Он вспомнил Пиппина, самого молодого из солдат и такого услужливого, что все просили его помочь написать письмо родителям.
— Морган, я…
Морган, улыбаясь, поднял руки:
— Нет, Ричард. Своими извинениями ты только все испортишь. Ты опоздал на три года. Мы тебя не дождались: ни Джереми, ни Пиппин, ни я. Ты видел Фредерика? Его отец должен прийти с минуты на минуту.
Ричард пытался осмыслить последнее замечание Моргана.
— Его отец? Ты пригласил отца своего пажа? Ради Бога, зачем? Я уже предостерег своего отца относительно твоего плана, чего ты от меня, как я полагаю, и добивался. Но я должен сказать тебе, Морган, что ты выбрал странных свидетелей мести. Сначала Твиттингдон, а теперь еще и отец Фредерика. Я не понимаю.
От улыбки Моргана у Ричарда мурашки побежали по спине.
— Месть? Похоже, ты свихнулся на этой теме. Мой дорогой друг, о чем ты говоришь? У нас всего лишь семейная вечеринка. Ах, вот и сэр Джозеф. Пожалуйста, извини меня, Ричард: по просьбе отца я выполняю обязанности хозяина дома.
Ричард посмотрел в направлении двери и увидел, как в комнату вошел сэр Джозеф Хезвит. Его немолодое, но еще красивое лицо было темнее тучи. Хезвит — отец Фредерика? В это невозможно поверить! Непостижимо! Ричард прислонился к камину и легкая улыбка заиграла в уголках его губ, когда он смотрел, как Морган пересекает комнату, чтобы приветствовать сэра Джозефа. Сначала Твиттингдон, который ведет себя так, как будто для него счастье признать старую курицу с бордовыми волосами своей возлюбленной сестрой, а теперь Хезвит — отец карлика. Ах, Морган, дружище, одно удовольствие наблюдать за тобой, даже если знаешь, что скоро сам станешь твоей жертвой.
— Где он? Черт вас побери, Клейтон, где вы его прячете? Я слышал о вашем проклятом карлике, но никогда не верил… мне и в голову не приходило… Где он, разрази вас гром?
— Сэр Джозеф! — воскликнул Морган, изображая искреннюю радость и протягивая руку для приветствия. Ричард знал, что искренний Морган наиболее опасен. — Какое удовольствие видеть вас! Когда это было в последний раз? Может быть, у Уайтов? Нет, тогда вас нигде не принимали, не так ли? Что-то связанное с необыкновенным везением в картах, насколько я помню. Извините, что упомянул об этом. Но, отвечая на ваш вопрос, скажу: Ферди — «проклятый карлик», как вы его назвали, — находится где-то здесь, скорее всего он наряжается, готовясь к долгожданному свиданию с любимым отцом, — человеком, который лишил его наследства, запер в сумасшедшем доме, а затем объявил себя бездетным.
По комнате пронесся общий вздох, выражавший недоверие к словам Моргана, смешанное с возмущением. «Да, — подумал Ричард, отхлебнув из бокала, — это, пожалуй, интереснее, чем любая пьеса».
Глаза сэра Джозефа зловеще сузились.
— Зачем вы это делаете? Какой смысл поступать подобным образом?
«Это очень хороший вопрос, сэр Джозеф, — подумал Ричард. — Хотя я, кажется, начинаю понимать, зачем Морган это делает. Это, в самом деле, великолепно. Все запутано, но до изумления просто».
Все смотрели на Хезвита: некоторые с недоумением, иные с подозрением, другие с нескрываемым отвращением. А сэр Джозеф смотрел на них, видя в этом реакцию общества в миниатюре и зная, что его привлекли к суду — и приговорили.
— Ложь! Все это ложь! — взорвался сэр Джозеф. Морган меж тем отступил на несколько шагов, оставив Хезвита одного в центре комнаты. Сэр Джозеф посмотрел на Каролину, потом на опечаленного герцога, на плачущую мать Ричарда, на очевидно смущенного Лоуренса Твиттингдона и наконец на графа Уитхемского, который — правда, с меньшим энтузиазмом, чем это было бы при обычных обстоятельствах, — наблюдал за тем, как сэр Джозеф на его глазах теряет последние остатки самообладания.
Сэр Джозеф едва ли не бегом направился к Ричарду и обеими руками схватил его за локоть. Неужели этот человек решил, что отыскал союзника?
— Вы… поможете мне. Вы можете — вы Единорог! Помогите мне! Кто-нибудь должен мне поверить. Я говорю правду. Я клянусь! У меня нет сына! У меня… нет… сына!
Ричард Уилбертон так посмотрел на руки сэра Джозефа, что тот быстро их убрал.
