Акт первый, сцена первая… Франко усадил ее на диван, сделал жест, чтобы подали вина, и бросил на Бонни разъяренный взгляд. Полетт потупила взор. Лоредана, усевшись рядом с ней и успешно загораживая от ее взгляда свою мачеху, стала болтать о чем-то глупом и никчемном. Франко, прогулявшись по комнате, остановился у окна, повернувшись спиной к присутствующим. Не прошло и нескольких мгновений, как Бонни оказалась возле него.Неожиданно до ушей Полетт донесся какой-то шум. В дверном проеме появился крупный, крепко сложенный мужчина в инвалидном кресле. Густая копна седых волос украшала голову Карлоса Мендосы. За креслом возвышалась фигура слуги. Запавшие глаза жестко обозрели помещение, пока наконец не вперились в хрупкую фигурку Полетт.Хозяин дома поднял руку.— Подойдите-ка сюда, мисс, — отрывисто приказал он тоном старорежимного помещика.Полетт беспомощно взглянула на Франко, а тот улыбался с искренним любопытством. Женщина поднялась и оказалась в центре лучей света, излучаемых огромным канделябром, высоко вскинула голову, распрямила плечи и двинулась вперед.— Она шествует, словно королева, Франко! — Карлос бесцеремонно осмотрел девушку с ног до головы испытующим взглядом. — Невелика росточком. Грудь хорошая. Своенравна, — заключил он со знанием дела, заглянув ей в глаза.— Может, заодно посмотрите и зубы? — с язвительностью предложила Полетт.Мендоса на мгновение изумленно уставился на нее, затем одобрительно и громогласно расхохотался.— Норовиста и с чувством юмора… Мне нравится. Но способны ли вы подарить Франко детей? — спросил он напрямик. — Вот в чем вопрос. Это главное.Франко обхватил рукой ее напрягшиеся плечи.— Для меня — нет.— Пять лет замужем — и без детей, — свирепо возразил Карлос. — Тебе стоит об том подумать, Франко… пусть она хотя бы пройдет тесты на бесплодие — тогда я успокоюсь!Полетт с трудом могла поверить, что весь этот отвратительный разговор ведется так, словно ее здесь и нет. Франко что-то быстро проговорил по-испански, отец бросил что-то в ответ, затем недовольно воздел руки.Последовало приглашение к столу.Когда они покидали комнату под пристальным взглядом Мендосы, Полетт прошипела на ухо Франко:— Мне нужно с тобой поговорить!— Если хочешь поссориться, то давай сделаем это наедине, — пробурчал он в ответ.Полетт посмотрела в его глаза, которые прямо-таки пылали яростью. Она все же осмелилась поинтересоваться причиной его недовольства.— Оттого, что ты спала с этим Трампом все пять проклятых лет! — швырнул он ей с откровенным отвращением. — Вне зависимости от того, принесло это какие-то плоды или нет.Полетт побледнела, но сочла за благоразумие пока не затевать скандала.Обед подавали за круглым столом, Полетт с облегчением обнаружила, что оказалась рядом с Лореданой. Она больше не могла выносить присутствия Франко рядом с собой.— Для того поколения, к которому относится отец, семья и дети играют первостепенную роль в жизни, — вздохнув, прошептала сестра Франко. — Он вовсе не хотел вас обидеть, дорогая.Но слова эти, хотя и произнесенные, вероятно, с добрыми намерениями, были лишь полуправдой. Понаблюдав за Карлосом Мендосой с полчаса, можно было с полной очевидностью убедиться, что ему совершенно наплевать на то, как отнесутся к его словам посторонние. Уже сам факт, что Полетт была женщиной, ставил ее в униженное положение. В присутствии мужа Бонни повела себя иначе. Она улыбалась и весело болтала, проявляя признаки крайнего расположения к Полетт. Ела Бонни очень немного, но ее высокий бокал для вина требовал постоянного наполнения. Отец с сыном разговаривали по-испански. Лоредана поддерживала беседу вежливо, несколько обеспокоенно, время от времени кидая тревожные взгляды на мачеху.Это случилось, когда Полетт уже потягивала кофе. С гортанным яростным звуком Карлос протянул руку, выхватил бокал из рук жены и изо всех сил швырнул его о стенку. Как ни в чем не бывало Бонни вежливо прикрыла рот ладонью, подавляя зевок.— Пойду, пожалуй, прилягу, — заметила она, а тем временем слуга с каменным выражением лица спокойно принялся собирать с пола осколки стекла.Карлос что-то гневно прорычал по-испански и закурил толстую сигару, безразличный к повисшей тишине. Затем поглядел на Полетт и нетерпеливо кивнул дочери.