Поражают "древние письма", якобы дошедшие до нашего времени. Вот пример знаменитого письма Плиния Младшего, в котором описывается извержение Везувия, погубившее Геркуланум и Помпею.
"Ты спрашиваешь, как я провожу дни на моей тосканской вилле? – пишет Плиний другу. – Просыпаюсь, обыкновенно, часу в первом, иногда раньше, редко – позже. Окна оставляю закрытыми: мысль ярче и живее во мраке и безмолвии… Работаю то больше, то меньше, смотря по тому, чувствую ли себя расположенным. Потом зову секретаря, велю открыть ставни, диктую то, что сочинил. Он уходит, зову его снова; опять отсылаю… Продолжаю сочинять и диктовать. Сажусь в экипаж… Немного отдохнув, громко читаю какую-нибудь латинскую или греческую речь, более для укрепления груди, чём голоса, но и голосу это полезно. Еще гуляю, меня натирают елеем, занимаюсь гимнастикой, беру ванну. Во время обеда за столом сидит со мною жена или несколько друзей; что-нибудь читаем вслух. За десертом в залу приходит комический актер или музыкант с лирою…"
Переводчик этого текста, Д.С. Мережковский, в комментариях восклицает: "Как эти древние люди похожи на нас! Как мало меняется самая ткань повседневной человеческой жизни! Только узоры – иные, а основа старая". Но действительно ли так стара эта описанная жизнь? Все это подозрительно похоже на страницы современных "бытописательных" романов. Кроме того, "Плиний" не сообщает никаких реальных подробностей, новостей из своей жизни или жизни своих знакомых; весь текст преследует только одну цель – продемонстрировать читателю жизнь "римского аристократа". Это – тенденциозное подчеркивание не для друга (который, кстати, и без того должен был знать, что вилла Плиния находится в Тоскане, так как из текста следует, что Плиний давно уже живет на ней), а для постороннего читателя, и это не просто письмо, а литературное произведение, имеющее целью в форме частного письма ознакомить публику с домашней жизнью и обстановкой "римского писателя"; вся обстановка и характеристика жизни "Плиния" на вилле не реальна, а такова, какой воображали ее себе именно писатели эпохи Возрождения, да и слог письма – это слог этого времени.
А вот, кстати, что пишет Плиний Тациту: "Я не знаю, заслужим ли мы оба почести в потомстве, не скажу – нашим умом – надеяться на это было бы тщеславием, – но нашим трудолюбием, нашим уважением к потомству. Будем продолжать наш путь: если и немногих он привел к свету и славе, то все-таки многих вывел из мрака и забвения".
В другом письме: "Какая у нас сладкая, какая благородная дружба, о Тацит! Как радостно думать, что если потомство не забудет нас, то всюду будут говорить о нашем союзе, о нашей искренней дружбе, о нашем братстве!…" и так далее, в таком же роде. Н.А. Морозовым приведен подробный разбор всех писем Плиния и предъявлено большое число явных анахронизмов, характеризующих автора как человека эпохи Возрождения.
Недоверие к сведениям о древней истории высказывали многие ученые. Уже в XVI в. профессор Саламанского университета де Арсилла высказал мнение, что вся древняя история – это сочинение средних веков. В XVII в. иезуитский историк и археолог Жан Гардуин указывал, что классическая история – произведение XVI в.
А вот высказывание Вольтера: "Существует еще более смешная история, чем римская, со времен Тацита: это – история Византийская. Ее недостойный сборник содержит лишь декларации и чудеса и является позором человеческого ума".
В начале XX в. немецкий приват-доцент Роберт Балдауф считал не только древнюю, но и раннесредневековую историю фальсификацией эпохи Возрождения, отрицая тем самым само название этой эпохи; т. е. если история античности – фальсификация, то и события XIV-XVI вв. не могли быть "возрождением" античной культуры.
Можно приводить еще много примеров скептического отношения ученых к сведениям о древней истории. Многие высказывали мнение о подделке произведений античных авторов.
Морозов, Постников, Фоменко отмечали, что не успел в 1465 г. заработать в Италии первый типографский станок, как история литературы зарегистрировала подделку латинских авторов. Можно привести огромное количество подобных примеров.