— Мой дорогой сэр, — вежливо обратился к нему Ричард, — я вам сочувствую. Многие из нас хотели бы поменять свои родственников, если бы это было возможно. Я думаю, например, что Фредерик тоже не испытывает особой радости, признавая такого идиота, как вы, своим отцом.
— Ненависть за ненависть, боль за боль.
Бухгалтер-смерть сведет их все на ноль.
Кто опровергнет правосудье смерти?
Подлунный мир запомнит имя Ферди!
Ричард увидел стоявшего в дверях Фредерика Хезвита, одетого не в бархатный наряд пажа, а в строгий, прекрасно сшитый костюм, очень напоминавший костюм Моргана. Он выглядел очень странно: короткие, скрюченные ножки, короткие ручки, выпяченная грудь и большая, похожая на дыню голова; его детские ручонки заметно дрожали, с трудом удерживая пару тяжелых длинноствольных дуэльных пистолетов.
Ричард перевел взгляд на Моргана, стоявшего неподвижно между Фредериком и сэром Джозефом со скорее печальным, нежели встревоженным выражением лица.
— Опять стихи, Ферди? А я думал, что мы договорились отказаться от этого. К сожалению, это правда, и некоторые люди не видят того, что у них перед глазами, пока им на голову не свалится кирпич. Эти пистолеты, однако… я думаю, это уж слишком.
— Замолчите, Морган! — выкрикнул Фредерик, вызвав восхищение Ричарда, — Вы свое дело сделали. Вы заставили его прийти в этот дом. Теперь моя очередь.
— Я полагаю, ты собираешься застрелить его, — лениво протянул Морган, доставая из жилетного кармана табакерку. — Ты не будешь сильно возражать, если я удалюсь из сектора обстрела? У меня вызывает опасение дрожь твоих рук, мой маленький друг, и мне не хотелось бы, чтобы одна из этих штуковин бабахнула, пока я представляю собой мишень. Ричард, ты поступишь осмотрительно, если ретируешься вместе со мной. Это дело Ферди, не мое.
Ферди быстро взглянул на Моргана:
— Вы… ведь вы не собираетесь мне помешать? Я, знаете ли, хочу убить его. Он это заслужил.
— Несомненно, так оно и есть, Ферди. Вперед! Действуй! Прямо сейчас, пока он стоит у камина. Мне не хотелось бы, чтобы служанке пришлось отмывать кровь сэра Джозефа с этого прекрасного ковра.
— Нет, подождите! Я должен был так поступить! — выкрикнул сэр Джозеф, падая на колени к ногам Ричарда и умоляюще глядя на него снизу вверх. — Разве вы не видите? Все стали бы смеяться — посмотрите! Я даже не мог снова жениться, произвести на свет другого ребенка. Что, если бы он получился таким же, как этот? Тогда все решили бы, что это по моей вине. У меня не было выбора. Все, что я мог сделать, — это упрятать его с глаз долой. Вы понимаете? Вы должны понять!
— Нет. Вынужден заметить, что я не обязан понимать. Вам лучше обратиться к моему отцу. Он вам посочувствует. Но, пожалуйста, извините меня. Это новый сюртук, и мне бы не хотелось, чтобы он испачкался, если на него брызнут ваши мозги.
Ричард отошел от сэра Джозефа, испытывая сложные чувства: с одной стороны, его восхищало самообладание Моргана, не растерявшегося от неожиданного развития событий, с другой — он испытывал некоторый страх, опасаясь, что Морган, возможно, недооценил своего пажа. Ферди выглядел достаточно разъяренным, чтобы застрелить своего отца. Кстати, в чем смысл прочитанного стихотворения? И зачем нужен второй пистолет? Внезапно Ричарда осенила догадка: застрелив отца, Ферди собирался покончить с собой. Понимал ли это Морган?
— Так чего же ты ждешь, Ферди? — подстрекал карлика Морган. — Сегодня еще не седьмое июня, когда тебе исполнится двадцать один год, но до этого уже недалеко. Пора все сбалансировать, Ферди. Конец света приближается, он наступит прямо сейчас — или я не прав? Только знаешь что, Ферди? Я не верю, что он наступит. Этого просто не может быть. У меня, например, есть планы на завтра. Я собираюсь съездить на прогулку с Каро. Возможно, Летиция и мой отец к нам присоединятся. Думаю, мы отправимся в Ричмонд-Парк. Чудесное место. Это просто стыд, что тебя с нами не будет. Но ведь ты не сможешь с нами поехать. Ты же будешь мертв, не так ли? Очень жаль.
Ферди начал подпрыгивать, как избалованный ребенок, не получивший обещанную игрушку.
