Ведь вы, наверное, самый талантливый самородок, открытый Орденом, точнее, открывший себя сам за последний десяток лет, а может быть, и больше.
– Что я должен делать? – спросил я.
– На ночь вы останетесь здесь. Да, здесь, – повторил он, – на всю ночь. И если скажут вам: «Добро пожаловать!» – не беспокойтесь, скоро вы узнаете, что это означает. Так вот, если вам это скажут, то через некоторое время вы сможете повторить то, что сделали с мистером Уошфордом, в любой момент, когда вам только заблагорассудится. – Он снова рассмеялся, и его удивительный голос разнесся над горчичным полем словно охотничий рожок. – Впрочем, заниматься этим каждый день я вам, безусловно, не рекомендую.
– А что будет после того, как эта ночь окончится?
– Тогда начнутся наши с вами занятия, а с ними – ваша новая жизнь, мистер Коллинз.
Он поднялся с трона, и солнечный свет померк, сменившись полной темнотой. Лишь силуэт Спекла Джона вырисовывался на фоне звездного неба; черты его лица были уже неразличимы.
– Ночью вы здесь, доктор, будете в безопасности, чего нельзя сказать о пребывании в нашем районе Сен-Назера.
Ну а завтра мы с вами начнем.
И он исчез, будто растворился во мраке. Я подался вперед, вытянув руку, но пальцы нащупали лишь спинку его кресла.
Ночь выглядела огромным, бездонным океаном. Стояла полная тишина, иногда нарушаемая стрекотом сверчка. Звезды казались огромными, и мне подумалось, что я смотрю на них новыми глазами, которые мне подарил Спекл Джон.
Так я и стоял в горчичном поле посреди ночи – по-моему, это была и в самом деле ночь, иллюзией же оказалось светившее во время нашей встречи солнце. Спекл Джон говорил, что на другой день я вернусь в Сен-Назер к своей, а также нашей с ним работе… Кресло его осталось, и лишь благоговейный страх не позволял мне на него присесть, хотя желание такое у меня и промелькнуло. Уже тогда я жаждал своего собственного кресла: ведь я отлично понимал, что оно означает.
Я вытянулся на горчице – постели не очень-то удобной.
Его слова: «И если скажут вам: „Добро пожаловать!“» – не давали мне покоя, мелькнула даже мысль, что я стал жертвой грандиозной мистификации и что этот негр бросил меня черт знает где неизвестно с какой целью. Меня, однако, не покидало ощущение его незримого присутствия. Кроме того, он ведь с такой настойчивостью разыскивал меня, и наконец, он мог запросто появляться и исчезать, превращать день в ночь и ночь в день! Интересно, кто же мне должен сказать «Добро пожаловать»?
Бывает, и в чрезмерно возбужденном состоянии человека одолевает сон; именно это и произошло со мной. Сначала я задремал, а вскоре погрузился в глубокий сон.
Разбудил меня лис, вернее, его острый мускусный запах и шумное, прерывистое дыхание. Открыв глаза, я увидел морду зверя всего в футе от собственного лица и тут же отпрянул в страхе, что он мне что-нибудь откусит.
– Мистер Коллинз, – сказал вдруг лис, и – надо же! – я его понял.
– А? – ответил я то ли вслух, то ли мысленно.
– Не нужно меня бояться.
– Я не боюсь.
– Теперь вы в Ордене.
– Теперь я в Ордене, – отозвался я эхом.
– Орден – ваш отец и ваша мать.
– Так оно и есть.
– И больше у вас нет никаких привязанностей.
– Никаких.
– Добро пожаловать в Орден!
Лис затрусил прочь, а я остался недоумевать: зверь ли со мною разговаривал или же человек в облике зверя. Размышляя, я пролежал в горчице довольно долго, уставившись в угольно-черное, беззвездное теперь небо. Внезапно мне пришло на ум, что стоит только захотеть, и я смогу воспарить над землей, однако я не отважился нарушить покой ночи и свой собственный: того, что я уже увидел, для начала было более чем достаточно.
Тут послышалось хлопанье громадных крыльев, и невидимая, но, очевидно, гигантская птица уселась в нескольких футах от меня. Мне показалось (и я считаю так до сих пор), что птицу эту я знал и раньше. Меня опять обуял страх, и тут птица заговорила. Я снова все прекрасно понимал.
– Коллинз, – позвала она меня.
– Да?
– Внутри тебя есть иные миры?
– Внутри меня есть иные миры.
– Стремишься ли ты к владычеству?
– Я стремлюсь к владычеству.
