Зазвонил телефон, и Жюльетт взяла трубку. Как она и ожидала, звонил Марко, узнать, не слишком ли она утомилась, одеваясь и спускаясь по лестнице. Жюльетт успокоила его, однако, он настаивал, чтобы жена прилегла на диван и немного отдохнула. Перед тем, как попрощаться, Марко успел сказать, что новости очень плохие, но, в любом случае, Италия не вступит в войну.
Жюльетт вернулась на диван. На голове еще была повязка, швы удалили только накануне, и она надевала на голову легкий шифоновый шарф, скрывающий следы неприятного инцидента. Опухоль на лице прошла, но оставалась легкая синева, скрыть которую помогал слой крем-пудры. Навестить больную собиралась Генриетта, но несколько раньше, в полдень, должна была зайти та величественная дама, которой столь вызывающе пренебрегли во время ее последнего визита. Жюльетт очень не хотела встречаться с ней, но донья Сесилия письменно попросила разрешения навестить ее.
Появившись, донья Сесилия сразу вежливо оборвала поток извинений, в которых рассыпалась Жюльетт, продемонстрировав лучшую сторону своей натуры, чаще всего остававшуюся скрытой от окружающих.
– О, прошу вас, Жюльетт, больше ни слова об этом. Размышляя о происшествии, я вспомнила, что многие молодые матери после родов ведут себя несколько странно, а Сильване было в то время всего несколько недель от роду. Не удивительно, что день у вас кончился таким неприятным инцидентом. Мне сказали, вы поскользнулись, упали и сильно разбили голову. Поэтому я попросила Марию Луизу подождать с визитом. Одного гостя в день в подобной ситуации вполне достаточно.
– Может быть, вашей дочери будет удобно зайти завтра? – Жюльетт не хотела, чтобы Мария Луиза чувствовала себя брошенной и на этот раз.
– Хорошо. Ей будет очень приятно, – донья Сесилия улыбнулась.
Возникшее недоразумение было устранено. Жюльетт надеялась, что, по крайней мере, в ее обыденной повседневной жизни все возвращается на круги своя. Марко чувствовал себя в обществе жены превосходно, в его поведении не было заметно никаких отголосков разговора в спальне в первый день после случившегося, и она начала думать, что первоначальные дурные предчувствия, к счастью, не оправдались.
На следующее утро перед уходом на работу Марко зашел к жене, чтобы рассказать о последних событиях, не предвещающих ничего хорошего. При этом он был предельно внимателен и осторожен. Жюльетт закончила завтрак в постели, роскошь, от которой собиралась отказаться, как только позволит доктор, и была еще в неглиже, так как готовилась принять ванну.
– В утренней газете есть новости, которые, боюсь, могут тебя огорчить, – мрачно сказал Марко. – Я хочу, чтобы ты была готова к ним.
На ее лице отразились дурные предчувствия.
– То, чего я больше всего боялась? Он печально кивнул.
– Германия объявила войну Франции.
– Моя несчастная страна! – прошептала Жюльетт в ужасе.
Она была благодарна за слова утешения, за нежное объятие, за то, что могла видеть в нем надежную опору в эти тяжелые дни.
Следующим ударом было известие, что кайзер пренебрег заявлением Великобритании при любых обстоятельствах защищать нейтралитет Бельгии и побережье Франции. Вторгшись во Францию, войска вошли на территорию Бельгии. Англия объявила войну Германии. Австрия сделала то же самое по отношению к России, Сербия тоже объявила войну Германии. Создавалось впечатление, что из долгого заточения на свободу вырвался демон всеобщего безумия.
Иностранцы покидали Венецию, словно стаи перелетных птиц в предчувствии осенних холодов. Все суда, отплывающие из венецианского порта, буквально атаковались гражданами той страны, куда направлялся корабль. Отели опустели, официанты стояли без дела по углам ресторанов в безнадежном ожидании посетителей, сувениры не раскупались, над гондольерами нависла тень нищеты. И даже те венецианцы, кто отрицательно относился к ежегодному наплыву иностранцев, приезжавших посетить музеи или провести медовый месяц, были потрясены подобным всеобщим исходом. Большинство иностранцев, не желающих покинуть Венецию, давно переселились сюда и ни при каких обстоятельствах не представляли себя где-нибудь в другом месте. Фортуни был одним из таких. И хотя он весьма гордился испанским происхождением, своими предками и оставался гражданином Испании, ему уже было сорок три года, он уже перешагнул верхнюю границу призывного возраста даже в том случае, если бы Испания решила вступить в войну, но пока ничто не вынуждало его возвращаться на родину.
