вошедший быстро и бесшумно скользнул через кабинет и коротким профессиональным ударом вогнал ему под лопатку длинное, тускло сверкнувшее лезвие.
Убийца подхватил обмякшее тело участкового под мышки и аккуратно опустил его на пол. Вынув из раны нож, он тщательно обтер лезвие полой архипычева кителя и убрал нож в карман.
- Ну что, Савелич? - спросил он.
- Все путем, - сказал майор Зубко, выходя из-за стола. Он шевельнул носком нечищенного ботинка мертвую руку участкового. - Ну что, ментяра, не дотянул до пенсии? Документики тебе! Линяем, Белый.
Белый, внешность которого точно соответствовала описанию, данному минуту назад лже-майором, и фамилия которого и вправду была Семенихин, быстро выскочил на улицу. "Майор" задержался только для того, чтобы забрать пистолет участкового и запасную обойму к нему. Рассовав свои приобретения по карманам милицейского плаща, он вслед за Белым покинул кабинет и уселся на заднее сиденье угнанного накануне "форда".
Машина тронулась, разбрызгивая грязь. "Майор", раздраженно шипя, копошился на заднем сиденье, сдирая с себя милицейскую форму.
- Ты чего, Савелич? - спросил спереди Белый.
- Тесно здесь, как в СИЗО, - ответил тот. - Надо было автобус угнать.
- В следующий раз так и сделаем, - пообещал Белый. - И погоны полковничьи достанем. У полковника никто не станет документы требовать себе дороже.
- Глазастый, волчара, - отдал должное участковому Савелич. - Это он масти углядел.
- Да, - сказал Белый. - Таких ни у одного полковника нету! Четыре высших образования - это тебе не лишь бы что!
- Потише ты насчет высших! - ощерился Аркадий Савельевич. Накаркаешь, дурак! О себе подумай.
- А что - я?
- Отмороженный ты, вот что. За убийство мента знаешь, что полагается? До двадцати годиков, а в особых случаях - вышка.
- Ну? - испугался Белый.
- Хрен гну... Дали бы по башке, и ищи ветра в поле.
- Брось, Савелич, не найдут.
- Может, и не найдут, только в легавке не одни дураки работают. Затаиться тебе надо.
- Мне... А как насчет тебя?
- Насчет меня не волнуйся, я не первый год замужем. И потом, какие у меня особые приметы?
Майорские погоны да фуражка, вот и все мои приметы. Думаешь, эти лохи, что нас видели, что-нибудь еще запомнили?
- А вдруг запомнили?
- Тебя они запомнили, и больше ничего. Ты у нас мужчина видный. Притормози-ка.
- Это еще зачем?
- Где-то здесь, помнится, озерцо было. Надо бы мои особые приметы схоронить.
- Так это дальше! Там еще поворот был, забыл, что ли?
Через несколько минут машина, свернув на лесную грунтовку, выехала на берег маленького лесного озера, вода в котором казалась черной из-за глубины и оттого, что в ней годами гнили упавшие стволы, листья и хвоя.
- Тут точно никто искать не будет, - сказал Аркадий Савельевич, выходя из машины с завязанной в узел милицейской формой в руке. В другой руке он держал пистолет Архипыча.
- Ты бы пистолет-то в узел засунул, - посоветовал Белый. - Сразу ко дну пойдет. Не пойму, зачем ты его вообще забрал?
- Дурак ты. Белый, - сочувственно сообщил ему Аркадий Савельевич. Вот прикинь, будто ты мент. Вот участковый на полу, и кобура при нем, пистолет слямзил. Значит, что? Значит, замочили его с целью завладеть оружием!
- Лихо, - сказал Белый. - Я бы не додумался.
- А ты вообще ни хрена не думаешь. Зря ты все-таки этого легавого примочил.
- Может, и зря. Только что ж теперь... Что сделано, то сделано.
