Это мистер Даниэль Сларк.
Мистер Сларк с серьезным видом снял шляпу и подошел к столу.
— Рад видеть вас, господа, — сказал он комиссарам. Однако голос у него был совсем нерадостным; вид же был настороженный и раздраженный. — Позвольте сообщить, что суперинтендент Чевиот вытащил меня из дому в самое неудобное время. Я… — Однако, повинуясь жесту Чевиота, он замолчал.
— Мистер Сларк, три ночи назад, двадцать девятого октября, приходили ли вы в дом номер шесть по Берлингтон-стрит и извлекали ли в моем присутствии пулю из тела мисс Маргарет Ренфру?
— Я извлекал пулю из тела женщины. Да.
— Послужила ли пуля причиной смерти?
— Да. Как показало вскрытие…
— Спасибо. Могли бы вы опознать пулю?
— Если бы я ее увидел, да. — Мистер Сларк пригладил кустистые бакенбарды и на мгновение закрыл глаза.
Чевиот снова открыл зеленый бювар. Из бумажного свертка, подписанного чернилами, он вытащил круглый и гладкий свинцовый шарик и передал его врачу. Шарик тускло сверкнул в свете красной лампы.
— Это та самая пуля?
Пауза. Затем мистер Сларк кивнул и вернул пулю Чевиоту.
— Та самая, сэр, — заявил он, приглаживая бакенбарды.
— Вы уверены?
— Уверен ли, сэр? Пуля не задела кость, она не сплющена, как вы можете заметить. На ней имеется царапина, похожая на вопросительный знак. Царапина оставлена моим зондом. Я еще тогда ее заметил. А вот более отчетливый след от моих щипцов. Хотите, чтобы я подтвердил мои слова под присягой? Я осторожен, сэр, иначе мне нельзя. И все же я готов присягнуть: да, это та самая пуля.
— Мистер Мейн! — позвал Чевиот.
Он положил на стол пулю и пистолет с золотой пластинкой и подтолкнул их в сторону адвоката.
— В силу вашей профессии вам нет нужды разбираться в пистолетах, мистер Мейн, — продолжал он. — Вам даже не было нужды прикасаться к оружию. Но возьмите пистолет и пулю, сэр. Спасибо! А теперь попробуйте всунуть пулю в дуло, как пробовал я сам три ночи назад.
Мейн недоверчиво взглянул на Чевиота, однако взял и пистолет, и пулю. Прошло некоторое время, и адвокат откашлялся.
— Она… не подходит! — воскликнул он дрожащим голосом. — Хотя пулька и мала, она все же велика для ствола пистолета.
— Следовательно, — заявил Чевиот, — невозможно, чтобы данную пулю выпустили из пистолета леди Дрейтон?
— Да. Согласен.
Тут Чевиот впервые повысил голос.
— И следовательно, — он указал на Хогбена, — тот человек дал ложные показания под присягой?
Возможно, дело было лишь во всеобщем напряжении, которое словно барабанным боем отдавало в ушах, однако некоторым показалось, что вдали раздался какой-то рев. Обе женщины вскочили с мест.
Хогбен, опустив руки, быстро посмотрел в сторону открытой двери. На пороге стоял сержант Балмер, плотно сжав губы.
— Минуточку! — вмешался полковник Роуэн.
Когда Чевиот начал говорить, полковник принялся слушать его с выражением удовлетворения на худом красивом лице. Однако сейчас он хмурился и кусал губы.
— Я совершенно согласен, — начал он, когда все стихло, — что данная пуля не могла быть выпущена из этого оружия. Но… позвольте взглянуть на пулю, Мейн!
Адвокат передал ему пулю.
— Мистер Чевиот, — сказал он, — вы производите впечатление человека разумного. Что же касается меня, то я… кажется, снова поторопился. Однако, сэр! Произошедшее никоим образом не умаляет вашей вины в сокрытии улик и…
Его снова перебил полковник Роуэн.
— По моему мнению, — провозгласил он, — дело тут не только в пуле, выпущенной из пистолета леди Дрейтон. Данной пулей вообще не стреляли!
— Нет, стреляли, — возразил Чевиот. Полковник Роуэн подобрался.
— Как мне кажется, — заметил он со свойственной ему учтивостью, — у меня все же больше опыта в обращении с огнестрельным оружием, чем даже у вас, мистер Чевиот. Данная пуля, — он поднял ее повыше, — гладкая, и на ней нет следов пороха.
— Вот именно, сэр. Такой я и нашел ее три ночи назад.
