– фыркнул саврянин. – Предсказание.
«Сам дурак, – сердито и смущенно подумала Рыска. – Зачем какие-то прогносы выдумывать, когда уже есть красивое, всем понятное слово?»
– Не хочу я еще одного шоша!
– Слушай, девка, – недовольно обернулся саврянин. – Ты так и собираешься всю жизнь соломку подстилать?
– Если знать, что там камни, – то почему бы нет? – возразил за подругу вор.
– Да потому что камни – везде! Увернешься от одного – по другому размажет.
Жар оценивающе, склонив голову к плечу и прижмурив один глаз, поглядел на саврянина:
– По-моему, ты просто нарываешься.
– А если и так? – с вызовом спросил Альк. – Все равно подохнуть от старости мне не суждено.
– Зато мы бы не отказались, – поежившись, пробормотала Рыска.
– Не дури голову. Я же тебе уже объяснял: наш дар не приговор, а подсказка. Надо быть осторожнее, только и всего.
– Ага, ты еще говорил, что на боевище он вообще не работает!
– Я имел в виду, что проку с него нет, – возразил Альк. – Дурак и в луже может рыбу удить, но это же не значит, что он с ухой будет.
– Потому что ты меня ударил! – обиженно запротестовала девушка. Затылок, между прочим, до сих пор ноет. – Еще бы чуть-чуть…
– Ага, – ядовито поддакнул Альк. – Все оттого, что злой дядя поклевку спугнул.
– Но я чувствовала…
Саврянин отмахнулся, не желая продолжать бессмысленный спор.
Тем временем компания успела углубиться в лес и снова сбиться в тесную кучку – точнее, Альк продолжал ехать посередине дороги, Рыска прижалась к нему слева, Жар справа. Кто тому виной, коровы или их всадники, неосознанно подтягивающие поводья, сказать было сложно, ибо струхнули все. Дорога оставалась широкой, но зрительно сузилась вдвое – у обочин лунный свет подъедали вытянутые над просекой ветви. В чаще что-то тонко и уныло выло – возможно, шипонский заяц. В Рыскином воображении начал зарождаться сюжет, как стая бродячих зайцев нападает на корову, но продумывать новую сказку девушка не спешила – чтобы не накаркать.
Альк резко натянул поводья, вырываясь из капкана спутников.
– Что?! – Когда они спохватились сделать то же самое, саврянин уже спешился.
– Кажется, в кустах что-то шевельнулось.
На его месте Рыска рванула бы от кустов, а не к ним. Да и Жар не стал бы так опрометчиво в них ногой ворошить.
Шевельнулось отчетливее, и на дорогу выскочил здоровенный, почти черный заяц с едва заметными наметками полосок. Только морда, как у всех шипонцев, четко пополам разделена – слева рыжая, справа как углем вымазанная.
– А-а-а, Альк, берегись! – завизжала Рыска. – Они на тебя сейчас всей стаей бросятся!!!
– Заткнись, баечница, – цыкнул на нее саврянин. Заяц, растопырив уши, сделал к Альку несколько скачков – не то воинственно, не то, напротив, просясь в компанию. – Какая, к Сашию, стая? Они только в шипонских горах водятся.
– Значит, мы туда уже доехали, – справедливо заметил Жар, глядя на зайца. Тот раздумал биться-знакомиться, пересек дорогу и, шумно принюхиваясь, скрылся в лесу.
Саврянин попытался продраться сквозь куст, но после нескольких шагов намертво завяз в ежевичных плетях. Пришлось вернуться и обойти сбоку.
– Думаешь, там у него логово? – трагичным шепотом спросила девушка.
– Ага, гнездо, и самка яйца насиживает. – Альку на плечо сел толстый ночной мотылек-падальщик. Саврянин досадливо его стряхнул. – Стойте здесь.
– А ты куда? – Жар все равно слез с коровы, строго велел Рыске: – Жди тут.
– А вы куда?!
Но вор уже бросился догонять саврянина. Девушка обиженно посопела, потом тоже спешилась и собрала в кулак поводья всех коров. А то мало ли, испугаются чего-нибудь, кинутся врассыпную… Что удержать их Рыска все равно не сможет, она как-то не подумала.
Альк тем временем наткнулся на заросшую тропу, по которой совсем недавно проехало что-то большое и тяжелое.
– После одной телеги трава бы поднялась, – опытно заметил Жар. – А тут аж измочалило ее колесами.
– Сам вижу. – Саврянин запнулся, наклонился и вытащил из-под босой пятки что-то небольшое, круглое. – Ручка, – присмотревшись, сообщил он.
– Чья?!
