короткая северная ночь уже почти закончилась, и я решил форсировать реку как только станет достаточно светло, чтобы по возможности дальше оторваться от Кенникена.
Элин имела на этот счет свои соображения.
– Почему бы нам не остаться здесь и не дать ему уехать вперед? Просто позволить проехать мимо. Пройдет много времени, прежде чем он поймет, что охотится за собственной тенью.
– Нет, – возразил я. – Мы знаем, что у него есть два джипа, но их может быть и больше. Если дело обстоит так, то, позволив ему уехать вперед, мы окажемся начинкой, зажатой между двумя половинками сандвича, а это весьма неуютное положение. Мы отправимся в путь прямо сейчас.
Завести двигатель бесшумно совсем не просто. Я укутал одеялами стартер, пытаясь заглушить его характерный скрежет, и когда, несколько раз кашлянув, двигатель тихо заурчал, снял одеяла. И пока мы подъезжали к реке, я старался давить на акселератор как можно осторожнее. Мы легко перебрались на другой берег, хотя произвели несколько больше шума, чем мне хотелось, и продолжили свой путь по направлению к следующей реке.
Я поручил Элин присматривать за тылом, в то время как сам сконцентрировался на том, чтобы вести машину с максимальной совместимой с тишиной скоростью. На следующих четырех километрах мы пересекли еще две реки, после чего начался долгий безводный участок, на котором дорога временно повернула на север, и здесь я наконец прибавил газу. Мы уже достаточно удалились от Кенникена, и теперь скорость стала важнее, чем тишина.
Шестнадцать рек на отрезке в шестьдесят километров, сказала Элин. Если не принимать во внимание время, уходящее на форсирование рек, мы двигались со средней скоростью в вытрясающие душу двадцать пять километров в час – слишком быстро для того, чтобы в этой местности испытывать чувство комфорта, – и по моим подсчетам нам понадобится четыре часа на то, чтобы достигнуть дороги на Сиренгисандур. На самом деле на это ушло шесть часов, поскольку некоторые реки оказались труднопроходимыми.
Добравшись до Сиренгисандурской дороги, мы пересекли водораздел, и теперь все реки на нашем пути будут течь на юг и на запад вместо севера и востока. Когда мы выехали на дорогу, я сказал:
– Завтрак. Залезь назад и достань что-нибудь готовое.
– Мы не остановимся?
– Бог ты мой, нет! Кенникен находится в пути уже несколько часов. Не существует способа узнать, насколько мы его опережаем, а у меня нет большого желания выяснять это прагматическим путем. Хлеба с сыром и пива будет достаточно.
Так что мы поели на ходу и остановились только однажды, в десять часов, чтобы залить бак из последней полной канистры. Когда мы были заняты этим делом, внезапно появился наш недавний знакомый, вертолет американских военно-морских сил. На этот раз он прилетел с севера, на сравнительно большой высоте, и проплыл над нашими головами, не обращая на нас явного внимания.
Я смотрел, как он удаляется на юг, а Элин задумчиво произнесла:
– Мне кажется это странным.
– Так же как и мне, – признался я.
– Но не по той же самой причине, – сказала Элин. – Американские военные вертолеты редко летают над нашей страной. – Она нахмурилась.
– Теперь, после твоих слов, я тоже нахожу это необычным.
В Исландии существовала некоторая натянутость в отношении к постоянному американскому военному присутствию в Кьеблавике. Многие исландцы расценивали его как некое посягательство на суверенитет страны, и кто мог их за это винить? Американские власти знали об этой натянутости и пытались уменьшить ее, поэтому американские военно-морские силы в Исландии старались напоминать о себе как можно реже. Американский военный вертолет в исландском небе несомненно представлял из себя явление нехарактерное.
Я пожал плечами и оставил эту проблему, сосредоточившись на том, чтобы вылить из канистры последние капли бензина, а затем мы продолжили свой путь без каких-либо следов погони за нашей спиной. Мы уже вышли на финишный отрезок, который нам предстояло проехать по прямой, хотя и бугристой дороге между рекой Тьоурсау и горным хребтом Бьюдархалс, и всего в семнадцати километрах от нас лежала шоссейная дорога, насколько любая дорога в Исландии может считаться таковой.
