— Да, моя радость. Мы плохие, мы плохие, — сказал он себе, улыбнувшись при виде ее уверенной походки. Боже, как же он наслаждался внешностью Шелби, как любил ее!
Только когда за ней закрылась дверь, Куинн расслабился и вернулся к себе в квартиру. Он становится слишком стар для всего этого, надо поспать.
Шелби поздоровалась с начальником полиции, который стоял у игрального автомата и жестикулировал, пока на экране переворачивались карты, и вошла в прохладу ресторана, обеспеченную кондиционером.
Она автоматически проверила написание специальных блюд на доске, поморщившись при виде затейливой орфографии Табби, потом схватила стопку вкладышей к дневным меню, где перечислялись основные блюда. Увидев филе из устриц, Шелби покачала головой и подивилась смелости Тони, который, казалось, переоценил число гурманов в таком городке, как Восточный Вапанекен. Вместе с тем филе из устриц было нарасхват.
Все еще занятая меню, Шелби направилась к раздаточной стойке и столкнулась с кем-то, державшим тяжелый серый пластмассовый таз, полный грязных тарелок. Она быстро пробормотала: «Простите».
— Смотри, куда идешь.
Шелби не подняла головы, хотя ее взгляд метнулся вправо, а память услужливо подсказала, кому принадлежит только что услышанный голос. Затем она подняла глаза.
— Дядя Альфред?
— Ал, милая, — поправил ее дядя Альфред чуть громче, чем требовалось. — Ал О’Хара. А ты, должно быть, та самая Шелли, которая доводит уборщиков до белого каления своими «сделай это, а теперь сделай то». Не хочешь выйти покурить? У меня как раз перерыв.
Шелби открыла рот, но не смогла выдавить ни слова. Поэтому она подняла руку и направила палец в уже удаляющуюся спину дяди Альфреда. Он даже не придержал для нее кухонные двери. И вот в таком виде — с открытым ртом и вытянутым пальцем — Шелби нетвердой походкой последовала за ним через кипящую работой кухню и вышла на улицу из задней двери.
— Как… почему… что ты тут делаешь? — пробормотала Шелби, наконец обретя голос. Она широко раскинула руки, словно хотела обнять его во всем обмундировании уборщика, включая широкий белый фартук, который свисал с шеи почти до икр. — В таком виде?
— Ну, дорогая, уважаемый Тони счел возможным дать мне работу уборщика. Я сказал уборщика, но на самом деле судомойки. Ты не знала? Вероятно, нет. Педро говорит, что ты ему очень даже нравишься, хотя бываешь настоящим шилом в заднице. Строго говоря, таково здесь общее впечатление о тебе. Милая девушка, приятная, добрая. Но шило в заднице. Прости, дорогая, но это он так сказал.
В голове у Шелби гудело так, словно там поселился пчелиный рой, но она взяла себя в руки, желая выслушать дядю и осмыслить изложенные им факты.
— Как? Как ты узнал, где я?
Дядя Альфред вытащил из рукава пачку сигарет и, пряча глаза, закурил.
— Довольно просто, дорогая: я спросил у Джима. Если помнишь, как раз перед своим вдохновенным побегом ты говорила со мной о нашем дорогом семейном шофере. Почерпнутые мною сведения Сомертону я рассказывать не стал, О нет! Только не я. Я же хочу, чтобы ты насладилась этим маленьким приключением. Кстати, не поцелуешь ли дядю в знак приветствия?
— Я… э-э… иди сюда, дядя Альфред. Я так рада тебя видеть! — раскрыв объятия, Шелби устремилась к нему. В глазах у нее защипало, и она с удивлением поняла, что очень соскучилась по дяде, по Сомертону и Джереми. Но не по Паркеру. Странно. Шелби вообще почти не вспоминала о Паркере. Ну, может, это и не так уж странно…
Наконец она отпустила дядю и еще раз оглядела его.
— Я до сих пор не верю. Ты здесь работаешь?
— Честный труд, дорогая. Деньги, полученные за оказанные услуги. Американский образ жизни и все такое. Как тебе мой вид, великолепен, правда? Я действительно считаю, что выгляжу великолепно. Почти шаловливо. За исключением фартука, как ты понимаешь.
— И ты сам это сделал? Ты решил приехать ко мне, принять участие в моем приключении? — Шелби склонила голову набок и пристально посмотрела на него. — Я не верю тебе, дядя Альфред.
