OCR AngelBooks
Аннотация
Эта книга о любви — возвышенной и страстной. Свои мечты героиня описывает в изданном под псевдонимом романе, и в жизни все происходит точно так, как подсказала ей фантазия.
Джейн Энн Кренц
Всепоглощающая страсть
ПРОЛОГ
Макс Форчун сидел в одиночестве в потайной комнате старого кирпичного особняка и любовался своим собранием картин. Он часто предавался этому занятию. Он уже давно понял, что картины и книги были его единственной подлинной собственностью, единственной собственностью на свете, которой его никто не мог лишить.
Большинство шедевров, украшавших стены надежного хранилища, где всегда поддерживалась определенная температура, принадлежали кисти современных художников, еще только начинавших завоевывать заслуженное признание. Несколько картин уже считались работами гениев. Некоторых художников пока открыл только сам Макс.
Хотя он знал их настоящую и будущую цену, Макс не собирал картины как капиталовложение. Непривычные, непонятные и технически совершенные, картины вызывали нечто такое в его душе, что он не сумел бы передать словами. Многие напоминали тревожные сны, посещавшие его в детстве.
Макс не сомневался, что наступит день, когда каждое, без исключения, произведение в его коллекции будет признано уникальным и неповторимым. Он редко ошибался, если речь шла об искусстве. Он обладал безошибочным внутренним чутьем.
За исключением полного собрания сочинений доктора Сусса и нескольких истрепанных томов библиотеки «Мальчики семьи Харди», книги в стеклянных витринах были раритетами и прошли бы по высшей цене на любом аукционе. Макс любил книги почти так же, как и картины.
Особенно он ценил старые и редкие книги, книги со своей собственной историей, книги, некогда значившие что-то для другого человека. Когда Макс брал в руки старый том, он ощущал связь с людьми ушедших поколений, жил с ними одной жизнью, любил, как членов семьи, которой у него никогда не было.
Элегантный старый дом в Сиэтле, где Макс жил один, располагался на холме Королевы Анны. С холма открывался широкий вид на город и залив Эллиотт; особняк и участок вокруг числились среди самых престижных в городе. Все в доме, от калифорнийского каберне-совиньона урожая 1978 года, которое как раз в этот момент пил Макс, и кончая изысканными восточными коврами на натертом до блеска полу, говорило о высоком, придирчивом вкусе.
Но Макс лучше других знал, что он зря без счета тратил огромные деньги на просторный кирпичный особняк: он не смог добиться своей цели, ему не удалось превратить холодное обиталище в гостеприимный дом.
А такого дома у Макса не было с шести лет. Он почти не сомневался, что никогда и не будет. Он примирился с этой очевидной истиной. Он уже давным-давно понял, что секрет выживания состоит в том, чтобы не желать недостижимого.
Жизненная философия Макса отлично работала по той простой причине, что он мог удовлетворять практически любые свои прихоти.
Среди многих вещей, которых добился Макс, можно было назвать его удивительную репутацию.
Люди говорили о нем по-разному. Некоторые утверждали, что Макс опасный человек. Другие считали его одаренной, но жестокой личностью, которая ничем не поступится на пути к цели. Но все соглашались в одном: если Макс Форчун что-либо задумал, он это выполнит.
Макс знал, что его легендарная репутация зиждется на одном очень простом факте: он никогда не терял присутствия духа.
Или почти никогда.
1
Макс Форчун целый месяц искал возлюбленную Джексона Керзона. А теперь, когда он ее обнаружил, не знал, что о ней думать. Он никак не ожидал найти такую женщину, как Клеопатра Роббинс.
Макс стоял у пылающего камина и молча наблюдал за кипением жизни в уютном вестибюле гостиницы «Гнездышко малиновки». Несмотря на выразительное имя Клеопатра, мисс Роббинс ничем не напоминала ту знойную обольстительницу, которая в далекие времена зарабатывала бы себе на жизнь, соблазняя богачей в возрасте своего дедушки.
Ее вид полностью соответствовал ее занятию: усталая, но не теряющая присутствия духа хозяйка гостиницы, занятая размещением потока новых постояльцев. Макс прислушивался к шуму вокруг и одновременно разглядывал непримечательные морские пейзажи на стенах. Он чуть заметно насмешливо улыбнулся. Клеопатра Роббинс не только не была соблазнительницей, она также ничего не смыслила в искусстве. Тот, кто развесил по стенам эти бесцветные виды бушующего моря, не способен по достоинству оценить пять произведений Эймоса Латтрелла, оставленные здесь на хранение.
