Глава 3
Честно говоря, Молчун их побаивался. Побаивался всех троих – маленькую худышку по прозвищу Мышка, грудастую брюнетку Кристину и длинноногую блондинку Милу.
А если совсем честно, то он боялся их всех – молодых, красивых, беспечных и раскованных в вопросах секса.
Молчун боялся их, потому что не понимал. Не понимал легкости, с которой эти женщины исполняли прихоти десятков мужчин, не считая при этом свою работу ни грязной, ни постыдной. Но он не только не высказывал своих страхов вслух, он не допускал их на свое лицо, не допускал в свои жесты. В результате многие девушки считали, что неразговорчивый угрюмый водитель-охранник их презирает. А некоторые его даже побаивались и были бы безмерно удивлены, узнав каким-нибудь волшебным образом о страхах Молчуна. Но они не узнали.
Служебный транспорт марки "ВАЗ" девятой модели стоял перед домом, где арендовала помещения служба досуга "Каприз". Молчун замешкался на выходе, рассовывая по карманам мобильник, газовый пистолет и записную книжку с адресами клиентов – в результате все три девицы оказались в машине раньше его. Мышка проворно юркнула внутрь, Кристина просто забралась в машину, а Мила поместила свои ягодицы на заднее сиденье так, будто делала невероятное одолжение всему человечеству, Волжскому автозаводу, фирме "Каприз" и персонально Молчуну. Никто не сел на переднее сиденье. Никто не захотел ехать рядом с Молчуном. То ли девицы хотели потрепаться о своих делах, то ли...
То ли Молчун перестарался, удерживая свой страх перед женщинами за бессловесной угрюмой маской, которую не прошибали пошлые шуточки, откровенные признания, голые коленки и прочие штучки, которых Молчун насмотрелся и наслушался на этой работе по самые уши. Может, эта маска стала отпугивать или внушать подозрения в извращённых наклонностях? В самом деле, Молчун никогда никого не щипал за зад и никому не предлагал заняться минетом по дороге к клиенту. Страшный человек.
Впрочем, из этих троих побаиваться Молчуна могла разве что Мышка по молодости и по глупости. Да еще Мила, которая, будучи новичком в этом бизнесе, побаивалась понемногу всех подряд. На всякий случай. Но вот под взглядом Кристины Молчуну всегда становилось немного не по себе. Вот уж эта его точно не боялась. И даже больше – иногда казалось, что она видит Молчуна насквозь со всеми его страхами. К счастью, она редко посматривала в сторону Молчуна. Он был ей неинтересен. Для нее Молчун был всего лишь техническим работником фирмы "Каприз", обеспечивающим ее, Кристины; работу. Настоящие леди не садятся рядом с шофером лимузина, который везет их на светский раут. Леди повелевают. С заднего сиденья.
В этот раз, только Молчун вставил ключ в замок зажигания, сзади раздалось язвительное:
– Ты, Молчун, поаккуратнее езжай, на ментов не нарывайся... Мне неохота потом языком отрабатывать твое лихачество!
– Угу, – сказал Молчун, выруливая со стоянки на дорогу. За спиной Мышка поинтересовалась у Кристины, правда ли ей приходилось ублажать гаишников за водительские грехи, а Кристина в ответ рассказала что-то уж совсем непотребное, но смешное, и в затылок Молчуну ударил тройной залп безудержного смеха. Весело им было.
Так и добрались до первого клиента, под хиханьки да хаханьки. Клиент обитал в многоэтажном доме в конце Ленинского проспекта, напротив мебельного магазина. Молчун заглушил мотор, пролистал страницы записной книжки, пробежал глазами свои же собственные каракули и произнес, не оборачиваясь:
– Тут двоих заказывали. На всю ночь. Кто пойдет?
– Мы с Милкой, – объявила Кристина. – Только на всю ночь мы тут зависать не будем, слишком жирно будет. Подъезжай через пару часов, Молчун, мы их к этому времени затрахаем до потери пульса...
– Его, – уточнил Молчун. – У меня записано – один человек. Один человек, две девушки.
– Значит, мы затрахаем его в два раза быстрее, – сделала вывод Кристина.
– Посмотрим, – уклончиво проговорил Молчун. – У меня записано: на всю ночь. Посидите пока в машине...
Он вылез наружу, захлопнул дверцу "девятки" и одернул куртку, карманы которой были отягощены газовым пистолетом и мобильным телефоном, а потом пошел делать свою работу. Он должен был проверить клиента. Доставить девушку, забрать бабки, а потом забрать девушку – это само собой. Самым сложным было проверить клиента. Проверить и не ошибиться. В том смысле, чтобы все было нормально. Если клиент платит за себя одного, чтобы не было толпы пьяных друганов в соседней комнате. Чтобы без всяких там извращений типа плетей, наручников и прижигания сосков окурками. То есть такие услуги тоже имеются в прейскуранте фирмы "Каприз", но уже за особую плату, и об этом нужно специально договариваться. А если с диспетчером об этом не говорили, значит, никаких извращений. Тем более что не все девчонки подписываются на такую работу. Мышка – та точно не подписывается, Мила, судя по надменному выражению лица, тоже. А Кристина, судя по разговорам, подписывалась на что угодно. Лишь бы деньги платили. Желательно зеленого цвета.