Но даже самое паршивое исландское шоссе кажется желанной целью после дорог Обиггдира, особенно если вы вынуждены нестись по ним сломя голову. Одной из проблем июня являлось то, что замерзшая за зиму земля при таянии образовывала желеобразные ловушки для машин. Поскольку мы ехали на «лендровере», они не останавливали нас, но существенно снижали нашу скорость, и единственным утешением мне было то, что Кенникен будет испытывать с ними аналогичные трудности.
В одиннадцать часов случилось наихудшее – лопнула шина. Это была шина на переднем колесе, и, почувствовав толчок, я вывернул руль и остановил машину.
– Давай сделаем это быстро, – сказал я и схватил гаечный ключ.
Если у нас и должен был произойти прокол, то место для него оказалось не самым худшим. Поверхность земли была достаточно ровной для того, чтобы я мог спокойно подсунуть домкрат, и под опорой отсутствовала грязь. Я поддомкратил переднюю часть «лендровера» и начал откручивать на колесе крепежные гайки. Из-за своего плеча Элин не могла оказать мне большой помощи в этой работе, поэтому я сказал:
– Как насчет того, чтобы сварить кофе, – нам не помешает что-нибудь горячее.
Я снял колесо, откатил его в сторону и поставил запасное. Вся операция заняла чуть менее десяти минут, время, которое при сложившихся обстоятельствах мы не могли себе позволить тратить впустую. Только когда мы проедем дальше на юг, у нас появится возможность затеряться на более или менее запутанной сети шоссейных дорог, а в этой глуши выбор маршрута был слишком ограничен.
Закрутив последнюю гайку, я наклонился, чтобы положить колесо с испорченной шиной на подставку и заодно посмотреть, что послужило причиной прокола. То, что я увидел, заставило меня похолодеть. Я засунул палец в отверстие с рваными краями в толстой покрышке и обвел взглядом хребет Бьюдархалс, доминирующий над местностью.
Такое отверстие могло появиться только по одной причине – из-за попадания пули. Где-то там на хребте, затаившись в какой-нибудь расщелине, скрылся снайпер – и даже в данную секунду я, возможно, находился в перекрестье его прицела.
3
Каким образом Кенникену удалось опередить меня? Эта горькая мысль первой пришла мне в голову. Но сейчас не было времени предаваться пустым раздумьям, появилась необходимость в решительных действиях.
Я положил колесо с пробитой шиной на капот и закрепил его на месте гайками. Вращая гаечный ключ, я украдкой бросал взгляды на горный хребет. До того места, где горы начинали вздыматься в небо, оставалось достаточно много открытого пространства – не менее двухсот ярдов, – и ближайшее укрытие, которое мог занять снайпер, находилось на расстоянии четырехсот ярдов, а возможно и больше.
Человек, способный послать пулю в шину с расстояния в четыреста ярдов – четверть мили, – чертовски хороший стрелок. Настолько хороший, что он может всадить пулю в меня в любой момент, когда захочет, – так какого дьявола он медлит? Я на открытом месте представляю из себя прекрасную мишень, и все же пули пока не летят в мою сторону. Я закрутил последнюю гайку и, повернувшись спиной к горам, почувствовал легкое покалывание между лопатками – именно туда меня ударит пуля, если она все-таки прилетит.
Я спрыгнул на землю и, убрав на место домкрат и ключ, сосредоточился на том, чтобы делать все естественно. Ладони моих рук стали скользкими от пота. Я подошел к задней части «лендровера» и заглянул в открытую дверь.
– Как там наш кофе?
– Сейчас будет готов, – ответила Элин.
Я залез внутрь и сел. Окружающее меня замкнутое пространство создавало комфортабельную иллюзию защищенности, но это была всего лишь иллюзия. Во второй раз я пожалел, что «лендровер» не бронированный автомобиль. Оставаясь сидеть в машине, я мог внимательно осмотреть склоны гор, не выдавая своей заинтересованности, и я воспользовался этой возможностью.
Ничто не двигалось среди красных и серых скал. Никто не встал во весь рост, чтобы приветственно помахать рукой. Если кто-то и находился по-прежнему там, он затаился, как мышь, что, разумеется, было совершенно правильно. Если вы послали в кого-то пулю, вам лучше сжаться до минимальных размеров на тот случай, что он начнет стрелять в ответ.