— Не хотите ли подышать свежим воздухом, дорогая? — поняв его намек, прошептала Лоредана. — Мы можем выйти на террасу.Бросив взгляд на Мендосу, Полетт заметила, как тяжело он дышит, посасывая сигару, но при всем своем желании не смогла испытать к нему ни малейшего сострадания.— Мой отец не относится к числу чувствительных и чересчур щепетильных людей, — осторожно отметила Лоредана, когда двери столовой за ними затворились, — Пусть это вас не расстраивает. Жаль, что вы не оказались свидетельницей его радости и удовлетворения, когда он узнал о вашей помолвке. Брату уже тридцать три, и новость эта была отцу крайне приятна. А то мы уже начали было опасаться, что он никогда не женится.— А Франко давно не виделся с отцом? Он не слишком много рассказывал мне о своей семье, — быстро вмешалась Полетт, стараясь уклониться от скользкой темы.— Да, несколько лет. Конечно, я-то всегда поддерживала с Франко контакты. Говорила, что отправляюсь за покупками, и мы встречались в Майами. Я очень привязана к брату, — призналась Лоредана с большой теплотой в голосе. — Еще с тех пор, как он был маленьким мальчиком. Когда он родился, мне уже исполнилось шестнадцать. Он рос на моих глазах. И я любила его почти по-матерински.Они прогуливались по вымощенной камнем террасе, и Лоредана излагала ей историю детских лет Франко. Ее гордость была трогательна, в равной степени как трогательным было и удовольствие, с которым делилась она своими воспоминаниями с женщиной, в которой видела будущую жену брата. Полетт чувствовала себя ужасающе виноватой оттого, что ей приходится обманывать эту чудесную женщину. Лоредана оказалась добра и доверчива, явно не предполагая никаких странностей во внезапном обручении брата.— А какой была его мать? — спросила Полетт, желая поддержать разговор.— Она была удивительно красивой. Впрочем, иначе Карлос не женился бы на ней, — усмехнулась Лоредана, но тут же улыбка ее потускнела. — Думаю, сперва он действительно любил Софи, но ему хотелось иметь побольше детей, а она не могла. Поэтому он с ней и развелся. Это было очень печально. Франко безумно любил мать, хотел жить с нею, но отец не позволил Софи забрать ребенка с собой…— Почему?— Ведь Франко — его сын, — вздохнула Лоредана. — К несчастью, брат был необычайно сильно привязан к матери и стал обвинять отца в том, что тот обижает ее. Тогда-то между ними и начались ссоры. Карлос пришел в ярость… Как! Его сын — и смеет обвинять отца в том, что он себя неправильно ведет! Потом отец снова женился, а Софи умерла. Франко не видел мать месяцами, и это причиняло ему еще больше горя. Затем его отправили в школу. А когда Франко исполнилось восемнадцать, он из упрямства взял фамилию матери. Я не помню, чтобы видела отца в большей ярости, чем когда он узнал об этом. Для Карлоса это было высшим оскорблением. Он ведь чрезвычайно гордился своим именем…Однако отец и сын вновь сошлись восемь лет назад, и Полетт горела желанием узнать, из-за чего же они вновь не поладили на сей раз. Настолько, чтобы порвать все семейные узы, если пользоваться фразеологией Франко.— Но ведь он же простил сына со временем… разве не так? — стала допытываться Полетт, но тут же осудила себя за то, что столь настойчиво пытается выудить у Лореданы секреты, которые та, быть может, вовсе не вправе разглашать.Видимо, это действительно было так, поскольку лицо доброй женщины нахмурилось.— Простил? Не думаю, — сказала она задумчиво. — Но отец очень хочет верить, что его род не прервется. Он понимает, как мало ему остается времени. Ему не хочется в том признаваться, но он очень гордится, что Франко добился больших успехов без его помощи…Привет герою-завоевателю, вернувшемуся блудным сыном на торжественный пир!Внезапно Лоредана рассмеялась и, склонившись поближе к Полетт, прошептала:— Поделюсь с вами маленьким секретом. Карлос собрал целую библиотеку газетных вырезок о сыне, но Франко никогда в это не поверит, пока не увидит собственными глазами.Ее простое лицо снова стало серьезным, и она похлопала Полетт по руке.