Оксана Робски
Casual-2: Пляска головой и ногами



Оксана Робски
Casual-2: Пляска головой и ногами

Я хочу видеть мужчину и женщину:
одного способным к войне,
другую способной к деторождению,
но обоих способными к пляске
головой и ногами.
Ф. Ницше. Так говорил Заратустра

На самом деле это даже не дневник.
Просто ее записи.
В них нет знаменательных дат,
в них нет цифр, показывающих ее вес или
количество потребленных ею калорий.
Зато в них есть ее мысли.
Ее встречи.
Ее жизнь.

Данная книга является художественным произведением, все действующие лица и события которого вымышлены. Любое сходство с реальными людьми и событиями случайно.

0

В «GQ» людно и шумно. По пятницам. Сегодня – пятница.
Регина, мой директор по связям с общественностью, приехала первой и сразу набросилась на официанта:
– А почему такой отвратительный стол? Что, у нас теперь звезд по углам сажают?
Регина любит путешествовать, но боится летать. Для храбрости она выпивает в самолете бутылку виски. Если не трансконтинентальный рейс. Из-за этого у нее проблемы с молодыми людьми. Хотя молодые люди думают, что это у них проблемы с Региной. Потому что она никак не может определиться: то ли ей перестать путешествовать, то ли бросить пить?
– Да ладно тебе! – Я ободряюще киваю официанту. – У них вообще свободных столов не было. Пришлось руководству звонить.
– Значит, у них нет руководства, – Регина полна возмущения, – раз нам такой столик дали!
Мы расцеловались.
У Регины всегда в руках еженедельник. По ее представлениям, именно так должна выглядеть бизнес-леди.
– Молодой человек, – она удивленно поднимает брови, глядя на официанта, – вы все еще здесь? Шампанское «Laurent-Perrier Brut», наши вкусы не меняются!
А еще поклонники Регины, все как один, со временем начинали ревновать Регину ко мне. Запрещали ей со мной общаться, и никакие доводы о том, что это ее работа, не действовали. Один даже запретил ей читать мою книгу. Она читала ее урывками, в гараже, по тридцать минут в день. Из них последние две – в лифте.
Потом она их бросала. Молодых людей. Никто больше года не продержался.
– Ладно, давай о делах, раз все опаздывают. – Регина листает еженедельник, контролируя боковым зрением вход в зал, откуда должен появиться официант с «Laurent-Perrier Brut». По 180 евро бутылка.
– Так, новый журнал, где-то здесь у меня записано, как называется… – Она шуршит листочками. – Короче, там все: Малахов и всякие звезды. В общем, все рассказывают про свою первую любовь. А потом репортеры звонят твоей первой любви и фотографируют ее: дескать, вот что с ней стало.
– Это обязательно? – интересуюсь я, вспоминая симпатичного семнадцатилетнего студента, из-за которого я вроде бы хотела покончить жизнь самоубийством. Не то чтобы отравиться. Или повеситься. А так – умереть самой по себе, легко и естественно, и за несколько минут до смерти простить его. Роняя слезу на его дрожащую руку.
Самопроизвольная смерть не наступила, но зато я дала себе судьбоносное обещание: мстить всем мужчинам. Они в меня влюблялись, и я их бросала. Оказалось, что влюбить мужчину в себя несложно – надо просто каждую минуту помнить, что ты его бросишь.
– Что-нибудь придумаем, – обещаю я. – С первой любовью.
Принесли шампанское.
– Еще тебя приглашают в Питер, «Пятый канал», оплачивают тебе дорогу, гостиницу, все как обычно.
– Не, Питеру отказать.
– Но они так просили!.. Ну, что? Добрый вечер?
Мы звонко чокаемся.

– Закажете что-нибудь или будете всех остальных ждать? – поинтересовался официант.
– Да мы уже, собственно, все заказали. Вы далеко не уходите только! – распорядилась Регина, кивая на ведерко с шампанским.

С мотоциклетным шлемом в руке появляется Марина Сми. Это сокращенное от Смирнова. Сценический псевдоним. Она живет с продюсером. Только об этом никто не знает. Потому что официально продюсер живет со своей бывшей женой, певицей Василисой.
У Марины длинные рыжие волосы и черный блестящий мотоцикл. Когда она приезжала на наши девичники, мы с завистью глядели на ее роскошную рокерскую курточку и шлем, который она небрежно роняла на диван рядом с собой. Мы восхищались шлемом и курткой до тех пор, пока однажды, выпив виски с яблочным соком, она не рассказала нам о том, что мужики, оказывается, «на эту фигню не ведутся».
– Я раньше тоже думала: так сексуально! – она вздохнула и грустно улыбнулась. – Но для них лучше юбки покороче и сиськи побольше…
Теперь мы ее дразним. Спрашиваем, не ложится ли она спать в шлеме (удобно, если используешь бигуди) и снимает ли она его в кабинете у гинеколога?..