Но был ли этот кто-то по-прежнему там? Я думал, что, скорее всего, да. Кто, находясь в здравом уме, будет пробивать дырку в шине автомобиля, чтобы потом просто тихо удалиться? Так что он все еще был там, выжидал и вел наблюдение. Но если он там, то почему бы ему не подстрелить меня? В этом, казалось, не было смысла – если только он не хотел просто меня остановить.
Я невидящим взглядом смотрел на Элин, которая добавляла сахар в кофейник. Если это так, то, значит, люди Кенникена зашли с обеих сторон. Это было не слишком трудно организовать при условии, что он знал, где я нахожусь, – радиосвязь удивительная вещь. Этому человеку на горной гряде приказали остановить автомобиль, чтобы Кенникен мог меня догнать, и это означало, что я нужен ему живым.
Я подумал о том, что произойдет, если я сяду на место водителя и снова тронусь с места. Скорее всего очередная пуля пробьет следующую покрышку. На этот раз сделать это будет легче, поскольку мишень стала неподвижной. Догадаться о последствиях мне не составило труда – существовал лимит на количество запасных шин, которые я мог с собой взять, и этот лимит уже был исчерпан.
Надеясь на то, что цепочка моих рассуждений не слишком натянута, я начал приготовления к тому, чтобы выбраться из-под прицела невидимого стрелка. Я достал из-под матраса дубинку Линдхольма, которую спрятал туда раньше, и положил ее в свой карман, а затем сказал:
– Давай выйдем и... – Мой голос сорвался на хриплое карканье, и я прочистил горло. – Давай выпьем кофе снаружи.
Элин удивленно посмотрела на меня.
– Я думала, что мы торопимся.
– Мы ехали с хорошей скоростью, – сказал я. – По моим расчетам, мы оторвались достаточно далеко и заработали себе небольшую передышку. Я возьму кофейник и сахар, а ты понесешь чашки.
Мне очень хотелось захватить с собой карабин, но это было бы слишком очевидно; ничего не подозревающий человек не пьет кофе, вооружившись до зубов.
Я выпрыгнул из задней двери, и Элин передала мне кофейник и сахарницу, которые я поставил на задний бампер, перед тем как помочь ей спуститься. Ее правая рука по-прежнему покоилась на перевязи, но она могла нести чашки и ложки в левой руке. Я взял кофейник и махнул в сторону гряды.
– Давай пойдем туда и устроимся у подножия скал. – Я сразу зашагал в выбранном направлении, не давая ей времени на то, чтобы возразить.
Мы шагали по открытой местности в сторону гряды. В одной руке я нес кофейник, а в другой сахарницу, олицетворяя собой саму невинность. Я также имел с собой сген дабх в ножнах на левой голени и дубинку в кармане брюк, но их не было видно. Когда мы приблизились к горной гряде, перед нами вырос небольшой утес, и я подумал, что наш друг наверху должно быть, начал беспокоиться. Теперь в любой момент он, потеряв нас из виду, мог немного податься вперед, чтобы изменить угол обзора.
Я обернулся, словно бы для того, чтобы что-то сказать Элин, а затем резко повернулся назад, бросив взгляд вверх. Я никого не заметил, но был вознагражден каким-то неясным отблеском-отражением, появившимся ниоткуда. Это мог быть солнечный блик, играющий на поверхности лавы, но я так не думал. Лава не способна перемещаться по своей собственной прихоти – по крайне мере, после того, как она застыла.
Запомнив место, я пошел дальше, не поднимая больше головы, и вскоре мы приблизились к основанию утеса высотою около двадцати футов. Здесь, образуя редкие заросли, ютились карликовые березы, искривленные деревья высотою всего в один фут. В Исландии бонсай растет в естественных условиях, и меня всегда удивляло, почему исландцы не догадаются организовать их экспорт в Японию. Я нашел чистое место, поставил на землю кофейник и сахарницу, а затем сел и подтянул штанину на брюках, чтобы достать нож.
Элин удивилась.
– Что ты делаешь?
Я сказал:
– Постарайся не падать в обморок, но в горах над нами засел один тип, который только что сделал дырку в нашей покрышке.
Элин смотрела на меня, не в силах вымолвить ни слова. Я продолжил:
– Пока мы сидим здесь, он нас не видит, но я не думаю, что это его сильно беспокоит. Все, что ему нужно сделать, это задержать нас до прибытия Кенникена – что у него получается совсем неплохо. Пока «лендровер» находится у него перед глазами, он знает, что мы где-то неподалеку.
