла? – проговорила она дрожащим голосом. Доверять ему? Да она отдала бы жизнь за него!
– Как ни странно – да. Ложись спать, мы увидимся утром. – Его голос внезапно стал холодным и отчужденным, он круто повернулся и, не дождавшись от нее ответа, побежал вниз по лестнице.
Лос-Анджелес превзошел все ожидания Джоанны, и даже более того. Но потрясение, вызванное внезапным появлением Хока, долгий перелет и не отпускавшее ее нервное напряжение сделали ее глухой и слепой, когда они прибыли на западное побережье. Ее органы чувств отметили, что здесь приятная погода – после ледяной измороси, которую они оставили в Париже, теплый мягкий воздух напомнил ей погожую английскую весну. Но переезд из аэропорта до дома Хока на Беверли-Хиллз она помнила смутно – давала знать о себе физическая и умственная усталость, накопившаяся за последние недели.
Хок заботился о ней в своей обычной манере – спокойно, твердо и властно, так что Джоанне оставалось только покорно следовать за ним.
Когда они подъезжали к особняку Хока, Джоанне бросились в глаза окружавшие его высокие стены. Затем они вышли из машины и направились к распахнутой двери, у которой поджидала хорошенькая горничная, и следующим впечатлением Джоанны было обилие огней, красок и жизни.
В необъятном холле царила самая огромная елка из всех, которые ей доводилось видеть, вся красно-золотая, украшенная большими золотыми шарами, звездами и ленточками, на крошечных красных свечах трепетали язычки пламени, на ветках плюща блестели золотые ягодки. Все это чудесно гармонировало с темно-красными диванчиками, стоявшими по периметру огромного ковра, устилавшего пол. Под елкой стопочками были сложены подарки, завернутые в блестящую золотую фольгу и перевязанные зелеными и фисташковыми лентами.
– Как красиво, – еле слышно выдохнула Джоанна, но Хок услышал и различил отрешенную нотку, свидетельствовавшую о близости обморока.
– Завтра она тоже будет здесь, – сказал он спокойно, – как и все прочее. А теперь тебе пора в постель.
Даже изнемогая от усталости, она услышала слово «постель», произнесенное Хоком Малленом. Она еще не успела собраться с духом, чтобы спросить, как разместят ее на ночь. Но это не имело значения – он, как всегда, прочитал ее мысли.
– Мне жаль, Джоанна, но сегодня ночью тебе до меня не удастся добраться, – сказал он иронически, не обращая внимания на стоявшую рядом горничную, отчего краска стыда залила все бледное лицо Джоанны. – Пока ты у меня в гостях, у тебя будет отдельная комната, и прошу тебя не бегать ночью ко мне по коридору…
– Хок, это не смешно!
– Ты страдаешь от резкой смены часовых поясов и хронического переутомления, – продолжал он, словно не услышав ее слов. – Завтра не спеши вставать, хорошо? А сегодня после того, как ты примешь ванну и ляжешь, Кончита принесет тебе ужин.
– Я не ребенок, – быстро возразила Джоанна.
– Можешь мне об этом не напоминать. – Он с наигранной плотоядностью посмотрел на нее, но его глаза смеялись, и Джоанна, сама того не желая, улыбнулась. Он просто невозможен, а она любила его так сильно, что ей делалось страшно.
Апартаменты, отведенные ей, Джоанна видела только в голливудских фильмах.
– Кончита приготовит тебе ванну. – Хок сделал знак горничной, которая немедленно скрылась в отделанной голубым мрамором ванной комнате; помещавшаяся в ней ванна запросто вместила бы команду регбистов. – А пока ты будешь там нежиться, она распакует твои вещи. Когда будешь готова ужинать, подергай за шнурок – он висит над кроватью.
– Хорошо… спасибо. – Она была слишком измучена, чтобы маскировать свою растерянность, и сейчас, стоя посередине роскошной голубой гостиной, очень напоминала утомленного ребенка.
– Иди сюда, – позвал Хок тихо и поманил ее к себе. – Утро вечера мудренее, Джоанна. Хотя бы в этом поверь мне. – Он обнял ее почти по-братски, и ей стало хорошо и спокойно. А когда он поцеловал ее – очень сдержанно, словно младшую сестру или незамужнюю тетушку, – и вышел, она замерла как вкопанная посреди комнаты, не решаясь сделать хотя бы шаг – боялась, что подведут ноги.
Оставшись одна в ванной, она расплакалась.
Разве могла она состязаться с красивыми и искушенными женщинами, к которым он так привык? – спрашивала себя Джоанна жалобно, лежа в теплой ароматной воде с закрытыми глазами, и горячие слезы катились по ее щекам. Даже самые тяжелые времена в детском доме не могли сравниться с отчаянием, захлестнувшим ее.
