Семьдесят миль от Филадельфии.
Он словно вернулся на пятьдесят лет назад.
Восточный Вапанекен мог похвастаться только одним настоящим светофором с мигающим красным огоньком, который и работал-то, только когда в пожарное депо на Берри-стрит поступал вызов и пожарная машина выезжала на главную улицу, которая по традиции маленьких городков так и называлась — Главная улица.
Когда Куинн переехал через мост, по которому в город можно было попасть с тыла, из соседней Катасоквы, городка, разделенного речушкой Лихай, ему сразу пришло на ум, что он угодил в какое-то искажение временного пространства.
Миновав Элм-стрит, Куинн увидел основную городскую достопримечательность, действительно внушительную бейсбольную площадку с открытыми трибунами и даже освещением для ночных игр.
Следуя в направлении, указанном Джимом, Куинн добрался до Мейн-стрит. Перед ним были два огромных белых указателя с названием ресторана Тони. Нет, Куинн не был голоден. Он поел перед тем, как покинул дом и отвел своих собак к Грейди. Однако, если Джим сказал, что ресторан Тони следует посетить, значит, надо это сделать.
Куинн вошел в ресторан, миновав автоматы для игры в покер, столь же незаконные, сколь и прибыльные. На ближайшем к двери играл полицейский в летней форме, с пистолетом на поясе.
Миновав маленькое внутреннее фойе — невысокая перегородка слева, касса справа, — Куинн лицом к лицу столкнулся с мисс Шелби Тейт.
— Добрый день, — приветливо сказала она, держа в руках несколько меню, — Добро пожаловать в «Семейный ресторан Тони». Для курящих или нет, сэр?
Лишь через пять секунд Куинн обрел дар речи и еще через две вспомнил, как его применять.
— Э-э… для курящих, пожалуйста.
— Прекрасно. Следуйте за мной.
Он пошел за ней. Выбора у него не было. Или пойти за ней, или, круто развернувшись, помчаться прочь… что казалось абсолютно ненужным, поскольку Шелби явно обрадовалась ему, хотя и не узнала.
Пробравшись между столиками, Куинн отметил ее фирменный костюм из серого шелка, стройные голые ноги, узкие лодочки на высоких каблуках. Светлые волосы Шелби были забраны в пучок на затылке, а ее шею, запястья и уши украшали золотые драгоценности стоимостью тысяч в десять долларов. И пахло от Шелби духами по двести долларов за унцию.
И она хостесса в какой-то забегаловке?
Шелби проработала у Тони всего два дня, поэтому не знала, принадлежит ли новый посетитель к числу завсегдатаев. Впрочем, он выглядел так, будто никогда раньше не видел ресторана. Примерно так, как она вчера.
Шелби сразу почувствовала в этом мужчине родственную душу. Кроме того, если бы Шелби решила получше познакомиться с реальным миром, этот высокий, темноволосый, красивый мужчина вполне подошел бы для осуществления подобного проекта.
«Какой стыд», — подумала она, подавив смешок. Может, Шелби переела сегодня утром картошки по-домашнему или слишком внимательно слушала рассказы Бренды, но она чувствовала, что хорошо проводит время. Просто прекрасно. Лучше, чем когда-либо в жизни.
Шелби быстро выдвинула для посетителя один из четырех разномастных стульев, окружавших маленький квадратный стол, покрытый клеенчатой скатертью, на которой лежали четыре бумажные салфетки и четыре комплекта столовых приборов.
— Пожалуйста, сэр. Наши специальные блюда к ленчу — превосходная жареная грудинка на горячей кайзеровской булочке и чашка фасолевого или итальянского свадебного супа либо большой сандвич с тунцом и жареным картофелем. Я настоятельно рекомендую вам грудинку. Джон сейчас примет у вас заказ на напитки. Приятного аппетита.
Это было именно то, что Куинну следовало делать. Он привык быть Мужчиной. Парнем, который сохраняет ясное мышление в критической ситуации. От этого и надо отталкиваться — найти прочную опору, включить мозги и взяться за работу.
Что не так-то просто. Ведь Шелби Тейт, к черту разбивая все его предвзятые понятия о Богатых и Отвратных, помогает старику с ходунком и кислородным баллоном пройти в сектор для некурящих, отдельное помещение в глубине ресторана.
Куинн вытащил из кармана пиджака маленький блокнот, который всегда носил с собой, а из кармана рубашки — ручку и начал делать заметки о том, что его окружало.