— Ал, дорогая. Пожалуйста, зови меня Ал. Конечно, ты мне не веришь. Да и кто из тех, кто меня знает, поверит мне? — Он глубоко вздохнул. — У меня финансовые трудности, дорогая, и, опираясь на твой пример, Сомертон решил выставить меня в большой мир, чтобы я сам себя содержал. Не поверишь, но он сказал, что это пойдет мне на пользу. Джереми заступился за меня, довольно кратко объяснив, что твой брат не прав, даже назвал его упрямцем — новое слово Джереми в тот день, — но все мольбы, увы, были тщетны, Поэтому я здесь, и останусь здесь до тех пор, пока не покажу Сомертону чек на зарплату.
— И что же это было, дядя Альфред? — спросила Шелби, качая головой. — Карты или лошади?
— Понемножку того и другого, дорогая моя, но, к несчастью, все с теми же крайне неприятными людьми. Ужасно беспокоятся о своих деньгах, как ты догадываешься. Поэтому я предпочел… э… исчезнуть, пока не подоспеет очередной чек на мое содержание. Твой брат не испытывает никакого сочувствия ко мне, никакого сострадания к моему хрупкому здоровью, не думает о том, как подорвут его несколько ударов кулаком. Поэтому я попросил Джима привезти меня сюда, уверенный в том, что ты уже в этом городе. И как же я был приятно удивлен, услышав, что некая мисс Шелли Смит работает здесь хостессой. Я тут же смекнул, что это, должно быть, ты. Интуитивная прозорливость, вот что это, по-моему.
— Я так не считаю, — отозвалась Шелби, убежденная в том, что Куинн, а не Джим рассказал дяде Альфреду, где она находится. Чем больше она размышляла об этом, тем глубже становилась яма, в которую упал Куинн Делейни. Ему понадобится дюжина лопат, чтобы выбраться оттуда.
— Ты сегодня работаешь?
Шелби отвернулась и увидела в дверях Тони, прислонившегося к дверному косяку.
— О, Тонн, прости меня. Ал мой старый друг, вот мы и заболтались.
— Отлично, а теперь наверстывай. — Тони медленно отделился от косяка и зашаркал назад в кухню.
— Он очень добрый, правда, — сказала дяде Шелби, пока они возвращались.
— Алмаз в навозной куче, — мирно согласился дядя Альфред. — Кстати, Педро обещал научить меня очищать морковь. Или это называется чистить? Ну да ладно. Педро, конечно, знает.
Толкнув вращающуюся дверь, Шелби вошла в зал, остановилась и попыталась собраться с мыслями. Но тут Табби распахнула дверь: она несла три тарелки с особыми гамбургерами для Тони.
Шелби помогла удержать тарелки и извинилась, так как вспомнила, что ей велели никогда-никогда не стоять перед кухонной дверью.
— Прости меня, Табби.
— Да все обошлось, ничего, малышка. — Официантка наклонилась к ней. — Ты знаешь этого нового мужика? Ала? У нас сегодня вечером свиданка. Такой шустрый, такой прыткий!
— Как мило, — ответила Шелби и поморщилась, когда посетители окрикнули Табби, что у них нет времени сидеть целый день и ждать, пока она их обслужит, а Табби отозвалась:
— Не пузырьтесь, ребята уже иду.
— Да, — промолвила Шелби. — Все это. , , мило. — Она едва сдержала улыбку, глядя, как худая, жилистая официантка с собранными в хвост и перетянутыми черной резинкой волосами, в высоких черных кроссовках идет к ближайшему столику. — Очень, очень мило, — повторяла Шелби, качая головой.
Она вернулась к действительности от резкого тычка в бок и увидела, что в ресторан пришла миссис Миллер. Час от часу не легче.
— Здравствуйте, миссис Миллер, — любезно проговорила Шелби, глядя сверху вниз на женщину пяти футов ростом и с самыми большими в мире вставными зубами. Устрашающей, вот какой была миссис Миллер. И, как всегда, вооруженной. — Как вы сегодня?
Миссис Миллер опустила острый зонтик. Она носила его и в хорошую, и в плохую погоду к при каждом удобном случае стремилась ткнуть км Шелби под ребра. Она презрительно фыркнула.
— Можно подумать, вам не все равно. Уверена, это именно из-за вас у меня разыгрывается люмбаго. С моим люмбаго все было в порядке, пока вы тут не появились. А теперь отойдите. Я знаю, как дойти до своего столика. Не нужны мне всякие идиотки, которые водят меня, словно собаку на поводке.
— Да, мэм. — Шелби с облегчением вздохнула, наблюдая, как старая женщина, у которой внезапно наступила стадия ремиссии, лавирует среди столиков.
Миссис Миллер была единственной крепостью, которую не могла взять Шелби. Все в Восточном Вапанекене были такие милые, такие приветливые. Но только не миссис Миллер, к несчастью, приходившая дважды в день. Кэрол, одна из работающих неполный день официанток, поведала Шелби, что миссис Миллер считает ее пришелицей.