Это даже хорошо, что мисс Роббинс предпочитает марины, потому что Макс собирался отобрать у нее картины Латтрелла. Они принадлежали ему по праву. Джейсон Керзон завещал ему картины, и он обязательно их потребует у мисс Роббинс.
Макс приготовился использовать любую тактику, только бы заполучить свою собственность. Ему было не привыкать, уже с шестилетнего возраста он с боем брал все, чего ему хотелось в жизни. Иногда он терпел поражение, но чаще одерживал победу.
Макс положил ладони на замысловато вырезанную голову орла, украшавшую рукоятку его трости. Усилием воли — что было для него привычным — он заставил себя позабыть об упорной боли в ноге. Старая рана опять заныла, а вместе с болью вернулись и воспоминания, которые он гнал прочь.
Вместо этого он сосредоточился на Клеопатре Роббинс, распоряжавшейся за конторкой.
Макс вспомнил, что Джейсон называл ее Клео. Это коротенькое имя подходило ей куда лучше, чем громоздкое Клеопатра.
Как это похоже на Джейсона: выбрать себе любовницу, совсем не похожую на стереотип. С другой стороны, Джейсон всегда умел угадывать то, что скрывалось за показной внешностью. Он обладал зорким глазом прирожденного коллекционера и больше полагался на собственную интуицию, чем на чужое мнение. Удивительное собрание живописи, которое он оставил любимой галерее в Сиэтле, свидетельствовало о его безошибочном вкусе. Но пять картин Эймоса Латтрелла составляли основу его коллекции.
В момент смерти ему принадлежало примерно двести живописных произведений. Что же касалось любовниц, то, насколько было известно Максу, Клеопатра Роббинс была единственным предметом в коллекции такого рода.
Макс почувствовал неожиданное смущение, представив себе женщину за конторкой в кровати с Джейсоном Керзоном. Для Макса Джейсон был почти отцом, другого у него никогда не было. Он попытался убедить себя, что женское общество скрасило последние полтора года жизни Джейсона, проведшего в одиночестве немало лет после смерти жены.
Но, по непонятной причине, Макс отвергал идею, что этой утешительницей явилась Клео Роббинс.
Макс решил, что ей около тридцати, возможно, двадцать семь или двадцать восемь. Он незаметно принялся ее изучать, прежде всего отметив узел густых темно-каштановых волос, и тут же задумался, как они будут выглядеть, если их распустить по плечам. Клео Роббинс определенно не заботилась о своей прическе. Масса волос была торопливо стянута в пучок и небрежно скреплена заколкой; пучок вот-вот готов был рассыпаться от тяжести волос.
Вместо экзотической краски для век, которой наверняка воспользовалась бы ее египетская тезка, Клео Роббинс носила круглые, в золотой оправе, очки. Макс сделал вывод, что они странным образом выполняли функцию теней, скрывая подлинное выражение ее больших зеленовато-карих глаз.
Женщина, которую он разыскивал почти целый месяц, смотрела на мир профессионально доброжелательным взглядом хозяйки процветающей гостиницы, но Макс почувствовал в ней нечто более глубокое и загадочное.
Чтобы лучше понять ее, он попытался использовать прием, который, он знал по опыту, не всегда приносил успех. Он посмотрел на Клео Роббинс глазами искусствоведа.
К его удивлению, шум и движение вокруг словно отошли на задний план, как это случалось всегда, когда он погружался в изучение картины. Весь мир для него сосредоточился в одной Клео Роббинс. Почти сразу он почувствовал знакомое глубокое движение души. Он не находил этому объяснения. Подобное ощущение притягательности и влечения возникало в нем только при виде произведения искусства, когда он хотел им обладать.
Джейсон говорил Максу, что люди, так же, как творения искусства или литературы, могут быть талантливым творением. Но Макс нелегким опытом открыл для себя, что, когда речь шла о человеке, проникновение в его сущность имело свои пределы. Люди куда сложнее произведений искусства и умеют хорошо скрывать свои тайны.
И все же он почувствовал, что у него перехватило дыхание, когда он принялся изучать Клео с помощью внутреннего чутья, как эту его способность называл Джейсон.
— Одну минутку, мистер Партридж. Сейчас вам поднесут вещи в номер.
Клео одарила раздраженного мистера Партриджа ослепительной улыбкой и позвонила в серебряный колокольчик на конторке.
