«Брукс Х. Перешагнув пропасть»: Радуга; М.;
Аннотация
Родовой замок в долине реки Луары и перестроенный из фермы большой, с бассейном во внутреннем дворике, сельский дом, бревенчатое шале в Савойских Альпах, а еще Лондон, Нью-Йорк — вот декорации бурного романа, завязавшегося у двадцативосьмилетней англичанки Сэнди с Жаком Шалье, истинным французом. Из-за которого Сэнди и сделала отчаянный шаг…
Хелен БРУКС
ПЕРЕШАГНУВ ПРОПАСТЬ
Глава 1
— Миссис Шалье? Добрый день. — Глубокий ровный голос, звучавший как бы издалека, принадлежал темноволосому красавцу, смотревшему на Сэнди с высоты своего роста. — Вы — миссис Энн Шалье? — У мужчины был красивый французский акцент, такой же, как у Эмиля, и это пугало.
— Я не… — Сэнди секунду колебалась; мысли ее неслись вскачь.
— Мне сказали, что это квартира миссис Энн Шалье, — продолжал мужчина. Аристократическое лицо было холодным, как мрамор. Изящный нос с горбинкой недовольно сморщился при слове «квартира». — Может, я ошибся?
— Кто вы такой? — Сэнди решила отбросить тонкости светской беседы, так как все еще не могла прийти в себя. Он был один из этих самых Шалье, но непонятно — который.
— Мне кажется, вы знаете, кто я. — Лицо красавца оставалось все таким же непроницаемым. — Эмиль наверняка обо мне говорил, не так ли?
Пытаясь что-нибудь вспомнить, Сэнди вглядывалась в лицо высокого широкоплечего француза. Это либо Андре, либо Жак. Безусловно, один из братьев Эмиля — сходство слишком велико. Но кто именно? Кем бы он ни был, эта худощавая мускулистая фигура и бесстрастное лицо предвещали неприятность, причем немалую. «Неприятность» стояла сейчас всего лишь в трех шагах от Сэнди.
— Простите, я не в том настроении, чтобы отгадывать загадки. Как вас…
— Загадки? — Его черные глаза угрожающе блеснули, что едва не заставило Сэнди захлопнуть перед ним дверь. — Я не загадываю загадки, миссис Шалье. Я Жак, брат Эмиля. Прошу простить мое вторжение в такое неподходящее время, но вы, наверное, понимаете, что нам необходимо поговорить.
— Говорить с вами!.. Вы что, шутите? Я не стала бы этого делать, даже будь вы единственным… всего одним оставшимся в живых представителем этой презренной фамилии, — сказала Сэнди холодно. Боже, пронеслось у нее в голове, это Жак Шалье собственной персоной. Волна гнева захлестнула Сэнди, ее глаза полыхнули огнем. Она гордо вздернула подбородок. — А к тому же я не миссис Энн Шалье, я ее старшая сестра. Впрочем, я выражаю не только свое мнение, но и ее тоже.
— Прошу меня простить… — Холодный, даже ледяной голос перебил ее в середине фразы.
— Простить вас? — Сэнди все еще стояла в дверях, не пуская его, она желала выплеснуть ему в физиономию все свое негодование, презрение и гнев. — Прославленный род Шалье никогда не просил прощения… ни у кого. Вы чаще берете силой, не так ли? Да плюс еще хитростью. Вы привыкли играть жизнью людей, их судьбами. Вы, видимо, совершенно счастливы в своем роскошном замке, не правда ли? Эмиль погиб, сердце моей сестры разбито — вы добились своего.
— Как вы смеете говорить со мной таким тоном? — Мужчина побледнел, французский акцент стал еще заметнее. Но ничто уже не могло остановить Сэнди: она все выскажет ему, этому… каменному гостю.
— Да, смею! У меня есть на это право, мистер Шалье. — Теперь она шипела, как змея, а он старался протиснуться в дверь мимо нее. Сэнди загораживала вход в крошечную квартирку, что было не так легко при ее хрупкой фигуре и малом росте, но она чувствовала себя тигрицей, защищающей своих детенышей. — Ни с места! — проговорила она тихо, но таким тоном, что Шалье остановился: он почувствовал ее ненависть. — Вы не войдете в наш дом, — продолжала Сэнди. — Я скорее умру на пороге, чем позволю вам своим присутствием осквернить наше убежище. Оставьте в покое мою Энн: исчезло последнее звено, связывавшее ее с вашим семейством. Нас не пугают ваши богатство и влияние, мы вас больше не боимся, мистер Шалье. Моя сестра показалась вам недостойной вашего клана, не так ли? Она не француженка, у нее нет связей в обществе. — Сэнди презрительно скривилась, но на высоченного мужчину, стоявшего перед ней, это не произвело впечатления. — Так вот, — продолжала Сэнди, — я скажу вам кое-что, а вы передайте мои слова своему семейству. Весь ваш клан не стоит и мизинца моей сестры. Как говорят у нас в Англии, вы недостойны руки ее лизать. Ваш брат Эмиль это знал. Им с сестрой досталось несколько месяцев счастья, и вы не сможете этого отнять у Энн. Если вы думаете, что мы претендуем на ваше состояние, — не волнуйтесь. Мы ненавидим и презираем вас всех. Нам ничего — слышите: ничего — от вас не нужно. Я выражаюсь ясно?