В 1498 г. Анниус де Витербе опубликовал в Риме сборник произведений Семпрониуса, Катона и многих других, которые он якобы нашел в Мантуе, а на самом деле сам же и сочинил.
В 1519 г. французский ученый де Булонь подделал две книги В. Флакка, а один из известных ученых-гуманистов, Сигониус, опубликовал в 1583 г. неизвестные до него отрывки из Цицерона. Эта подделка была выполнена с таким мастерством, что обнаружилась только через два века, да и то случайно: было найдено письмо Сигониуса, в котором он сознавался в фальсификации.
В том же веке один из первых немецких гуманистов, познакомивших Германию с римскими классиками, Пролюциус, написал седьмую книгу "Календарной мифологии" Овидия. Францисканец Гевара опубликовал "найденный" им во Флоренции философский роман, героем которого является Марк Аврелий. Исторический роман имел успех, однако анализ обнаружил мистификацию.
В конце XVI в. испанский монах Хигера после большой и сложной работы написал хронику от имени никогда не существовавшего римского историка Флавиуса Декстера.
В 20– е гг. XX века немец Шейнис продал в Лейпцигскую библиотеку несколько фрагментов из классических текстов. Среди других был листок из сочинений Плавта, написанный пурпурными чернилами. Хранители кабинета рукописей Берлинской академии наук, совершенно уверенные в достоверности своей покупки, расхваливали ее: "Прекрасный почерк носит все черты, характерные для очень давнего периода. Видно, что это фрагмент роскошной книги; употребление пурпурных чернил свидетельствует о том, что книга находилась в библиотеке богатого римлянина, может быть, в императорской библиотеке. Мы уверены, что наш фрагмент является частью книги, созданной в самом Риме". Однако через два года последовало скандальное разоблачение всех рукописей, представленных Шейнисом.
Ученые эпохи Возрождения (и более позднего времени) не довольствовались "находками" рукописей уже известных до них писателей, они сообщали друг другу об "открытиях" ими новых и новых, неведомых до тех пор авторов. Так, в XVI в. Мюрэ прислал Скалигеру собственные свои стихи под именем забытых латинских поэтов Аттия и Тробея. Даже историк Ж. Бальзак создал вымышленного латинского поэта. Он включил в издание латинских стихотворений, вышедшее в 1665 г., одно, якобы найденное им на полуистлевшем пергаменте стихотворение, приписанное неизвестному современнику Нерона, восхвалявшее того. Это стихотворение даже включалось в антологии латинских поэтов, пока не обнаружилась подделка.
В 1729 г. Монтескье опубликовал во французском переводе греческую поэму в духе Сафо, сообщив в предисловии, что эти семь песен написаны неизвестным поэтом, жившим после Сафо, и найдены им в библиотеке одного греческого епископа. Позже Монтескье признался в мистификации.
Знаменитой подделкой античных классиков являются мистификации Пьера Луиса, выдумавшего поэтессу Билитис. Он печатал ее песни в "Меркюр де Франс", а в 1894 г. выпустил их отдельным изданием. В предисловии Луис изложил обстоятельства "находки" им песен неизвестной греческой поэтессы VI в. до н. э. и сообщил, что некий д-р Хейм даже разыскал ее могилу. Двое немецких ученых – Эрнст и Вилламовиц-Мюллендорф тотчас же посвятили новооткрытой поэтессе статьи, и имя ее было внесено в "Словарь писателей" Лолье и Жиделя. В следующем издании "Песен" Луис поместил ее портрет, для которого скульптор Лоране скопировал одну из терракот Лувра. Успех был огромен. Еще в 1908 г. не всем было известно о мистификации, так как в этом году он получил от одного афинского профессора письмо с просьбой указать, Где хранятся оригиналы песен Билитис.
Давайте, уважаемый читатель, возьмем в руки книгу древнеримского историка Тита Ливия, написанную в I в. до н. э., и прочитаем из нее любой отрывок. Вот, например: "Будет ли стоить труда, если я напишу историю римского народа от основания столицы? Этого я хорошо не знаю, да если бы и знал, то не решился бы сказать. Дело в том, что предприятие это, как я вижу, и старое, и многими опробованное, причем постоянно появляющиеся новые писатели думают или принести нечто новое со стороны фактической, или превзойти суровую древность искусством изложения…"
Не правда ли, написано изысканным стилем? Такой стиль вырабатывается годами напряженной работы. Нужно писать, писать и писать. Как говорил В.В. Маяковский: "Единого слова ради изводишь тонны словесной руды". Сколько же нужно извести бумаги! Но в I в. до н. э. писали не на бумаге, а на пергаменте.