- Менты теперь землю жрать будут, все вверх дном перевернут, - словно бы и не слыша его, продолжал Аркадий Савельевич. - Ох, найдут они тебя. Белый. А через тебя и на меня выйдут.
- Что это ты все страсти какие-то рассказываешь, - сказал Белый и вдруг увидел, что пистолет направлен прямо ему в живот. - Эй, поаккуратнее! Савелич, да ты что, в натуре, охренел?!
Савельич не ответил. Шорох мокнущего под осенним дождем леса сглотнул хлопок выстрела. Белого согнуло пополам и отшвырнуло назад. Он издал невнятный мучительный звук и медленно опустился на одно колено, глядя на своего убийцу внезапно заслезившимися глазами. Лицо Савельича странно оживилось, глаза заблестели, а уголки губ поползли в стороны. Он выстрелил еще раз, и Белый опрокинулся на спину, уже мертвый. Но он продолжал нажимать на курок до тех пор, пока затвор со щелчком не замер в крайнем заднем положении. Тогда Савельич, следуя совету Белого, затолкал пистолет в узел серого тряпья и швырнул его в озеро.
Белый оказался слишком тяжелым, и его пришлось скатывать в воду, как суковатое бревно. После этого Аркадий Савельевич подобрал в лесу длинный кривой сук и затолкал труп поглубже. Сук он тоже бросил в воду.
Вернувшись к машине, он с сомнением посмотрел на нее, на небо и снова на машину. С неба продолжал сеяться дождь. Аркадий Савельевич открыл дверцу со стороны водителя, взялся одной рукой за баранку, а другой уперся в переднюю стойку кузова. Машина медленно, словно нехотя уступила его усилиям и тронулась с места. Круто вывернув руль вправо, он направил ее к воде, а когда автомобиль, набирая скорость, покатился по пологому береговому откосу, отскочил в сторону. Через две минуты на поверхности озера не осталось ничего, кроме медленно расходящихся кругов.
Через полчаса водитель рефрижератора подобрал попутчика. Попутчик, по всему видно, был человеком бывалым и всю дорогу развлекал его анекдотами и историями из собственной богатой биографии.
В Великих Луках он сошел, помахав на прощанье рукой, и дальше водитель рефрижератора поехал один.
***
- Сколько можно играть в политику? - ворчал Мещеряков, раздраженно обгоняя тащившийся впереди хлебный фургон. - В стране жрать нечего, а все торчат у экранов и ждут, что новенького отмочат Макашов или Жириновский... Председатели колхозов развалили свои хозяйства, украли все, что могли, и спрятались в Думе вместе с генералами. А своим собственным делом никто не занимается... Да уже, наверное, и не может заниматься. Позабыли все, бегая по митингам...
- Не надо было ехать на красный свет, - заметил Сорокин, - не пришлось бы штраф платить.
- Штраф! - саркастически завопил Мещеряков, воздевая руки к небу. Сорокин испуганно дернулся, но тут же снова схватился за руль. - По-твоему, пятьдесят долларов - это нормально.
- Ты сам дал ему пятьдесят долларов, - примирительно сказал Сорокин. Зачем же теперь кричать?
- У меня не было рублей, - сердито огрызнулся Мещеряков.
- Не понимаю, - пожал плечами Сорокин, - мы в Чикаго или в Филадельфии?
- Ему смешно! - обращаясь к невидимой аудитории, воскликнул Мещеряков. - Между прочим, ты тоже хорош. Мог бы показать ему свое удостоверение. Ты же все-таки полковник, и это твое ведомство.
- Так, - вздохнул Сорокин, - вот и до меня дошла очередь. Во-первых, ГАИ - вовсе не мое ведомство, а во-вторых, ты и сам полковник. Показал бы ему свое удостоверение, глядишь, он бы и постеснялся с тебя доллары драть. Ограничился бы составлением протокола, копия - по месту работы. Вот бы твое начальство повеселилось!