Я засунул нож за пояс – из ножен на голени его можно быстро выхватить только при том условии, что на вас надет килт Килт – часть национальной одежды шотландских горцев.
.
Элин опустилась на колени.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Невозможно получить такую пробоину на боковой поверхности новой покрышки естественным путем.
Я поднялся на ноги и окинул взглядом горную гряду.
– Пойду вытащу, из норы этого ублюдка, мне кажется, я знаю, где он притаился. – Я показал на расщелину у основания утеса – трещину в скале высотою четыре фута. – Я хочу, чтобы ты забралась туда и ждала. Не двигайся, пока не услышишь, что я тебя зову – и будь абсолютно уверена, что это именно я.
– А что, если ты не вернешься? – спросила она безжизненным голосом.
Она была реалистом. Я посмотрел на ее застывшее лицо и сказал, тщательно обдумывая свои слова:
– В этом случае, если ничего больше не произойдет, оставайся здесь до наступления темноты, затем беги к «лендроверу» и убирайся отсюда подальше. Если же Кенникен появится здесь, постарайся не попадаться ему на глаза. – Я пожал плечами. – Но я обязательно вернусь.
– Стоит ли вообще тебе это делать?
Я вздохнул.
– Мы застряли здесь, Элин. До тех пор, пока этот парень держит «лендровер» под прицелом, мы прикованы к месту. Что, по-твоему, я должен делать? Подождать прибытия Кенникена, а потом просто сдаться на милость победителя?
– Но ты ведь безоружен!
Я похлопал ладонью по рукоятке ножа.
– Он мне поможет. Ну а теперь делай, что я сказал.
Я проводил ее до расщелины и посмотрел, как она в ней укрылась. Элин чувствовала себя там не слишком комфортабельно: расщелина имела полтора фута в ширину и четыре в высоту, так что ей пришлось присесть там на корточки. Но существовали и худшие вещи, чем чувство дискомфорта.
Затем я задумался над тем, что делать мне. Горная цепь была изборождена промоинами, прорезанными водой в мягкой породе, которые предлагали скрытый путь наверх. Я хотел подняться выше того места, где ранее заметил внезапный отблеск. В военном деле – а это была война – тот, кто удерживает высоту, тот и имеет преимущество.
Я двинулся в левую сторону, держась под прикрытием скал. В двадцати ярдах мне попалась первая промоина, которую я отклонил, так как знал, что она заканчивается неподалеку от подножия гряды. Следующая оказалась лучше, поскольку шла почти до самой вершины, и, скрывшись в ней, я начал карабкаться наверх.
В те далекие дни, когда я проходил подготовку в горной школе, мой инструктор любил повторять одну премудрость: «Никогда не следуй курсом водного потока как вверх по склону, так и вниз», – говорил он. Доводы его были убедительны. Вода бежит кратчайшим путем, а кратчайший путь обычно оказывается самым крутым. Правильным будет, взбираясь на гору, придерживаться чистых склонов и всячески избегать расщелин. В то же время совершенно неверно карабкаться наверх по чертовски крутым и отшлифованным водой трещинам в скалах, рискуя при этом свернуть себе шею.
Края промоины у подножия гряды имели в высоту около десяти футов, поэтому я не опасался, что меня здесь заметят. Но с высотой промоина постепенно мелела, и к концу ее глубина сократилась приблизительно до двух футов, и с этого места я начал ползти на животе. Когда ползти дальше стало невозможно, я, по моим подсчетам, находился уже выше, чем снайпер, поэтому, осторожно высунув голову из-за обломка лавы, принялся изучать ситуацию.
Далеко внизу на дороге в полном одиночестве стоял «лендровер». Примерно в двухстах футах вправо и ста футами ниже находилось место, где, как мне казалось, укрывался снайпер. Я не мог его видеть из-за больших камней, которыми был усеян склон горной гряды. Это меня устраивало; если я не вижу его, значит, и он не видит меня, и ширма из камней являлась как раз тем, в чем я нуждался, чтобы подобраться к нему поближе.