Даже нельзя было сказать, что это Хок пригласил ее в свой дом. Его дед пожелал с ней встретиться, и вот ее доставили сюда, как сверток, посылку, думала Джоанна, мучительно страдая. Вот и все, чем она для него является – не лишенной пользы вещью, предметом обстановки, преданной подчиненной… Ох, остановись, довольно! Даже охваченная терзаниями, она поняла, что зашла слишком далеко. Она нравится ему, она привлекает его физически – в этом Джоанна была уверена, несмотря на свою неопытность. Он с удовольствием сделал бы ее своей любовницей, он сам дал ей это понять. Да, он, несомненно, испытывает к ней влечение – беда лишь в том, что это влечение недостаточно сильное, чтобы перейти в любовь.
Но она-то любила его по-настоящему, и потому вся ситуация была тупиковой. Ни один из них не мог выйти из нее победителем.
Джоанна сидела в ванне до тех пор, пока вода в ней не остыла. Она вымыла голову и вылезла из воды, удивляясь, что ноги словно налились свинцом. Потом надела ночную рубашку и забралась в постель; позвонив, стала ждать Кончиту с обещанным ужином. Хотя есть совсем не хотелось…
Вот только вслед за вежливым стуком в дверь на пороге появилась вовсе не горничная…
– Хок! – Она в замешательстве замерла, сознавая, что рубашка ее мало что скрывает, лицо не накрашено, волосы разлохмачены. – Что ты делаешь?
– Несу тебе ужин, что же еще? – Он приблизился к кровати с небрежной грацией хищного зверя. В черных джинсах и шелковой рубашке цвета слоновой кости он выглядел еще более сногсшибательно, чем обычно. – Садись и поешь, пока все теплое, – добавил он как ни в чем не бывало.
– Я… ты… поставь поднос на кровать.
– Джоанна, это скучно, в конце концов, – сказал он раздраженно, и Джоанна не могла винить его за это. Он считает, что она ведет себя как наивная школьница, а не взрослая женщина. Конечно, другие его женщины были бы только рады продемонстрировать товар лицом, но они ни за что не позволили бы застать себя врасплох. Но разве могла она предположить, что ему вздумается самому принести ей еду?
– Здесь два бокала, я подумал, что мы могли бы отметить наступление Рождества, распив бутылочку шампанского, – заявил он, наблюдая, как она усаживается на широчайшей кровати, старательно завертываясь с головой в простыню. – Ты замерзла? – спросил он вкрадчиво.
– Нет… да… все нормально. – С каждой секундой она испытывала все большую неловкость.
– Я вовсе не собираюсь на тебя набрасываться. Расслабься, Джоанна, ты нас обоих заставляешь нервничать. – В его спокойном голосе послышались стальные нотки, и Джоанна залилась краской. Хорошо ему говорить, подумала она раздраженно, он-то в порядке, хладнокровен, самоуверен, полностью владеет собой, тогда как она…
– Я ужасно выгляжу, – вырвалось у нее прежде, чем она успела обдумать свои слова. – Я не ждала, что ты придешь.
– Так в этом все дело? – спросил он, и его удивленный голос подсказал Джоанне, что данную причину ее волнения он не учел. – Джоанна, Джоанна! – Он сел на край кровати, аккуратно опустил поднос у нее в ногах и обхватил ее лицо ладонями. – Неужели ты не знаешь, какая ты красивая! Когда ты не накрашена, тебе не дашь больше шестнадцати.
Хок положил поднос ей на колени и снял крышку с тарелки, на которой оказался пышный омлет с ветчиной, салат и молодой картофель.
– Вот. – Он вложил ей в руку бокал и откупорил бутылку шампанского с веселым хлопком, абсолютно не соответствовавшим ее внутреннему состоянию. – Ешь, пей, веселись, – сказал он, насмешливо вглядываясь в ее удрученное лицо. – Ты привязана ко мне всего на несколько дней, это еще не конец света.
– Мне… мне здесь очень нравится.
– Это заметно, – сказал он мрачно, даже зловеще, наливая в ее бокал искрящуюся жидкость, и поднялся.
– А ты разве не будешь пить? – быстро спросила она.
– Джоанна, я знаю, ты считаешь меня подлецом и сексуальным маньяком, но всему есть предел, – произнес он ровно, сохраняя на лице нейтральное выражение. – Будем считать этот вечер неудавшимся, а завтра попытаемся начать сначала, хорошо?
– Хок…
– И не нужно извинений, сейчас я не в состоянии выслушивать их.
И он ушел, не дав ей сказать больше ни слова.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Значит, вы и есть та самая Джоанна Кроуфорд, о которой я столько наслышан?