– Ну и столик у нас, – разочарованно протянула Марина Сми, целуя нас с Региной по очереди. – Может, пересядем?
– Других нет, – объясняю я. – Хорошо хоть этот дали.
– Еще бы не дали! Звездам-то!
– А чего ты шлем в раздевалке не оставила? – ерничает Регина.
– Да он вроде не мешает… Шампанское пьем?
– Вам меню нужно? – Официант поставил на стол корзину с хлебом.
– Да вы что? Какое меню? – возмутилась Марина Сми. – Вы посмотрите на нас! И ответьте: нужно нам меню? И хлеб заберите, пожалуйста.
– Ну, может, салатик, – упрямо предложил официант.
– Нет! – категорично заявила Марина. – Спасибо!
– Тогда, может, десерт? – не унимался официант.
– Да что же это такое? – возмутилась Марина и положила руку на шлем так, как кладут ее в храмах на священную Книгу. – Просто маньяк какой-то, от кулинарии!
Здороваясь почти со всеми в ресторане, причем одновременно, к нашему столику пробиралась Катя.
Ее знала вся Москва. Она уже давно жила на свете. И, судя по ее комплекции, много за свою жизнь съела. Но при этом всегда была на диете. Так считалось. И ее подруги были обязаны сообщать ей о том, что диета помогает: Катя худеет. Если, конечно, хотели оставаться ее подругами.
– Привет, красавица! Ничего себе, какая талия!
Если бы Марина этого не сказала, Катя не села бы с ней рядом.
– А получше столика не было?
Мы дружно уверили ее, что нет.
– Красотка! – я поцеловала Катю и расправила кружево на ее плече.
Год назад Катю бросил муж. После того как увидел ее фотографию в желтой прессе, на которой она страстно целовала в губы одного популярного в то время актера.
Текст, оказавшийся роковым для Катиной семейной жизни, содержал подробный отчет об их двухмесячном романе. Собственно, за роман это невинное приключение принял только один действующий персонаж «любовного треугольника» – Катин муж. После чего ушел, унеся с собой костюмы и Катину уверенность в завтрашнем дне.
– Ну что, девочки? – Регина довольно улыбнулась. – Глотнем колдовства?
– За нас! – провозгласила Марина Сми.
Мы чокнулись.
Официант снова поставил на стол корзинку с хлебом.
Мы загалдели одновременно.
– Уберите! – возмутилась Регина.
– Унесите сейчас же! – потребовала Марина. – А кто еще будет?
– Сейчас Чернова приедет, – ответила я.
– А Лялька?
– И Лялька. Она на презентации, а потом – сюда.
– А что у нее сегодня? – поинтересовалась Марина ревниво. – Наверное, ресторан новый – как его? – у меня пригласительный дома…
– Не знаю, – я пожала плечами. – Вроде ресторан…
Регина схватила свою записную книжку. Для этого пришлось снять с нее стакан с водой.
– Так, девочки, сейчас я вам все скажу… сегодня у нас какое число?.. Ага, точно, новый ресторан. Тебя, кстати, тоже там ждут!..
Я кивнула. Приемы устраивают для тех, кого туда не приглашают.
Катя приветственно помахала рукой мужчине в полосатом костюме.
Вот уж чего бы я никогда делать не стала! Ненавижу полосатые костюмы. Если вы, конечно, не снимаетесь в фильме «Здравствуйте, я ваша тетя!». Но тогда вам надо взять розу в зубы.
– Присядешь к нам на минутку? – предложила Катя.
– Ну, от такого предложения невозможно отказаться… – «Костюм» сделал знак официанту. – Виски!
– Вы знакомы? – спросила Катя.
Я вежливо улыбнулась.
Моим подругам в последнее время кажется, что со мной знакомы все. Поэтому приходится вежливо улыбаться. Или отвечать: «Еще нет. Но с удовольствием познакомлюсь».
Наверное, это называется плохая память на лица. А когда слишком много лиц, как это называется?
– Наши дочки вместе в школе учатся. – Катя произнесла это так, словно факт совместного обучения в школе их детей оправдывал наличие полосатого костюма.
– Твоя на экскурсию поехала? – поинтересовался «Костюм».
– А как же! Она мне все уши прожужжала про эту экскурсию! – Катя обожала свою тринадцатилетнюю дочку. Она ласково называла ее Морковкой.
– А я свою еле выгнал, – вздохнул «Костюм». Вернее, выдохнул. Перед тем как опрокинуть стакан с виски. – Она у меня вообще какая-то неправильная. Я ей говорю: хочешь, пирсинг себе сделай. Я ей даже в сумку, на экскурсию, две банки джин-тоника положил. Сядет там с девчонками, откроет сумку… Оп-ля-ля! – Это «Костюму» еще один стакан принесли – …А там… И все, пошел разговор, все свои, все на тусовку…
– Ты бы ей еще наркотиков дал, – посоветовала Катя. – Точно бы разговор получился.
– Ну, это уже перебор… Ваше здоровье, девушки… и в третью школу переводиться – тоже перебор. Надо уметь находить общий язык в коллективе.
Слушай, давай пока по делам… – Регина снова зашелестела своей тетрадкой. – Тут все радио это тебя хочет, я им еще неделю назад обещала, и еще «Российская газета», у них… кстати, вот! – Регина сделала многозначительную паузу. – Ты знаешь, какой у них теперь тираж?!
Виски закончилось, мужчина в костюме встал.
– Счет за стол – мне! – сказал он официанту одними губами, крутанув пальцами в воздухе так, словно изображал летающую тарелку. Или как будто наш ресторанный столик был круглым. Или он имел в виду земной шар…
– Кстати, ты посмотрела фотографии для «ОК!»? Слушайте, я только одного не понимаю – зачем своей дочке давать джин-тоник? – У Регины был такой вид, словно это то единственное, чего она действительно не понимает в жизни.
– Да он хороший мужик, я его знаю! – заступилась за «Костюм» Марина.
– И со вкусом у него все в порядке, – произнесла я ей в тон.
– Девочки! Единственный мужчина, который обратил на нас внимание! – воскликнула Катя. – Давайте его ценить!
– Да мы только пришли! – возмутилась Регина.
Алкоголь – проводник в окружающий мир. Пока нам видны лишь его размытые очертания.