– Преданность Мариано Венеции, – сказала Генриетта в беседе с Жюльетт, – иссякнет только с его последним вздохом.
Как только доктор разрешил выйти из дома, Жюльетт сразу же направилась в церковь Скальци. К этому времени война активно велась уже на нескольких фронтах, и все стороны несли тяжелые потери. Под вдохновенными фресками Тьеполо Жюльетт молилась о спасении от смерти Николая и тех молодых знакомых французов, которые, без сомнения, ушли на фронт.
Думая о недавних угрозах Италии со стороны Германии и Австрии из-за нейтралитета, она молилась о скорейшем возвращении мира и взаимопонимания между народами.
Проведя какое-то время среди церковной тишины, Жюльетт вновь вышла на залитые солнцем венецианские улицы. Она договорилась о встрече с тремя подругами – Анжелиной, Изабеллой и Еленой – у Квадри, на площади Святого Марка. В обычное время в разгар сезона там невозможно было найти свободный столик, туристы любили этот ресторан, отсюда можно созерцать восхитительный вид собора Святого Марка, отливавшего золотом, и его ни с чем не сравнимую колоннаду. Но сегодня большинство столиков оказались свободными. Подруги Жюльетт уже были там. Они помахали ей, так как заметили ее еще издалека на площади среди взлетающих и кружащихся голубей.
– Что ты будешь? – спросила Изабелла, обменявшись приветствиями. – Мороженое или кофе?
Она была первой, с кем Жюльетт подружилась в Венеции, живая, очень подвижная женщина, брюнетка с пышными формами. Жена процветающего бизнесмена и мать пятерых детей.
– То и другое! Я сегодня свободна.
– Ты пока не занимаешься созданием новых моделей? – поинтересовалась Анжелина, художница, всегда одетая в восхитительные свободные платья, которые ей очень шли. Старшая из подруг – ей уже было за сорок – обладала проницательным умом, имела взрослого сына, учившегося на медицинском факультете, и мужа, служившего капитаном в итальянском флоте. Анжелина была подругой Генриетты, и Жюльетт познакомилась с ней в Палаццо Орфей.
– Вовсе нет. Я уже давно отправила в ателье Ландель модели зимней одежды и внесла кое-какие изменения в первоначальные эскизы весенней коллекции.
– Что за изменения? – Изабелла заказала официанту мороженое, кофе должны были принести позже.
– Я подумала, к весне война так или иначе наложит свой отпечаток на стиль жизни большинства клиенток ателье. Широкие длинные юбки обречены. В моих новых моделях юбки узкие, но со складками или плиссе сзади, это дает возможность свободно двигаться. Все предметы коллекции отличаются простотой линии, за исключением вечерних платьев. Не знаю, как война воздействует на людей, но почему-то думаю, что мужчины, приезжающие в отпуск с фронта, будут искать в женах не только красоту, но и женственность, то, чего им больше всего не хватало на фронте.
– Естественно, ты права, – сказала Елена, хорошенькая молодая женщина, ровесница Жюльетт, чем-то напоминающая птичку. Она всегда одевалась по последней моде. Длинная юбка, надетая сегодня, была настолько узка, что женщина едва могла передвигаться мелкими шажками. Мачеха двоих детей, до сих пор не имеющая своих, Елена была счастливой женой крупного венецианского инженера, вдвое старше ее. Ей не терпелось поделиться новостями.
– Жюльетт, сегодня мой муж встречается с твоим. Будет какое-то собрание с участием представителей всех музеев, картинных галерей и церквей.
– Марко говорил мне, что предстоит тяжелый день, но он почти не открывает рта за утренней газетой.
Елене было известно больше.
– Так как Марко является специалистом по тканям, ему предложено поставить целые километры особой защитной ткани для всех произведений искусства, которыми располагает город.
Изабелла, собиравшаяся поднести ко рту ложку с клубничным мороженым, испуганно опустила руку.
– Что это значит?
Жюльетт, заметив, как расстроила подругу эта новость, поспешила успокоить ее.
