(Уходит вместе с Динбао.)
Входит Чан Сые с корзинкой, в ней бумажные деньги и земляные орехи, ему за семьдесят, но держится прямо.
Чан. Чем ты так огорчен, друг?
Ван. Ой, брат Чансы, как ты кстати пришел! Сейчас я заварю чай, самый лучший! Выпьем по чашечке! (Уходит.)
Входит Цинь.
Цинь. Хозяин Ван дома?
Чан. Дома! А вы кто?…
Цинь. А я – Цинь.
Чан. Господин Цинь?
Ван. Кто? Господин Цинь? (Вносит чай.) Как раз собирался сказать вам, здесь ожидаются большие перемены. Присаживайтесь! Присаживайтесь!
Чан. У меня тут земляные орешки (достает), очень хороши к чаю!
Цинь. Только нам они не по зубам.
Ван. Какая досада! Есть орехи, да не по зубам! Смешно! Как поживаете, господин Цинь?
Цинь. Никому дела до меня нет. Пришел, хозяин, с тобой поговорить. Ездил в Тяньцзинь на свой завод посмотреть!
Ван. А его разве не отобрали? Или опять вернули хозяину? Вот счастье-то!
Цинь. Снесли мой завод!
Чан, Ван (вместе). Как снесли?!
Цинь. Снесли! Сорок лет жизни я ему отдал! Стерли с лица земли! Никто не знает, а ты, хозяин, все знаешь! С двадцати лет я ратовал за развитие промышленности, чтобы спасти страну! А сейчас… все прахом пошло! Пусть влияние мое ничтожно, и мне их не одолеть, но надо же все делать по-человечески. Ведь это народное достояние! А что они сделали? Все разгромили, машины на лом продали! Ну скажите вы мне, есть ли на свете второе такое правительство?! Есть или нет? Я тебя спрашиваю, Ван!
Ван. Я ведь тоже открыл поначалу хорошую гостиницу, но вам непременно надо было рядом построить склады! И что теперь? Склады опечатали, все, что там было, растащили. А ведь я вам советовал не выпускать имущества из рук, но вам во что бы то ни стало понадобилось все распродать и открыть завод!
Чан. Вспомните, что вы сказали, когда я уплатил за тарелку лапши для матери и девочки, которую мать от нужды продавала?
Цинь. Теперь-то я понимаю! Хозяин, у меня к тебе просьба. (Достает несколько деталей машин и корпус авторучки.) Завод сровняли с землей! А это я там подобрал, среди обломков. На этой ручке моя фамилия. Уж кому-кому, а ей хорошо известно, сколько чеков я подписал! Сколько сочинил планов! Оставляю это тебе! На досуге повеселишь посетителей. Скажешь им: был когда-то такой чудак Цинь Чжунъи, не понимал, что хорошо, что плохо, очень любил свой завод. Не один десяток лет отдал ему, и вот все, что осталось! Посоветуй им кутить, проигрывать деньги! Пусть делают все, что хотят! И никаких добрых дел! Скажи им, что был такой глупец по имени Цинь Чжунъи, что дожил он до семидесяти с лишним лет, и только тогда понял это!
Ван. Ручку оставь себе! Я ведь перебираюсь в другое место!
Чан. Куда же?
Ван. Не все ли равно! У меня все не так, как у вас обоих. У вас было большое состояние, настоящее дело, сильная воля! А большое дерево валится в бурю! Ты, Сые, всегда был смелым, заступался за обиженных. Я же был всю жизнь покорным, только и делал, что кланялся всякому-каждому. Думал только о том, чтобы вырастить детей, чтобы они жили в тепле и сытости, чтобы были здоровы. Но пришли японцы, младший сын сбежал, жена не перенесла горя и померла. Ушли японцы, казалось, можно передохнуть, но кто знал… (Горько смеется.) Ха-ха… ха-ха… ха-ха!
Чан. И мне не лучше! Всю жизнь я добывал себе на пропитание тяжелым трудом! Всегда жил по совести! И ничего не добился! Мне за семьдесят, а я дошел до того, что торгую орехами! О чем я мечтал? О том лишь, чтобы страна моя не терпела унижения от иностранцев. Но… Ха-ха-ха!
Цинь. Когда здесь были японцы, все говорили о каком-то сотрудничестве. Но вернулось наше правительство, и завод объявили имуществом предателя! А сколько товаров было на складах! (Указывает за чайную.) Ничего не осталось! Был еще банк. Меня заставили стать пайщиком. Паи приняли, а меня вышибли! Ха-ха!