Но я не стал спешить. Я не забывал о том, что здесь может скрываться и не один человек. Черт возьми, да здесь, рассыпавшись по склону гряды, их могла притаиться целая дюжина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Элин имела на этот счет свои соображения.
– Почему бы нам не остаться здесь и не дать ему уехать вперед? Просто позволить проехать мимо. Пройдет много времени, прежде чем он поймет, что охотится за собственной тенью.
– Нет, – возразил я. – Мы знаем, что у него есть два джипа, но их может быть и больше. Если дело обстоит так, то, позволив ему уехать вперед, мы окажемся начинкой, зажатой между двумя половинками сандвича, а это весьма неуютное положение. Мы отправимся в путь прямо сейчас.
Завести двигатель бесшумно совсем не просто. Я укутал одеялами стартер, пытаясь заглушить его характерный скрежет, и когда, несколько раз кашлянув, двигатель тихо заурчал, снял одеяла. И пока мы подъезжали к реке, я старался давить на акселератор как можно осторожнее. Мы легко перебрались на другой берег, хотя произвели несколько больше шума, чем мне хотелось, и продолжили свой путь по направлению к следующей реке.
Я поручил Элин присматривать за тылом, в то время как сам сконцентрировался на том, чтобы вести машину с максимальной совместимой с тишиной скоростью. На следующих четырех километрах мы пересекли еще две реки, после чего начался долгий безводный участок, на котором дорога временно повернула на север, и здесь я наконец прибавил газу. Мы уже достаточно удалились от Кенникена, и теперь скорость стала важнее, чем тишина.
Шестнадцать рек на отрезке в шестьдесят километров, сказала Элин. Если не принимать во внимание время, уходящее на форсирование рек, мы двигались со средней скоростью в вытрясающие душу двадцать пять километров в час – слишком быстро для того, чтобы в этой местности испытывать чувство комфорта, – и по моим подсчетам нам понадобится четыре часа на то, чтобы достигнуть дороги на Сиренгисандур. На самом деле на это ушло шесть часов, поскольку некоторые реки оказались труднопроходимыми.
Добравшись до Сиренгисандурской дороги, мы пересекли водораздел, и теперь все реки на нашем пути будут течь на юг и на запад вместо севера и востока. Когда мы выехали на дорогу, я сказал:
– Завтрак. Залезь назад и достань что-нибудь готовое.
– Мы не остановимся?
– Бог ты мой, нет! Кенникен находится в пути уже несколько часов. Не существует способа узнать, насколько мы его опережаем, а у меня нет большого желания выяснять это прагматическим путем. Хлеба с сыром и пива будет достаточно.
Так что мы поели на ходу и остановились только однажды, в десять часов, чтобы залить бак из последней полной канистры. Когда мы были заняты этим делом, внезапно появился наш недавний знакомый, вертолет американских военно-морских сил. На этот раз он прилетел с севера, на сравнительно большой высоте, и проплыл над нашими головами, не обращая на нас явного внимания.
Я смотрел, как он удаляется на юг, а Элин задумчиво произнесла:
– Мне кажется это странным.
– Так же как и мне, – признался я.
– Но не по той же самой причине, – сказала Элин. – Американские военные вертолеты редко летают над нашей страной. – Она нахмурилась.
– Теперь, после твоих слов, я тоже нахожу это необычным.
В Исландии существовала некоторая натянутость в отношении к постоянному американскому военному присутствию в Кьеблавике. Многие исландцы расценивали его как некое посягательство на суверенитет страны, и кто мог их за это винить? Американские власти знали об этой натянутости и пытались уменьшить ее, поэтому американские военно-морские силы в Исландии старались напоминать о себе как можно реже. Американский военный вертолет в исландском небе несомненно представлял из себя явление нехарактерное.
Я пожал плечами и оставил эту проблему, сосредоточившись на том, чтобы вылить из канистры последние капли бензина, а затем мы продолжили свой путь без каких-либо следов погони за нашей спиной. Мы уже вышли на финишный отрезок, который нам предстояло проехать по прямой, хотя и бугристой дороге между рекой Тьоурсау и горным хребтом Бьюдархалс, и всего в семнадцати километрах от нас лежала шоссейная дорога, насколько любая дорога в Исландии может считаться таковой.