– Это разумная мера предосторожности. Угрозы со стороны Германии и Австрии, скорее всего, просто бряцание оружием, но нужно быть готовым ко всему.
– Но я читала, Европа убеждена, что война закончится к Рождеству.
– Европа, но не кайзер, – коротко ответила Жюльетт, вспомнив слова Николая.
– Я согласна, – решительно поддержала ее Анжелина. – Наша страна сейчас разделилась на тех, кто считает, что мы должны присоединиться к Германии и таким образом спасти себя, и на тех, кого можно назвать оппозиционерами, не желающих новых унижений Италии. Мы не должны забывать, Австрия в любой момент вновь готова своими когтями вцепиться в сердце Венеции. Мы ведь так уязвимы, находясь под боком у нашего старого врага.
Изабелла побагровела, оттолкнув от себя мороженое, судя по выражению ее лица, у нее совершенно пропал аппетит.
– Им не следует уповать на то, что их имперский орел вновь будет простирать крылья над Венецией! Еще не прошло и пятидесяти лет, как закончилась их мрачная оккупация. Моя мать хорошо помнит, как они ввели комендантский час и как ее не пускали сюда, на площадь Святого Марка, когда здесь играл военный оркестр. Какая наглость! А бабушка рассказывала еще более страшные истории о годах своей молодости. Изнасилования, заключения в тюрьму без суда и следствия и прочее. Судя по газетам, немцы также ведут себя с бедными бельгийцами, а вчера они взяли Брюссель.
Елена пожалела, что стала инициатором разговора о войне. Эта тема постепенно начинала портить всем настроение.
– Теперь все должно измениться, ведь там высадились англичане. Как твои дети, Изабелла? Лоренцо поправился, простуда прошла?
Изабелле нравилось болтать о своих детях. Выражение ее лица изменилось, она вновь вернулась к своему мороженому. И когда женщины в конце концов разошлись, они чувствовали себя значительно веселее.
* * *
Против всех ожиданий война не закончилась к Рождеству. 1915 год начался ожесточенными боями. Менялся и облик Венеции, так как угроза вовлечения в конфликт становилась все более вероятной. С фасада собора Святого Марка сняли четверку бронзовых коней – символ Венеции – впервые с тех пор, как Наполеон увез их в качестве военного трофея, возвращенного затем Францией обратно.
Жюльетт и Марко находились среди молчаливой и мрачной толпы, наблюдавшей за тем, как опускали лошадей одну за другой на канатах с огромного фронтона храма. В то же утро они пошли во Дворец Дожей, и Жюльетт увидела, как покрывались тканью бесценные росписи потолков перед началом сложной и кропотливой работы по их снятию. Ткань поставлял Марко.
– Что будет с фресками Тьеполо в церкви Скальци? – Жюльетт решила, что следует посмотреть их еще раз перед тем, как их снимут.
– Они останутся, – ответил Марко. – Их осмотрели эксперты и пришли к выводу, что они нанесены на слишком тонкую штукатурку и рассыплются при любой попытке снять. По той же причине невозможно снять еще множество росписей.
Когда с фасада собора опустили лошадей, начались работы по его защите. Постепенно фасад исчез под покрывалами и мешками с песком. Жюльетт и многим другим казалось, что вместе с исчезновением блистательного венецианского храма погасло вечно пылавшее сердце Венеции. Другие здания тоже маскировались, но не столь тщательно. Все крылатые львы Святого Марка и другие скульптуры на улицах были закрыты мешками с песком. Неповторимое средневековое стекло вынесли из церквей и собора.
В городе, построенном на воде, без подвалов и погребов, эвакуация бесценных произведений искусства и церковных реликвий в относительно безопасное место за пределами города казалась неразрешимой задачей. Для упаковки использовались сухие водоросли, и их требовалось огромное количество. Большие полотна скручивались в рулоны и укладывались в специальные цилиндры, картины меньшего размера упаковывались в плоские ящики. Ценные предметы необычной и неудобной для транспортировки формы, которые могли быть повреждены в дороге, оставлялись на хранение в Палаццо Орфей под опекой Фортуни.
Все более привычным зрелищем становились специально изготовленные понтоны, которые после полуночи тянули буксир по Большому каналу. При дефиците другого водного транспорта эти суда перевозили грузовые вагоны до ближайших наземных станций, откуда бесценные сокровища транспортировались далее по железной дороге.