— Замолчите! Замолчите! Замолчите! Он должен умереть, Морган!
Морган ничего не ответил. Ричард перевел взгляд на других гостей, пребывавших в оцепенении с того момента, когда Ферди вошел в гостиную. Тишину в комнате нарушали только слабые рыдания сэра Джозефа. Да еще на графа Уитхемского напала икота от чрезмерного количества поглощенного джина.
Но тут, когда тишина стала слишком томительной, Каролина встала и подошла к Ферди.
— Ты не должен этого делать, Ферди, — рассудительно проговорила она, становясь на колени рядом с карликом. Ее красота представляла разительный контраст с его уродством. Она говорила мягко, доверительно, так что Ричарду приходилось прислушиваться, чтобы разобрать слова. — Я знаю, что твой отец нанес тебе жестокую обиду, но, если ты убьешь его, он победит. Неужели ты не понимаешь? Лучшая месть — это та, которую уже осуществил Морган, как он это сделал и для тети Летиции. Ты живешь как свободный человек, ты свободен от своего отца, от Боксера, от Вудвера. Единственная цель, которую преследовал Морган, приглашая сэра Джозефа, — это заставить его пообещать, что он больше не причинит тебе зла, взамен обещания не открывать всему свету, что он твой отец. И зачем мы стали бы это делать, спрошу я тебя, Ферди? — добавила она с очаровательным ирландским акцентом. — Не похоже, чтобы ты сильно гордился тем, что этот жалкий тип — твой отец.
— Как я уже говорил, Ферди, — мягко добавил Морган, — ты вдвое более мужествен, чем я.
Губы Ферди задрожали, и слезы потекли по его пухлым щекам.
— Спасибо, Морган. Я постараюсь оправдать ваши слова. А мой отец действительно жалкий тип, не правда ли, Каро? Едва ли он стоит того, чтобы его убивали. Знаешь, забери их у меня, пожалуйста, пока они не выстрелили. Пистолеты — это, знаешь ли, опасные штуковины. Кроме того, и стихи были не так уж хороши, как ты думаешь?
Ричард посмотрел на сэра Джозефа, который стоял на коленях перед камином, и молча согласился с Ферди. Этот человек определенно не заслуживал того, чтобы его убивали. И Ричард понял. Наконец. Лоуренс Твиттингдон и сэр Джозеф были не более чем наглядными примерами того, на что способен Морган, — Морган-всемогущий, Морган-Единорог, — если кто-то отказывается выполнять его условия. Он собрал их здесь, чтобы выдвинуть определенные требования и проследить, чтобы они подчинились им. Он дал им почувствовать унижение, понять, что он сделает с ними, если они посмеют пойти наперекор. И оба, сэр Джозеф и Твиттингдон, капитулировали перед ним. И очень скоро Морган скажет лорду Уитхемскому и его сыну, чего он требует от них.
Ричард подошел к Моргану и проговорил с искренним восхищением:
— Как бы то ни было, мой некогда близкий друг, должен тебе сказать, что это один из лучших приемов, какие я видел.
Мисс Твиттингдон, выказывая полное непонимание того, что происходит, захлопала в ладоши и воскликнула:
— Ах, как хорошо! Теперь, когда Ферди закончил, мы будем пить чай? Жалкий идиот! Пожалуйста, встань, Каролина. Это не очень вежливо сидеть на полу. Да будет тебе известно, чай всегда подают на приемах.
ГЛАВА 18
Только смелые умеют прощать… Трус никогда не прощает; это не в его натуре.
Лоренс Стерн
Каролина очень разозлилась на Моргана. Неужели он не понимал, на какой риск идет, когда подстрекал — да, подстрекал — Ферди выстрелить в сэра Джозефа? «Должно быть, это верх наслаждения, — со злостью подумала она, — ощущать себя кукловодом, дергать за веревочки и смотреть, как все перед тобой танцуют. Но есть пределы того, что человек может брать на себя!»
Она возвратилась на место, пристально глядя на своего любимого мужа и все еще дрожа от возбуждения. Морган — самонадеянный человек. Он был таким с момента их первой встречи, когда Каролина еще не понимала значения этого слова. Он был ее мужем, она любила его больше жизни, но он мог быть невыносимо, невероятно, немыслимо самонадеянным.
Он демонстрировал свою силу, вот что он делал. Это было так же ясно, как то, что нос Лоуренса Твиттингдона похож на клюв. Морган устроил все так, чтобы показать, что может уничтожить всякого, кто ему не подчинится. Это не должно ее особенно удивлять. Разве он не поступил точно так же и с ней? Он мог быть очень холодным. Холодным, жестким и целеустремленным.