И это было правдой: я действительно хотел овладеть своею внутренней силой и сделать так, чтобы о ней узнал этот внешний, такой тоскливый, скучный мир.
– Знание есть сокровище, и это сокровище – само по себе владычество.
Я, кажется, пробормотал: «…знание.., сокровище.., владычество…»
– Теперь, Коллинз, познай историю своего сокровища.
Перед глазами у меня как будто замелькали кадры кинофильма. Вот я, ребенком, сижу на коленях у отца в бостонском «Восточном театре Воэна» (здание театра снесли, когда я был подростком), а на сцене выступает темнокожий артист с механической птицей, которая напевает песенки по заказу зрителей. «Птичка в золоченой клетке», – выкрикивает название очередной песенки отец, и все хохочут, а механическая птица заливается мелодичной трелью. Помнится, эта приторно-сладкая мелодия восхитила меня не меньше, чем аляповато-вычурные украшения театра. "Знаешь, как его зовут? – спросил меня отец, показывая на сцену. – Ужасно смешно:
Старый Король Коул". Разинув рот на человека с механической птицей, я уже собирался расхохотаться – папа же сказал, что это очень смешно, – как вдруг замер: маг этот, Старый Король Коул, вперил взгляд прямо в меня.
Вот этот эпизод, глубоко запрятанный в самых потаенных уголках моей памяти (я ведь до того момента и не вспоминал о нем), и определил всю мою будущую жизнь. Тот человек на сцене и был настоящим Коулменом Коллинзом, и не исключено, что не первым, что были Коулы Коллинзы и до него. Я понял, что когда-нибудь и сам вот так же окажусь на сцене, хотя для этого мне потребуется другой псевдоним.
– Теперь ты видел? – спросила птица.
– Теперь я видел.
– И маг тебя видел.
Да, Старый Король Коул отыскал в переполненном зале меня на руках у отца и.., узнал меня? Узнал в полуторагодовалом ребенке?
– Да, я знаю.
– И все-таки насчет тебя у меня есть сомнения, – сказала сова.
– Но он же видел меня! – Теперь я вспомнил тот длившийся несколько секунд эпизод так, словно он имел место не более пяти минут назад. – Он избрал меня!
– Да, он распознал внутри тебя сокровище, – вздохнула невидимая птица. – Так будь же его достоин. И чти Книгу.
Добро пожаловать!
Гигантские крылья захлопали, мой следователь, закончив допрос, улетел, и я снова остался один. Не знаю, видел ли я все это во сне или же заснул позднее, но проспал я долгие часы без всяких сновидений, а очнулся в Сен-Назере, где-то под забором, всего в одном квартале от госпиталя.
И надо же такому случиться, что как раз в этот момент Уизерс, совершая утренний моцион, пробегал трусцой мимо меня.
– Что, мистер Найтингейл, – осклабился он, – так вчера перебрали, что и до койки не смогли добраться?
– Добро пожаловать! – расхохотался я ему в лицо.
***
Со Спеклом Джоном мы стали видеться практически ежедневно. Обычно я получал записку в столовой, ждал возле книжного магазина сопровождающего, который вел меня по лабиринтам сен-назерских трущоб к обшарпанному зданию, ставшему моим университетом. Там я возвращался во времена, когда люди жили в лесах дремучих, там я постепенно входил во владение царством, которое с самого детства принадлежало мне по праву. Спекл Джон занимался со мной целый год, и мы уже начали планировать совместную работу по окончании войны. Ко мне пришло, однако, осознание того, что наступит день, когда моя собственная сила войдет в противоборство с его могуществом: второе место, второй трон меня не устраивали никак.
А теперь, ребята, откройте глаза и будьте внимательны: сегодня у вас будет своя ночь в горчичном поле. Итак, мы с вами находимся в Лондоне, в театре «Вудгрин Импайр», в августе 1924 года.
Глава 4
Оказалось, они и вправду слушали, закрыв глаза… Спустившаяся так незаметно ночь была влажной и душной. На мгновение Тому померещился запах горчичных цветков. Его неудержимо клонило в сон, затекшие ноги ныли. Коллинз сидел прямо под фонарем, однако теперь уже не на стуле, который он утром произвел из ничего, а в деревянном резном кресле. Поверх черного костюма на нем была того же цвета накидка с капюшоном, пристегнутая золотой пряжкой у самого горла. Том попытался размять ноги и опять почувствовал сильный цветочный аромат.
– О нет… – проговорил Дэл, глядя куда-то в заросли, и Том тоже повернулся в ту сторону.