Ван. Перемены к лучшему! Я о них никогда не забуду! Ведь не хотелось быть хуже других. Торговля чаем не приносила никакого дохода, и я открыл гостиницу, потом закрыл гостиницу и пригласил рассказчиков. Но посетителей все равно не прибавилось! Я нанял служанку! Надо же мне как-то выжить. Даже взятки давал. Только злых, черных дел никогда не творил. Не нарушал законов, предписанных небом! Почему же они не дают мне жить? В чем я провинился? Перед кем? Император, императрица и вся их свора живут в свое удовольствие! А у меня на кукурузную лепешку не хватает! Это кто ж такое придумал!
Чан. Я все надеялся, что люди будут жить по справедливости, что никто никого обижать не будет. А что получилось? Все мои старые друзья гибнут один за другим – кто с голоду умирает, кого убивают! Слез не хватает оплакать всех! Сун Эръе, такого хорошего человека, голод унес. На гроб для него пришлось выпрашивать у людей, сколотили четыре доски, и все. Но у него хоть был такой верный друг, как я. А меня что ждет? Посмотри! (Достает из корзины бумажные деньги.) Это на похороны. Савана нет, гроба тоже. Одни жалкие бумажки! Ха-ха!
Цинь. Сые, давайте устроим себе отпевание! Разбросаем бумажные деньги, справим тризну по трем старикам!
Ван. Верно! Давай, Сые, устроим похороны по всем правилам, как в былые времена, да-да!
Чан (встает, кричит). Родственники умершего, давайте наградные сто двадцать чохов . (Разбрасывает бумажные деньги .)
Цинь, Ван (вместе). Сто двадцать чохов!
Цинь (берет одну монету). Я все сказал, больше нечего. До свиданья! (Уходит.)
Ван. Всего доброго!
Чан. Еще чашечку! (Допил.) До встречи!
Ван. Желаю счастья!
Входят Динбао и Синьянь.
Динбао. Они уже едут, дедушка! (Опрыскивает комнату духами.)
Ван. Ну и пусть! А я уйду. (Собирает бумажные деньги, уходит.)
Динбао. Дедушка, а почему бумажные деньги? Ван. Кто знает? (Уходит.)
Входит Лю M ацзы-младший .
Сяо Лю. Идите сюда! Встаньте у дверей.
Динбао и Синьянь становятся у двери, одна слева, другая справа. У входа в чайную останавливается машина, появляются два жандарма, за ними начальник управления Шэнь в военной форме, в сапогах, сбоку шашка, в руках плетка. За ним еще два жандарма.
Шэнь (осматривает помещение, переводит взгляд на девиц – Динбао и Синьянь). Хорошо!
Динбао пододвигает ему стул.
Сяо Лю. Разрешите доложить, начальник Шэнь, что чайная «Юйтай» была открыта шестьдесят лет тому назад. Стоит в хорошем месте, имеет добрую славу. Лучшего для нашей опорной базы и желать нечего. Успех обеспечен! Динбао и Синьянь будут разносить чай. Сюда приходит много разного народа, так что информация будет исчерпывающая.
Шэнь. Хорошо!
Динбао берет у жандарма сигареты марки «Кэмел», предлагает Шэню закурить, Синьянь подбегает с зажигалкой.
Сяо Лю. За чайной прежде были склады, теперь они пустые, товарами вы распорядились. Их надо подремонтировать, сделать там танцевальный зал и спальни. На досуге зайдете поразвлечься, поиграть в карты, выпить кофейку. А если захотите, проведете здесь ночь. Это, так сказать, будет ваш личный маленький клуб. Меня назначьте заведующим. Здесь наверняка будет куда вольготней и веселей, чем в гостинице, ну и конечно, удобнее!
Шэнь. Хорошо!
Динбао. Начальник, можно обратиться к вам с просьбой?
Шэнь. Хорошо!
Динбао. Очень жаль хозяина этой чайной. (Нельзя ли выдать ему форменную одежду, и пусть он будет швей царом, будет приветствовать посетителей, встречать и провожать машины. Его все хорошо знают. Он прожил здесь всю жизнь и будет как бы маркой для чайной.
Шэнь. Хорошо! Действуй!
Сяо Лю. Есть! (Спешит во дворик.) Хозяин Ван! Друг моего отца! Дед! (Уходит. Через минуту снова вбе гает.) Начальник, он повесился! Повесился!
Шэнь. Хорошо! Хорошо!

Занавес

ПРИМЕЧАНИЯ

1 2 3 4 5 6