Ладно. Он справился с Лоуренсом Твиттингдоном. Это нельзя назвать большой победой. Брат Летиции не из тех, кто мог бы дать Моргану пощечину и вызвать его на дуэль.
Но Ферди и сэр Джозеф — это случай совсем другого рода. О чем думал Морган, допуская их встречу у себя? Ферди мог убить этого человека! Ферди могли посадить в тюрьму, а потом и повесить!
И все это только ради того, чтобы произвести впечатление на графа Уитхемского? Разве для этого нельзя было найти другой способ?
Когда этот вечер кончится (а лучше бы он кончился поскорее, пока Каролина сдерживает гнев), она побеседует со своим мужем. Она выяснит наконец, за что он хочет отомстить Уилбертонам, и этому не помешает ее любовь. Она потребует, чтобы он… Но что это? Морган продолжал стоять в центре комнаты, а Ферди, сэр Джозеф, тетя Летиция и все Твиттингдоны ушли.
Она пропустила их уход. Она была в таком состоянии, что могла бы не заметить принца-регента, даже если бы тот появился в гостиной верхом на слоне! Она прислушалась к тому, что говорил ее муж.
— … и поэтому, дорогой лорд Уитхемский и леди Уитхемская, я снова извиняюсь за этот спектакль. Я не планировал такую драму. Однако надеюсь, увиденное вами доказывает серьезность моих намерений.
— Что это доказывает, ты, наглый ублюдок? — проревел лорд Уитхемский. — Что ты некто иной, как грязный шантажист, который хочет повесить нам на шею незнакомую девчонку, о которой говорил Ричард? Что ты можешь погубить нас, если тебе в голову придет такая блажь? Что ты хочешь показать свое превосходство над нами?
«Может быть, вы не особенно нравитесь мне, лорд Уитхемский, — подумала Каролина, с отвращением глядя на красное лицо сэра Томаса, — но я не могу сказать, что вы не разобрались в характере моего драгоценного мужа».
— Могу ли я вмешаться?
Каролина посмотрела на виконта Харленского, выступившего вперед; манера его поведения была точно такой же, как в тот вечер у Альмаков: дружеской, открытой и до странности располагающей. Трудно было поверить, что его отцом мог быть такой грубый и неотесанный человек, как Томас Уилбертон. По правде говоря, больше всего он напоминал ей собственного мужа. Ее мужа, который теперь почему-то не выглядел таким уж уверенным в себе.
— Благодарю вас, — продолжал виконт после того, как Морган кивнул ему в знак согласия. — Прежде всего, мой друг, я должен поздравить тебя и выразить свое восхищение. Ты избрал замечательный и в высшей степени оригинальный способ доказать серьезность твоих намерений. Однако, поскольку тут присутствуют леди, я посчитал своим долгом вмешаться, чтобы тебе не пришлось приводить всех доводов. Я уже проинформировал своего отца о своем прискорбном грехе, и в обмен на твое молчание он согласился признать мисс Каролину своей пропавшей племянницей. Ведь это то, что ты пытался сейчас выразить, папа?
— Ублюдки! Вы все ублюдки! И это мой сын — мне следовало задушить тебя в колыбели! Твой друг! Жалкий шантажист, сукин сын, норовящий воткнуть нож в спину!
Каролина взглянула на леди Уитхемскую, сморкавшуюся в платок, и затем на графа, лицо которого стало еще более красным, а большие руки сжались в кулаки. Она не понимала. Она догадалась, что Морган хотел отомстить Уилбертонам. Но что за грех, из-за которого Морган затеял все это?
— Могу я заключить из твоих слов, что ты признаешь свою вину? Что твой отец согласен? — спросил Морган, одна бровь которого вопросительно поднялась.
— Да.
— И ты не собираешься это оспаривать? Ты не хочешь вызвать меня на дуэль?
— И снова ты прав, Морган. Я никогда не смог бы этого сделать.
Герцог, о чьем присутствии Каролина почти позабыла, медленно встал, затем поднял руки, как бы желая положить конец происходящему:
— Я не хочу больше слушать, Морган. Ты напрасно это сделал, а я напрасно согласился на это. Когда слышишь, как человек признает свою вину, это не помогает. Я думал, я надеялся… но это ничего не меняет. Я больше не могу этого слушать.
Не говоря больше ни слова, герцог вышел из комнаты.
Каролина видела, как Морган смотрит на отца: любовь — всегда предлагаемая и никогда не востребованная — светилась в его глазах. Каролина отвела взгляд.
