— Порядок. Теперь можно ехать.И все трое вышли из квартиры. Глава 4СВОБОДНОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ В ПРОСТРАНСТВЕ Белая «шестерка» в семье Горностаевых считалась машиной Сережи. Отец подарил ее сыну пару лет тому назад и сделал все, чтобы научить его управлять ею с легкостью, как если бы это был велосипед. «Запомни, эту машину придумали люди, у которых мозги ничуть не лучше твоих. А потому наберись, сынок, терпения, изучи ее устройство и постарайся понять основные принципы ее действия. Весь мир ездит на колесах и ничего, справляется. Так почему бы и тебе не освоить ее досконально? Ты — мужчина, уже совсем скоро у тебя будут права и ты сможешь спокойно перемещаться в пространстве куда заблагорассудится. Машина — это свобода. Но прежде чем сесть за руль, надо знать об этом железном звере все. Представь себе, что ты заехал в лес. За грибами. Захотел вернуться домой, а мотор не заводится. И вокруг — ни души. Человеку, не знакомому с устройством машины, вовек не выбраться из леса. Так можно умереть и голодной смертью. Вот поэтому ты должен знать, какие инструменты надо возить в багажнике, и уметь с ними обращаться. Кроме того, при тебе всегда должна быть „запаска“ и пара канистр бензина. Ну и еще, как это ни странно, немного денег на тот случай, если тебе понадобится помощь. Люди, сынок, разные. Кто-то с радостью отбуксирует тебя до самого города, а кто-то потребует за это деньги. Но знай, те деньги, которые он у тебя возьмет, не принесут ему счастья. Он сам влипнет примерно в такую же ситуацию, если не хуже, и испытает куда больше неприятностей, нежели ты. Это закон равновесия, который существует в природе. И пусть ты его, быть может, никогда и нигде больше не встретишь, знай — жадность и жестокость бывает всегда наказана».Отец часто разговаривал с Сергеем на подобные темы, всегда, если была возможность, брал его с собой в гаражи (у них было два гаража: в одном стояла эта самая «шестерка», а в другом — скромный «Фольксваген»), где они вместе ремонтировали машины. И при каждом удобном случае отец давал Сергею вести машину. Сначала это было только на даче, по грунтовой дороге, потом позволил ему водить на трассе, и вот уже в течение последнего года Сергей водил машину прямо по городу. Он знал, что его отца никогда и никто не остановит, не оштрафует, что он — какая-то важная «шишка» в городе, которой все, кто его знают, отдают честь. Быть может, поэтому они в последнее время так осмелели, что исколесили весь город вдоль и поперек. И на водительском месте сидел он, Сергей Горностаев, выучивший именно на практике все дорожные знаки и проработавший с отцом все (или почти все) возможные сложные дорожные ситуации.«А ты — рисковый парень, весь в меня», — любил повторять отец, и у Сергея от этих слов перехватывало дыхание. И он жал на газ, обгоняя «Форды» и «Мерседесы», проскакивая в последнюю секунду на зеленый свет светофора, летя навстречу густой от потока машин дороге…Но не только радости автомобилиста раскрывал ему отец. Однажды поздней осенью он посадил Сергея в машину и повез в медицинский институт.«Ты мужик, а потому должен это выдержать», — сказал Горностаев-старший Сергею, когда машина остановилась возле высоких массивных ворот, за которыми начинался утопающий в дожде и зловещей темени с шумящими кронами столетних дубов клинический городок. Они подошли к невысокому белому строению с невзрачной дверью, на которой и надписи-то разобрать было невозможно — настолько ее изъела ржавчина, — и отец толкнул ее.«Это морг, и этим все сказано», — услышал Сергей, и ему стало не по себе.Уже сам по себе запах не мог не вызвать тошноты. Но отец ему не дал время, чтобы опомниться, и сразу же провел по гулкому холодному коридору до большой комнаты, в которой на железном столе лежал его друг. Вернее, то, что от него осталось. «Как на рынке, где торгуют мясом», — подумал Сергей, увидев бесформенную груду человеческого тела с лежащей рядом головой, лицом похожей на дядю Стаса.