— Но любая пуля, выпущенная из любого оружия, — продолжил полковник Роуэн, — обгорает дочерна. Крупинки пороха впечатываются в свинец к тому моменту, как нуля вылетает из ствола!
— И снова признаю вашу правоту, сэр, — звонко объявил Чевиот. Он опять полез в свой бювар и вытащил оттуда крошечную обгорелую пульку. — Вот, например, пуля, которой я выстрелил из данного пистолета в тире Джо Мантона сегодня утром.
— Тогда позвольте узнать… какого черта?…
Чевиот снова сунул сплющенный кусочек металла в бювар.
— Однако так бывает не со всяким оружием, полковник Роуэн, — пояснил он.
— Вы издеваетесь надо мной, мистер Чевиот?
— Нет, сэр. Я ни за что не позволил бы себе издеваться над человеком, ставшим моим другом. Подумайте, полковник Роуэн! Ни шума! Ни запаха пороха! Наконец, ни пули, обгоревшей от пороха! Так из какого же оружия застрелили мисс Ренфру?
Полковник Роуэн недоумевал. И вдруг его озарило. Его бледно-голубые глаза зажглись…
— Вы догадались! — подтвердил Чевиот. — Признаюсь, я сам был слеп и глуп до вчерашней ночи, до того, как увидел механизм под рулеткой в игорном доме Вулкана.
— Вулкана? — ошеломленно переспросил мистер Мейн.
— Да, сэр. Когда колесо развалилось, я понял, на что еще годится тугая пружина, выталкиваемая мощной струей сжатого воздуха.
— Тугая пружина? Сжатый воздух?!
Чевиот вытащил из бювара книгу в кожаном переплете и стал листать страницы.
— Позвольте зачитать два очень коротких отрывка из тома, озаглавленного «Роковые последствия азартных игр…» и так далее, изданного фирмой Томаса Келли в 1824 году. Речь в книге идет о преступлении Джона Тартелла, убившего шулера по имени Вильям Вир, — он в буквальном смысле слова вышиб из него мозги стволом пистолета. Однако данная часть, а также главы, повествующие о способах жульничества в карточной игре, нас не интересуют.
Далее, в приложении, приводятся показания мошенника по фамилии Проберт. Истинные или ложные, но слова Проберта все разъясняют. Тартелл, утверждает Проберт, также пытался убить человека по фамилии Вуд. Запомните: Вуд!
— Но я все же хотел бы знать… — начал было мистер Мейн. Чевиот нашел нужное место в книге и отмахнулся.
— «Проберту, — зачитал он вслух, — нужно было рано вернуться домой и напоить домохозяйку и ее дочь на первом этаже после того, как Вуд лег спать; и когда тот заснет, Джон Тартелл, закутанный в морской плащ, должен был проникнуть в дом, отперев парадную дверь ключом Проберта, подняться в спальню Вуда и убить его выстрелом в сердце из духового ружья…».
Тишина в комнате, несмотря на отдаленный гул, сгустилась до предела.
— Духовое ружье! — пробормотал полковник Роуэн и щелкнул пальцами.
— Погодите! — попросил Чевиот и продолжил читать: — «…Затем он намерен был вложить в правую руку Вуда маленький разряженный пистолет, дабы создать видимость того, что Вуд застрелился сам».
Чевиот опустил книгу.
— Как видите, — заявил он, — преступление или преступное намерение повторяется. Впоследствии Тартелл мог обеспечить себе алиби.
Тут Чевиот щелкнул пальцами сержанту Балмеру, стоявшему на пороге.
— Как же именно выглядит в данном столетии духовое ружье? Ответ мы находим на странице 485. Позвольте мне снова зачитать отрывок. — Снова зашуршали перелистываемые страницы. — Вот оно! «Духовое ружье напоминало узловатую трость…»
— Что?!
— «Узловатую трость, — неумолимо повторил Чевиот, — и содержало не менее шестнадцати зарядов. Производят выстрел, нажимая пальцем на один из узлов, причем раздается лишь тихое жужжание, едва слышное даже человеку, который случайно окажется рядом».
Чевиот закрыл книгу и уронил ее на стол.
— Сержант Балмер! — вскричал он. — Покажите, что вы нашли там, где ему и следовало быть.
Балмер пошарил рукой за дверью, затем внес в комнату предмет, невольно приковавший к себе все взгляды. Мистер Мейн — тот даже вскочил со стула.
Чевиот показал на предмет рукой.
— Мы искали объяснения преступления, которое на первый взгляд невозможно было совершить. Однако невозможных преступлений не бывает. Убийца совершил преступление у всех на виду. Я собственными глазами видел, как он поднял орудие убийства, однако решил, что он просто собирается на что-то показать. Если согласиться с тем, что я невиновен, то он был единственным человеком, стоявшим на одной линии с жертвой.