Забегаловка. Расположена, согласно табличке пожарного депо, в доме номер восемьдесят пять. Средний возраст посетителей, по его быстрой прикидке, восемьдесят пять лет. Если бы владелец предоставлял скидку старикам, то через неделю прогорел бы.
Зал декорирован в стиле первых распродаж старья. Квадратные столики на одной ножке… слегка разболтанной, заметил Куинн, потому что столик закачался, когда он начал писать. Три кабинки, отделанные искусственной красной кожей, идут вдоль невысокой, до середины стены, перегородки рядом со входом, закрытая кабинка побольше занимает угол. Розовые стеньг, на столах голубые вазочки с искусственными розовыми цветами, а также стеклянные емкости для сахара, как бы говоря: «Если вам нужен сахар, он перед вами» и «Того, что вы не видите, у нас нет».
Раздаточная стойка, или как это у них называется, расположена справа, на виду, стопки грязных тарелок сунуты в пластиковые ведра, кофейники втиснуты между стоящими рядом стопками пластиковых стаканов и куч того, что Куинн счел необязательным вносить в свой перечень.
Явно не высший класс. Вероятно, даже не низший. Это место походило на отдельно стоящую вешалку, изнывающую под грузом разношерстной одежды.
Куинн начал набрасывать внутренний план ресторана, чтобы лучше запомнить его и выбрать тот столик, который уже решил облюбовать, — в дальнем углу, откуда ему будет беспрепятственно открываться вид на мисс Тейт. Пусть он выполняет только роль няньки, но свою работу сделает как следует.
Дверь рядом с раздачей распахнулась, появилась официантка с сандвичем, плюхнула перед Куинном тарелку так, что он едва успел спасти свой блокнот, и пожелала приятного аппетита.
Куинн с недоумением посмотрел на тарелку, потом повернул ее и взглянул на сандвш под другим углом, прикидывая, как за него приняться, затем перевел взгляд на соседний столик, где заправлялись едой четверо мужчин в джинсах и майках.
Он видел сандвичи с бифштексом и раньше, но не помнил, чтобы начинка не позволяла булочке соединить края.
По мере того как толпа обедающих начала редеть, Куинн заметил еще одну вещь. Почти все шли к кассе с пенопластовыми коробочками. Так, очень хорошо. Никто и не ждет, чтобы он съел всю эту дикую прорву еды. Проклятие, даже Годзилла после десятидневного поста не сожрал бы всю эту чертову штуку.
Куинн разрезал сандвич на две части, затем сделал вид, что ест меньшую. Он ел и наблюдал за Шелби Тейт.
Того, кто отдал ей чек и кучу счетов, она сердечно поблагодарила, затем с мольбой глянула на одну из официанток, и та быстро освободила Шелби от чеков и пробила их в кассе. Шелби наблюдала за этим процессом, заложив руки за спину, и раз или два кивнула в попытке постичь тайны простейшего механизма.
— В следующий раз ты давай сама, милая, — сказала официантка. Куинн попросил коробочку для еды навынос, положил на стол чаевые в размере трех долларов и сам направился к кассе.
— Вам понравилось? — спросила Шелби, взяв у нею чек и десятидолларовую бумажку. Счет был на шесть долларов двадцать шесть центов, и Куинн решил поиграть с мисс Тейт, дав десять долларов и цент, чтобы посмотреть, как она попытается высчитать, что должна ему три доллара семьдесят пять центов. Но затем он решил, что это слишком легко.
— Все было очень вкусно, спасибо, — сказал Куинн, когда Шелби повернулась к аппарату, вздохнула и начала нажимать на кнопки пальцами с великолепным маникюром. — Очень милое место. Вы давно здесь работаете?
— М-м? — откликнулась она, все еще сосредоточенная на том, что делает, затем улыбнулась, когда ящик выдвинулся, позволив ей отсчитать сдачу. Значит, он не из местных, иначе не задал бы ей этот вопрос. Это просто очень красивый мужчина, проезжавший мимо. Как это мило с его стороны, и почему он такой любопытный? — Давно ли работаю здесь?.. О! О да, да! Как говорится, родилась и выросла в Восточном Вапанекене.
На лгунишке горят штанишки. Куинн поднял бровь, глядя на Шелби.
— Тогда, должно быть, у вас новый кассовый аппарат. — Он кивнул в сторону ветхого агрегата. — Я заметил, что вы обращаетесь с этой штукой так, будто она укусит вас, если вы нажмете не на ту кнопку.
— Вы наблюдали за мной? Почему?