«Не справился с управлением», — это было все, что сказал по этому поводу отец. После чего вывел сына на улицу, посадил в машину, а сам вернулся в морг, чтобы уладить какие-то дела…Понятное дело, что подобный визит не мог стереться из памяти, и после него Сергей уже несколько иначе стал относиться не только к машине, но и к дороге, да и к отцу. Он одного не понял: правильно ли тот поступил, устроив сыну такое жестокое испытание? И чем он дольше думал об этом, тем больше убеждался в том, что отец был прав. «Я же мужик», — думал он про себя. Но ездить стал осторожнее.И теперь, когда в машине сидели его самые близкие друзья, жизнь которых целиком и полностью зависела от его умения вести машину, он всячески отгонял от себя страшную картинку «из морга». Быть может, поэтому он старался вспоминать и другие высказывания отца по этому поводу: «Жизнь — она не такая мрачная, как это может показаться, если постоянно смотреть телевизор, особенно передачи на криминальные темы. Здесь все сконцентрировано и дано для того, чтобы привлечь внимание телезрителей. На самом-то деле жизнь удивительна и прекрасна. Можешь спросить у своей мамы». И при этом отец улыбался так, что все страхи Сергея улетучивались, подергиваясь розовой и какой-то солнечной м, какой представлялась ему его будущая жизнь. *** — Погодка — прелесть! — говорила Маша спустя час, когда они уже вырвались из города и помчались по широкой, залитой солнечным светом трассе навстречу неизбежному посту ГАИ.Они уже успели заехать в магазин и загрузиться продуктами и теперь чувствовали себя намного увереннее.— Как по заказу, — ответил ей Сергей, смотря на дорогу. Он выпрямился во весь рост и держал спину так прямо, что Маша, не удержавшись, прыснула в кулак:— Слушай, Серый, еще немного и ты переломишься пополам. Подожди, вот покажется пост, так и выпрямляйся хоть до потолка. Хотя главное, по-моему, для нас сейчас — это ехать медленно, спокойно, мы же «дачники»!Она веселилась вовсю, в то время, как Пузырек чувствовал себя не очень уютно. Напившись колы, он теперь мечтал только об одном. Но вот признаться вслух, какая проблема перед ним встала, не мог. Стеснялся. Кроме того, он тоже, как и все, волновался. Но представив себе, что будет с ним, если их остановят и начнут выяснять, кто они, откуда и куда направляются без прав и на отцовской машине, он понял, что не может дольше молчать. Он уже открыл рот, чтобы произнести невозможное «Останови, пожалуйста», как вдруг услышал Машкино веселое:— Слушай, Сережа, ты не мог бы остановиться где-нибудь на обочине и проверить колеса?— А что, тебе кажется, что колесо спустило? — испугался Сергей и тут же свернул вправо, затормозил и выскочил из машины.А Машка, снова расхохотавшись как сумасшедшая, выскочила из машины и с индейскими воинственными воплями типа «о-о-о-о-о-у», похлопывая себя ладошкой по губам, почти кубарем скатилась по высокой густой траве вниз, на пашню и побежала к кустам. Следом за ней припустился, немного дав влево, Никитка.— Вот поросята, — выругался Горностаев, до которого только что дошло, как его разыграли. Он вздохнул, замер, прислушиваясь к своему организму, после чего перебежал дорогу и тоже скрылся в показавшихся ему райскими кущах.Маша вернулась помрачневшая. Видать, запас ее веселья и беззаботности был на исходе. Она страдала, чувствуя приближение поста ГАИ.Машина вырулила на трассу и, набирая скорость, двинулась дальше.— Не дрейфь, — как мог успокаивал Машу Сергей и один раз даже слегка провел рукой по ее плечу, благо она сидела по правую руку от него. Совсем рядом. Он даже чувствовал аромат ее духов или мыла… — Подумаешь, остановят… Вернемся обратно.— Вот именно, — поддакивал ему Пузырек, стараясь тоже не думать об этом. — Вернемся, это как пить дать. Ну не посадят же они нас в тюрьму. Там, говорят, на одну койку по четыре человека, а в камере вместо положенных сорока коек — аж восемьдесят…Он чуть не поперхнулся своими словами, когда увидел нацеленное на него из зеркала заднего вида гневное и одновременно презрительное лицо Горностаева. Он сразу понял, что сказал лишнее. Замолчал, чувствуя, как щеки его начинают полыхать огнем. Они всегда полыхали огнем, когда ему было стыдно или страшно.