– Девочки! Посмотрите, какая красотка у Стаса! – Марина Сми указала рукой с бокалом на соседний столик.
Там сидел молодой человек в розовой рубашке и что-то вдохновенно врал симпатичной блондинке.
– Жалко только, что курит, – Регина помахала рукой перед своим лицом так, словно дым от сигареты девушки доходил и до нее.
– Бросит, – убежденно сказала Марина.
Сама она бросила два года назад, когда забеременела от своего продюсера. Вернее, согласно общественному мнению, он был не ее продюсер, а продюсер певицы Василисы, но забеременела от него именно она.
– Да все равно он ее бросит раньше, чем она бросит курить, – вздохнула Катя.
– Лялька звонит. – Я взяла свой телефон и включила громкую связь. – Ляль, ты где?
– Я на открытии! Тут вся Москва! – Лялька кричала, чтобы ее было слышно лучше, чем музыку в ресторане.
– Ну, ты сюда собираешься? – Я, наоборот, пыталась не кричать, но у меня все равно получалось очень громко.
– Давай ты сюда! Здесь круто!
– Нет! – Мы дружно замотали головами и почему-то схватились за свои бокалы.
– Ну, тогда я попозже к вам приеду! Там столик хороший?
– Хороший! – закричали мы хором.
– Все! Целую! Ждите меня!
– Алло. – У Регины тоже зазвонил телефон. – Нет, это ее помощница. «Комсомольская правда»? Нет, мы это комментировать не будем. Нет… Нет, девушка, да что ж такое-то!.. Ужас прям!.. Я же вам говорю! До свидания!
Регина бросила телефон на записную книжку и громко захлопнула ее. Как будто телефон был закладкой.
– Говорят, что ты беременна! – она повернулась ко мне. – И хотят, чтобы я это прокомментировала!
– Скажи: тройня! – посоветовала Марина.
– Почему-то давно уже никто не говорит, что я беременна! – возмутилась Катя.
– За Катю! – сказала я, и все радостно поддержали.

– Девочки! Смотрите, Курбатская! – Марина кивнула в сторону хозяйки теперь уже культового ресторана «Марио». – Обалденно выглядит!
Гламурной походкой Татьяна Курбатская приблизилась к нашему столику.
– Красотка! – я чмокнула ее в щеку.
– Не она одна! – обиделась Катя.
– Какая нарядная блузка! – традиционно похвалила Катю Курбатская.
– Я и сама еще ничего! Кстати, это тост! – Катя подняла бокал.
– «Laurent-Perrier»? – Курбатская одобрительно кивнула, профессионально оценив шампанское.
– Брют, – подтвердила Катя.
Татьяна отошла к соседнему столу поздороваться с друзьями.
– Не забывайте, что у нас сегодня повод! – провозгласила Катя.
– Да, и еще какой! – я торжественно подняла бокал.
Я уезжаю. На год или два. Надеюсь, не больше. И поэтому мы устроили девичник. И пьем шампанское. Перед разлукой. Все-таки я буду очень скучать по своим подружкам.