— То есть речь идет не о месте жительства. Она полагает, что ты из космоса. Но не волнуйся. Миссис Миллер звонит Берту по два раза в неделю, заявляя, что у нее под кроватью мужчина. Вот повезло бы ей, старой крокодилице. Она всех ненавидит.
Шелби улыбнулась. Ей не следовало улыбаться. Видит Бог, ей почти нечему было улыбаться, а уж с появлением дяди Альфреда, готового разыграть свой маленький фарс, тем более. Но все же Шелби улыбнулась. Открыв кухонную дверь, она увидела дядю.
— Ал, накрой один из столиков. Дама за шестым. Положи приборы и налей ей кофе. И не забудь спросить, как она сегодня себя чувствует. Миссис Миллер просто куколка. Обожает поболтать.
— Это жестоко, — заметил Тони, скользнув к Шелби своей медленной бесшумной походкой. — Ты как будто сказала, что Ал твой старинный друг.
— Все верно, Тони. Но не думай, будто у меня есть любимчики только потому, что я знаю Ала.
— Похоже, ты ненавидишь его. — Тони почесал голову. — Женщины. Никогда их не понимал. Да ну ладно, вернемся к работе. Сегодня вечером филе из устриц, ты знаешь. Народу будет полно, тебе это должно понравиться, потому что в устрицах мало холестерина, а на вкус они гораздо лучше домашнего сыра.
И Тони оказался прав. Ресторан был переполнен с четырех часов — с ранних пташек, и не пустел ни на минуту. И миссис Миллер, евшая за четверых, не выказывала желания уйти. Тем более что над ней каждую минуту склонялся Ал, целовал ручку, нашептывал пошлую чепуху и называл — Шелби не поверила своим ушам — «Алтея, дорогая».
Несколько часов назад — примерно тогда, когда к Тони пришла миссис Миллер, — дядя Альфред сбросил маску «сурового парня» и начал проявлять профессиональную обходительность и врожденную элегантность, восхищавшую всех женщин. Между тем привести в восторг престарелых обитательниц Восточного Вапанекена было делом не из легких. Как же она забыла, что дядя Альфред способен очаровать и птичек на ветках? В сущности, он не очаровывал только карты и лошадей. Хотя всю жизнь пытался это сделать.
Завсегдатаи тоже провели здесь весь день, двое из них уходили и приходили, потом на время ушли трое, а затем все шестеро набросились на филе из устриц после целого дня, проведенного за кофе и разговорами.
Двое других посетителей просидели весь день за столиком Куинна, в углу, явно не намереваясь уходить, пока не появился сам Куинн, желавший поужинать.
Шелби не знала этих мужчин, но поняла, что никогда не забудет их. Они были огромными. Огромные головы, огромные руки, огромные животы и ляжки. Они непрерывно курили и уже заказали четыре порции спагетти. И это, чтобы всего лишь перекусить, поскольку теперь они уминали внушительные бифштексы с гарнирами. Рубашки и клетчатые брюки из полиэстера с трудом сходились у них под животами.
И они не разговаривали. Не проронили ни слова, только сделали заказы Табби, которая, закатывая глаза, писала в блокноте. Потом подошла к Шелби.
— Большие плохие мальчики, — театральным шепотом сообщила официантка. — Очень большие плохие мальчики, уж мне ли не знать. Пока не сбежал мой идиот муж, такие столько раз ошивались вокруг моего дома, стуча в дверь и пугая детей. Держись от них подальше, милочка, ты им на один зубок.
Незнакомцы, казалось, не беспокоили дядю Альфреда, который до конца своей смены убирал со столов и подавал напитки. Он даже довольно долго задержался у их столика, наполняя кофейные кружки и проводя время в обществе двух немых, неулыбчивых мужчин. Но ведь это был дядя Альфред! Он мог очаровать кого угодно. Даже миссис Миллер. Хотя с двумя пожирателями бифштексов ему, похоже, не так повезло.
Шелби обдумывала слова Табби, и у нее рождались все новые вопросы. Возможно ли это? Могут ли эти два человека следить за дядей Альфредом? Обидеть дядю Альфреда? Нет. Это глупо. Она теперь видит заговоры везде — от завсегдатаев до Куинна. И тем не менее?..
— Привет, я не опоздал на филе из устриц? Я увидел, что оно значится на вывеске снаружи. И разве «филе» пишется не с одним «л», или ты просто сдалась?