— Предельно ясно, — ответил красавец. Глаза его сузились от злости, но лицо осталось таким же неподвижным. — Я бы сказал, что вы вложили в свою речь долю драматизма.
— Думайте что хотите, — проговорила Сэнди тихо, — вы уже не сможете обидеть Эмиля, а я не позволю вам обижать Энн.
В его глазах Сэнди заметила ответную ненависть, но в тот же миг из-за двери, ведущей в одну из комнат, послышался слабый женский голос:
— Сэнди, кто там? Кто-то пришел?
— Все в порядке, дорогая. Я вернусь через минуту. До свиданья, мистер Шалье. — Она потянулась, чтобы закрыть входную дверь.
— Это ваше последнее слово? — Он стоял, не желая сдвинуться с места.
— Последнее, уверяю вас. — Сэнди подумала, что в жизни щеголя француза, пожалуй, это первый случай, когда ему предложили убираться вон. И кто? Маленькая, слабая женщина. От Энн Сэнди знала: Эмиль часто шутил на тему о том, что его старший брат Жак — партнер отца в огромном и процветающем винодельческом бизнесе — всегда пользовался успехом у женщин, их было у Жака столько, что он буквально не знал, куда их девать. — Однако я хотел поговорить о финансовом положении вашей сестры, — сказал Жак.
— Да, я понимаю, — ответила Сэнди презрительно, — для вашей семьи деньги — это все. Но не для нашей. У Энн есть дорогие воспоминания, а я… — Она не знала, что сказать дальше. — Впрочем, довольно. Вы выполнили обязательство перед вдовой вашего брата, вы сделали красивый жест, мистер Шалье, он успокоит вашу совесть. А теперь — уходите. Моя сестра несколько ночей не могла уснуть. Ей впервые это удалось, а вы…
— Послушайте, мисс… — начал Жак, но Сэнди проигнорировала его попытку узнать ее фамилию. Она снова выставила подбородок и в упор посмотрела в это смуглое высокомерное лицо. Выждав несколько секунд, он пожал плечами:
— Сон не такая уж проблема в наш век. Я думаю, врач уже выписал ей подходящие таблетки.
— Ей нельзя глотать таблетки, — начала Сэнди и в ужасе осеклась: она чуть не выдала того, о чем следовало молчать — учитывая его презрение и цинизм. — Уходите, прошу вас, — продолжала Сэнди. — Вы нам совершенно не нужны. В тот миг, когда она собиралась захлопнуть дверь, его большая нога проникла в щель, а широкое плечо задержало дверь.
— Не так лихо, мисс… — негромко сказал он, однако в голосе его был металл. — Кое-чего я так и не понял.
— Все яснее ясного, — ответила Сэнди тоже негромко и тоже враждебно. — Я не позволю вам расстраивать Энн. Оставьте нас в покое.
Ей пришлось замолчать, потому что дверь из спальни отворилась и на пороге возникла молоденькая женщина — она стояла, покачиваясь от слабости. Ее хрупкость подчеркивал большой, вздувшийся живот, но эта беременная женщина казалась скорее девочкой сейчас — бледной и растерянной… даже ребенком, с длинными белокурыми вьющимися волосами, с испуганными голубыми глазами. Ничего не понимая, она смотрела на высокого незнакомца в дверях.
— Не может быть, — прошептала она. — Сэнди, кто это? Нет, нет…
Энн потеряла сознание, и оба они бросились к ней в едином порыве: Жак на долю секунды опередил Сэнди, он успел подхватить Энн прежде, чем та рухнула на пол. Жак опустил Энн на ковер и встал рядом на колени.
— Вот что вы наделали, — прошипела Сэнди, она тоже опустилась рядом. Они смотрели друг другу в глаза поверх неподвижного тела Энн. — Черт вас принес именно сегодня… Вас не было даже на похоронах. Зачем же нужно было являться теперь?
— Она беременна, — заговорил Жак с таким удивлением, что акцент его снова усилился. — Ребенок — от Эмиля?