— Давно пора, — пробормотал мистер Партридж. — Я почти три часа добирался сюда из Сиэтла. Не могу понять, почему компания выбрала эту Богом забытую гостиницу на побережье для проведения чертового семинара. Как будто нельзя было найти в городе место для проживания.
— Уверяю вас, что зимой наше побережье самое подходящее место для проведения образовательных мероприятий. — Клео нетерпеливо взглянула на лестницу. — Боюсь, наш портье сейчас занят. Вот ключ от вашей комнаты, вы можете подняться к себе. Вещи вам поднесут позже.
— Не беспокойтесь. Я их сам поднесу. — Мистер Партридж схватил чемоданы. — Может, у вас хоть найдется что-нибудь выпить?
— В баре в гостиной, мистер Партридж, у нас отличный выбор вин и пива.
— К черту все. С меня довольно мартини.
Партрвдж схватил ключ и направился к лестнице на второй этаж. Следующие трое в очереди продвинулись вперед.
Макс наблюдал, как Клео приготовилась к их атаке. Он заметил, что она снова взглянула на лестницу. Не обнаружив там исчезнувшего портье, она, приветливо улыбаясь, повернулась к гостям.
Со стуком отворилась входная дверь. Молния снаружи расколола ночное небо. Дождь, ветер и еще два новых промокших постояльца ворвались в вестибюль. Новые посетители тут же присоединились к толпе у камина.
— Уточка-шуточка пошла купаться.
Макс невольно вздрогнул от высокого пронзительного голоса, послышавшегося неизвестно откуда. Маленький мальчик с шапкой белокурых кудрей смотрел на него снизу. На нем были крошечные джинсы, копия настоящих, и полосатая рубашечка. Ему было от силы пять лет, и он сосал большой палец.
— Что ты сказал?
Макс не мог вспомнить, когда он в последний раз беседовал с ребенком.
Мальчик на секунду вытащил палец изо рта и повторил прежнее заявление:
— Уточка пошла купаться.
Засунув палец обратно в рот, он вопросительно посмотрел на Макса.
— Понятно. — Макс искал подходящий ответ. — Пожалуй, немного холодновато для купания?
— Дядя Джейсон говорил, что утки плавают когда угодно и где угодно.
Макс сильнее сжал орла на рукоятке трости.
— Ты говоришь, дядя Джейсон?
— Дяди Джейсона больше нет, — грустно пояснил малыш. — Клео говорит, он на небесах.
— Джейсон Керзон на небесах? — переспросил Макс. — Что ж, все может быть.
— А ты знал дядю Джейсона?
— Да.
Мальчик опять вытащил палец изо рта и одарил Макса доброжелательной беззубой улыбкой.
— Меня зовут Сэмми Гордон. Моего папу ты тоже знал?
— Не думаю. — Неожиданная мысль мелькнула в голове у Макса. — Если только твой папа не дядя Джейсон.
— Нет, нет, — нетерпеливо повторил мальчик. — Мой папа не в раю, как дядя Джейсон. Мой папа пропал.
Макс почувствовал, что теряет нить разговора.
— Пропал?
Сэмми быстро закивал головой.
— Мама сказала Клео, что он ищет себя.
— Понятно.
— Наверное, еще не нашел.
Макс не знал, что сказать в ответ. Взглянув на толпу в комнате, он увидел, как из двери позади конторки появилась хорошенькая женщина с короткими золотистыми волосами. Она пришла на помощь Клео.
— Моя мамочка, — пояснил Сэмми.
— Как ее зовут?
— Сильвия Гордон. — Сэмми с глубоким интересом смотрел на трость Макса. — Почему ты на нее опираешься? У тебя что-то болит?
— Да.
— Ты скоро поправишься?
— Это случилось очень давно, — сказал Макс. — Я уже больше не поправлюсь.
— А…
Сэмми был заинтригован.
— Сэмми? — позвала Клео, выходя из-за конторки. — Где ты?
Макс быстро поднял голову. У возлюбленной Джейсона, как и положено Клеопатре, был мягкий грудной голос. Новая мысль заставила его вздрогнуть. Он почти услышал, как звучит этот теплый чувственный голос в постели.
— Я здесь, Клео!
Сэмми помахал ей мокрым от слюны пальцем.
Что-то блеснуло, когда Клео пробиралась через толпу. Макс взглянул вниз и нахмурился, обнаружив, что возлюбленная Джейсона отдавала предпочтение серебристым кроссовкам с такими же блестящими шнурками. Остальная ее одежда была не такой безвкусной, но уж никак не элегантной. Она состояла из желтой хлопчатобумажной рубашки и порядком вылинявших джинсов.