Но даже самое паршивое исландское шоссе кажется желанной целью после дорог Обиггдира, особенно если вы вынуждены нестись по ним сломя голову. Одной из проблем июня являлось то, что замерзшая за зиму земля при таянии образовывала желеобразные ловушки для машин. Поскольку мы ехали на «лендровере», они не останавливали нас, но существенно снижали нашу скорость, и единственным утешением мне было то, что Кенникен будет испытывать с ними аналогичные трудности.
В одиннадцать часов случилось наихудшее – лопнула шина. Это была шина на переднем колесе, и, почувствовав толчок, я вывернул руль и остановил машину.
– Давай сделаем это быстро, – сказал я и схватил гаечный ключ.
Если у нас и должен был произойти прокол, то место для него оказалось не самым худшим. Поверхность земли была достаточно ровной для того, чтобы я мог спокойно подсунуть домкрат, и под опорой отсутствовала грязь. Я поддомкратил переднюю часть «лендровера» и начал откручивать на колесе крепежные гайки. Из-за своего плеча Элин не могла оказать мне большой помощи в этой работе, поэтому я сказал:
– Как насчет того, чтобы сварить кофе, – нам не помешает что-нибудь горячее.
Я снял колесо, откатил его в сторону и поставил запасное. Вся операция заняла чуть менее десяти минут, время, которое при сложившихся обстоятельствах мы не могли себе позволить тратить впустую. Только когда мы проедем дальше на юг, у нас появится возможность затеряться на более или менее запутанной сети шоссейных дорог, а в этой глуши выбор маршрута был слишком ограничен.
Закрутив последнюю гайку, я наклонился, чтобы положить колесо с испорченной шиной на подставку и заодно посмотреть, что послужило причиной прокола. То, что я увидел, заставило меня похолодеть. Я засунул палец в отверстие с рваными краями в толстой покрышке и обвел взглядом хребет Бьюдархалс, доминирующий над местностью.
Такое отверстие могло появиться только по одной причине – из-за попадания пули. Где-то там на хребте, затаившись в какой-нибудь расщелине, скрылся снайпер – и даже в данную секунду я, возможно, находился в перекрестье его прицела.
3
Каким образом Кенникену удалось опередить меня? Эта горькая мысль первой пришла мне в голову. Но сейчас не было времени предаваться пустым раздумьям, появилась необходимость в решительных действиях.
Я положил колесо с пробитой шиной на капот и закрепил его на месте гайками. Вращая гаечный ключ, я украдкой бросал взгляды на горный хребет. До того места, где горы начинали вздыматься в небо, оставалось достаточно много открытого пространства – не менее двухсот ярдов, – и ближайшее укрытие, которое мог занять снайпер, находилось на расстоянии четырехсот ярдов, а возможно и больше.
Человек, способный послать пулю в шину с расстояния в четыреста ярдов – четверть мили, – чертовски хороший стрелок. Настолько хороший, что он может всадить пулю в меня в любой момент, когда захочет, – так какого дьявола он медлит? Я на открытом месте представляю из себя прекрасную мишень, и все же пули пока не летят в мою сторону. Я закрутил последнюю гайку и, повернувшись спиной к горам, почувствовал легкое покалывание между лопатками – именно туда меня ударит пуля, если она все-таки прилетит.
Я спрыгнул на землю и, убрав на место домкрат и ключ, сосредоточился на том, чтобы делать все естественно. Ладони моих рук стали скользкими от пота. Я подошел к задней части «лендровера» и заглянул в открытую дверь.
– Как там наш кофе?
– Сейчас будет готов, – ответила Элин.
Я залез внутрь и сел. Окружающее меня замкнутое пространство создавало комфортабельную иллюзию защищенности, но это была всего лишь иллюзия. Во второй раз я пожалел, что «лендровер» не бронированный автомобиль. Оставаясь сидеть в машине, я мог внимательно осмотреть склоны гор, не выдавая своей заинтересованности, и я воспользовался этой возможностью.
Ничто не двигалось среди красных и серых скал. Никто не встал во весь рост, чтобы приветственно помахать рукой. Если кто-то и находился по-прежнему там, он затаился, как мышь, что, разумеется, было совершенно правильно. Если вы послали в кого-то пулю, вам лучше сжаться до минимальных размеров на тот случай, что он начнет стрелять в ответ.