Так, уже лучше, решил Куинн. Никогда не оправдывайтесь, мисс Тейт, в этом весь фокус. Вместо этого нападайте, задавайте свой собственный вопрос. Вот так-то, леди, и возможно, вы продержитесь в этом большом ужасном мире еще минут двадцать.
— Извините, сила привычки, полагаю. — Куинн быстро отступил на подготовленный плацдарм. — Видите ли, я писатель. Наблюдать за людьми — мое занятие. Как люди живут и прочее.
До чего же хорошо от нее пахнет!
— Писатель? Это для газеты? Для журнала?
Куинн ощутил, что Шелби пришла в панику при мысли о возможном разоблачении. рн мог бы сказать ей, что пишет для филадельфийского «Инквайрера», а затем посмотреть, как красивые карие глаза Шелби наполняются ужасом. Но для него ничего путного из этого не вышло бы.
— Писал. — солгал Куинн. — Я писал для журнала о путешествиях, о котором вы, вероятно, никогда не слышали. Но теперь работаю над книгой — что-то вроде путеводителя, — езжу по стране на машине, пишу о людях, о достопримечательностях, о маленьких городках в глубинке, таких как Восточный Вапанекен. Я сам себе хозяин, и это себя оправдывает. Я рад, что открыл это место. В этом городке с его непритязательной атмосферой столько своеобразия, что все с удовольствием прочитают, даже если и носа не высунут из . своих апартаментов. Полагаю, меня можно назвать автором серии книг для украшения кофейного столика. О, позвольте представиться. Моя фамилия Делейни.
Куинн Делейни.
— Очень приятно познакомиться с вами, мистер Делейни. Ваша сдача.
Куинн почувствовал себя так, словно расхвалил большую энциклопедию маленькой хозяйке этого дома, которая сейчас захлопнет дверь у него перед носом. Он не только не произвел на нее никакого впечатления при первой встрече, но крайне не понравился и при второй.
Почему она разглядывает его?
— Понимаете, потолки, — сказала Шелби, чтобы заполнить напряженную паузу, и подняла руку над головой, — высокие. И большие окна. А теперь, с вашего позволения… Понимаю, что я… мне нужно наполнить сахарницы, пока не появились посетители, которые приходят сюда ради специального блюда для ранних пташек.
— Специальное блюдо для ранних пташек? Чистое золото маленького городка для моей писанины. И что же это?
— Свинина с кислой капустой. Это все, что можно здесь получить, если вы посетите ресторан до пяти часов, — ответила Шелби, постепенно овладевая собой. «Боже, можно подумать, что ты никогда не видела мужчин с серыми глазами, обещающими приключение». Может, в Восточном Вапанекене что-то добавляют в воду, но Шелби вдруг осознала второе, совершенно неожиданное значение слова «приключение».
Куинн похлопал себя по животу и поднял пенопластовую коробочку.
— Прекрасный образец фольклора для книги, однако, пожалуй, пока я ограничусь этим. Что ж, спасибо за информацию. Увидимся, я надеюсь. Если мне удастся снять комнату, обедать я буду в основном здесь,
— Конечно. Большая часть Восточного Вапанекена так делает, — отозвалась Шелби, а затем повернулась и пошла прочь. Не бросаться же ей, глупой, в объятия этого красивого незнакомца, произнеся какое-нибудь до ужаса банальное клише: «Возьми меня. Возьми меня теперь же! «
Не ведающий о желаниях Шелби, Куинн ретировался, поскольку сказать было больше нечего. Кипя от злости на нее и на себя, он сел в свой «порше» и двинулся вверх по улице, проехал цветочный магазин, а затем увидел большое квадратное здание из красного кирпича. Над входом все еще видны были высеченные в сером граните слова: «Школа Восточного Вапанекена».
На входной двери висела табличка: «Сдаются квартиры. Комнаты, меблированные и немеблированные. На неделю, на месяц».
Куинн свернул к тротуару, остановился и вышел из машины, мельком вспомнив современный мотель, который заметил, когда сворачивал с автострады. Взбежав по цементным ступенькам, он вошел внутрь. Поскольку Шелби знала про это место, то наверняка здесь и жила. Все хорошие детективы подобные умозаключения называли обычной логикой. Куинн не считал себя настоящим детективом, но это все же лучше, чем быть нянькой. Во сто крат лучше.
В вестибюле он увидел три ряда встроенных почтовых ящиков, по ряду на каждый этаж, однако имена были только на шести из двенадцати. И среди них не значилось ни Шелли Смит, ни Джонс, что Куинна совсем не удивило, Шелби едва ли станет афишировать тот факт, что живет здесь.