Вдоль освещенной просеки, прорезавшей узким коридором темную массу деревьев, шел высокий человек в подпоясанном плаще, а с ним – подросток, в котором Том с нехорошим предчувствием узнал себя. Он бросил взгляд на Коллинза – тот, скрестив ноги, восседал в своем кресле с совиными головами на подлокотниках и чему-то злорадно усмехался.
– Туда смотри, – показал он пальцем на просеку.
Том снова послушно повернулся, куда указывал маг: вместо странной пары там, в конце просеки, возник переполненный театральный зал. Темно-фиолетовый занавес раздвинулся, и на сцену выступили из-за кулис двое – разумеется, он с Дэлом, Фланагини и Найт. Том вдруг предельно отчетливо разглядел Дейва Брика – тот в полном одиночестве сидел в последнем ряду.
– Да! – воскликнул Коллинз, и прямо перед сценой выросла огненная стена (Том вспомнил составленный Коллинзом план-конспект, который они с Дэлом изучали в поезде).
В зале возникла паника. Зрители повскакивали с мест, отовсюду раздавались крики и стоны, кто-то пытался навести порядок, выкрикивая бестолковые команды.
– Все – к выходу! К выходу, быстрей!
– Стоять! Назад!
– Труба, там моя труба!
– Они же горячие! Сейчас они вспыхнут!
– Уиппл, поднимайся, не то поджаришься, как яичница с беконом.
И как тогда, когда Том словно в реальности стал свидетелем событий, происшедших с человеком, чье имя тогда было Чарльз Найтингейл, видел и Спекла Джона, и Уизерса, и капрала-негра, и всех остальных героев той, давней истории, точно так же теперь он наблюдал и переживал вновь то, что недавно случилось с ним самим: невообразимое столпотворение в быстро наполнявшемся дымом зале, давка сначала у больших наружных дверей, потом у выхода в коридор, истошные вопли отталкивавших друг друга ребят, стенания Брауна по поводу его драгоценного инструмента, бредущий на ощупь по залу Дэл, ослепленный дымом, задыхающийся…
…И откуда ни возьмись возникший на сцене молодой человек в безупречном вечернем костюме, с выбеленным пудрой или мелом лицом и в медно-рыжем парике. Словно по мановению его руки пламя тут же стихло, а дым рассеялся почти мгновенно.
Крик застрял в горле у Тома.
Херби Баттер еще раз взмахнул рукой, свет на мгновение погас, а когда зажегся снова, декорация на сцене изменилась.
Теперь это был густой лес, в глубине его виднелась деревянная избушка, к которой вела тропинка, а по ней шла девушка в красном плаще, с плетеной корзиной, откуда торчали головы полудюжины черных дроздов…
И опять потух свет, и сцена растворилась в темном туннеле из деревьев.
– Это еще не все, – сказал Коллинз.
Из-за деревьев в узкий коридор просеки шагнул человек в черном плаще-накидке и такой же черной шляпе с широкими опущенными полями. Спустя мгновение навстречу ему с противоположной стороны выскочил с глухим рычанием громадный ощетинившийся волк. Зверь, судя по его виду, был страшно голоден, а может, и взбесился. Припав на миг к земле (черный человек широко расставил ноги), волк прыгнул, и одновременно человек выхватил из-под плаща длинный меч и сделал молниеносный выпад, пронзая зверя в прыжке. Затем он с неимоверной силой взметнул меч над головой, и волчьи лапы задергались в агонии над широкими полями шляпы. После этого человек отступил под сень деревьев и исчез во мраке.
«Волков пристреливают, как только они попадутся на глаза», – вспомнилось Тому.
– Вот так же и я «навел порчу» на Спекла Джона, пронзив его насквозь своим мечом, – неожиданно заявил Коллинз. – Ха! Он до сих пор на нем болтается, как шашлык на шампуре, и в этом смысле мое прощальное представление в «Вудгрин Импайр» еще не завершено. Но об этом – позже.
Я хочу, чтобы вы сегодня провели ночь на открытом воздухе.
Возможно, это станет вашим посвящением в Орден, а может быть, и нет. Спальные мешки лежат под вторым деревом с левой стороны поляны.
Он поднялся и поплотнее закутался в накидку, точно ему было холодно.
– Должен предупредить, что «Добро пожаловать» услышит лишь один из вас, если вообще услышит. Двоим нет места на совином троне. Однако это никакое не соревнование – проигравший ничего не потеряет, ибо нельзя потерять то, чем не обладаешь.
А теперь самое главное: тот из вас двоих, кто победит, получит и совиный трон, и Обитель Теней, и весь этот мир.
Он станет новым властелином – это будет либо Король Фланагини, либо Король Найт.