Набрав в легкие побольше воздуха, Чевиот в упор посмотрел на обоих комиссаров полиции:
— Господа, убийца — ваш старший клерк, мистер Алан Хенли!
Глава 20
Конец смертельной неизвестности
Флоре Дрейтон, вскочившей со своего места, показалось, будто изумленные лица перед нею расплываются в красном и зеленом тумане.
Лица Чевиота она не видела — и радовалась тому, что не может его видеть.
Однако она ясно видела лицо Алана Хенли. Старший клерк разинул рот, вытаращил глаза; лицо его побелело от ужаса. Он всем весом облокотился на тонкую палку черного дерева и все равно чуть не упал лицом на конторку.
Снова загремел голос Чевиота:
— Я продолжаю приводить доказательства! Когда я впервые увидел мистера Хенли в этой самой комнате три дня назад, я решил (тогда еще ничего не подозревая), что он дамский угодник, неугомонный кутила, любитель вкусно поесть и выпить. Несмотря на незнатное происхождение, он значительно преуспел и намерен был взлететь еще выше… Тогда он, как и сейчас, хромал и опирался на ту же самую тонкую трость. Другую трость, которая является одновременно и духовым ружьем, — она находится сейчас у сержанта Балмера — он не смел приносить сюда, на работу. Полковник Роуэн, опытный военный, а также спортсмен, сразу понял бы, что представляет собой на самом деле толстая узловатая палка.
Три дня назад, когда меня обязали поехать к леди Корк по делу, которое на первый взгляд показалось кражей птичьего корма, ему было приказано сопровождать меня в качестве стенографиста. Если бы он и не получил приказа, то все равно под каким-нибудь благовидным предлогом поехал бы туда. Но то, что случилось, и то, что может удостоверить сама леди Дрейтон… — Чевиот повернулся к Флоре.
Она не могла выносить его взгляда. Он казался холодным, нечеловеческим; широко распахнутые светло-серые глаза были суровыми и жесткими. Флоре, привыкшей к покою и уединенности, показалось, будто кто-то стиснул ее сердце железными пальцами; она не смела поднять глаза.
— Когда мы с леди Дрейтон выходили отсюда, — продолжал тем временем Чевиот, — мистер Хенли уже сидел на коне. Понимаете, ему нужно было намного опередить нас. Но вначале он подъехал к нашей карете и специально продемонстрировал мне толстую узловатую трость-палку, которой заменил обычную свою трость черного дерева… Пойми я, что в руках у него на самом деле духовое ружье, его план расстроился бы в самом начале. Но я, разумеется, ничего не понял. На трость был навинчен металлический набалдашник, который сейчас находится в руках сержанта Балмера. Однако я ничего не понял даже тогда, когда преступник отважно и цинично предложил мне осмотреть его трость сразу после убийства.
Но вернемся чуть назад. Итак, подъехав к карете леди Дрейтон, он недвусмысленно предупредил меня. Тогда еще я отметил, что ему как-то не по себе; на лбу у него выступила испарина (почему?), когда полковник Роуэн говорил, что на одежде человека, который стреляет с близкого расстояния, обязательно останутся следы пороха.
Сидя верхом, мистер Хенли сказал мне: «Будьте очень осторожны, когда беседуете с леди Корк. А также с мисс Маргарет Ренфру, то есть если вам придется с ней беседовать».
Вот когда было впервые упомянуто имя мисс Ренфру. Зачем? И откуда мистеру Хенли было известно о домочадцах леди Корк? Когда он был там, я заметил, что к нему относились пренебрежительно, почти как к лакею. На него едва обращали внимание. Леди Корк его не знала. Сама мисс Ренфру, казалось, не знала его. Но важно вот что. Когда мы с Флорой вошли в дом к леди Корк, навстречу нам по лестнице спустилась мисс Ренфру. Она пребывала в странном настроении, трудно было понять. Однако все сходятся на том, что она держалась вызывающе — и в то же время явно чего-то стыдилась… Так вот, там же, на лестнице, она произнесла странные слова, причем произнесла их с жаром. Она сказала их после того, как мимо нее наверх проследовала группа молодых людей.
«Молокососы! — сказала она. — Какие скучные! Нет, мне подавайте человека постарше и поопытнее».
Она тогда смотрела не на меня. Нет! Ее глаза, в которых я подметил странное, загадочное выражение, устремились куда-то поверх моего плеча. Хотя вас моя просьба, безусловно, огорчит, леди Дрейтон, тем не менее я вынужден просить вас говорить. Кто стоял сразу за мной на лестнице и следом за нами поднялся наверх?