— Я рада, что Франко смог полюбить снова. Я боялась, что он уже никогда не женится. Человек послабее, быть может, и вовсе бы потерял всякую веру в женщин после такой измены, но…Какой измены? Полетт уже было собралась об этом спросить, когда в дверях виллы появился слуга и что-то тихо сказал Лоредане.— Пожалуйста, извините. Отец хочет меня видеть.— А я, пожалуй, пойду прилягу, — ответила Полетт, но, когда Лоредана послушной рысью поспешила в дом, решила еще ненадолго задержаться на террасе. Слабый ветерок приятно обдувал лицо, а в голове крутилось столько мыслей, что молодая женщина понимала: надежды заснуть у нее нет никакой.Некая женщина, в которую был влюблен Франко, оказывается, изменила ему! Трудно было представить, что Франко был влюблен так сильно. Мне больно, неохотно призналась себе Полетт, мне по-настоящему больно.Но почему же эта новость ранила ее? Эгоизм? Ведь он же не любит ее, он не открывал ей своего сердца, не считался с ее самоуважением и гордостью. Он лишь предложил занять пустующее место в его постели и разделить несколько недель скуки. Холодный, бездушный выбор: хочешь — бери, не хочешь — уходи. Быть может, именно потому было так легко сбежать?..Прислонившись к парапету, Полетт прижала холодные ладони к горящим щекам. В тот день, вспомнила она, заглянув в кабинет отца, она обнаружила, что тот сидит за своим столом, обхватив голову руками.— Я продал компанию, Полли, — проговорил он таким тоном словно не мог поверить собственным словам. — Продал ее Франко Беллини. У меня просто не оставалось другого выбора. Лучше деньги в банке, чем банкротство… и, я полагаю, твоя мать будет довольна.Переполненная яростью, Полетт помчалась в отель к Франко. Словно обезумев, принялась она колотить в двери его роскошных апартаментов. Тот отворил их сам.— Вдохни помедленней и поглубже, — посоветовал он с усмешкой, спокойно взглянув на ее искаженное бешенством лицо. — Полагаю, отец уже рассказал тебе…— Как ты посмел украсть у него нашу фирму?Франко налил бренди и молча протянул ей бокал.Возмущенная его хладнокровием, Полетт одним глотком осушила его.— Я ее не украл, я ее купил. Причем гораздо дороже, чем она стоит при нынешнем состоянии дел, — неторопливо возразил Франко. — А я ведь не из тех людей, что бросают деньги на ветер. Если бы не ты, то я покупать бы не стал. Твой отец и не представляет, как ему повезло, что он владеет подобным имуществом.— А какое, черт возьми, я имею к этому отношение?— Если бы ты была более уступчивой на прошлой неделе, — тихо произнес Франко, — я бы помог ему рассчитаться с долгами и он продолжал бы быть хозяином своего дела.Полетт уставилась на него, охваченная ужасом. Со всей присущей ему жестокостью Франко возложил ответственность за потерю «Харрисон энджиниринг» на ее хрупкие плечи. Но худшему еще только предстояло случиться.— На этой неделе, как ты уже догадываешься, истек срок моего предложения, и поэтому я купил фирму, — лениво продолжал он. — А еще через неделю я уже не буду готов и предоставить твоему отцу возможность занять должность управляющего…— Это шантаж, — прошептала потрясенная до глубины души Полетт.— Это бизнес, — возразил Франко с жестокой улыбкой.Перепуганная, Полетт с отвращением поняла, что теперь для своих посягательств он станет использовать и без того незавидное положение ее отца. Полетт пришла в такую ярость, что плохо помнила брань, которой осыпала Франко, но и он вышел из себя. А ее попытка влепить ему пощечину кончилась тем, что Полетт оказалась лежащей на постели, а Франко придавил ее своим телом… Так это началось — со взаимной ненависти, которая с ужасающей быстротой обратилась в палящий жар неудержимой страсти. Когда им помешали, Полетт пребывала в глубоком шоке. И была… разочарована. Да, именно разочарована тем, что ничего не произошло.Но Франко так и светился триумфом.— Сегодня ты все расскажешь своему Трампу. Все кончено. Зачем ты мне сопротивлялась? Ведь я же с самого начала знал, что ты все равно уступила бы мне…Полетт медленно отступила от края террасы и вернулась в спальню. Открыв дверь, она обнаружила, что в комнате горит свет. Франко, без пиджака и галстука, лежал на ее постели.Полетт вдруг припомнила, что собиралась серьезно поговорить с ним.