Но был ли этот кто-то по-прежнему там? Я думал, что, скорее всего, да. Кто, находясь в здравом уме, будет пробивать дырку в шине автомобиля, чтобы потом просто тихо удалиться? Так что он все еще был там, выжидал и вел наблюдение. Но если он там, то почему бы ему не подстрелить меня? В этом, казалось, не было смысла – если только он не хотел просто меня остановить.
Я невидящим взглядом смотрел на Элин, которая добавляла сахар в кофейник. Если это так, то, значит, люди Кенникена зашли с обеих сторон. Это было не слишком трудно организовать при условии, что он знал, где я нахожусь, – радиосвязь удивительная вещь. Этому человеку на горной гряде приказали остановить автомобиль, чтобы Кенникен мог меня догнать, и это означало, что я нужен ему живым.
Я подумал о том, что произойдет, если я сяду на место водителя и снова тронусь с места. Скорее всего очередная пуля пробьет следующую покрышку. На этот раз сделать это будет легче, поскольку мишень стала неподвижной. Догадаться о последствиях мне не составило труда – существовал лимит на количество запасных шин, которые я мог с собой взять, и этот лимит уже был исчерпан.
Надеясь на то, что цепочка моих рассуждений не слишком натянута, я начал приготовления к тому, чтобы выбраться из-под прицела невидимого стрелка. Я достал из-под матраса дубинку Линдхольма, которую спрятал туда раньше, и положил ее в свой карман, а затем сказал:
– Давай выйдем и... – Мой голос сорвался на хриплое карканье, и я прочистил горло. – Давай выпьем кофе снаружи.
Элин удивленно посмотрела на меня.
– Я думала, что мы торопимся.
– Мы ехали с хорошей скоростью, – сказал я. – По моим расчетам, мы оторвались достаточно далеко и заработали себе небольшую передышку. Я возьму кофейник и сахар, а ты понесешь чашки.
Мне очень хотелось захватить с собой карабин, но это было бы слишком очевидно; ничего не подозревающий человек не пьет кофе, вооружившись до зубов.
Я выпрыгнул из задней двери, и Элин передала мне кофейник и сахарницу, которые я поставил на задний бампер, перед тем как помочь ей спуститься. Ее правая рука по-прежнему покоилась на перевязи, но она могла нести чашки и ложки в левой руке. Я взял кофейник и махнул в сторону гряды.
– Давай пойдем туда и устроимся у подножия скал. – Я сразу зашагал в выбранном направлении, не давая ей времени на то, чтобы возразить.
Мы шагали по открытой местности в сторону гряды. В одной руке я нес кофейник, а в другой сахарницу, олицетворяя собой саму невинность. Я также имел с собой сген дабх в ножнах на левой голени и дубинку в кармане брюк, но их не было видно. Когда мы приблизились к горной гряде, перед нами вырос небольшой утес, и я подумал, что наш друг наверху должно быть, начал беспокоиться. Теперь в любой момент он, потеряв нас из виду, мог немного податься вперед, чтобы изменить угол обзора.
Я обернулся, словно бы для того, чтобы что-то сказать Элин, а затем резко повернулся назад, бросив взгляд вверх. Я никого не заметил, но был вознагражден каким-то неясным отблеском-отражением, появившимся ниоткуда. Это мог быть солнечный блик, играющий на поверхности лавы, но я так не думал. Лава не способна перемещаться по своей собственной прихоти – по крайне мере, после того, как она застыла.
Запомнив место, я пошел дальше, не поднимая больше головы, и вскоре мы приблизились к основанию утеса высотою около двадцати футов. Здесь, образуя редкие заросли, ютились карликовые березы, искривленные деревья высотою всего в один фут. В Исландии бонсай растет в естественных условиях, и меня всегда удивляло, почему исландцы не догадаются организовать их экспорт в Японию. Я нашел чистое место, поставил на землю кофейник и сахарницу, а затем сел и подтянул штанину на брюках, чтобы достать нож.
Элин удивилась.
– Что ты делаешь?
Я сказал:
– Постарайся не падать в обморок, но в горах над нами засел один тип, который только что сделал дырку в нашей покрышке.
Элин смотрела на меня, не в силах вымолвить ни слова. Я продолжил:
– Пока мы сидим здесь, он нас не видит, но я не думаю, что это его сильно беспокоит. Все, что ему нужно сделать, это задержать нас до прибытия Кенникена – что у него получается совсем неплохо. Пока «лендровер» находится у него перед глазами, он знает, что мы где-то неподалеку.