Флора, у которой от ужаса пересохло в горле, не смогла вымолвить ни слова. Она тоже вспоминала сцену на лестнице.
— Там… там стоял мистер Хенли, — с трудом проговорила она. — Но я совсем про него позабыла.
Чевиот развернулся на каблуках.
— Мы все позабыли о нем, — сказал он. — Но взгляните на него, взгляните как следует! Он человек привлекательный, чего никто не сможет отрицать. В нем много мужского обаяния. Он возвысился из… из низов, как вы сказали бы, и стал старшим клерком в комиссариате полиции.
Когда и где он познакомился с Маргарет Ренфру? Не знаю и не смогу сказать. Однако примечательно, что одинокая и красивая женщина, презревшая любовь, презревшая страстность, свойственную ее пылкой натуре, и подчас демонстрировавшая подобие отвращения, которое никто не мог объяснить, — так вот, примечательно, что она пала жертвой пожилого человека, который отлично освоил искусство лести!
И даже более того! Разве вас удивляет то, что и у него голова пошла кругом?
Он поднялся из низов, надеялся взлететь еще выше. Околдованная им женщина крала для него деньги — по крайней мере, некоторое время. Она украла драгоценности леди Корк. Но зачем? Для того, чтобы он мог набить себе карманы и играть в заведении Вулкана, и для того, чтобы стать «настоящим джентльменом» в собственных глазах, каким он хотел быть.
Тем не менее одного он не учел. Хенли не учел того, что в глубине души мисс Ренфру такая же снобка, как и все ее окружающие. Оскорбите снобизм — и вам конец. Вспомните ее, ведь вы все ее знали! Страсть, бальзам комплиментов и лести еще могли на некоторое время вскружить ей голову. Но потом… Потом ей неизбежно стало стыдно, что она грабила леди Корк. И не только… Больше всего ее ужасало то, что она выбрала себе в любовники человека, которого никогда не сможет открыто предъявить всему свету. В ее глазах он был грубым и неотесанным, говорил как человек из простонародья, а манеры его были и вовсе неуклюжими. Короче говоря, для нее он был человеком низкого происхождения. Вот почему ей было стыдно! Вот почему она готова была выдать его, что он отлично видел и понимал. И чтобы сохранить свое благополучие, Хенли убил ее из духового ружья, не дожидаясь, пока она заговорит!
Чевиот замолчал.
Мистер Алан Хенли за конторкой под зеленой лампой издал сдавленный крик. До этого момента он не произнес ни слова. Он дернул правой рукой, сжимавшей набалдашник трости, и документы разлетелись веером.
— Стойте! — потребовал мистер Мейн. Как будто очнувшись после сеанса гипноза, барристер потер лоб и надул щеки. — Вы говорите убедительно, мистер Чевиот, но этот человек, — кивком он указал на Хенли, — верой и правдой служил нам, в соответствии со своими способностями…
— Согласен! — подтвердил полковник Роуэн.
— И улики против него должны быть очевидными. — Мистер Мейн стукнул кулаком по столу. — Разумеется, духовое ружье — важная улика, которую можно предъявить в суде. При том условии, что необгоревшая пуля действительно выпущена из него…
Мистер Даниэль Сларк, который постукивал краем шляпы по подбородку, опустил взгляд к полу.
— Сэр, — обратился он к мистеру Мейну, — я мог бы сказать вам, что данную пулю выпустили из духового ружья. Будучи хирургом, сэр, я немного разбираюсь в пулях.
— Но вы ведь не сказали этого мистеру Чевиоту?
— Я, сэр, человек осторожный. Меня не спрашивали.
— Отлично! — Мистер Мейн посмотрел на Чевиота в упор. — Однако мало толку говорить в суде: «То-то и то-то видела эта женщина. Тот мужчина говорил так-то». Есть ли у вас доказательства того, что мисс Ренфру крала драгоценности леди Корк, и того, что Хенли присваивал их?
— Да! — ответил Чевиот, снова открывая зеленый бювар. — Здесь, — продолжал он, — письмо, написанное леди Корк и доставленное мне лично в «Олбани» сегодня утром. В нем содержится суть разговора, который я имел с ней вчера ночью. Леди Корк видела, как мисс Ренфру украла кольцо с бриллиантом, которое фигурирует в списке пропавших украшений. Леди Корк знала, что мисс Ренфру готовится сознаться ей во всем, и, как видно из письма, она готова подтвердить свои слова под присягой.