А знает ли наш читатель, что, для тою чтобы приготовить один лист пергамента, нужно:
1) содрать кожу с молодого теленка не старше 6 недель или с молодого барашка;
2) размачивать ее до 6 суюк в проточной воде;
3) содрать мездру особым скребком;
4) разрыхлить шерсть гноением кожи в сырой яме и золением известью от 12 до 20 суюк;
5) ободрать разрыхлившуюся шерсть;
6) проквасить голую кожу в овсяных или пшеничных отрубях, чтобы удалить из нее избыток извести;
7) продубить кожу растительными дубильными экстрактами, чтобы она после высыхания стала мягкой;
8) выровнять неровности, натирая пемзой кожу, предварительно посыпанную мелом.
Сколько труда надо для приготовления только одного листа пергамента. Все это делало пергамент дороже золота. Положение сохранялось вплоть до изобретения тряпичной бумаги накануне эпохи Возрождения.
На "золотом" пергаменте были написаны 144 книги Тита Ливия по истории Рима. В копеечку вылилась эта работа. Впрочем, для шедевра денег не жалко-. Но вот ведь закавыка – шедевры одним росчерком пера не рождаются. Значит, нужен пергамент для черновиков, для заметок, выписок. Нет, я лично в это не верю. Такой стиль и такое произведение не могли родиться в столь древние времена.
Чем были вызваны подделки? Почему с XVI в. появляются все новые "древние" писатели, ученые, философы? Если древние документы, написанные якобы до нашей эры, не такие древние и относятся скорее к средним векам, то как вся эта путаница могла произойти? Социально-психологические аспекты этого явления я показал в своей книге "Спираль времени".
Конечно, становится как-то не по себе от мысли, что древнегреческий театр, древнегреческая литература, да и сама история Древней Греции и Древнего Рима всего лишь плод воображения средневековых авторов и писателей нового времени. Неужели напрасны и бессмысленны труды сотен ученых – литературоведов, искусствоведов и историков, посвятивших свою жизнь античности? Уверен, что нет. Они, проделав огромную работу по систематизации и описанию памятников культуры Древнего мира, открыли путь к изучению нового пласта культуры Средневековья. Не их вина, что они были приверженцами ложной хронологии. Другой хронологии тогда просто не было.
Огромный пласт культурного наследия "античности" будет изучен в новой плоскости. Теперь становится понятным, что средние века были далеко не темными, дремучими и глухими. Напротив, в них появляются истинные шедевры искусства, которые просто по ряду причин, в коих следует разобраться серьезно, были отнесены в античность. Этот пласт "древних" источников даст возможность нам по-новому оценить средневековую культуры, быт, нравы. Возможно, "древняя" литература и искусство были единственной возможностью выражать свои представления о мире, об идеалах, выдавая их за древние. Средневековье – эпоха "сурового" христианства. Но люди хотели видеть и других богов, и другую действительность. Поэтому свои мысли и чаяния они выдавали за "древность". Античная литература похожа на современную фантастику, опрокинутую в прошлое. Если бы, скажем, историк-инопланетянин, ничего не зная о нашем современном обществе, имел в руках только нашу современную фантастическую литературу, то он мог бы сделать выводы о реальности существования межгалактических полетов, о звездных войнах и т. д.
Информация сама по себе о прошлом (историческая литература) или будущем (фантастика) как бы приобретает черты реальности, оживает. Если мы "вживаемся" в информационный мир, то он приобретает для нас все черты реальности. Так, для нас стали реальны образы Александра Македонского, Юлия Цезаря, Аристотеля, Платона и т. д.
Перед учеными встает сложнейшая проблема изучения феномена "измышленного общества", т. е. общества, созданного в нашем воображении.
ПЕТРАРКА БРОДИТ ПО РИМУ
Рассмотрим эти вопросы на примере увлечения собиранием материалов "античности" выдающегося поэта эпохи Возрождения Франческо Петрарки.