- Типун тебе на язык, - сказал Мещеряков и суеверно поплевал через левое плечо. - Нет, серьезно, куда ты смотришь? Пускай эти не твое ведомство, но доллары-то он забрал! Что он их, в кассу сдаст, или что у них там? На нем же милицейская форма!
- Я запомнил его номер, - сообщил Сорокин.
- Он запомнил номер! Ты должен был пресечь безобразие!
Все еще пылая праведным гневом. Мещеряков утратил бдительность и попытался с ходу вписаться в узкую арку, которая вела во двор старинного дома на Малой Грузинской. Раздался скрежет и звон стекла, и машина, подпрыгнув, резко остановилась.
- Опять я забыл про эту сволочь! - в сердцах крикнул он.
- Фара? - спросил Сорокин.
- Как всегда... Черт, я уже не помню, которая по счету. Фу ты, дрянь какая, даже в пот бросило.
Сорокин дипломатично молчал. Сзади нетерпеливо засигналил какой-то автомобиль.
- Да пош-шел ты, - прошипел Мещеряков и резко обернулся.
Над багажником его автомобиля нависал уродливый капот выкрашенного в цвет хаки "лендровера".
- Ба! - подал голос Сорокин. - Да это же Забродов!
- Вижу, - буркнул Мещеряков. - Вот черт, сейчас начнется...
Сорокин, не удержавшись, тихонько хрюкнул.
Мещеряков наградил его уничтожающим взглядом и повернулся к дверце, в которую уже барабанил улыбающийся Илларион.
- Полковник! - радостно воскликнул Забродов. - Полковники! поправился он, заметив в машине Сорокина. - А я думаю, кто это опять нарушает закон о неприкосновенности жилища? Сколько можно бодать мое жилище, Андрей?
- Не надо над нами смеяться, - подлил масла в огонь Сорокин, - Нас только что оштрафовали на пятьдесят долларов!
- Вы что, ездили в Чикаго? - спросил Илларион.
Мещеряков зарычал, а Сорокин разразился хохотом.
- И за что нынче штрафует американская дорожная полиция? - невозмутимо спросил Илларион.
- За езду на красный свет, - ответил Сорокин.
- Ну надо же, - покачал головой Илларион, - прямо как у нас. Ну, повернулся он к молчаливо кипевшему Мещерякову, - ты во двор заезжать думаешь?
- Думал, - ответил тот. - Теперь уж и не знаю.
- Ладно, - сказал Забродов, - вылезай, я заеду.
- Лучше уж выгони обратно.
- Не дрейфь, полковник. Что тебе терять, кроме второй фары?
Сорокин снова заржал, а Мещеряков, поминая недобрым словом милицию, Чикаго и нерадивых строителей, построивших слишком узкую арку, вылез наружу. Илларион загнал по очереди автомобили, после чего все трое взобрались на пятый этаж по крутой, не по-теперешнему широкой лестнице с витыми чугунными перилами и вошли в квартиру Забродова.
- Ты куда это ездил? - спросил Мещеряков, поспешно занимая свое любимое кресло. - Мы же предупредили, что заедем.
- Пигулевский позвонил, просил срочно подъехать.
- Это твой антиквар?
Илларион кивнул.
- Антиквар и букинист. У него появилась одна редкая книжица, так что я решил по-быстрому смотаться к нему на Беговую, пока никто ее не перехватил.
- Ну и как, успел приобрести свое сокровище? - насмешливо спросил Мещеряков.
Илларион, игнорируя насмешку, показал маленькую, карманного формата, но пухлую книжицу в темном кожаном переплете. На обложке сверкнули полустертой позолотой какие-то готические буквы.
- Что это? - заинтересованно спросил Сорокин.
- Это, полковник, настольная книга средневековых милиционеров, сказал Илларион. - "Directorium Inquisitorium".
- Чего? - спросил Мещеряков.