– Дверная. – Альк выронил находку, шагнул вперед, заметив что-то еще. – Ого…
Тут объяснений не понадобилось – поставленную торчмя косу сложно с чем-то спутать. Саврянин щелкнул по длинному, чуть искривленному ножу, вслушался в ответный гул.
– Так себе, – заключил он.
– Можно подумать, ты в косах разбираешься, – презрительно сказал Жар.
Вместо ответа Альк развернул косу, широко взмахнул – вор еле успел отпрыгнуть. Трава легла ровным полукругом, вкусно запахло ее соком.
– А всю поляну – слабо? – завистливо спросил Жар. Он-то косить умел, но чтоб вот так, ночью, не примерившись… Просто повезло, что земля ровная и роса уже выпала, нож легко идет!
– Может, тебе еще весь лес вырубить, доказывая, что топором я тоже работать умею?
– А откуда, интересно? Ты ж у нас благородненький, ручки холеные должны быть…
– Благородство, – Альк перехватил косу за середину косовища, – в голове, а не в руках. Господин должен уметь все, что и его холопы, и даже лучше их.
– Тоже мне нашелся господин, – проворчал вор, прикидывая, отобрать ли косу и попытаться переплюнуть наглеца или лучше не рисковать.
– Тебе? Нет, – серьезно покачал головой саврянин и, прежде чем Жар успел удивиться такому почтению, добавил: – На кой мне такой холоп? Одни убытки. Жрет много, ворует еще больше…
– Можно подумать, от тебя прибыли много!
– От меня она другого уровня, – надменно бросил Альк. – Выше твоего понимания.
– Ага, как вон от той звезды – вроде бы и нужна она для чего-то, раз Хольга повесила, а проку с нее… – скривился вор.
– По звездам корабли прокладывают путь в открытом море, – еще больше подбоченился саврянин.
– Только мы сейчас не на корабле, а посреди леса, – разозлился Жар. – И пора бы обезьянке перестать воображать себя капитаном и слезть с мачты!
– Ну что? – окликнула их приближающаяся Рыска. Девушка вела за собой коров, всех троих, веером, за кончики поводьев. – Там чуть подальше тропа нашлась, я по ней, – виновато пояснила она, остановившись возле спутников. – А то страшно одной.
– Видимо, обоз тоже сюда свернул, – задумчиво предположил Альк. – Но зачем?
– Наивняк, – фыркнул Жар. – Конечно, полодырничать напоследок! А че, время есть, хозяин над душой не стоит, местечко укромное, можно на травке поваляться и бочонок пивка раздавить. Потом-то побегать придется, телеги разгружать, сверять все по описи.
– Время… Что-то не подрассчитали они с ним. – Альк всмотрелся в темноту по ходу тропы. – Там, случаем, не поляна впереди?
– Поляна, – согласился более остроглазый вор. – Но если б у них там стоянка была, костер бы зажгли.
– Схожу-ка проверю. – Саврянин, не выпуская косы, двинулся по травяной колее. Жар, чуть помедлив, пошел следом, а за ним и Рыска с коровами.
Поляна оказалась большой, десять телег кружком поставить можно. Стояло же всего три, с уныло опущенными оглоблями. Еще одна валялась на боку, возле нее пучком огромной щепы лежала куча вил, кочерег, кос и ухватов, уже насаженных на длинные обструганные ручки – наверное, прямо на торжище везли.
Альк с Жаром вышли в центр поляны, Рыска остановилась на краю, напряженно всматриваясь в тень под высокой елкой. Там как будто что-то копошилось, но так смутно, что пищать стыдно, а подходить страшно.
– А вот и костер. – Жар наступил на уголь, обозначив его резким хрустом.
Мотыльки разом вспорхнули с трупа – будто рыжий саван сдернули – и шатром зависли над ним, трепеща крылышками.
Под елью, раскинув руки и ноги, лежала девушка – еще младше Рыски, лет пятнадцати. На кругленьком, почти детском личике застыла предсмертная м?ка: глаза широко распахнуты, рот приоткрыт в последнем крике. Светлая косынка сползла на шею, длинная складчатая юбка бесстыдно задрана до груди, низ живота и раздвинутые бедра перепачканы темным, почти черным.
Пока Рыска таращилась на покойницу, не в силах издать ни звука или хотя бы глубоко вдохнуть, с другой стороны поляны встревоженно крикнул Жар:
– Эй, я мертвяка нашел!
Альк поспешил к нему и по дороге наткнулся на еще двоих, лежащих внахлест. Сбились, видать, спиной к спине, так их и зарубили. Один судорожно стискивал кнут, другой вообще был с пустыми руками. По удару на каждого хватило.
– А это, кажись, сам Матюха, – хрипло предположил вор.