Я засунул нож за пояс – из ножен на голени его можно быстро выхватить только при том условии, что на вас надет килт Килт – часть национальной одежды шотландских горцев.
.
Элин опустилась на колени.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Невозможно получить такую пробоину на боковой поверхности новой покрышки естественным путем.
Я поднялся на ноги и окинул взглядом горную гряду.
– Пойду вытащу, из норы этого ублюдка, мне кажется, я знаю, где он притаился. – Я показал на расщелину у основания утеса – трещину в скале высотою четыре фута. – Я хочу, чтобы ты забралась туда и ждала. Не двигайся, пока не услышишь, что я тебя зову – и будь абсолютно уверена, что это именно я.
– А что, если ты не вернешься? – спросила она безжизненным голосом.
Она была реалистом. Я посмотрел на ее застывшее лицо и сказал, тщательно обдумывая свои слова:
– В этом случае, если ничего больше не произойдет, оставайся здесь до наступления темноты, затем беги к «лендроверу» и убирайся отсюда подальше. Если же Кенникен появится здесь, постарайся не попадаться ему на глаза. – Я пожал плечами. – Но я обязательно вернусь.
– Стоит ли вообще тебе это делать?
Я вздохнул.
– Мы застряли здесь, Элин. До тех пор, пока этот парень держит «лендровер» под прицелом, мы прикованы к месту. Что, по-твоему, я должен делать? Подождать прибытия Кенникена, а потом просто сдаться на милость победителя?
– Но ты ведь безоружен!
Я похлопал ладонью по рукоятке ножа.
– Он мне поможет. Ну а теперь делай, что я сказал.
Я проводил ее до расщелины и посмотрел, как она в ней укрылась. Элин чувствовала себя там не слишком комфортабельно: расщелина имела полтора фута в ширину и четыре в высоту, так что ей пришлось присесть там на корточки. Но существовали и худшие вещи, чем чувство дискомфорта.
Затем я задумался над тем, что делать мне. Горная цепь была изборождена промоинами, прорезанными водой в мягкой породе, которые предлагали скрытый путь наверх. Я хотел подняться выше того места, где ранее заметил внезапный отблеск. В военном деле – а это была война – тот, кто удерживает высоту, тот и имеет преимущество.
Я двинулся в левую сторону, держась под прикрытием скал. В двадцати ярдах мне попалась первая промоина, которую я отклонил, так как знал, что она заканчивается неподалеку от подножия гряды. Следующая оказалась лучше, поскольку шла почти до самой вершины, и, скрывшись в ней, я начал карабкаться наверх.
В те далекие дни, когда я проходил подготовку в горной школе, мой инструктор любил повторять одну премудрость: «Никогда не следуй курсом водного потока как вверх по склону, так и вниз», – говорил он. Доводы его были убедительны. Вода бежит кратчайшим путем, а кратчайший путь обычно оказывается самым крутым. Правильным будет, взбираясь на гору, придерживаться чистых склонов и всячески избегать расщелин. В то же время совершенно неверно карабкаться наверх по чертовски крутым и отшлифованным водой трещинам в скалах, рискуя при этом свернуть себе шею.
Края промоины у подножия гряды имели в высоту около десяти футов, поэтому я не опасался, что меня здесь заметят. Но с высотой промоина постепенно мелела, и к концу ее глубина сократилась приблизительно до двух футов, и с этого места я начал ползти на животе. Когда ползти дальше стало невозможно, я, по моим подсчетам, находился уже выше, чем снайпер, поэтому, осторожно высунув голову из-за обломка лавы, принялся изучать ситуацию.
Далеко внизу на дороге в полном одиночестве стоял «лендровер». Примерно в двухстах футах вправо и ста футами ниже находилось место, где, как мне казалось, укрывался снайпер. Я не мог его видеть из-за больших камней, которыми был усеян склон горной гряды. Это меня устраивало; если я не вижу его, значит, и он не видит меня, и ширма из камней являлась как раз тем, в чем я нуждался, чтобы подобраться к нему поближе.
Но я не стал спешить. Я не забывал о том, что здесь может скрываться и не один человек. Черт возьми, да здесь, рассыпавшись по склону гряды, их могла притаиться целая дюжина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31