Она вернулась к реальности. На что согласился граф? Какой грех признал за собой Ричард? Казалось, Морган и Ричард говорили на каком-то особом языке, известном только им двоим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Морган, я…
Морган, улыбаясь, поднял руки:
— Нет, Ричард. Своими извинениями ты только все испортишь. Ты опоздал на три года. Мы тебя не дождались: ни Джереми, ни Пиппин, ни я. Ты видел Фредерика? Его отец должен прийти с минуты на минуту.
Ричард пытался осмыслить последнее замечание Моргана.
— Его отец? Ты пригласил отца своего пажа? Ради Бога, зачем? Я уже предостерег своего отца относительно твоего плана, чего ты от меня, как я полагаю, и добивался. Но я должен сказать тебе, Морган, что ты выбрал странных свидетелей мести. Сначала Твиттингдон, а теперь еще и отец Фредерика. Я не понимаю.
От улыбки Моргана у Ричарда мурашки побежали по спине.
— Месть? Похоже, ты свихнулся на этой теме. Мой дорогой друг, о чем ты говоришь? У нас всего лишь семейная вечеринка. Ах, вот и сэр Джозеф. Пожалуйста, извини меня, Ричард: по просьбе отца я выполняю обязанности хозяина дома.
Ричард посмотрел в направлении двери и увидел, как в комнату вошел сэр Джозеф Хезвит. Его немолодое, но еще красивое лицо было темнее тучи. Хезвит — отец Фредерика? В это невозможно поверить! Непостижимо! Ричард прислонился к камину и легкая улыбка заиграла в уголках его губ, когда он смотрел, как Морган пересекает комнату, чтобы приветствовать сэра Джозефа. Сначала Твиттингдон, который ведет себя так, как будто для него счастье признать старую курицу с бордовыми волосами своей возлюбленной сестрой, а теперь Хезвит — отец карлика. Ах, Морган, дружище, одно удовольствие наблюдать за тобой, даже если знаешь, что скоро сам станешь твоей жертвой.
— Где он? Черт вас побери, Клейтон, где вы его прячете? Я слышал о вашем проклятом карлике, но никогда не верил… мне и в голову не приходило… Где он, разрази вас гром?
— Сэр Джозеф! — воскликнул Морган, изображая искреннюю радость и протягивая руку для приветствия. Ричард знал, что искренний Морган наиболее опасен. — Какое удовольствие видеть вас! Когда это было в последний раз? Может быть, у Уайтов? Нет, тогда вас нигде не принимали, не так ли? Что-то связанное с необыкновенным везением в картах, насколько я помню. Извините, что упомянул об этом. Но, отвечая на ваш вопрос, скажу: Ферди — «проклятый карлик», как вы его назвали, — находится где-то здесь, скорее всего он наряжается, готовясь к долгожданному свиданию с любимым отцом, — человеком, который лишил его наследства, запер в сумасшедшем доме, а затем объявил себя бездетным.
По комнате пронесся общий вздох, выражавший недоверие к словам Моргана, смешанное с возмущением. «Да, — подумал Ричард, отхлебнув из бокала, — это, пожалуй, интереснее, чем любая пьеса».
Глаза сэра Джозефа зловеще сузились.
— Зачем вы это делаете? Какой смысл поступать подобным образом?
«Это очень хороший вопрос, сэр Джозеф, — подумал Ричард. — Хотя я, кажется, начинаю понимать, зачем Морган это делает. Это, в самом деле, великолепно. Все запутано, но до изумления просто».
Все смотрели на Хезвита: некоторые с недоумением, иные с подозрением, другие с нескрываемым отвращением. А сэр Джозеф смотрел на них, видя в этом реакцию общества в миниатюре и зная, что его привлекли к суду — и приговорили.
— Ложь! Все это ложь! — взорвался сэр Джозеф. Морган меж тем отступил на несколько шагов, оставив Хезвита одного в центре комнаты. Сэр Джозеф посмотрел на Каролину, потом на опечаленного герцога, на плачущую мать Ричарда, на очевидно смущенного Лоуренса Твиттингдона и наконец на графа Уитхемского, который — правда, с меньшим энтузиазмом, чем это было бы при обычных обстоятельствах, — наблюдал за тем, как сэр Джозеф на его глазах теряет последние остатки самообладания.
Сэр Джозеф едва ли не бегом направился к Ричарду и обеими руками схватил его за локоть. Неужели этот человек решил, что отыскал союзника?
— Вы… поможете мне. Вы можете — вы Единорог! Помогите мне! Кто-нибудь должен мне поверить. Я говорю правду. Я клянусь! У меня нет сына! У меня… нет… сына!
Ричард Уилбертон так посмотрел на руки сэра Джозефа, что тот быстро их убрал.