Третий труп принадлежал пожилому рыхлому мужчине с окладистой бородой. Убийцы стянули с него верхнюю одежду и сапоги, но рассеченная напополам шапка явно принадлежала купцу – круглая, расшитая серебряной нитью.
Мотыльки тыкались в лицо, щекоча кожу мохнатыми лапками, садились и ползали по одежде, по волосам, отчаянно трепеща крыльями. Жар, не удержавшись, хлопнул по шее и взвыл от омерзения: мотылек размазался в едко пахнущую кашицу с лохмотьями крыльев.
– Сдувай их, – серьезно посоветовал саврянин.
– Спасибо, я уже догадался, – буркнул парень, вытираясь пучком травы. – Рыска, ты лучше там стой, не подходи… Ох ты зараза! – Жар заметил тело под елкой.
Рыска повернулась к спутникам. Девушка до того побледнела, что поменяй ее с покойницей – разницы не заметят.
– Все-таки началась, – пробормотала она таким деревянным голосом, будто вот-вот сомлеет.
– Кто? – удивился Жар.
– Война… с саврянами… уже сюда добрались…
– Дура, – огрызнулся Альк, подходя ближе. – Почему сразу савряне-то?
– А кто?! – Девушка шарахнулась от него, как от чумного, даже своих драгоценных коров бросила. Кто же еще мог сотворить такое с беззащитной женщиной?! Только теперь Рыска в полной мере осознала, что довелось испытать ее матери – а потом еще жить с этим.
– Да любые подонки без чести и совести.
– Я же говорю – савряне!
– Ну знаешь ли… – Альк сделал еще шаг, и девушка, не выдержав, с писком развернулась и бросилась в чащу. – Стой, идиотка!
Ветки затрещали еще громче, чаще.
– Рыска, вернись! Ры-ы-ысь! – присоединился к нему Жар. Оклики бесплодно растворились в лесу, шагов тоже больше не было слышно. – Ну что, доволен?! Довел-таки девчонку?
– Что? – возмутился Альк. – Да она с рождения на голову доведенная!
– Так не надо было трогать, я б сам с ней поговорил, успокоил! Мало ли у кого на чем сдвиг, на себя вон погляди!
– Я свой сдвиг контролирую. – Саврянин упер косу концом в землю. Длинный узкий нож качнулся как флюгер, блеснув под луной.
– Что-то незаметно! И вообще, она девушка, с ней мягче надо. Ры-ы-ысь!
Рыска отбежала недалеко, присела за деревом – толстым, кряжистым, вроде бы дубом. В лесу было все-таки страшнее, чем рядом с Альком. Разговор парней она прекрасно слышала и теперь не выходила уже от обиды: друг называется! Соглашается с этим гадом, что она, Рыска, какая-то ущербная! А сам, между прочим, в детстве саврян тоже костерил только так.
Вот пусть теперь волнуются, ищут!
– Плюнь, никуда она не денется, – с путничьей уверенностью заявил Альк. – Посидит-посидит и выйдет. Эй, девка! Мы уходим. Пусть тебя там волки сожрут, честные и справедливые.
Рыска подалась вперед, со стыдом понимая, что, видимо, придется все-таки выйти. От саврянина сочувствия точно не дождешься, уйдет и не оглянется.
Сук сломался с оглушительным треском – не припишешь ни зверю, ни порыву ветра. Альк и Жар мигом оглянулись – напрасно. Их успели окружить, просто подкрадывающийся сзади человек выдал себя первым. Теперь таиться было незачем, и кольцо быстро сжалось до двадцати шагов. Семеро «волков» на этом остановились, а один начал неспешно, по кругу приближаться к замершим парням, зловеще ухмыляясь и помахивая мечом. Мужик был широкоплеч, бородат и совсем неплохо, для лесного-то разбойника, одет. Даже в сапогах. Поднаторевший в воровских разборках Жар мигом понял, что это не главарь, а его подбрех – тупая, но злобная шавка, которая всегда лает и бросается первой. За вожака же, скорей всего, вон тот, невысокий и толстый. Альк его тоже разглядел и тут же пометил как самого опасного противника. Рост и вес не главное, а вот взгляд, выправка, движения…
Саврянин качнул косовищем, перехватив его обеими руками.
– Ты гля-а-ань, ка-а-акая девчо-о-онка с коси-и-ичками, – завел подбрех, противно растягивая слова.
– В войну за пару таких по сребру давали, – поддакнул густой бас сбоку. – Я вола с телегой потом купил.
Со всех сторон разноголосо захихикали, заулюлюкали.
– Врешь! Небось одних баб стриг! – Разбойники без смущения подначивали друг друга при чужаках. Все равно они уже никому ничего не расскажут.