На мгновение он застыл, воздев руки, затем его черный силуэт исчез, точно сквозь землю провалился. На месте ножек кресла в земле остались четыре квадратные вмятины.
– Ты на это не рассчитывай, – выпалил Дэл. – Ты не заслужил.
– А мне это и не нужно, – зло ответил Том. – Послушай, Дэл, неужто ты совсем ослеп? Неужели не ясно, что я у тебя ничего не намерен отбирать, напротив, я и отправился сюда с тобой потому, что хотел тебе помочь. Ты хочешь стать таким же, как твой дядя, жить так, как он живет?!
На мгновение Дэл заколебался, сделав вид, что разыскивает в траве спальный мешок.
– Совсем не обязательно жить так, как он живет, – неуверенно ответил он. – Кто мне помешает жить так, как хочу я, и там, где нравится мне?
– Никуда он тебя не отпустит, – жестко заявил Том. – И потом, ты что, всерьез рассчитываешь на то, что он решил уйти на покой? Конечно, он далеко не молод, однако сил и здоровья ему не занимать.
Дэл все еще копался в траве под деревом, на которое указал Коллинз.
– Он меня выбрал, а ты ко мне примазываешься, – огрызнулся он. – И магия, до того как ты встретил меня, интересовала тебя лишь постольку поскольку.
Нет, его переубедить невозможно… От отчаяния у Тома потемнело в глазах.
– Так ты больше мне не друг? – спросил он напрямик.
Дэл молчал.
– А я по-прежнему считаю тебя своим другом.
– Зачем тогда пытаешься меня надуть?
– Я? Надуть тебя? Да где уж мне, я по сравнению с тобой полный профан.
Вот это Дэлу уже понравилось – он прямо-таки просиял, хотя глаза его все еще сверкали злобными искорками. Мешок он наконец отыскал и поволок на середину поляны.
– Но учти, Дэл, что бы там ни говорил твой дядя, не думаю, что он… В общем, мне все это кажется обманом, причем не одного тебя, а нас обоих.
– Иди к черту.
Записка царапнула Тома под рубашкой. «Вот дьявол!» – пробормотал он и посмотрел на часы – было пол-одиннадцатого. Он опоздал уже на полчаса! Том в отчаянии взглянул на Дэла – тот забирался в спальный мешок, глаза его были закрыты, из-под ресниц капали слезы. Каблук его зацепился за «молнию» мешка, и он никак не мог освободить ногу, не открывая глаз.
Том подошел к нему, ухватился за ботинок и сунул ногу в мешок.
– Дэл, – сказал он с горечью, – ты же мой лучший друг.
– А ты – мой единственный друг, – всхлипывая, ответил Дэл. – Но он – мой дядя, я у него бываю каждый год, а ты здесь первый раз…
Том опустился возле Дэла на корточки.
– Мне нужно ненадолго отлучиться, а когда вернусь, поговорим. Ладно?
Глаза Дэла тут же распахнулись:
– Ты идешь к нему?
– Нет.
– Честное слово?
– Честное слово.
– Ну хорошо… – Лицо его вдруг снова напряглось. – А почему ты тогда встал как столб в дверях, не пропуская меня к братьям Гримм?
– Просто меня поразило то, что комната их стала совсем другой.
– Допустим. Но ты, как я и говорил, был вдвоем с ним.
Ты сам только что это видел.
– И это тоже обман или какая-то игра. Я с ним никогда в жизни не встречался до нашего сюда приезда. Иначе я бы тебе непременно рассказал.
Дэл немного помолчал.
– Ты знаешь, Том, я ведь совсем-совсем один…
– Я скоро вернусь, – пообещал Том, поднимаясь.
– Эй, а куда ты? – услышал он из-за спины жалобный окрик Дэла, но оборачиваться не стал.
Глава 5
Том выбежал из леса запыхавшись. Сердце гулко стучало, песок под ногами мешал двигаться. Ему захотелось скинуть мокасины. Дом высоко над обрывом сиял дюжиной ярко освещенных окон. За серебрившейся в лунном свете прибрежной полосой расстилалась темная, недвижная поверхность воды. Розы нигде не было видно. Он опять посмотрел на часы: без десяти одиннадцать. Ну конечно, она уже ушла.
Том побрел по песку. Неожиданно он почувствовал некоторое облегчение – раз она не дождалась, он со спокойным сердцем может вернуться к Дэлу.
Но может быть, ее просто не видно за домиком для лодок?
Да еще и волки тут разгуливают… Что, если Коллинз видел, как она ждала его на пляже?