Петрарка является одним из первых и наиболее яростных пропагандистов античных авторов и, в частности, "величия Древнего Рима". Это был человек, как мы знаем, с обостренным, слегка истерическим восприятием действительности, постоянно выдававший желаемое за действительное и приходивший в священный восторг при виде развалин античности в Италии. Историю собирания "античных источников" хорошо раскрыл НА. Морозов.
Петрарка впервые посетил Вечный город Рим в 1337 г. Он был потрясен: "Рим показался мне еще более великим, чем я предполагал, особенно великими показались мне его развалины… Я уже не удивляюсь, что этот город завоевал мир, скорее удивляюсь, что завоевал его так поздно".
Рим и его окрестности встретили Петрарку хаосом легенд, из которых поэт отбирал те, которые казались ему "историческими воспоминаниями". В Падуе ему показывали гробницу Анте-нора, в Милане с благоговением относились к статуе Геркулеса. В Пизе утверждали, что она основана Пелопсом, ссылаясь при этом на название – Пелопоннесская Пиза. Венецианцы говорили, будто бы Венеция построена из камней разрушенной Трои. Существовало мнение, что Ахиллес правил некогда в Абруц-цах, Диомед – в Апулии, Агамемнон – на Сицилии, Евандр – в Пьемонте, Геркулес – в Калабрии. Аполлона считали то астрологом, то дьяволом и даже богем сарацин. Античным писателям изменили профессии: Платон стал врачом, а Цицерон – рыцарем и трубадуром. Вергилий считался магом…
Этот хаос легенд и литературных источников сплошь и рядом противоречил реальным историческим памятникам. Вместо величественных памятников прошлого перед глазами Петрарки открывались непонятного происхождения руины. Петрарка писал: "Где термы Диоклетиана и Каракаллы? Где цимбриум Марса Мстителя? Где святыни Юпитера Громовержца на Капитолии и Аполлона на Палатине? Где портик Аполлона и базилика Гая и Луция, где портик Ливия и театр Мар-целла? Где здесь построил Марий Филипп храм Геркулеса и Муз, а Луций Корнифиций – Дианы, где храм свободных искусств Азиния Паллиона, где театр Бальбоа, амфитеатр Ста-тилия Тауреа? Где бесчисленные сооружения Агриппы, из которых сохранился только Пантеон? Где великолепные дворцы императоров? В книгах находишь все, а когда ищешь их в городе, то оказывается, что они исчезли или остался от них только жалкий след". Дымка мечты настолько заволакивала взор Петрарки, что, глядя на отчетливую надпись на пирамиде Цеотия, он продолжал уверять, что это могила Рема! Реальная действительность Рима удивляла Петрарку. Колизей был почему-то замком и крепостью одного из феодальных родов, та же участь постигла "мавзолей Андриана", "театр Марцелла", арку "Сеп-тимия Севера".
С прибытием Петрарки в Рим начинается новая эпоха в переоценке упадка великого города. Петрарка был первым человеком нового времени, чьи глаза наполнились слезами при виде разрушенных колонн и от одного только воспоминания о забытых именах, чье сердце было взволновано немым свидетельством камней. Сам Петрарка писал: "Остатки древних стен, благогове-нье внушающие, либо страх, когда былого вспоминаются картины…"
Петрарка развернул активную деятельность: разыскивал статуи, собирал римские медали, пытался восстановить старинную топографию Рима и т. д. Но большую часть своей энергии он направил на поиски и комментирование произведений "античных классиков". Петрарка пополнял свои архивы в течение всей жизни с помощью друзей и своих многочисленных иностранных корреспондентов, которые разыскивали и переписывали для него забытые и полузабытые рукописи. Он постоянно занимался копированием рукописей. Став богатым, он организовал целую мастерскую, в которой работали секретари и переписчики, о чем он сам неоднократнр упоминал в письмах. О его страстном увлечении – собирать древние книги – знали все. Почти в каждом письме к друзьям он напоминает об этом. "Если я тебе дорог, сделай так: найди образованных и достойных доверия людей, пусть перетрясут всю Тоскану, перероют шкафы ученых, как духовных, так и светских". Он щедро оплачивает находки, и они стекаются к нему со всех сторон.
Петрарка писал: "Как только увижу монастырь, сразу же сворачиваю туда в надежде найти что-нибудь из произведений Цицерона".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57