— Надеюсь, что этот разговор останется между нами, — произнесла она холодно. — Перед обедом заходила твоя мачеха, и у нас с ней вышла очень интересная беседа.На его красивом смуглом лице не отразилось никаких эмоций.— Она заявила, что наша помолвка — это лишь маскарад, и спросила, сколько ты мне платишь, — продолжала Полетт. — Потом предложила мне еще столько же.— Она просто пыталась поймать тебя на крючок, — беззаботно отмахнулся Франко.— Разве? Мне кажется, ее утверждения были основаны на уверенности, что мы познакомились лишь на прошлой неделе…— Любопытно, с чего она это взяла? — Впрочем, данный предмет, казалось, не слишком волновал ее мнимого жениха.— Я ответила, что знакома с тобой уже шесть лет. Отсюда она, кажется, сделала вывод, будто я намекаю, что между нами существовала любовная связь еще во время моего замужества, но затем она все же решила, что это сказка, — говорила Полетт с возрастающим раздражением. Франко вдруг поднялся с кровати и двинулся ей навстречу. — И я хочу знать, почему она так убеждена, что мы…— Не бери в голову.— Франко, мне очень хочется спать… — попыталась отступить Полетт.— Конечно. Пойдем. Твои вещи уже перенесли.Глаза Полетт расширились от удивления.— Куда перенесли?— В мою комнату… куда же еще? — сухо ответил Франко, выжидающе растворив дверь. — Или ты полагаешь, что будет выглядеть правдоподобно, если мы станем спать отдельно друг от друга? Вспомни о нашем уговоре!Когда Полетт брела чуть ли не на противоположный конец виллы, ей пришло в голову, что кто-то оказался столь добр, что разделил их хотя бы на одну ночь. Лоредана?..Франко занимал целое крыло огромной виллы, включая две ванные комнаты. Словно автомат, Полетт нашла ночную сорочку, закрылась в ванной, приняла душ, переоделась и десятью минутами позже скользнула в дальний конец широкой пустой кровати. Она сомневалась, что какое-нибудь чудо спасет ее сегодня. Тем временем из другой ванной комнаты появился Франко и, стащив с плеч купальный халат, бросил его на пол, словно ком тряпья. Он повернулся к ней, совершенно обнаженный, сверкнул взглядом — и Полетт съежилась под простыней.Когда он уселся на кровать рядом с ней, во рту у Полетт пересохло. Она почувствовала себя совершенно безвольной. Господи, как же ей выбраться из этой передряги? Если Франко станет заниматься с ней любовью, поймет ли он, что она девственница? Конечно же нет, уверяла себя она, предпочитая думать о последствиях, нежели о том, что случится ранее. Она читала, что первый сексуальный опыт часто приносит женщине огромное разочарование.Франко смотрел на Полетт в полном молчании, изучая ее лицо жадными золотистыми глазами. Затем медленно протянул указательный палец и провел им вдоль ее нижней губы.— Отчего ты так боишься меня? — прошептал он удивленно.— Б-боюсь? — Полетт издала нервный смешок. Каждый раз, когда Франко прикасался к ней, он заставал ее врасплох. Она знала, что не устоит. Но сейчас она боялась другого. На сей раз все было иначе. — Чего мне бояться?— И выглядишь ты так, словно у тебя лихорадка. — Склонившись над Полетт, Франко шутливо потрепал рукой ее порозовевшую щеку.— Я не хочу заниматься любовью… — прошептала Полетт.— Прекрати! Ты же не девочка… — выдохнул Франко с внезапной бесцеремонностью. — Ты же отдавала ему себя. Отдавала ему то, что должно было принадлежать мне… Разве я не нравлюсь тебе как мужчина? Я же вижу, что нравлюсь.Насколько же он примитивен и самонадеян. То, что должно принадлежать ему… как смеет он говорить это после случившегося тогда? Или тот факт, что она, как он полагает, не девственна, умалит его триумф, его радость от завоеванной победы? Что ж, Франко никогда не услышит из ее уст признания того, что он ее первый любовник. Никогда!— Ты слишком самонадеян! — процедила она сквозь зубы.Кровь прихлынула к его лицу, и Полетт побледнела. Она так долго сопротивлялась ему, и вот сейчас наконец это произойдет.Крепкие руки сжали ее узкую талию.— Если ты сделаешь мне больно, я… закричу так, что сбежится весь дом! — выдохнула Полетт, наэлектризованная их близостью и нарастающим возбуждением.— Сделаю тебе больно? Я что, грубое животное? — нахмурился Франко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17