- Руководство по инквизиции. Написал один веселый доминиканец, Эймерик де Жиронн его звали. Ты, Сорокин, по-латыни читаешь?
- Нет.
- Зря. Полезная была бы книжица при твоей работе.
- Да, - признался Сорокин, - иногда чего-нибудь в этом роде сильно не хватает.
- Уши вянут вас слушать, - сказал из кресла Мещеряков. - Мы коньяк будем пить или не будем?
- Будем, - быстро сказал Илларион. - А есть?
- Есть, есть, - проворчал Мещеряков. - Рюмки неси. Только, если ты опять начнешь свои книжки цитировать, мы без тебя выпьем.
- Не буду. Обещаю и клянусь. Только все равно ты серый, полковник, как сорокинский китель.
- Ничего, мне моего образования хватает. А вот у тебя с твоими талмудами скоро совсем крыша поедет.
- Вы опять за свое? - обреченно спросил Сорокин, свинчивая пробку.
Он разлил коньяк по рюмкам, и все молча выпили.
- Хорошо, - сказал Забродов. - Плакала твоя вторая фара, Андрей.
- Вот дурак, - беззлобно огрызнулся Мещеряков'.
Сорокин налил еще по одной.
Илларион со сдержанным любопытством переводил взгляд с одного на другого.
- Слушайте, полковники, - сказал он, - кончайте темнить. Я же вижу, что у вас ко мне дело.
- Какое еще дело? - вяло отмахнулся Мещеряков.
- Просто в гастрономе коньяк попался хороший, - подтвердил Сорокин.
- А каким это ветром вас вдвоем в гастроном занесло? - спросил Илларион.
- А мы прямо там встретились, - сказал Мещеряков.
- Случайно, - добавил Сорокин.
- А если серьезно? - спросил Илларион.
- А если серьезно...
Сорокин вздохнул и сел ровнее, готовясь говорить, но тут зазвенел телефон.
- Секунду, - сказал Илларион и поднял трубку. - Слушаю. Говорите, Забродов слушает. Алло!
Слушай, родной, - сказал он, не дождавшись ответа, - имей в виду: у меня в квартире брать нечего! Больше сюда не звони. Попытаешься проверить ноги повыдергаю.
Он раздраженно бросил трубку на рычаги.
- Второй день уже, - сказал он.
- Что? - спросил Сорокин и почему-то переглянулся с Мещеряковым.
- Какая-то сволочь квартиру прозванивает. Поймаю - убью.
- Ты каждый раз ему представляешься?
- Да нет. Сегодня, пожалуй, впервые. А что?
- Точно впервые? Ну, тогда звонить больше не будут.
- Рассказывай, Сорокин, - потребовал Илларион, - что опять твои подопечные учудили?
Сорокин тяжело вздохнул и беспомощно оглянулся на Мещерякова.
- Ну, вот как с ним разговаривать? - пожаловался он. - Ничего от него не утаишь.
- Давай, давай, - ободрил его Мещеряков. - Сам заварил, сам и расхлебывай.
Сорокин снова вздохнул. Илларион молча смотрел на него, рассеянно вертя в пальцах рюмку. Мещеряков почему-то принялся вдруг разглядывать потолок.
- Потолок у тебя красивый, - сказал он ни с того ни с сего. - Сам делал?
Илларион промолчал, по-прежнему глядя на Сорокина.
- Короче говоря, - сказал Сорокин, - позавчера в своем кабинете ударом ножа в спину убит старший лейтенант Стеблов.
- Какой еще Стеблов? - не понял Илларион.
- Ну, тот усатый участковый...
- Архипыч? - Илларион сильно подался вперед. - Как это случилось?
- У него забрали пистолет. По виду - типичное нападение с целью захвата оружия. Следов борьбы никаких. Видели двоих - здоровенного блондина и майора милиции. Видимо, майор отвлекал, а блондин подоспел сзади с ножом. Приехали они на "форде" с московскими номерами. "Форд" числится в угоне.