— Я тебя искала, Сэмми.
Клео улыбнулась мальчику и внезапно встретилась взглядом с Максом.
Растерянность мелькнула в ее зеленовато-карих глазах. На мгновение очки в золотой оправе перестали служить ей защитой. В эти короткие секунды она вдруг открылась ему, как произведение искусства, и он понял, что их интерес друг к другу был взаимным.
Миг откровенной близости поразил Макса. Это было опасно волнующее событие, ничего подобного он не испытал ни с каким другим человеческим существом. До сих пор только картины и очень старые книги производили на него подобное впечатление. Желание, бешеное и неожиданное, пронзило его насквозь. Он призвал на помощь всю силу своей воли.
Взор Клео скользнул вниз и задержался на его трости, разрушив колдовство. Когда она подняла глаза, это снова была гостеприимная хозяйка. Ее взгляд был по-прежнему прекрасным, но уже не таким понятным и открытым, как всего несколько мгновений назад.
Клео вновь скрылась за вуалью, а Макс полностью овладел собой.
— Сейчас мы займемся вами, — сказала она Максу. — У нас очень много работы.
— Он друг дяди Джейсона, — объявил Сэмми.
Клео изумленно открыла глаза. Куда-то исчезла ее профессиональная обходительность. Глаза засияли искренним приветливым теплом, отчего все внутри у Макса сжалось.
— Так значит, вы друг Джейсона? — спросила Клео с энтузиазмом.
— Да.
— Вот это чудесно. Ни о чем не беспокойтесь. Мы найдем для вас комнату. Отдохните, пока мы с Сильвией размещаем гостей. Простите, я не расслышала вашего имени.
— Макс Форчун.
— Прекрасно. Сэмми, проводи мистера Форчуна в солярий. Пусть он пока побудет там.
— Ладно. — Сэмми посмотрел на Макса. — Иди за мной.
Макс по-прежнему не спускал взгляда с Клео.
— Если вы не против, я бы подождал здесь. Я хочу с вами поговорить.
— Пожалуйста, — легко согласилась Клео. — Как только я освобожусь. — Она повернулась к Сэмми. — Милый, ты не знаешь, где Бенжи?
— Бенжи ушел.
Клео была явно озадачена.
— Ушел?
Сэмми кивнул.
— Триша так говорит.
— Наверное, она имела в виду, что он занят, — поправила Клео.
— Да нет же. — Сэмми безнадежно потряс головой. — Он ушел.
— Боже мой. Что же это такое? — удивилась Клео. — Он должен быть здесь. Он знал о приезде этой группы.
— Клео! Я тебя всюду ищу.
Молодая женщина лет девятнадцати-двадцати подошла к ним со стопкой полотенец в руках. Она также была в джинсах и клетчатой фланелевой рубашке. Ее темно-русые волосы были связаны в конский хвост на затылке, привлекательное лицо выражало напряжение.
— Я здесь. — Клео нахмурилась. — У тебя все в порядке, Триша?
— Конечно, просто много дел.
— Где Бенжи?
— Не знаю. — Триша быстро отвела взгляд. — У нас тут поломка в двести десятом. Туалет засорился.
— Этого только не хватало, — сказала Клео. — Бенжи у нас главный слесарь. Что я без него буду делать?
— Хочешь, я этим займусь? — предложила Триша.
— Нет, ты кончай убирать комнаты. Я найду кого-нибудь другого.
Клео обернулась и с надеждой посмотрела на Макса.
— Как, вы сказали, ваше имя?
— Макс Форчун.
— И вы были другом Джейсона?
— Да.
— Настоящим другом?
— Да.
Клео одарила его улыбкой.
— Значит, мы можем считать вас почти что членом нашей семьи, не так ли?
— Не знаю, — ответил Макс. — Может, и так.
— Ну конечно, так. Джейсон никогда бы не послал вас сюда, если бы не считал вас членом семьи. А в такие критические моменты все члены семьи приходят друг другу на помощь. Джейсон всегда вносил свой вклад, когда жил здесь с нами. Вы не против?
— Боюсь, я вас не очень понимаю, мисс Роббинс.
— Пустяки. Думаю, вы скоро во всем разберетесь. Идемте со мной.
— Мисс Роббинс, я приехал сюда, чтобы поговорить с вами.
— Позднее. Я же вам сказала, что у меня по горло дел.
Клео повела его за собой по коридору. Чувство растерянности охватило Макса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33