Джоанна вовсе не ожидала такого вступления и несколько секунд в растерянности смотрела на Джеда Маллена, прежде чем овладела собой и пожала протянутую ей руку.
– Добрый день, мистер Маллен, – вежливо поздоровалась она с сильно бьющимся сердцем, что, к счастью, не могло быть замечено ярко-синими глазами, точно такими же, как у внука, которые смотрели пристально и напряженно, словно хотели проникнуть в ее мысли. – Я очень рада с вами познакомиться.
– Взаимно. Садитесь же, юная леди, не церемоньтесь.
– Спасибо. – Джоанна повиновалась, чувствуя, как кровь прилила к щекам. Она не знала, чего ожидать от встречи с дедушкой Хока, и предполагала увидеть человека, измученного долгой болезнью, но Джед Маллен держался прямо и выглядел вполне бодро. Его лицо под шапкой густых белых волос можно было даже назвать красивым, несмотря на глубокие тени, окружавшие ясные живые глаза. Теперь она видела, что такому человеку под силу было пробить себе дорогу, несмотря на неблагоприятные обстоятельства. Хок определенно пошел в своего деда.
– Здесь не слишком жарко? – Джед Маллен указал на огонь, вовсю полыхавший в камине. – Боюсь, что лечение, которое я сейчас прохожу, делает меня чувствительным к холоду.
– Нет, мне вовсе не жарко, мистер Маллен, наверное, я из тех людей, которым никогда не бывает жарко, – быстро ответила Джоанна.
– Гм. И я понимаю, почему. – Пронзительные глаза окинули ее быстрым взглядом. – Слишком вы худенькая – или стройная, как говорят в наши дни. Вы, надеюсь, не сидите на одной морковке? – язвительно добавил он.
– Нет, ничего подобного, – мгновенно ощетинившись, ответила Джоанна, забыв о церемонности, о которой он упоминал, и лицо ее приняло непроницаемое выражение.
– И, разумеется, это вовсе не мое дело, – закончил он за нее с кривой улыбкой, которая напомнила ей Хока. – А знаете, я думаю, мы с вами прекрасно поладим, мисс… можно мне называть вас просто Джоанна? – неожиданно спросил он.
– Да, конечно, – ответила она несколько растерянно.
– Спасибо. – Он откинулся назад в своем глубоком кожаном кресле. – Хок не приехал с вами, не так ли?
– Утром он вылетел в Сан-Франциско по срочному делу на своем самолете…
– Знаю, я сам это организовал. Вы недовольны? Не бойтесь, он вернется сегодня же. Он хороший пилот и не впервые совершает такие перелеты. Я хотел, чтобы наше знакомство состоялось в его отсутствие. Вы хорошо долетели? – Он словно неожиданно вспомнил о правилах гостеприимства, а Джоанна ответила, пряча улыбку:
– Очень хорошо, спасибо.
– Вам нравится мой внук, Джоанна?
– Что? – Она мгновенно забыла, что перед ней глава обширной империи, мультимиллионер, человек влиятельный, беспощадный и даже жестокий, если половина историй, которые она о нем слышала, были правдивы, и встрепенулась на своем стуле, словно ужаленная. Какая разница – нравится или не нравится ей Хок? Ведь она здесь как руководитель издательства «Бержик и сын», разве нет? А если он сомневается в ее способности выполнять эту работу, если полагает, что она спала с его внуком, чтобы заполучить это место…
– Я только спросил, нравится ли вам мой внук. – Тон его был ровным и бесстрастным. – Не надо так пугаться. Достаточно ответить – да или нет.
Несколько мгновений она смотрела в его суровое благородное лицо. Потрескивание поленьев, приглушенное освещение и абсолютная тишина, царившая в огромной комнате, усиливали ощущение нереальности.
– Да, мистер Маллен, мне нравится ваш внук, – ответила она так же бесстрастно и ровно. – Он очень талантливый предприниматель.
Пронзительные глаза всматривались в нее в течение минуты, и все это время Джоанна сохраняла гордое достоинство, затем он улыбнулся и кивнул в ответ на свои мысли.
– Да, теперь я вижу. Вы – другая.
– Другая? – Этот странный разговор становился все более загадочным. – Простите, мистер Маллен, но я не понимаю…
– Зовите меня просто Джед, дорогая. – Он шевельнулся в кресле, и она увидела, как его лицо на миг исказила судорога боли. Перед ней дедушка Хока, он умирает, не следовало ей так раздражаться. – Вы выпьете со мной чаю, Джоанна? – спросил он спокойно, прервав поток ее мыслей и ни словом, ни жестом не выдав, что прочитал их. Итак, ей свойственны сострадание и чувствительность, она также обладает независимым характером, красотой и умом, но, разумеется, он должен был заранее догадаться об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15