- Что-то чересчур сложно, - сказал Илларион. - Слишком много телодвижений из-за одного пистолета. И московские номера...
- Вот именно, - согласился Сорокин. - Сдается мне, что охотились они за информацией, а пистолет - для отвода глаз.
- Какую же информацию мог им дать сельский участковый?
- А ты как думаешь? Дай волю фантазии.
- Ты хочешь сказать, что они искали меня?
- Я хочу сказать, что они тебя уже нашли.
- Так... Слушай, я все как-то забываю тебя спросить: а что у тебя с тем делом?
- А ничего. Сидит, понимаешь, сволочь, по шею в ворованных баксах и смеется прямо в лицо, а мне его зацепить не за что.
- Да, полковник, зацепки твои я.., того...
- Было дело. Да я не в обиде. Ты большое дело сделал, капитан. Только вот как этого гада зацепить, ума не приложу.
- А кто такой?
- Директор того самого завода. Летов Игорь Николаевич. Я так понимаю, что он-то тебя и ищет.
- Что?! Он? Собственной персоной?
- Да нет! За его деньги можно и нанять кого-нибудь.
- Интересное кино, - Илларион встал и прошелся по комнате, трогая мебель.
- Я могу выделить охрану, - сказал Сорокин.
- Ой, - откликнулся Илларион.
- В конце концов, наши ребята тоже могли бы подежурить, - осторожно предложил Мещеряков.
- Как трогательно, - сказал Илларион, и Мещеряков увял. - Какая забота, полковники! Вас самих не тошнит? С чего бы это вдруг? Охрана ваша мне не нужна. Вы мне лучше скажите, откуда этот ваш Летов про меня узнал.
- Возможно, ему намекнули, - сказал Сорокин.
- Вот как? Намекнули... Кто же, если не секрет?
- Не секрет. Я ему намекнул.
- В общем-то, я так и думал. Ясное дело: его надо было выманить из норы. На живца, так сказать. Только почему ты, Сорокин, прямо ему не сказал: так, мол, и так, вот тебе фамилия, адрес и фотография, иди и возьми его, если ты такой крутой...
Ну, позвонил бы мне, предупредил... И на коньяк не пришлось бы тратиться, и Архипыч был бы жив.
Всего-то полгода ему до пенсии оставалось...
- Зря ты так, - тяжело играя желваками, сказал Сорокин. - Кто же знал, что эти сволочи старика не пожалеют? В толк не возьму, зачем они его убили.
- Ты еще скажи спасибо, что не пытали. Видно, нашелся среди них один умный, догадался начальством прикинуться, не поленился. А могли бы просто включить утюг.
- Ну, понес, - протянул Мещеряков.
- На войне как на войне. Архипыч твой, между прочим, тоже погоны носил.
- У-ух-х, полковники, - сквозь зубы сказал Илларион и сильно ударил кулаком по укрепленному на стене спилу старой липы, служившему мишенью для метания ножей. - Что же это вы делаете, а? И, главное, как спелись... Будто всю жизнь вместе. Быть вам депутатами, не иначе.
- Опять оскорбления, - поморщился Мещеряков. - Тебе не кажется, что ты много себе позволяешь? Слишком много ты нянчишься со своей хваленой совестью, Забродов! Есть такое слово - долг.
Слыхал ты его когда-нибудь?
- Я в отставке, - сказал Илларион, - и никому ничего не должен. Тем более вам.
- Зато мы на службе, - сухо сказал Мещеряков. - И, как на войне, делаем что можем.
- Моими руками.
- Твоими руками. Можешь считать себя мобилизованным. Когда ежедневно гибнут люди и летят на ветер миллиарды - это что, по твоему, нормально? Что по этому поводу говорит твоя совесть?
А не ты ли спокойно подставил ту несчастную девчонку, когда потребовалось? Не кривись, не кривись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35