— Но есть и привилегированные камеры, — проговорил он уже по инерции, не в силах, видимо, остановить поток мыслей и ассоциаций. — В них содержатся всего двое-трое, и в придачу цветной телевизор…Все трое напряглись. Мимо медленно, как в солнечном пыльном тумане, проплыли фигуры в форме и с жезлами в руках. Несколько машин, плывущих рядом с ними как в аквариуме с густым прозрачным желе вместо воды, по команде заплывали резко вправо, как большие сверкающие рыбины…— Горностаев, жми на газ… Ну же… Пронесло! — закричала не помнящая себя от волнения Машка и затрясла в воздухе сжатыми кулаками. Это был верх счастья. Их не остановили. Теперь они были совершенно свободны.…По карте Сергей ориентировался легко. Во время небольшого привала, спустившись в небольшой лесок и подкрепившись в прохладе и тишине печеньем и яблоками, он достал свой блокнот с ручкой, калькулятор и без труда подсчитал, когда приблизительно они приедут в незнакомый и такой далекий для них город на Волге — Саратов.— Если будем ехать быстро и остановимся лишь глубокой ночью, чтобы немного поспать, то уже завтра к вечеру будем на месте.— Так быстро? — удивилась Маша. — А я думала, что на это у нас уйдет трое суток, не меньше.— Да ты что, у моего отца не машина, а зверь. Бензина полно, масла — тоже. Мотор — почти новый. О чем ты говоришь?! — не без гордости сказал Сергей. — Пузырек, у тебя как дела? Что-то вы всю дорогу молчите, о чем думаете?— Ну приедем мы в Саратов, а дальше-то что? — спросил серьезно Никита. — Где Ларису искать будем? Ходить по улицам и расспрашивать прохожих, не видели ли они где актрису больших и малых театров…— Но-но, полегче на поворотах, — пресекла его попытку опошлить образ своего кумира Маша. — Я не позволю тебе так говорить о Ларисе. А что касается того, каким именно образом мы будем ее там искать, то я уже все придумала. Во-первых, у меня есть несколько ее афиш с фотографиями. Вы же не подумали об этом, а я прихватила, они у меня в рюкзачке…— Ты что же, расклеивать их собралась? — не унимался Пузырек. — Где? На стенде «Их ищет милиция»?— Ты — пессимист, вот ты кто, Никита. Главное, что у нас есть ее фотография, а это уже немало. Во-первых, нам надо будет пойти в местный драмтеатр и спросить, когда последний раз у них гастролировал московский театр, и играла ли в спектаклях актриса Ветрова. Если окажется, что играла, то надо будет выяснить, не произошло ли во время гастролей какого-нибудь ЧП в самом театре или гостинице, где она останавливалась. А как же иначе? Ведь она — актриса, и я никогда не устану это повторять.И тут Маша, не осознавая, видимо, что она делает, достала из рюкзачка косметичку, вынула оттуда пудреницу и несколько раз махнула пуховкой по своему носику. Забывшись, она на эти несколько секунд снова превратилась в Ларису или другую актрису, для которых внешность — это все. Захлопнув пудреницу, она, словно очнувшись, осмотрелась, пожала плечами и довольно театральным тоном произнесла:— Какого черта?! Почему мы не едем?!И Горностаев, пользуясь моментом, повторяя ее движения, закрыл с хлопком свой блокнот, сунул его в бардачок и взялся за руль.— Ну что ж, раз дама требует — я готов! — и включил зажигание.Ровно в полночь, когда Маша, перебравшаяся назад, к Пузырьку, крепко спала с ним в обнимку, а из магнитофона вдруг полилась медленная и убаюкивающая мелодия, напоминающая колыбельную, Сережа снова съехал с обочины и углубился в лес. Он помнил рассказы отцовских друзей-автомобилистов про то, какие бывают последствия от того, что водитель засыпает. Вот и Сергей почувствовал, что хочет спать. Глаза сами слипались, и он, боясь сна на дороге, решил тоже хорошенько отоспаться.Заехав в густые заросли деревьев, он заглушил мотор, потушил фары и осторожно, стараясь не разбудить спящих Машу с Никиткой, разложил сиденья, превратив их в довольно плоский диван. Подложив им под головы подушки и укрыв пледом, он поймал себя на том, что испытывает к этим трогательным в своей беззащитности существам необыкновенно теплое чувство.Лунный свет, падающий сквозь стекло на Машину голову, заставлял так красиво сверкать ее рассыпанные по подушке волосы, что Сережа не выдержал и осторожно потрогал их. Они были шелковистые и блестящие. Брови Машки были нахмурены: она явно переживала во сне все то сомнительное и неприятное, чего боялась выдать в реальной жизни. Возможно, она объяснялась с «гаишниками» или убеждала в правильности своего решения родителей. А может, упрекала его, Горностаева, в легкомыслии и безответственности?