Он снова полез в бювар и достал оттуда носовой платок, связанный узлом, в котором лежали драгоценности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Мистер Сларк с серьезным видом снял шляпу и подошел к столу.
— Рад видеть вас, господа, — сказал он комиссарам. Однако голос у него был совсем нерадостным; вид же был настороженный и раздраженный. — Позвольте сообщить, что суперинтендент Чевиот вытащил меня из дому в самое неудобное время. Я… — Однако, повинуясь жесту Чевиота, он замолчал.
— Мистер Сларк, три ночи назад, двадцать девятого октября, приходили ли вы в дом номер шесть по Берлингтон-стрит и извлекали ли в моем присутствии пулю из тела мисс Маргарет Ренфру?
— Я извлекал пулю из тела женщины. Да.
— Послужила ли пуля причиной смерти?
— Да. Как показало вскрытие…
— Спасибо. Могли бы вы опознать пулю?
— Если бы я ее увидел, да. — Мистер Сларк пригладил кустистые бакенбарды и на мгновение закрыл глаза.
Чевиот снова открыл зеленый бювар. Из бумажного свертка, подписанного чернилами, он вытащил круглый и гладкий свинцовый шарик и передал его врачу. Шарик тускло сверкнул в свете красной лампы.
— Это та самая пуля?
Пауза. Затем мистер Сларк кивнул и вернул пулю Чевиоту.
— Та самая, сэр, — заявил он, приглаживая бакенбарды.
— Вы уверены?
— Уверен ли, сэр? Пуля не задела кость, она не сплющена, как вы можете заметить. На ней имеется царапина, похожая на вопросительный знак. Царапина оставлена моим зондом. Я еще тогда ее заметил. А вот более отчетливый след от моих щипцов. Хотите, чтобы я подтвердил мои слова под присягой? Я осторожен, сэр, иначе мне нельзя. И все же я готов присягнуть: да, это та самая пуля.
— Мистер Мейн! — позвал Чевиот.
Он положил на стол пулю и пистолет с золотой пластинкой и подтолкнул их в сторону адвоката.
— В силу вашей профессии вам нет нужды разбираться в пистолетах, мистер Мейн, — продолжал он. — Вам даже не было нужды прикасаться к оружию. Но возьмите пистолет и пулю, сэр. Спасибо! А теперь попробуйте всунуть пулю в дуло, как пробовал я сам три ночи назад.
Мейн недоверчиво взглянул на Чевиота, однако взял и пистолет, и пулю. Прошло некоторое время, и адвокат откашлялся.
— Она… не подходит! — воскликнул он дрожащим голосом. — Хотя пулька и мала, она все же велика для ствола пистолета.
— Следовательно, — заявил Чевиот, — невозможно, чтобы данную пулю выпустили из пистолета леди Дрейтон?
— Да. Согласен.
Тут Чевиот впервые повысил голос.
— И следовательно, — он указал на Хогбена, — тот человек дал ложные показания под присягой?
Возможно, дело было лишь во всеобщем напряжении, которое словно барабанным боем отдавало в ушах, однако некоторым показалось, что вдали раздался какой-то рев. Обе женщины вскочили с мест.
Хогбен, опустив руки, быстро посмотрел в сторону открытой двери. На пороге стоял сержант Балмер, плотно сжав губы.
— Минуточку! — вмешался полковник Роуэн.
Когда Чевиот начал говорить, полковник принялся слушать его с выражением удовлетворения на худом красивом лице. Однако сейчас он хмурился и кусал губы.
— Я совершенно согласен, — начал он, когда все стихло, — что данная пуля не могла быть выпущена из этого оружия. Но… позвольте взглянуть на пулю, Мейн!
Адвокат передал ему пулю.
— Мистер Чевиот, — сказал он, — вы производите впечатление человека разумного. Что же касается меня, то я… кажется, снова поторопился. Однако, сэр! Произошедшее никоим образом не умаляет вашей вины в сокрытии улик и…
Его снова перебил полковник Роуэн.
— По моему мнению, — провозгласил он, — дело тут не только в пуле, выпущенной из пистолета леди Дрейтон. Данной пулей вообще не стреляли!
— Нет, стреляли, — возразил Чевиот. Полковник Роуэн подобрался.
— Как мне кажется, — заметил он со свойственной ему учтивостью, — у меня все же больше опыта в обращении с огнестрельным оружием, чем даже у вас, мистер Чевиот. Данная пуля, — он поднял ее повыше, — гладкая, и на ней нет следов пороха.
— Вот именно, сэр. Такой я и нашел ее три ночи назад.
— Но любая пуля, выпущенная из любого оружия, — продолжил полковник Роуэн, — обгорает дочерна. Крупинки пороха впечатываются в свинец к тому моменту, как нуля вылетает из ствола!