Теперь он сильно забеспокоился – в безопасности ли Роза Армстронг? Перед глазами одна за другой вставали жуткие картины:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Что я должен делать? – спросил я.
– На ночь вы останетесь здесь. Да, здесь, – повторил он, – на всю ночь. И если скажут вам: «Добро пожаловать!» – не беспокойтесь, скоро вы узнаете, что это означает. Так вот, если вам это скажут, то через некоторое время вы сможете повторить то, что сделали с мистером Уошфордом, в любой момент, когда вам только заблагорассудится. – Он снова рассмеялся, и его удивительный голос разнесся над горчичным полем словно охотничий рожок. – Впрочем, заниматься этим каждый день я вам, безусловно, не рекомендую.
– А что будет после того, как эта ночь окончится?
– Тогда начнутся наши с вами занятия, а с ними – ваша новая жизнь, мистер Коллинз.
Он поднялся с трона, и солнечный свет померк, сменившись полной темнотой. Лишь силуэт Спекла Джона вырисовывался на фоне звездного неба; черты его лица были уже неразличимы.
– Ночью вы здесь, доктор, будете в безопасности, чего нельзя сказать о пребывании в нашем районе Сен-Назера.
Ну а завтра мы с вами начнем.
И он исчез, будто растворился во мраке. Я подался вперед, вытянув руку, но пальцы нащупали лишь спинку его кресла.
Ночь выглядела огромным, бездонным океаном. Стояла полная тишина, иногда нарушаемая стрекотом сверчка. Звезды казались огромными, и мне подумалось, что я смотрю на них новыми глазами, которые мне подарил Спекл Джон.
Так я и стоял в горчичном поле посреди ночи – по-моему, это была и в самом деле ночь, иллюзией же оказалось светившее во время нашей встречи солнце. Спекл Джон говорил, что на другой день я вернусь в Сен-Назер к своей, а также нашей с ним работе… Кресло его осталось, и лишь благоговейный страх не позволял мне на него присесть, хотя желание такое у меня и промелькнуло. Уже тогда я жаждал своего собственного кресла: ведь я отлично понимал, что оно означает.
Я вытянулся на горчице – постели не очень-то удобной.
Его слова: «И если скажут вам: „Добро пожаловать!“» – не давали мне покоя, мелькнула даже мысль, что я стал жертвой грандиозной мистификации и что этот негр бросил меня черт знает где неизвестно с какой целью. Меня, однако, не покидало ощущение его незримого присутствия. Кроме того, он ведь с такой настойчивостью разыскивал меня, и наконец, он мог запросто появляться и исчезать, превращать день в ночь и ночь в день! Интересно, кто же мне должен сказать «Добро пожаловать»?
Бывает, и в чрезмерно возбужденном состоянии человека одолевает сон; именно это и произошло со мной. Сначала я задремал, а вскоре погрузился в глубокий сон.
Разбудил меня лис, вернее, его острый мускусный запах и шумное, прерывистое дыхание. Открыв глаза, я увидел морду зверя всего в футе от собственного лица и тут же отпрянул в страхе, что он мне что-нибудь откусит.
– Мистер Коллинз, – сказал вдруг лис, и – надо же! – я его понял.
– А? – ответил я то ли вслух, то ли мысленно.
– Не нужно меня бояться.
– Я не боюсь.
– Теперь вы в Ордене.
– Теперь я в Ордене, – отозвался я эхом.
– Орден – ваш отец и ваша мать.
– Так оно и есть.
– И больше у вас нет никаких привязанностей.
– Никаких.
– Добро пожаловать в Орден!
Лис затрусил прочь, а я остался недоумевать: зверь ли со мною разговаривал или же человек в облике зверя. Размышляя, я пролежал в горчице довольно долго, уставившись в угольно-черное, беззвездное теперь небо. Внезапно мне пришло на ум, что стоит только захотеть, и я смогу воспарить над землей, однако я не отважился нарушить покой ночи и свой собственный: того, что я уже увидел, для начала было более чем достаточно.
Тут послышалось хлопанье громадных крыльев, и невидимая, но, очевидно, гигантская птица уселась в нескольких футах от меня. Мне показалось (и я считаю так до сих пор), что птицу эту я знал и раньше. Меня опять обуял страх, и тут птица заговорила. Я снова все прекрасно понимал.
– Коллинз, – позвала она меня.
– Да?
– Внутри тебя есть иные миры?
– Внутри меня есть иные миры.
– Стремишься ли ты к владычеству?
– Я стремлюсь к владычеству.
И это было правдой: я действительно хотел овладеть своею внутренней силой и сделать так, чтобы о ней узнал этот внешний, такой тоскливый, скучный мир.