Шелби обернулась и увидела улыбающегося Куинна. Сердце у нее ухнуло куда-то вниз, затем, подскочив, оказалось в горле. Боже, она любит человека, которого ненавидит! Его глаза искрились, и она вспомнила, как они затуманиваются от страсти. Улыбка Куинна гипнотизировала ее, поэтому Шелби думала только о том, что чувствовала, какими на вкус были его губы, когда он целовал ее.
Она не посмела опустить глаза ниже его шеи, потому что там начинались настоящие трудности, особенно когда она заставила себя вспомнить, что Куинн стоит на самой низкой ступени, он — телохранитель. Наемная нянька, затащившая сестру своего клиента в постель. Да, ниже некуда…
— Ты действительно хочешь устриц? — спросила она наконец.
Куинн улыбнулся и покачал головой.
— Ни за что. — Он убрал светлую прядь, выбившуюся из ее прически.
Куинн спросил себя, что будет, если он сейчас подхватит Шелби, перебросит через плечо, унесет назад, в квартиру, и станет заниматься с ней любовью, пока у нее не расплавятся кости. Прибавится ли тогда жизни в ее глазах? Станет ли улыбка более естественной? Скажет ли она наконец, что любит его… или хотя бы то, из-за чего она такая печальная, такая далекая? Впрочем, Куинн не хотел этого знать. Ничуть не хотел, пока Шелби не оказалась в его объятиях, не насладилась любовью, а он не сделал свое идиотское признание.
— Какие-то… э… боюсь, твой столик занят, — промолвила Шелби, подавая ему меню и делая знак, чтобы он шел за ней к худшему столику в зале и единственному незанятому. Отодвинув для него стул, она отступила на шаг. — Подойдет?
— Подойдет, если я не опоздал к твоему перерыву на обед и ты согласишься поесть со мной.
Куинн видел, что глаза ее стали пустыми, плечи поникли, и только потом она приняла свою обычную осанку модели.
— Я уже поела. Извини.
— Тогда увидимся позже? Провожу тебя домой? — Она покачала головой:
— Спасибо, нет. Мы с Брендой идем в кино. Решили посмотреть Джулию Роберте в новой романтической комедии. Но все равно, спасибо за предложение. Я… мы увидимся завтра… в другой день. Уверена, тебе нужно наверстать работу, поскольку большую часть времени ты проводишь здесь. Благодарю тебя за заботу обо мне, но сейчас со мной уже все хорошо, правда. Так что спокойно работай над своей книгой.
— Конечно. — Куинн кивнул, сделав вид, будто не понимает, что его, попросту говоря, послали. — Спасибо. Мне действительно нужно наверстать кое-какие дела, возможно, набрать что-то из моих интервью. И еще я должен написать для Джорджа речь…
Все это было так неуклюже. Шелби видела, что Куинн тоже это понимает. Так чертовски неуклюже. Два человека, которые лежали в одной постели, сейчас вели себя гак, словно оба пытались найти вежливый способ сказать: «Спасибо, но не стоит».
Шелби наклонила голову, потом снова посмотрела на него.
— Послушай, Куинн, мне… мне нужно немного времени, хорошо? Ты сказал… ну, ты знаешь, что ты сказал. — «Все, кроме правды», — напомнила она себе. — Мне нужно время, чтобы об этом подумать. О нас.
— Разумеется, Шелли, — согласился Куинн, мысленно задаваясь вопросом, можно ли гнать самого себя пинками вдоль улицы. Сегодня вторник. Она уезжает в субботу, после большого ужина. Его время стремительно истекает. — А как насчет вечера четверга? Поздний ужин, после работы? Два дня врозь, Шелли, два дня на раздумья. Этого достаточно?
— В четверг вечером, — повторила она, слегка расслабившись, веря, что снова взяла себя в руки. Если бы Шелби не думала, не мечтала, не любила его так сильно. Негодяй! — Да, это было бы прекрасно. — И затем она отступила, так как к столу приближался дядя Альфред со стаканом воды в одной руке и стеклянным кофейником в другой.
— Добрый вечер, сэр, — любезно произнес дядя Альфред, ставя пластмассовый стакан. — Не хотите ли кофе? Настоятельно рекомендую вам этот напиток.
— Спасибо. — Куинн взял кружку. «Ну вот, — подумал он, не желая смотреть на Шелби и видеть ее реакцию. — Ей придется поверить, что мы не знали друг друга, что дядя Альфред — Ал — сам проведал о том, где она находится. Иначе Шелби заподозрит меня. Она уже и так смотрит на меня как-то странно и странно ведет себя». Куинн даже заволновался, не вспомнила ли его Шелби. Чертов дядя Альфред! Чертовы все, кто ухудшил и без того мерзкую ситуацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29