— И снова признаю вашу правоту, сэр, — звонко объявил Чевиот. Он опять полез в свой бювар и вытащил оттуда крошечную обгорелую пульку. — Вот, например, пуля, которой я выстрелил из данного пистолета в тире Джо Мантона сегодня утром.
— Тогда позвольте узнать… какого черта?…
Чевиот снова сунул сплющенный кусочек металла в бювар.
— Однако так бывает не со всяким оружием, полковник Роуэн, — пояснил он.
— Вы издеваетесь надо мной, мистер Чевиот?
— Нет, сэр. Я ни за что не позволил бы себе издеваться над человеком, ставшим моим другом. Подумайте, полковник Роуэн! Ни шума! Ни запаха пороха! Наконец, ни пули, обгоревшей от пороха! Так из какого же оружия застрелили мисс Ренфру?
Полковник Роуэн недоумевал. И вдруг его озарило. Его бледно-голубые глаза зажглись…
— Вы догадались! — подтвердил Чевиот. — Признаюсь, я сам был слеп и глуп до вчерашней ночи, до того, как увидел механизм под рулеткой в игорном доме Вулкана.
— Вулкана? — ошеломленно переспросил мистер Мейн.
— Да, сэр. Когда колесо развалилось, я понял, на что еще годится тугая пружина, выталкиваемая мощной струей сжатого воздуха.
— Тугая пружина? Сжатый воздух?!
Чевиот вытащил из бювара книгу в кожаном переплете и стал листать страницы.
— Позвольте зачитать два очень коротких отрывка из тома, озаглавленного «Роковые последствия азартных игр…» и так далее, изданного фирмой Томаса Келли в 1824 году. Речь в книге идет о преступлении Джона Тартелла, убившего шулера по имени Вильям Вир, — он в буквальном смысле слова вышиб из него мозги стволом пистолета. Однако данная часть, а также главы, повествующие о способах жульничества в карточной игре, нас не интересуют.
Далее, в приложении, приводятся показания мошенника по фамилии Проберт. Истинные или ложные, но слова Проберта все разъясняют. Тартелл, утверждает Проберт, также пытался убить человека по фамилии Вуд. Запомните: Вуд!
— Но я все же хотел бы знать… — начал было мистер Мейн. Чевиот нашел нужное место в книге и отмахнулся.
— «Проберту, — зачитал он вслух, — нужно было рано вернуться домой и напоить домохозяйку и ее дочь на первом этаже после того, как Вуд лег спать; и когда тот заснет, Джон Тартелл, закутанный в морской плащ, должен был проникнуть в дом, отперев парадную дверь ключом Проберта, подняться в спальню Вуда и убить его выстрелом в сердце из духового ружья…».
Тишина в комнате, несмотря на отдаленный гул, сгустилась до предела.
— Духовое ружье! — пробормотал полковник Роуэн и щелкнул пальцами.
— Погодите! — попросил Чевиот и продолжил читать: — «…Затем он намерен был вложить в правую руку Вуда маленький разряженный пистолет, дабы создать видимость того, что Вуд застрелился сам».
Чевиот опустил книгу.
— Как видите, — заявил он, — преступление или преступное намерение повторяется. Впоследствии Тартелл мог обеспечить себе алиби.
Тут Чевиот щелкнул пальцами сержанту Балмеру, стоявшему на пороге.
— Как же именно выглядит в данном столетии духовое ружье? Ответ мы находим на странице 485. Позвольте мне снова зачитать отрывок. — Снова зашуршали перелистываемые страницы. — Вот оно! «Духовое ружье напоминало узловатую трость…»
— Что?!
— «Узловатую трость, — неумолимо повторил Чевиот, — и содержало не менее шестнадцати зарядов. Производят выстрел, нажимая пальцем на один из узлов, причем раздается лишь тихое жужжание, едва слышное даже человеку, который случайно окажется рядом».
Чевиот закрыл книгу и уронил ее на стол.
— Сержант Балмер! — вскричал он. — Покажите, что вы нашли там, где ему и следовало быть.
Балмер пошарил рукой за дверью, затем внес в комнату предмет, невольно приковавший к себе все взгляды. Мистер Мейн — тот даже вскочил со стула.
Чевиот показал на предмет рукой.
— Мы искали объяснения преступления, которое на первый взгляд невозможно было совершить. Однако невозможных преступлений не бывает. Убийца совершил преступление у всех на виду. Я собственными глазами видел, как он поднял орудие убийства, однако решил, что он просто собирается на что-то показать. Если согласиться с тем, что я невиновен, то он был единственным человеком, стоявшим на одной линии с жертвой.