Сережа лег на самое неудобное место, поближе к водительскому и, упираясь ногами в руль, тоже прикрылся пледом и закрыл глаза.Тишина успокоила его. Если и бродили где-то поблизости «преступные элементы» или представители нечистой силы, то пока они их не тревожили. Но все же береженого Бог бережет, подумал Сергей, прижимая к себе с нежностью и осторожностью (как если бы это была Машка из его снов, совершенно другая и более понятливая) монтировку… *** Утром он встал раньше всех, вышел из машины, вдохнул полной грудью свежий и прохладный запах просыпающегося леса и чуть не оглох от птичьих голосов. Задрав голову к ярко-голубому небу, он помахал рукой сидящей с недовольным видом на ветке сосны вороне: «Привет, подруга. Я помешал тебе? Ну, извини, так получилось…»Где-то за лесом вызревало солнце. Оно должно было принести и новый день, и тепло.Сергей расстелил на поляне специально прихваченную хозяйственной Машей клеенку в красных маках, достал хлеб, масло, сыр, колбасу и приготовил бутерброды. Потом разложил «на столе» кружки и в самый центр поставил термос с кофе.«Молодец, Пузырек, толковый парень», — тепло подумал он о Никитке, как вдруг увидел его самого.Взъерошив волосы на голове, он сладко потягивался в машине, после чего вышел из нее и, как щенок, сделал несколько смешных, словно отряхивающихся движений — он просыпался.— Доброе утро, — буркнул он, стесняясь, видимо, самого себя. — Давно встал?Но больше он уже ничего сказать не успел. Из машины вывалилась, протирая глаза, взлохмаченная и мрачная Машка.— Полцарства за водоем, — выпалила она раздраженно и, продираясь сквозь заросли, углубилась в лес.Мальчики понимающе переглянулись. Они понимали, что перед тем как предстать во всем своем блеске, Машке понадобится как минимум полчаса.— Я взял воду и для того, чтобы умыться, — вдруг вспомнил Пузырек. — Зря я, что ли, специально отмывал пластиковые бутылки? Давай польем друг другу на руки, умоемся, проснемся окончательно. А то у меня глаза не открываются полностью.Они так и сделали. После чего расселись вокруг клеенки на свернутых пледах, соорудив из них нечто вроде мягких сидений, и стали поджидать Машу. Но она все не возвращалась. Больше того, из глубины леса не доносилось ни звука, словно Машка им померещилась и никуда на самом деле и не уходила. Будто она до сих пор спит в машине.— Значит, так, — встревожился Сергей. — Я пойду в лес, а ты сиди здесь и жди. Возьми у нее из рюкзака «Антидог», а я пойду с монтировкой. Если что — жми на сигнал и ничего не бойся.И Пузырек, ни живой ни мертвый от страха забился в машину, заперся и схватился за руль.Сергей, раздвигая руками ветки, стал продираться к светлому пятну, маячившему за густыми зарослями орешника и дикой малины. И вышел на поляну. Покрытая ровной ярко-зеленой травой, она заканчивалась обрывом. С бьющимся тревожно сердцем Горностаев бросился вперед и чуть не сорвался вниз, на ровную песчаную площадку, покрытую в редких местах островками с травой, за которой блестело, как блюдце с синим чаем, ровное круглое озеро. И в нем, в утреннем, пронизанном первыми солнечными лучами блеске он увидел тоненькую, словно сотканную из прозрачных капель воды, фигурку. Это была Машка, плескающаяся в воде как молодой бесстрашный зверек.Сергей только сейчас увидел надетую на камень «колонизаторскую» панаму Машки. Словно ее нахлобучили на голову пытавшегося вылезти из песка упыря или водяного. Рядом лежала аккуратно свернутая одежда.— Убить тебя мало! — крикнул он самое нежное, на что только был способен в своем разъяренном состоянии.— Горностаев, а ты не забыл плавки? — вдруг услышал он такие родные ему язвительные нотки в ее голосе, что лишь усмехнулся и принялся расстегивать джинсы. Минута — и он тоже бросился с диким криком в сверкающую, полную хрустальных ледяных брызг воду… Глава5 АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ К обеду погода испортилась, начался дождь, и чем ближе они были к желаемой цели, тем темнее становилось небо. Дождь перешел в злой, хлесткий ливень, заливавший ветровое стекло и мешавший скорости, которую пришлось, конечно же, сбавить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14