Возвращаясь под утро домой после вечеринки у Анжелины, Жюльетт остановилась у моста Академии, чтобы взглянуть на один из таких вагонов, который в этот момент везли на понтоне. Как и во всех подобных случаях перевозки ценных грузов, его сопровождал взвод солдат. Стояла теплая майская ночь, Жюльетт некуда было торопиться, и она остановилась, облокотившись на деревянный парапет.
Марко, продолжавший спускаться по ступенькам, заметив, что идет один, повернул назад и поднялся к жене. На ней было золотисто-черное платье от Фортуни, она сбросила накидку, и мелкий бисер отделки загадочно мерцал в ночи, а прекрасные руки отливали молочной белизной в свете фонарей.
– Почему ты остановилась? – спросил он с нетерпением.
Марко не понравилась вечеринка. На ней присутствовал муж Анжелины, его судно стояло на приколе в заливе, и на вечеринку он пригласил еще троих своих товарищей-офицеров. Все трое уделяли Жюльетт слишком много внимания, а один из них, по мнению Марко, вел себя просто вызывающе, приглашая ее на танец при каждой возможности. И хотя Марко не в чем было упрекнуть жену, ревность вспыхнула с новой силой, пробудив старые, дремлющие, но никогда полностью не исчезающие подозрения. Часто он целыми неделями не вспоминал о них, особенно оставаясь наедине с Жюльетт. Марко видел в ней искренне любящую и преданную жену, но что-то в этом морском офицере, в его фигуре и чертах лица напомнило ему Николая, и Марко сразу же почувствовал ужас от того, что и Жюльетт могла заметить сходство, способное пробудить в ней воспоминания. И вот уже все поведение Жюльетт на вечеринке, ее улыбки, смех, толковались Марко весьма однозначно.
Жюльетт подошла к мужу.
– Я наблюдала за одним из вагонов, вот и все. Чтобы немного успокоить, она взяла его за руку.
Там, у Анжелины, он казался совершенно безумным, когда всякий раз, как она начинала танцевать с офицером, не отрываясь, смотрел на них. Прекрасный вечер был безнадежно испорчен. И это происходит уже не впервые. Жюльетт делала все, зависящее от нее, чтобы спасти брак, и когда начинало казаться, что она уже близка к успеху, Марко взрывался из-за какого-нибудь пустяка.
Они дошли до дома, не сказав друг другу ни слова, между ними словно выросла стена молчания. Жюльетт ощущала отчаяние и безнадежность. Поднимаясь по ступенькам лестницы, она шла немного впереди. Что-то незримо изменилось в ней. Как только дверь спальни за ними закрылась, и Жюльетт могла говорить без страха быть услышанной прислугой, она резко повернулась к мужу и бросила ему в лицо полный боли и горечи вопрос:
– Когда ты прекратишь наказывать меня? Ему не нужно было спрашивать, что она имеет в виду. Смерив ее злобным взглядом, Марко бросил плащ в кресло.
– Итак, ты вспоминала о нем! Жюльетт была поражена.
– О чем ты говоришь?
– Этот русский никак не выходит у тебя из головы, не так ли?
– Мне кажется, эти слова ты должен с большим основанием обратить к самому себе, – ответила она с нескрываемым возмущением. – Неужели вся наша жизнь, наше будущее должны стать жертвой твоей неспособности примириться с прошлым?
– Я пытался все забыть, когда привез тебя из Тосканы, – ответил Марко. – Но ведь ты, ты сама вернула в нашу жизнь прошлое. Снова встречалась с этим русским! Более того, ты взяла Мишеля на встречу с ним! – он отвернулся, голос был полон горечи. – Только не говори мне, что прошлое ушло. Ты свято хранишь его, оно всегда будет живо для тебя!
Жюльетт решительно подошла к мужу. Остановилась между ним и комодом, на который он собирался положить жемчужные запонки.
– Теперь я вижу, ты никогда не перестанешь использовать происшедшее тогда в качестве оружия против меня.
– И никто не осмелится сказать, что я не прав, – Марко прошел мимо жены, снял запонки и положил их в бархатную коробочку.
– Я осмелюсь сказать, что ты не желаешь слышать и видеть правду! Но это ничего не меняет. Я останусь с тобой, и тебе не удастся избавиться от меня, что бы ты ни говорил и ни делал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41