— А вы как думаете? — Сэнди задыхалась от ярости, и он захлопал глазами. — Конечно, от Эмиля! Эх вы, все эти Шалье…
— Я не хотел сказать ничего плохого… Но я не знал. Никто в нашей семье этого не знал.
— Зачем вам было знать? Вы давно дали нам понять, что, уж раз ваш Эмиль женился без благословения, для вас он не существует. А теперь он ушел из жизни, буквально. — Лицо Сэнди побелело от гнева, но глаза полыхали огнем. — Я расскажу вам, как он жил, — продолжала Сэнди. — Бедный мальчик работал день и ночь: днем он писал диплом, а ночью работал шофером и спал всего несколько часов в сутки. Но вам было наплевать. Вашей семье на все наплевать. Что вы, миллионеры, знаете о тяжелой работе? Он попал в аварию, возвращаясь со своей смены в гараж. В полиции решили, что он заснул за рулем: иначе он не врезался бы в стену на своем грузовике.
— Я читал полицейский отчет, — грустно сказал Жак.
— Но вы не успели на похороны, — ехидно сказала Сэнди. — Да и зачем? Он был паршивой овцой… всего лишь вашим братом… который нарушил законы семейства Шалье. Его сбросили со счетов.
— Но я приехал, как только узнал обо всем, — огрызнулся Жак, сверкнув глазами. — Я уезжал с матерью, она была больна, и ей нужен был полный покой.
— Этот «полный покой» означал отсутствие телефонов? — съязвила Сэнди. — Полиция наверняка пыталась с вами связаться.
— Пыталась — и в конце концов связалась. Вы же видите, я здесь.
— Я вижу, что… — Сэнди замолчала, заметив, что Энн тихо застонала и веки ее дрогнули. — Перенесите ее в спальню, — сказала Сэнди. Нет, Сэнди не хотелось его о чем-то просить, и в то же время не держать же бедняжку здесь, в передней, на вытертом ковре. — Она больна с тех пор, как это случилось. Со дня гибели Эмиля. — Сэнди говорила тихо, с болью в голосе.
— Конечно, отнесу, — сказал Жак. — Разрешите… — Он просунул руку под спину Энн и поднял ее так, словно она была пушинкой. Сэнди провела его в спальню величиной с носовой платок, где Жак уложил молодую женщину на кровать.
Энн медленно подняла веки и, едва открыв красивые голубые глаза, ужаснулась сходству: Жак был вылитый Эмиль, только взрослее.
— Все хорошо, дорогая, все хорошо, — заговорила Сэнди, наклоняясь над Энн так, чтобы та не видела своего родственника. — У тебя был легкий обморок.
— Кто это?
— Это Жак, но ты не беспокойся. Он только хотел… Ничего не случится, я обещаю. — Поколебавшись, она продолжала ровным голосом:
— Он просто хочет узнать, не нужна ли нам помощь.
— Помощь? — В голосе Энн были слезы.
— Миссис Шалье. — Высокий красавец придвинулся к постели, вызвав неудовольствие старшей сестры. Когда он встретился глазами с Энн, его лицо стало удивительно нежным. — Я желаю вам только добра, ради Бога, поверьте. — Сэнди видела, что поразительное сходство Жака с Эмилем снова заставило ее сестру как-то сжаться. Жак торопливо продолжал:
— Мы ничего не знали об этом горе. Узнали всего лишь несколько часов назад. Мне очень хочется, чтобы вы это поняли. Моя мать была не совсем здорова, а известие — поверьте мне — стало для нее страшным ударом.
— Послушайте, чего вы хотите, в конце концов? — вмешалась Сэнди, и когда он обратил на нее черные глаза, ей вдруг стало стыдно за свою выгоревшую футболку, потертые голубые джинсы, за лицо без всякой косметики. Те самые глаза, что смотрели на Энн с такой нежностью, стали жесткими — настоящий агат.
В отличие от Сэнди он был одет с подчеркнутой небрежностью, но безукоризненно: его дорогой костюм был явно от известного кутюрье, доступного далеко не всем, и к тому же так сидел на ладной фигуре, что заставлял женские сердца замирать от восторга.
— Сестра очень устала, вчерашние похороны были настоящим испытанием для нее — да еще в ее положении.
— Да, я понимаю.
— Ей нужны тишина и покой, и я считаю, что ваше присутствие… боюсь, оно ей не помогает. — Сэнди спешила высказаться прежде, чем он ее перебьет. В лице Жака Шалье было что-то угрожающее, но, черт побери, она не позволит себя запугать. Не позволит никому из этой проклятой семьи!
Темный румянец залил на какой-то миг его смуглые щеки и скулы классической лепки, однако он больше ничем не выдал своего неудовольствия. Он глядел на Сэнди, стоявшую по другую сторону кровати, казалось, с одним лишь холодным презрением.