– Знание есть сокровище, и это сокровище – само по себе владычество.
Я, кажется, пробормотал: «…знание.., сокровище.., владычество…»
– Теперь, Коллинз, познай историю своего сокровища.
Перед глазами у меня как будто замелькали кадры кинофильма. Вот я, ребенком, сижу на коленях у отца в бостонском «Восточном театре Воэна» (здание театра снесли, когда я был подростком), а на сцене выступает темнокожий артист с механической птицей, которая напевает песенки по заказу зрителей. «Птичка в золоченой клетке», – выкрикивает название очередной песенки отец, и все хохочут, а механическая птица заливается мелодичной трелью. Помнится, эта приторно-сладкая мелодия восхитила меня не меньше, чем аляповато-вычурные украшения театра. "Знаешь, как его зовут? – спросил меня отец, показывая на сцену. – Ужасно смешно:
Старый Король Коул". Разинув рот на человека с механической птицей, я уже собирался расхохотаться – папа же сказал, что это очень смешно, – как вдруг замер: маг этот, Старый Король Коул, вперил взгляд прямо в меня.
Вот этот эпизод, глубоко запрятанный в самых потаенных уголках моей памяти (я ведь до того момента и не вспоминал о нем), и определил всю мою будущую жизнь. Тот человек на сцене и был настоящим Коулменом Коллинзом, и не исключено, что не первым, что были Коулы Коллинзы и до него. Я понял, что когда-нибудь и сам вот так же окажусь на сцене, хотя для этого мне потребуется другой псевдоним.
– Теперь ты видел? – спросила птица.
– Теперь я видел.
– И маг тебя видел.
Да, Старый Король Коул отыскал в переполненном зале меня на руках у отца и.., узнал меня? Узнал в полуторагодовалом ребенке?
– Да, я знаю.
– И все-таки насчет тебя у меня есть сомнения, – сказала сова.
– Но он же видел меня! – Теперь я вспомнил тот длившийся несколько секунд эпизод так, словно он имел место не более пяти минут назад. – Он избрал меня!
– Да, он распознал внутри тебя сокровище, – вздохнула невидимая птица. – Так будь же его достоин. И чти Книгу.
Добро пожаловать!
Гигантские крылья захлопали, мой следователь, закончив допрос, улетел, и я снова остался один. Не знаю, видел ли я все это во сне или же заснул позднее, но проспал я долгие часы без всяких сновидений, а очнулся в Сен-Назере, где-то под забором, всего в одном квартале от госпиталя.
И надо же такому случиться, что как раз в этот момент Уизерс, совершая утренний моцион, пробегал трусцой мимо меня.
– Что, мистер Найтингейл, – осклабился он, – так вчера перебрали, что и до койки не смогли добраться?
– Добро пожаловать! – расхохотался я ему в лицо.
***
Со Спеклом Джоном мы стали видеться практически ежедневно. Обычно я получал записку в столовой, ждал возле книжного магазина сопровождающего, который вел меня по лабиринтам сен-назерских трущоб к обшарпанному зданию, ставшему моим университетом. Там я возвращался во времена, когда люди жили в лесах дремучих, там я постепенно входил во владение царством, которое с самого детства принадлежало мне по праву. Спекл Джон занимался со мной целый год, и мы уже начали планировать совместную работу по окончании войны. Ко мне пришло, однако, осознание того, что наступит день, когда моя собственная сила войдет в противоборство с его могуществом: второе место, второй трон меня не устраивали никак.
А теперь, ребята, откройте глаза и будьте внимательны: сегодня у вас будет своя ночь в горчичном поле. Итак, мы с вами находимся в Лондоне, в театре «Вудгрин Импайр», в августе 1924 года.
Глава 4
Оказалось, они и вправду слушали, закрыв глаза… Спустившаяся так незаметно ночь была влажной и душной. На мгновение Тому померещился запах горчичных цветков. Его неудержимо клонило в сон, затекшие ноги ныли. Коллинз сидел прямо под фонарем, однако теперь уже не на стуле, который он утром произвел из ничего, а в деревянном резном кресле. Поверх черного костюма на нем была того же цвета накидка с капюшоном, пристегнутая золотой пряжкой у самого горла. Том попытался размять ноги и опять почувствовал сильный цветочный аромат.
– О нет… – проговорил Дэл, глядя куда-то в заросли, и Том тоже повернулся в ту сторону.
Вдоль освещенной просеки, прорезавшей узким коридором темную массу деревьев, шел высокий человек в подпоясанном плаще, а с ним – подросток, в котором Том с нехорошим предчувствием узнал себя. Он бросил взгляд на Коллинза – тот, скрестив ноги, восседал в своем кресле с совиными головами на подлокотниках и чему-то злорадно усмехался.