По дороге в туалет вижу приятеля, продюсера одной из модных поп-групп. Каким-то девушкам с концептуальным макияжем он рассказывает о том, что самая гламурная еда – окрошка на шампанском. Девушки верят и важно заказывают ее официанту. Официант важно принимает заказ.
Продюсер веселился.
– Ты хоть не «Crystal» им заказывай, – мне тоже стало весело, – или хоть окрошку без колбасы.
Почему-то картошка и огурцы в шампанском меня не смущали.
– Окрошка без колбасы – это не окрошка! – наигранно обижается продюсер, и девушки одобрительно щебечут что-то в этом же роде.
Они сидят на белом диване, как персидские кошки. Так же вальяжно и уютно. Легко представить себе, как они разбегаются в разные стороны, стоит только грозно сказать им «брысь».

В конце зала громко требовал себе стол добрый приятель всех модных девушек, гомосексуалист с редким, даже для гомосексуалистов, чувством юмора.
– Слушай, – говорю я, поравнявшись с ним. – Там один журнал хочет напечатать фотографию молодого человека, который был моей первой любовью. Ну, фотографию, его рассказ, как это было, и все такое.
– А что? Прикольно, – отвечает он.
– Ну, в том смысле, каким он был и каким стал. Понимаешь?
– Ты хочешь, чтобы я был твоей первой любовью?
– Ага.
Он хохочет.
– И я им скажу, что с тех пор не смог влюбиться ни в одну женщину!
Иду дальше, приветливо кивая направо и налево.
Какие-то лица за другими столами. Незнакомые, которые кажутся знакомыми, и знакомые, которых не узнаешь. Но все равно улыбаешься и здороваешься.
Вообще, звезды в России – самые воспитанные люди.
До тех пор, пока твои фотографии не появляются в журналах, ты – просто на всякий случай, – встретив кого-нибудь, отворачиваешься. После – так же на всякий случай – радостно улыбаешься.
– Привет! – встречаю условно знакомого мне человека. Я читала в журнале, что он стал художником. Мне понравились его работы. Такие же яркие, как мои мечты. И такие же абстрактные. – Поздравляю! Я видела твои картины и совершенно влюбилась в них! Супер!
Мы целуемся, обнимаемся. Он доволен.
– Какие картины? – спрашивает он.
– Твои! – радуюсь я. – В журнале!
Он протягивает мне бокал, мы чокаемся.
– Я не умею рисовать! – говорит он.
Ресторан наполнен гулом голосов, тапера почти не слышно.
Я уже понимаю, что с кем-то перепутала его.
– Желтая пресса? – предполагает он.
Я киваю.
У него звонит телефон.
– Да, здорово! – кричит он в трубку. – В «GQ»! Мне тут журнал принесли, так там написано, что я художник! Ага… Вот и скажи мне, как художник художнику: ты едешь?
К нам подходит молоденький промоутер одного из модных клубов. Целует меня в щеку, демонстрируя окружающим панибратское отношение со звездами.
– Видишь, кто с моей бывшей девушкой сидит? – он одними глазами, не оборачиваясь, показывает в сторону выхода.
– Кто это? – вежливо интересуюсь я.
Он почтительно называет номер в «золотой сотне» списка «Forbes». Из четвертой двадцатки.
– Ты что, всех знаешь? По номерам? – удивляюсь я.
– Я вообще-то считаю себя образованным человеком, – обижается он. – Я знаешь сколько журналов читаю?
– Здорово. Молодец, – я одобрительно киваю.
И мысленно представляю, как смешно будет выглядеть сегодняшний вечер в моем дневнике. Особенно этот эпизод.

Я возвращаюсь за наш стол.
Катя красит губы, заглядывая в пудреницу.
Рядом с Мариной Сми – молодой человек в розовом галстуке и сиреневом пиджаке.
Его смущает девственность нашего стола, и он заказывает вазу с фруктами.
Углеводы на ночь никто не ест.
Катя кладет в каждый бокал по клубничке и произносит тост. За мой отъезд.

Приехала Чернова и не сказала Кате, что та похудела. Катя это заметила, но виду не подала. Пока.
Мельком взглянув на незнакомого молодого человека в розовом галстуке, Чернова шепчет мне в ухо:
– Сережа в больнице.
1 2 3