Куинн нажал на звонок на крышке ящика с надписью «Управляющий». Не прошло и минуты, как из первой двери слева, сразу за вестибюлем, выкатилась крупная, приземистая женщина в цветастом домашнем платье в гавайском стиле, вполне сгодившемся бы как чехол для бьюика 1956 года выпуска.
— День добрый, сынок. — Она улыбнулась губами, намазанными вишневой помадой. В зубах женщина сжимала сигарету «Мальборо» с фильтром. — Я могу тебе помочь?
Боже! Восточный Вапанекен так соответствовал образу маленького городка, что Куинн почти не верил в реальность происходящего.
— Да, мэм, — ответил он, стараясь, чтобы его голос не звучал в пугающей манере обитателя большого города. — Я только что был у Тони, и тамошняя хостесса посоветовала мне зайти сюда. Сказала, что здесь можно снять комнату на пару недель.
— Хостесса? Но ведь Тельмы нет. О да, новая девушка! Она поселилась у Бренды недельки на две, не больше, иначе ей придется платить. Я так и сказала Бренде. Так вы хотите снять комнату? У меня пять свободных, поэтому вы сможете выбрать. А что вы делаете в Восточном Вапанекене?
Бренда! Вот оно что! Куинн видел это имя на одном из почтовых ящиков. Значит, мисс Шелби Тейт действительно живет здесь.
— Я писатель, мадам, и хочу провести здесь несколько недель, познакомиться с местными обычаями и, возможно, написать кое-что для моей следующей книги.
— Писатель? Ладно. — Внезапно женщина стала олицетворением деловитости. — Не знаю, как насчет пары недель. Плата взимается за месяц — и с писателей, и с музыкантов, и со всех прочих. У вас есть рекомендации?
Куинн ухмыльнулся, наконец-то почувствовав себя на знакомой территории.
— Нет, но я готов сразу вручить вам пятьсот долларов. Куинн, вероятно, мог бы снять комнату за половину этой цены, но все его расходы оплачивались, и он решил, что Сомертон Тейт еще дешево отделался.
Управляющая кивнула, пригласив Куинна следовать за ней в ее квартиру, и снова затянулась сигаретой, пока снимала ключ со связки, висевшей на двери с внутренней стороны.
— Ни домашних животных, ни шумных вечеринок. И не ставьте на мои столы пивные бутылки без подставок, потому что именно для этого последние и предназначены. Ведите себя так, словно в комнату сейчас войдет ваша мама, чтобы проверить вас, потому что, если не войдет она, войду я. Я вытираю пыль, мою раковину и ванну раз в неделю. Если вы слишком осложните мне работу, покинете это место. Я не терпела ничего подобного от своих детей и не собираюсь терпеть это ни от кого другого. Понятно?
— Да, мэм, — ответил Куинн и быстро оглядел гостиную — бывшую классную комнату, заставленную плюшевой мебелью в белых кружевных салфеточках. На большом экране телевизора сейчас показывали парочку полуобнаженных любовников, резвящихся на песчаном пляже, расположенном, конечно, в пределах голливудского съемочного павильона. Куинн уловил запах ветчины и капусты, готовящихся на невидимой кухне, и почти не удивился, увидев на столе перед диваном бутылку пива на подставочке.
— Понятно. — Куинн сделал еще один шаг в сумеречную зону Восточного Вапанекена. — Что-нибудь еще?
— Нет. Только пять сотен долларов. — Он вручил ей банкноты, и они исчезли под балахоном, вероятно, чтобы сгинуть там навсегда. — Зовут меня миссис Бричта.
— А меня — Куинн Делении. Можете называть меня Куинн.
— А вы меня — миссис Бричта. Этот мужчина дал мне только одно, за что стоит держаться. Ваша комната два Б, вверх по лестнице и налево. Я убираю ее по пятницам с утра, поэтому к семи в пятницу вам лучше встать и уйти, если не хотите, чтобы я увидела ваши трусы. А теперь позвольте мне вернуться к моему сериалу.
— Может, мне стоит написать об этом месте книгу, — пробормотал Куинн, вынимая саквояж из багажника «порше», затем рассмеялся и покачал головой. — Да нет, кто же этому поверит?
Глава 14
Их было слишком много. И они все прибывали.
Около двух часов Шелби пожалела, что надела туфли на четырехдюймовых каблуках, а к пяти ругала их на чем свет стоит, когда осознала старую поговорку «сбиваться с ног» во всей ее полноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29