– Туда смотри, – показал он пальцем на просеку.
Том снова послушно повернулся, куда указывал маг: вместо странной пары там, в конце просеки, возник переполненный театральный зал. Темно-фиолетовый занавес раздвинулся, и на сцену выступили из-за кулис двое – разумеется, он с Дэлом, Фланагини и Найт. Том вдруг предельно отчетливо разглядел Дейва Брика – тот в полном одиночестве сидел в последнем ряду.
– Да! – воскликнул Коллинз, и прямо перед сценой выросла огненная стена (Том вспомнил составленный Коллинзом план-конспект, который они с Дэлом изучали в поезде).
В зале возникла паника. Зрители повскакивали с мест, отовсюду раздавались крики и стоны, кто-то пытался навести порядок, выкрикивая бестолковые команды.
– Все – к выходу! К выходу, быстрей!
– Стоять! Назад!
– Труба, там моя труба!
– Они же горячие! Сейчас они вспыхнут!
– Уиппл, поднимайся, не то поджаришься, как яичница с беконом.
И как тогда, когда Том словно в реальности стал свидетелем событий, происшедших с человеком, чье имя тогда было Чарльз Найтингейл, видел и Спекла Джона, и Уизерса, и капрала-негра, и всех остальных героев той, давней истории, точно так же теперь он наблюдал и переживал вновь то, что недавно случилось с ним самим: невообразимое столпотворение в быстро наполнявшемся дымом зале, давка сначала у больших наружных дверей, потом у выхода в коридор, истошные вопли отталкивавших друг друга ребят, стенания Брауна по поводу его драгоценного инструмента, бредущий на ощупь по залу Дэл, ослепленный дымом, задыхающийся…
…И откуда ни возьмись возникший на сцене молодой человек в безупречном вечернем костюме, с выбеленным пудрой или мелом лицом и в медно-рыжем парике. Словно по мановению его руки пламя тут же стихло, а дым рассеялся почти мгновенно.
Крик застрял в горле у Тома.
Херби Баттер еще раз взмахнул рукой, свет на мгновение погас, а когда зажегся снова, декорация на сцене изменилась.
Теперь это был густой лес, в глубине его виднелась деревянная избушка, к которой вела тропинка, а по ней шла девушка в красном плаще, с плетеной корзиной, откуда торчали головы полудюжины черных дроздов…
И опять потух свет, и сцена растворилась в темном туннеле из деревьев.
– Это еще не все, – сказал Коллинз.
Из-за деревьев в узкий коридор просеки шагнул человек в черном плаще-накидке и такой же черной шляпе с широкими опущенными полями. Спустя мгновение навстречу ему с противоположной стороны выскочил с глухим рычанием громадный ощетинившийся волк. Зверь, судя по его виду, был страшно голоден, а может, и взбесился. Припав на миг к земле (черный человек широко расставил ноги), волк прыгнул, и одновременно человек выхватил из-под плаща длинный меч и сделал молниеносный выпад, пронзая зверя в прыжке. Затем он с неимоверной силой взметнул меч над головой, и волчьи лапы задергались в агонии над широкими полями шляпы. После этого человек отступил под сень деревьев и исчез во мраке.
«Волков пристреливают, как только они попадутся на глаза», – вспомнилось Тому.
– Вот так же и я «навел порчу» на Спекла Джона, пронзив его насквозь своим мечом, – неожиданно заявил Коллинз. – Ха! Он до сих пор на нем болтается, как шашлык на шампуре, и в этом смысле мое прощальное представление в «Вудгрин Импайр» еще не завершено. Но об этом – позже.
Я хочу, чтобы вы сегодня провели ночь на открытом воздухе.
Возможно, это станет вашим посвящением в Орден, а может быть, и нет. Спальные мешки лежат под вторым деревом с левой стороны поляны.
Он поднялся и поплотнее закутался в накидку, точно ему было холодно.
– Должен предупредить, что «Добро пожаловать» услышит лишь один из вас, если вообще услышит. Двоим нет места на совином троне. Однако это никакое не соревнование – проигравший ничего не потеряет, ибо нельзя потерять то, чем не обладаешь.
А теперь самое главное: тот из вас двоих, кто победит, получит и совиный трон, и Обитель Теней, и весь этот мир.
Он станет новым властелином – это будет либо Король Фланагини, либо Король Найт.
На мгновение он застыл, воздев руки, затем его черный силуэт исчез, точно сквозь землю провалился. На месте ножек кресла в земле остались четыре квадратные вмятины.