— Мой дорогой сэр, — вежливо обратился к нему Ричард, — я вам сочувствую. Многие из нас хотели бы поменять свои родственников, если бы это было возможно. Я думаю, например, что Фредерик тоже не испытывает особой радости, признавая такого идиота, как вы, своим отцом.
— Ненависть за ненависть, боль за боль.
Бухгалтер-смерть сведет их все на ноль.
Кто опровергнет правосудье смерти?
Подлунный мир запомнит имя Ферди!
Ричард увидел стоявшего в дверях Фредерика Хезвита, одетого не в бархатный наряд пажа, а в строгий, прекрасно сшитый костюм, очень напоминавший костюм Моргана. Он выглядел очень странно: короткие, скрюченные ножки, короткие ручки, выпяченная грудь и большая, похожая на дыню голова; его детские ручонки заметно дрожали, с трудом удерживая пару тяжелых длинноствольных дуэльных пистолетов.
Ричард перевел взгляд на Моргана, стоявшего неподвижно между Фредериком и сэром Джозефом со скорее печальным, нежели встревоженным выражением лица.
— Опять стихи, Ферди? А я думал, что мы договорились отказаться от этого. К сожалению, это правда, и некоторые люди не видят того, что у них перед глазами, пока им на голову не свалится кирпич. Эти пистолеты, однако… я думаю, это уж слишком.
— Замолчите, Морган! — выкрикнул Фредерик, вызвав восхищение Ричарда, — Вы свое дело сделали. Вы заставили его прийти в этот дом. Теперь моя очередь.
— Я полагаю, ты собираешься застрелить его, — лениво протянул Морган, доставая из жилетного кармана табакерку. — Ты не будешь сильно возражать, если я удалюсь из сектора обстрела? У меня вызывает опасение дрожь твоих рук, мой маленький друг, и мне не хотелось бы, чтобы одна из этих штуковин бабахнула, пока я представляю собой мишень. Ричард, ты поступишь осмотрительно, если ретируешься вместе со мной. Это дело Ферди, не мое.
Ферди быстро взглянул на Моргана:
— Вы… ведь вы не собираетесь мне помешать? Я, знаете ли, хочу убить его. Он это заслужил.
— Несомненно, так оно и есть, Ферди. Вперед! Действуй! Прямо сейчас, пока он стоит у камина. Мне не хотелось бы, чтобы служанке пришлось отмывать кровь сэра Джозефа с этого прекрасного ковра.
— Нет, подождите! Я должен был так поступить! — выкрикнул сэр Джозеф, падая на колени к ногам Ричарда и умоляюще глядя на него снизу вверх. — Разве вы не видите? Все стали бы смеяться — посмотрите! Я даже не мог снова жениться, произвести на свет другого ребенка. Что, если бы он получился таким же, как этот? Тогда все решили бы, что это по моей вине. У меня не было выбора. Все, что я мог сделать, — это упрятать его с глаз долой. Вы понимаете? Вы должны понять!
— Нет. Вынужден заметить, что я не обязан понимать. Вам лучше обратиться к моему отцу. Он вам посочувствует. Но, пожалуйста, извините меня. Это новый сюртук, и мне бы не хотелось, чтобы он испачкался, если на него брызнут ваши мозги.
Ричард отошел от сэра Джозефа, испытывая сложные чувства: с одной стороны, его восхищало самообладание Моргана, не растерявшегося от неожиданного развития событий, с другой — он испытывал некоторый страх, опасаясь, что Морган, возможно, недооценил своего пажа. Ферди выглядел достаточно разъяренным, чтобы застрелить своего отца. Кстати, в чем смысл прочитанного стихотворения? И зачем нужен второй пистолет? Внезапно Ричарда осенила догадка: застрелив отца, Ферди собирался покончить с собой. Понимал ли это Морган?
— Так чего же ты ждешь, Ферди? — подстрекал карлика Морган. — Сегодня еще не седьмое июня, когда тебе исполнится двадцать один год, но до этого уже недалеко. Пора все сбалансировать, Ферди. Конец света приближается, он наступит прямо сейчас — или я не прав? Только знаешь что, Ферди? Я не верю, что он наступит. Этого просто не может быть. У меня, например, есть планы на завтра. Я собираюсь съездить на прогулку с Каро. Возможно, Летиция и мой отец к нам присоединятся. Думаю, мы отправимся в Ричмонд-Парк. Чудесное место. Это просто стыд, что тебя с нами не будет. Но ведь ты не сможешь с нами поехать. Ты же будешь мертв, не так ли? Очень жаль.
Ферди начал подпрыгивать, как избалованный ребенок, не получивший обещанную игрушку.