– А их, уродов, хрен различишь, – лениво отозвался бас. – Хорошо бы и это девкой оказалось, а то одной как-то маловато было.
Разбойничья стая снова одобрительно взвыла.
– Ложись, – холодно велел саврянин, глядя на приближающегося разбойника, но обращаясь явно к Жару.
– Зачем? – К счастью, вор вначале послушался, а потом уж задал вопрос.
Альк даже не стал дожидаться, когда спутник растянется на траве. Чуть его макушка ушла вниз, как над ней свистнуло лезвие, а мигом позже раздался дикий крик, почти сразу сменившийся бульканьем.
Рыска судорожно вцепилась руками в шершавый, пахнущий мхом ствол. Альк выдернул косу, и подбрех, не успевший даже толком замахнуться мечом, упал на колени, а там и на бок. Из сам?й раны в подмышке кровь почти не текла – все пошло вверх, пенным потоком забив глотку.
Нападение произошло так быстро и внезапно, что разбойники еще щепку таращились на дрыгающееся тело – пока оно наконец не затихло.
– Ах ты кр-р-рыса! Кончай его!!!
Разъяренная шестерка (главарь, напротив, отступил) разом бросилась на саврянина. Коса очертила круг, отгоняя и разделяя врагов, Альк хорьком скользнул между ними, широким взмахом шуганул левого и схватился с правым. Разбойник с ревом замахнулся мечом, Альк принял его на косовище, отбросил назад и в свою очередь треснул врага промеж ног концом палки. Ослепленный болью разбойник даже скрючиться не успел, как саврянин крутанул косу и до середины всадил ему лезвие меж ключиц, вдоль горла.
Человек всхлипнул, нелепо заломил голову к правому плечу и начал оседать, плеща изо рта кровью. А Альк уже выдернул косу и разворачивался к следующему противнику. Не успел, но для тычка в живот хватило короткого взгляда через плечо, и, когда саврянин закончил разворот, перед ним оказалась спина согнувшегося пополам врага. Альк не задумываясь вогнал нож ему в бок и дернул на себя, вспарывая живот и вываливая потроха. Донесшийся до Рыски запах ничем не отличался от обычной убоины, когда по первому морозцу во дворе разделывают свинью, еще тепленькую, с курящимся над кишками парком. Учуять его здесь было так дико, что даже пустой желудок не выдержал.
Пока девушка прокашливалась от горькой, жгучей желчи, Альк сцепился сразу с четырьмя разбойниками. Сабля ударила по подставленному косовищу с одной стороны, меч с другой, саврянин крутанулся, как ветряк, быстро работая обоими концами палки – одному в пах, другому в лоб, третьему по запястью, заставив выронить меч. Вырвался из окружения и тут же напал сам. Играючи отбил встречный удар, молниеносно нанес еще два, пока что палкой, а когда разбойник отшатнулся, запрокинув голову, – чиркнул его ножом по горлу. Нежно-нежно, самым кончиком, как будто едва коснувшись кожи, но в следующий миг рана раскрылась чудовищной улыбкой и из нее потоком хлынула кровь. Пинок в живот – и разбойник отлетел в темноту, доходить в корчах на земле.
– А-а-а, гнида саврянская!!!
Альк пригнулся, пропуская меч над спиной, ушел в сторону и с оттяжкой полоснул врага под коленями, перерубив сухожилия. Ноги сразу подломились, разбойник отчаянно взмахнул руками и рухнул вниз лицом. Меч отлетел далеко в сторону, раненый попытался отползти, вопя от боли и ужаса, но саврянин качнулся вперед и безжалостно, как таракана, ударил его пяткой в шею. Хруст вышел не слишком громким, но крик сразу оборвался, и шевелиться разбойник перестал. Жар, лежащий всего в паре шагов от него, зажмурился и закрыл шею руками, хотя это вряд ли сильно бы помогло.
Рыска тоже давно уже не следила за ходом боя, и хвала Хольге. Альк по-крысиному зашипел на подбегающего сбоку врага, нож описал огромную сверкающую дугу и с чавканьем вошел в промежность, достав аж до глотки. Разбойник завыл дико, как посаженный на кол, – и еще страшнее, когда белокосый, качнув косовищем – будто в горшке помешал, – выдернул обляпанное сверху донизу лезвие.
Последний противник отчего-то решил, что саврянина удастся взять его же оружием, и, сбегав к возу, вернулся с такой же косой.
Если бы темнота не помешала разбойнику разобрать жуткую улыбку, вконец изуродовавшую лицо Алька, то он предпочел бы послать все к Сашию и броситься наутек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10