— От вашего отношения к делу никому из нас не станет лучше, — спокойно произнес он. — А вашей сестре — только хуже.
— Позвольте мне самой заботиться о моей сестре, — ответила Сэнди жестко, но сердце ее застучало в груди словно молот.
— Я верю, что она в хороших руках, — ответил Шалье, — но… — Глаза его снова превратились в две черные щелочки, когда он оглядывал фигурку Сэнди с ног до головы. Он задержал взгляд на ее густых, пшеничного цвета волосах, собранных в хвост, который оканчивался множеством крутых завитков.
— Вот именно. — Она не отвела взгляда, хотя ей было ясно, что он иронизирует. — Так что, если вы не возражаете… — Она показала на дверь.
— Не возражаю. — Жак не спеша повернулся к Энн и склонил голову, прощаясь чисто по-французски — этим элегантным жестом. — Есть всего лишь одна-две формальности, касающиеся вас, Энн, но, поскольку ваша сестра ведет все дела, я буду говорить с ней. Хорошо?
Сэнди не совсем поняла, о чем речь, но ей было все равно, лишь бы он отвязался от Энн. Лицо сестры стало напряженным и бледным, в глазах сквозила тревога. Не дай Бог, еще потеряет ребенка…
— Хорошо, — ответила Энн почти шепотом, но Жаку этого было достаточно; он повернулся, еще раз кивнул обеим сестрам, вышел из спальни и плотно закрыл за собой дверь.
— Пойду спрошу, чего он хочет, — Сэнди выдавила улыбку, — я долго не задержусь.
— Прости меня, Сэнди. — Младшая сестра приподнялась на постели, когда дверь за гостем закрылась. — Боже, как он похож на Эмиля, в первую секунду я подумала, что… Мне не следовало втягивать тебя во все это.
— Глупости, — ответила старшая сестра. Она присела на кровать и быстро обняла Энн, потом встала. Слишком она хрупкая, подумала Сэнди обеспокоенно. Беременность была тяжелой с самого начала, еще до гибели Эмиля, и, хотя доктора уверяли, что плод развивается нормально, было ясно, что для матери это тяжелая нагрузка. — Если не меня, то кого же еще втягивать? — продолжала Сэнди. — Я говорила тебе вчера: останусь здесь столько, сколько будет нужно. И говорила серьезно.
— А как же твоя работа?
— Ты для меня важнее всякой работы. Если контора не сохранит должность до моего возвращения, они потеряют больше, чем я.
Она произнесла это смело, но при мысли, что потеряет должность, почувствовала спазмы в желудке.
Восемь лет назад ей. пришлось бросить университет, не успев защититься. Нужно было воспитывать младшую сестренку, поскольку родители умерли. Понимая, что пробиваться по службе гораздо труднее без диплома, она все же ушла, потому что сестренка, оставленная на чужих людей, была бы несчастна.
После того как ей удалось зацепиться в сфере рекламы, Сэнди проявила не только способности, но и умение держаться за свое место. И когда восемь месяцев назад ей подвернулся случай продвинуться, она его не упустила. Сэнди работала в Америке, в должности, о которой можно было только мечтать; ей предоставили квартиру, машину и предложили такую зарплату, что она ахнула от неожиданности. Однако… Энн — на первом месте.
Выходя, Сэнди еще раз улыбнулась мечтательной, непрактичной сестренке, всю свою жизнь смотревшей на мир сквозь розовые очки. Зато Сэнди видела все настолько ясно, что иногда это даже мешало.
Эмиль был таким же, как я, думала Сэнди, пересекая маленькую переднюю. Восемь месяцев назад, когда они с Энн решили пожениться, Сэнди как раз предложили эту новую работу, впрочем, старшая сестра была спокойна за младшую. Можно было вполне оставить нежную, мягкую по характеру Энн на попечении Эмиля. И Сэнди отбыла в Штаты.
Войдя, Сэнди увидела Жака Шалье стоящим посреди комнаты; высокая стройная фигура была как-то не на месте на фоне дешевой обстановки — миниатюрной софы для двоих, потертого ковра и древней качалки, кроме которых можно было упомянуть еще маленький телевизор, поставленный на хлипкий комодик. Ежемесячно Сэнди отсылала добрую треть своей зарплаты на жизнь молодой паре, но даже при этом им приходилось туго, поскольку оба были еще студентами. Однако они считали себя богачами: они любили друг друга. Даже сейчас при этой мысли в горле у Сэнди возник комок.
— Я собираюсь напоить Энн чаем, а вы не желаете, мистер Шалье? — спросила Сэнди. Она холодно указала ему, куда сесть. Она решила, что будет держаться с достоинством;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18