Набрав в легкие побольше воздуха, Чевиот в упор посмотрел на обоих комиссаров полиции:
— Господа, убийца — ваш старший клерк, мистер Алан Хенли!
Глава 20
Конец смертельной неизвестности
Флоре Дрейтон, вскочившей со своего места, показалось, будто изумленные лица перед нею расплываются в красном и зеленом тумане.
Лица Чевиота она не видела — и радовалась тому, что не может его видеть.
Однако она ясно видела лицо Алана Хенли. Старший клерк разинул рот, вытаращил глаза; лицо его побелело от ужаса. Он всем весом облокотился на тонкую палку черного дерева и все равно чуть не упал лицом на конторку.
Снова загремел голос Чевиота:
— Я продолжаю приводить доказательства! Когда я впервые увидел мистера Хенли в этой самой комнате три дня назад, я решил (тогда еще ничего не подозревая), что он дамский угодник, неугомонный кутила, любитель вкусно поесть и выпить. Несмотря на незнатное происхождение, он значительно преуспел и намерен был взлететь еще выше… Тогда он, как и сейчас, хромал и опирался на ту же самую тонкую трость. Другую трость, которая является одновременно и духовым ружьем, — она находится сейчас у сержанта Балмера — он не смел приносить сюда, на работу. Полковник Роуэн, опытный военный, а также спортсмен, сразу понял бы, что представляет собой на самом деле толстая узловатая палка.
Три дня назад, когда меня обязали поехать к леди Корк по делу, которое на первый взгляд показалось кражей птичьего корма, ему было приказано сопровождать меня в качестве стенографиста. Если бы он и не получил приказа, то все равно под каким-нибудь благовидным предлогом поехал бы туда. Но то, что случилось, и то, что может удостоверить сама леди Дрейтон… — Чевиот повернулся к Флоре.
Она не могла выносить его взгляда. Он казался холодным, нечеловеческим; широко распахнутые светло-серые глаза были суровыми и жесткими. Флоре, привыкшей к покою и уединенности, показалось, будто кто-то стиснул ее сердце железными пальцами; она не смела поднять глаза.
— Когда мы с леди Дрейтон выходили отсюда, — продолжал тем временем Чевиот, — мистер Хенли уже сидел на коне. Понимаете, ему нужно было намного опередить нас. Но вначале он подъехал к нашей карете и специально продемонстрировал мне толстую узловатую трость-палку, которой заменил обычную свою трость черного дерева… Пойми я, что в руках у него на самом деле духовое ружье, его план расстроился бы в самом начале. Но я, разумеется, ничего не понял. На трость был навинчен металлический набалдашник, который сейчас находится в руках сержанта Балмера. Однако я ничего не понял даже тогда, когда преступник отважно и цинично предложил мне осмотреть его трость сразу после убийства.
Но вернемся чуть назад. Итак, подъехав к карете леди Дрейтон, он недвусмысленно предупредил меня. Тогда еще я отметил, что ему как-то не по себе; на лбу у него выступила испарина (почему?), когда полковник Роуэн говорил, что на одежде человека, который стреляет с близкого расстояния, обязательно останутся следы пороха.
Сидя верхом, мистер Хенли сказал мне: «Будьте очень осторожны, когда беседуете с леди Корк. А также с мисс Маргарет Ренфру, то есть если вам придется с ней беседовать».
Вот когда было впервые упомянуто имя мисс Ренфру. Зачем? И откуда мистеру Хенли было известно о домочадцах леди Корк? Когда он был там, я заметил, что к нему относились пренебрежительно, почти как к лакею. На него едва обращали внимание. Леди Корк его не знала. Сама мисс Ренфру, казалось, не знала его. Но важно вот что. Когда мы с Флорой вошли в дом к леди Корк, навстречу нам по лестнице спустилась мисс Ренфру. Она пребывала в странном настроении, трудно было понять. Однако все сходятся на том, что она держалась вызывающе — и в то же время явно чего-то стыдилась… Так вот, там же, на лестнице, она произнесла странные слова, причем произнесла их с жаром. Она сказала их после того, как мимо нее наверх проследовала группа молодых людей.
«Молокососы! — сказала она. — Какие скучные! Нет, мне подавайте человека постарше и поопытнее».
Она тогда смотрела не на меня. Нет! Ее глаза, в которых я подметил странное, загадочное выражение, устремились куда-то поверх моего плеча. Хотя вас моя просьба, безусловно, огорчит, леди Дрейтон, тем не менее я вынужден просить вас говорить. Кто стоял сразу за мной на лестнице и следом за нами поднялся наверх?