— Замолчите! Замолчите! Замолчите! Он должен умереть, Морган!
Морган ничего не ответил. Ричард перевел взгляд на других гостей, пребывавших в оцепенении с того момента, когда Ферди вошел в гостиную. Тишину в комнате нарушали только слабые рыдания сэра Джозефа. Да еще на графа Уитхемского напала икота от чрезмерного количества поглощенного джина.
Но тут, когда тишина стала слишком томительной, Каролина встала и подошла к Ферди.
— Ты не должен этого делать, Ферди, — рассудительно проговорила она, становясь на колени рядом с карликом. Ее красота представляла разительный контраст с его уродством. Она говорила мягко, доверительно, так что Ричарду приходилось прислушиваться, чтобы разобрать слова. — Я знаю, что твой отец нанес тебе жестокую обиду, но, если ты убьешь его, он победит. Неужели ты не понимаешь? Лучшая месть — это та, которую уже осуществил Морган, как он это сделал и для тети Летиции. Ты живешь как свободный человек, ты свободен от своего отца, от Боксера, от Вудвера. Единственная цель, которую преследовал Морган, приглашая сэра Джозефа, — это заставить его пообещать, что он больше не причинит тебе зла, взамен обещания не открывать всему свету, что он твой отец. И зачем мы стали бы это делать, спрошу я тебя, Ферди? — добавила она с очаровательным ирландским акцентом. — Не похоже, чтобы ты сильно гордился тем, что этот жалкий тип — твой отец.
— Как я уже говорил, Ферди, — мягко добавил Морган, — ты вдвое более мужествен, чем я.
Губы Ферди задрожали, и слезы потекли по его пухлым щекам.
— Спасибо, Морган. Я постараюсь оправдать ваши слова. А мой отец действительно жалкий тип, не правда ли, Каро? Едва ли он стоит того, чтобы его убивали. Знаешь, забери их у меня, пожалуйста, пока они не выстрелили. Пистолеты — это, знаешь ли, опасные штуковины. Кроме того, и стихи были не так уж хороши, как ты думаешь?
Ричард посмотрел на сэра Джозефа, который стоял на коленях перед камином, и молча согласился с Ферди. Этот человек определенно не заслуживал того, чтобы его убивали. И Ричард понял. Наконец. Лоуренс Твиттингдон и сэр Джозеф были не более чем наглядными примерами того, на что способен Морган, — Морган-всемогущий, Морган-Единорог, — если кто-то отказывается выполнять его условия. Он собрал их здесь, чтобы выдвинуть определенные требования и проследить, чтобы они подчинились им. Он дал им почувствовать унижение, понять, что он сделает с ними, если они посмеют пойти наперекор. И оба, сэр Джозеф и Твиттингдон, капитулировали перед ним. И очень скоро Морган скажет лорду Уитхемскому и его сыну, чего он требует от них.
Ричард подошел к Моргану и проговорил с искренним восхищением:
— Как бы то ни было, мой некогда близкий друг, должен тебе сказать, что это один из лучших приемов, какие я видел.
Мисс Твиттингдон, выказывая полное непонимание того, что происходит, захлопала в ладоши и воскликнула:
— Ах, как хорошо! Теперь, когда Ферди закончил, мы будем пить чай? Жалкий идиот! Пожалуйста, встань, Каролина. Это не очень вежливо сидеть на полу. Да будет тебе известно, чай всегда подают на приемах.
ГЛАВА 18
Только смелые умеют прощать… Трус никогда не прощает; это не в его натуре.
Лоренс Стерн
Каролина очень разозлилась на Моргана. Неужели он не понимал, на какой риск идет, когда подстрекал — да, подстрекал — Ферди выстрелить в сэра Джозефа? «Должно быть, это верх наслаждения, — со злостью подумала она, — ощущать себя кукловодом, дергать за веревочки и смотреть, как все перед тобой танцуют. Но есть пределы того, что человек может брать на себя!»
Она возвратилась на место, пристально глядя на своего любимого мужа и все еще дрожа от возбуждения. Морган — самонадеянный человек. Он был таким с момента их первой встречи, когда Каролина еще не понимала значения этого слова. Он был ее мужем, она любила его больше жизни, но он мог быть невыносимо, невероятно, немыслимо самонадеянным.
Он демонстрировал свою силу, вот что он делал. Это было так же ясно, как то, что нос Лоуренса Твиттингдона похож на клюв. Морган устроил все так, чтобы показать, что может уничтожить всякого, кто ему не подчинится. Это не должно ее особенно удивлять. Разве он не поступил точно так же и с ней? Он мог быть очень холодным. Холодным, жестким и целеустремленным.