– Ты на это не рассчитывай, – выпалил Дэл. – Ты не заслужил.
– А мне это и не нужно, – зло ответил Том. – Послушай, Дэл, неужто ты совсем ослеп? Неужели не ясно, что я у тебя ничего не намерен отбирать, напротив, я и отправился сюда с тобой потому, что хотел тебе помочь. Ты хочешь стать таким же, как твой дядя, жить так, как он живет?!
На мгновение Дэл заколебался, сделав вид, что разыскивает в траве спальный мешок.
– Совсем не обязательно жить так, как он живет, – неуверенно ответил он. – Кто мне помешает жить так, как хочу я, и там, где нравится мне?
– Никуда он тебя не отпустит, – жестко заявил Том. – И потом, ты что, всерьез рассчитываешь на то, что он решил уйти на покой? Конечно, он далеко не молод, однако сил и здоровья ему не занимать.
Дэл все еще копался в траве под деревом, на которое указал Коллинз.
– Он меня выбрал, а ты ко мне примазываешься, – огрызнулся он. – И магия, до того как ты встретил меня, интересовала тебя лишь постольку поскольку.
Нет, его переубедить невозможно… От отчаяния у Тома потемнело в глазах.
– Так ты больше мне не друг? – спросил он напрямик.
Дэл молчал.
– А я по-прежнему считаю тебя своим другом.
– Зачем тогда пытаешься меня надуть?
– Я? Надуть тебя? Да где уж мне, я по сравнению с тобой полный профан.
Вот это Дэлу уже понравилось – он прямо-таки просиял, хотя глаза его все еще сверкали злобными искорками. Мешок он наконец отыскал и поволок на середину поляны.
– Но учти, Дэл, что бы там ни говорил твой дядя, не думаю, что он… В общем, мне все это кажется обманом, причем не одного тебя, а нас обоих.
– Иди к черту.
Записка царапнула Тома под рубашкой. «Вот дьявол!» – пробормотал он и посмотрел на часы – было пол-одиннадцатого. Он опоздал уже на полчаса! Том в отчаянии взглянул на Дэла – тот забирался в спальный мешок, глаза его были закрыты, из-под ресниц капали слезы. Каблук его зацепился за «молнию» мешка, и он никак не мог освободить ногу, не открывая глаз.
Том подошел к нему, ухватился за ботинок и сунул ногу в мешок.
– Дэл, – сказал он с горечью, – ты же мой лучший друг.
– А ты – мой единственный друг, – всхлипывая, ответил Дэл. – Но он – мой дядя, я у него бываю каждый год, а ты здесь первый раз…
Том опустился возле Дэла на корточки.
– Мне нужно ненадолго отлучиться, а когда вернусь, поговорим. Ладно?
Глаза Дэла тут же распахнулись:
– Ты идешь к нему?
– Нет.
– Честное слово?
– Честное слово.
– Ну хорошо… – Лицо его вдруг снова напряглось. – А почему ты тогда встал как столб в дверях, не пропуская меня к братьям Гримм?
– Просто меня поразило то, что комната их стала совсем другой.
– Допустим. Но ты, как я и говорил, был вдвоем с ним.
Ты сам только что это видел.
– И это тоже обман или какая-то игра. Я с ним никогда в жизни не встречался до нашего сюда приезда. Иначе я бы тебе непременно рассказал.
Дэл немного помолчал.
– Ты знаешь, Том, я ведь совсем-совсем один…
– Я скоро вернусь, – пообещал Том, поднимаясь.
– Эй, а куда ты? – услышал он из-за спины жалобный окрик Дэла, но оборачиваться не стал.
Глава 5
Том выбежал из леса запыхавшись. Сердце гулко стучало, песок под ногами мешал двигаться. Ему захотелось скинуть мокасины. Дом высоко над обрывом сиял дюжиной ярко освещенных окон. За серебрившейся в лунном свете прибрежной полосой расстилалась темная, недвижная поверхность воды. Розы нигде не было видно. Он опять посмотрел на часы: без десяти одиннадцать. Ну конечно, она уже ушла.
Том побрел по песку. Неожиданно он почувствовал некоторое облегчение – раз она не дождалась, он со спокойным сердцем может вернуться к Дэлу.
Но может быть, ее просто не видно за домиком для лодок?
Да еще и волки тут разгуливают… Что, если Коллинз видел, как она ждала его на пляже?
Теперь он сильно забеспокоился – в безопасности ли Роза Армстронг? Перед глазами одна за другой вставали жуткие картины:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57