Флора, у которой от ужаса пересохло в горле, не смогла вымолвить ни слова. Она тоже вспоминала сцену на лестнице.
— Там… там стоял мистер Хенли, — с трудом проговорила она. — Но я совсем про него позабыла.
Чевиот развернулся на каблуках.
— Мы все позабыли о нем, — сказал он. — Но взгляните на него, взгляните как следует! Он человек привлекательный, чего никто не сможет отрицать. В нем много мужского обаяния. Он возвысился из… из низов, как вы сказали бы, и стал старшим клерком в комиссариате полиции.
Когда и где он познакомился с Маргарет Ренфру? Не знаю и не смогу сказать. Однако примечательно, что одинокая и красивая женщина, презревшая любовь, презревшая страстность, свойственную ее пылкой натуре, и подчас демонстрировавшая подобие отвращения, которое никто не мог объяснить, — так вот, примечательно, что она пала жертвой пожилого человека, который отлично освоил искусство лести!
И даже более того! Разве вас удивляет то, что и у него голова пошла кругом?
Он поднялся из низов, надеялся взлететь еще выше. Околдованная им женщина крала для него деньги — по крайней мере, некоторое время. Она украла драгоценности леди Корк. Но зачем? Для того, чтобы он мог набить себе карманы и играть в заведении Вулкана, и для того, чтобы стать «настоящим джентльменом» в собственных глазах, каким он хотел быть.
Тем не менее одного он не учел. Хенли не учел того, что в глубине души мисс Ренфру такая же снобка, как и все ее окружающие. Оскорбите снобизм — и вам конец. Вспомните ее, ведь вы все ее знали! Страсть, бальзам комплиментов и лести еще могли на некоторое время вскружить ей голову. Но потом… Потом ей неизбежно стало стыдно, что она грабила леди Корк. И не только… Больше всего ее ужасало то, что она выбрала себе в любовники человека, которого никогда не сможет открыто предъявить всему свету. В ее глазах он был грубым и неотесанным, говорил как человек из простонародья, а манеры его были и вовсе неуклюжими. Короче говоря, для нее он был человеком низкого происхождения. Вот почему ей было стыдно! Вот почему она готова была выдать его, что он отлично видел и понимал. И чтобы сохранить свое благополучие, Хенли убил ее из духового ружья, не дожидаясь, пока она заговорит!
Чевиот замолчал.
Мистер Алан Хенли за конторкой под зеленой лампой издал сдавленный крик. До этого момента он не произнес ни слова. Он дернул правой рукой, сжимавшей набалдашник трости, и документы разлетелись веером.
— Стойте! — потребовал мистер Мейн. Как будто очнувшись после сеанса гипноза, барристер потер лоб и надул щеки. — Вы говорите убедительно, мистер Чевиот, но этот человек, — кивком он указал на Хенли, — верой и правдой служил нам, в соответствии со своими способностями…
— Согласен! — подтвердил полковник Роуэн.
— И улики против него должны быть очевидными. — Мистер Мейн стукнул кулаком по столу. — Разумеется, духовое ружье — важная улика, которую можно предъявить в суде. При том условии, что необгоревшая пуля действительно выпущена из него…
Мистер Даниэль Сларк, который постукивал краем шляпы по подбородку, опустил взгляд к полу.
— Сэр, — обратился он к мистеру Мейну, — я мог бы сказать вам, что данную пулю выпустили из духового ружья. Будучи хирургом, сэр, я немного разбираюсь в пулях.
— Но вы ведь не сказали этого мистеру Чевиоту?
— Я, сэр, человек осторожный. Меня не спрашивали.
— Отлично! — Мистер Мейн посмотрел на Чевиота в упор. — Однако мало толку говорить в суде: «То-то и то-то видела эта женщина. Тот мужчина говорил так-то». Есть ли у вас доказательства того, что мисс Ренфру крала драгоценности леди Корк, и того, что Хенли присваивал их?
— Да! — ответил Чевиот, снова открывая зеленый бювар. — Здесь, — продолжал он, — письмо, написанное леди Корк и доставленное мне лично в «Олбани» сегодня утром. В нем содержится суть разговора, который я имел с ней вчера ночью. Леди Корк видела, как мисс Ренфру украла кольцо с бриллиантом, которое фигурирует в списке пропавших украшений. Леди Корк знала, что мисс Ренфру готовится сознаться ей во всем, и, как видно из письма, она готова подтвердить свои слова под присягой.
Он снова полез в бювар и достал оттуда носовой платок, связанный узлом, в котором лежали драгоценности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28