Ладно. Он справился с Лоуренсом Твиттингдоном. Это нельзя назвать большой победой. Брат Летиции не из тех, кто мог бы дать Моргану пощечину и вызвать его на дуэль.
Но Ферди и сэр Джозеф — это случай совсем другого рода. О чем думал Морган, допуская их встречу у себя? Ферди мог убить этого человека! Ферди могли посадить в тюрьму, а потом и повесить!
И все это только ради того, чтобы произвести впечатление на графа Уитхемского? Разве для этого нельзя было найти другой способ?
Когда этот вечер кончится (а лучше бы он кончился поскорее, пока Каролина сдерживает гнев), она побеседует со своим мужем. Она выяснит наконец, за что он хочет отомстить Уилбертонам, и этому не помешает ее любовь. Она потребует, чтобы он… Но что это? Морган продолжал стоять в центре комнаты, а Ферди, сэр Джозеф, тетя Летиция и все Твиттингдоны ушли.
Она пропустила их уход. Она была в таком состоянии, что могла бы не заметить принца-регента, даже если бы тот появился в гостиной верхом на слоне! Она прислушалась к тому, что говорил ее муж.
— … и поэтому, дорогой лорд Уитхемский и леди Уитхемская, я снова извиняюсь за этот спектакль. Я не планировал такую драму. Однако надеюсь, увиденное вами доказывает серьезность моих намерений.
— Что это доказывает, ты, наглый ублюдок? — проревел лорд Уитхемский. — Что ты некто иной, как грязный шантажист, который хочет повесить нам на шею незнакомую девчонку, о которой говорил Ричард? Что ты можешь погубить нас, если тебе в голову придет такая блажь? Что ты хочешь показать свое превосходство над нами?
«Может быть, вы не особенно нравитесь мне, лорд Уитхемский, — подумала Каролина, с отвращением глядя на красное лицо сэра Томаса, — но я не могу сказать, что вы не разобрались в характере моего драгоценного мужа».
— Могу ли я вмешаться?
Каролина посмотрела на виконта Харленского, выступившего вперед; манера его поведения была точно такой же, как в тот вечер у Альмаков: дружеской, открытой и до странности располагающей. Трудно было поверить, что его отцом мог быть такой грубый и неотесанный человек, как Томас Уилбертон. По правде говоря, больше всего он напоминал ей собственного мужа. Ее мужа, который теперь почему-то не выглядел таким уж уверенным в себе.
— Благодарю вас, — продолжал виконт после того, как Морган кивнул ему в знак согласия. — Прежде всего, мой друг, я должен поздравить тебя и выразить свое восхищение. Ты избрал замечательный и в высшей степени оригинальный способ доказать серьезность твоих намерений. Однако, поскольку тут присутствуют леди, я посчитал своим долгом вмешаться, чтобы тебе не пришлось приводить всех доводов. Я уже проинформировал своего отца о своем прискорбном грехе, и в обмен на твое молчание он согласился признать мисс Каролину своей пропавшей племянницей. Ведь это то, что ты пытался сейчас выразить, папа?
— Ублюдки! Вы все ублюдки! И это мой сын — мне следовало задушить тебя в колыбели! Твой друг! Жалкий шантажист, сукин сын, норовящий воткнуть нож в спину!
Каролина взглянула на леди Уитхемскую, сморкавшуюся в платок, и затем на графа, лицо которого стало еще более красным, а большие руки сжались в кулаки. Она не понимала. Она догадалась, что Морган хотел отомстить Уилбертонам. Но что за грех, из-за которого Морган затеял все это?
— Могу я заключить из твоих слов, что ты признаешь свою вину? Что твой отец согласен? — спросил Морган, одна бровь которого вопросительно поднялась.
— Да.
— И ты не собираешься это оспаривать? Ты не хочешь вызвать меня на дуэль?
— И снова ты прав, Морган. Я никогда не смог бы этого сделать.
Герцог, о чьем присутствии Каролина почти позабыла, медленно встал, затем поднял руки, как бы желая положить конец происходящему:
— Я не хочу больше слушать, Морган. Ты напрасно это сделал, а я напрасно согласился на это. Когда слышишь, как человек признает свою вину, это не помогает. Я думал, я надеялся… но это ничего не меняет. Я больше не могу этого слушать.
Не говоря больше ни слова, герцог вышел из комнаты.
Каролина видела, как Морган смотрит на отца: любовь — всегда предлагаемая и никогда не востребованная — светилась в его глазах. Каролина отвела взгляд.
Она вернулась к реальности. На что согласился граф? Какой грех признал за собой Ричард? Казалось, Морган и Ричард говорили на каком-то особом языке, известном только им двоим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32