Но, хотя и была Кристина не одинока в своей готовности "на все", задача Молчуна была это "все" предотвратить. Пока у него не случалось крупных проколов. Так, мелочевка – то фальшивую купюру подсунут, то деньги обратно затребуют, вроде как девушка не понравилась. Инструкция, написанная шефом "Каприза" Гошей, гласила, что деньги назад возвращаются только под прицелом "ствола". А поскольку Молчун ездил на работу тоже не с поварешкой, возвращать деньги ему еще не приходилось. Гоша говорил, что всяких проблем постепенно будет становиться меньше, потому что бизнес становится цивилизованнее. Если кто-то и хотел бесплатного мяса на выходные, то по дорогам стояло полно дешевок, согласных на что угодно за бутылку водки. Не было смысла из-за такой ерунды входить в клинч с охранниками типа Молчуна, потому что за Молчуном, например, стоял Гоша, а за Гошей стояли еще более серьезные люди.
Гоша любил вспоминать о временах совсем уж дикого капитализма, когда сам он ездил по Москве, развозя проституток и регулярно получая по башке от всяких отморозков.
– Но теперь, – неизбежно заключал свои воспоминания Гоша, – теперь все уже не так. Братве несолидно западать на дешевок, они заказывают себе "субботник" в салоне подороже. Поэтому главная проблема для нас – это психи. Которые сидят себе по квартирам и дрочат на картинки из "Пентхауса", а потом решают попробовать с живой бабой... Попробовать все, что у них там вызрело в гнилых мозгах.
На эту тему Гоша тоже мог порассказать многое. Года полтора назад Гоша лично вез в больницу девушку, которой плеснули в лицо серной кислотой.
– Они трахались, – неторопливо рассказывал Гоша, попыхивая "Парламентом". – И все вроде было нормально. Пока этому козлу не ударило в башку, что это – его бывшая жена. Тогда он встает с постели, идет в другую комнату, достает бутылку с кислотой и выливает ее девке на лицо. И радостно смеется при этом. Запах там был, надо сказать... Это что-то.
Девушка с обезображенным лицом теперь работала диспетчером в одной из Гошиных фирм. У нее получалось.
– Всегда нужно смотреть в глаза, – говорил Гоша, инструктируя Молчуна перед первым выездом. – По глазам всегда можно понять. Если не отводить взгляда. Говоришь с ним – и смотри, смотри...
– Здравствуйте, – сказал Молчун и посмотрел в глаза человеку, который открыл ему дверь.
Глава 4
– Кто-нибудь здесь может найти веревку?! – рявкнул подполковник, свирепо озираясь кругом. – Простую веревку! Ну!
– А что, у нас кто-то вешается? – негромко предположил старший оперуполномоченный Львов, но подполковник услышал, свел на переносице кустистые брови и хорошо поставленным командным голосом предложил Львову повеситься самому.
– Я часто об этом думаю, – печально заметил Львов, отходя в сторону и стараясь при этом не наступить на белую линию, обозначавшую положение мертвого тела на асфальте. Когда на небольшом участке местности собирается с полтора десятка милиционеров, приходится быть осторожным.
– Найдите веревку и отгородите место преступления! – надрывался подполковник. – Сейчас ведь люди здесь пойдут, затопчут все следы к чертовой матери...
Кто-то и вправду кинулся искать веревку, а Львов отошел на безопасное расстояние и закурил. Весеннее утро было холодным и хмурым, причина, по которой Львов находился в шесть часов утра не дома, а здесь, была совсем невеселой, и тем не менее старший оперуполномоченный улыбался. Не во весь рот, иначе бы его посчитали чокнутым, а сдержанно, интеллигентно. Если милиционер может быть интеллигентным. Впрочем, Львов был в штатском и, отойди он еще метров на двадцать от подполковника и его окружения, мог бы сойти за случайного прохожего. Причина для улыбки была примитивной – у Львова уже два часа как не болел зуб. Боль мучила опера вечером, с нею он лег спать, а это не лучшая компания для одинокого мужчины. Львов не помнил, как заснул, зато хорошо помнил, как подпрыгнул от телефонного звонка. Было начало пятого, и еще прежде чем Львов схватил трубку, он с удивлением обнаружил, что боль исчезла. Выслушав адрес, куда ему нужно было подъехать, Львов стал одеваться, радуясь подзабытым ощущениям беспечности и комфорта. Два часа спустя счастье все еще продолжалось.
Веревку притащили из багажника одной из милицейских машин, и подполковник велел перегородить сквер, отправив одновременно двух человек в разные концы сквера, чтобы те заворачивали прохожих, если те вступят на помеченную белыми контурами асфальтовую дорожку.
– Затопчут... – фыркнул Львов. – Все, что можно, уже смыло дождем.
– Два трупа? – шепнул Кирилл, вырастая за спиной Львова. Спрошено было не из простого любопытства, а для того, чтобы быть в курсе. Подполковник рвал и метал уже по какому-то новому поводу, так что разумно было держаться от начальства в стороне, сохраняя при этом серьезный вид и обладая всей нужной информацией. Кирилл подъехал позже остальных, и в его знаниях были пробелы.
– Два трупа?
– Три, – сказал Львов, протягивая Кириллу пачку "Мальборо". – Там еще собачка в кустах валяется.
– По мертвым собакам уголовные дела не заводят, – блеснул познаниями в юриспруденции Кирилл.
– Но ее же убили, – рассудительно произнес Львов. – Она стала трупом. Значит, всего три трупа.
– Ладно, пусть будет три, – согласился Кирилл.
– Все трое из пистолета, – продолжил информировать младшего коллегу Львов. – В девушку одна пуля, в собаку две, в мужчину три.
– По возрастающей, – сделал вывод Кирилл. – А свидетели есть?
– Те, которые слышали. Тех, которые видели, – не имеется.
– Мотивы?
– Хрен его знает, – пожал плечами Львов. – У мужчины бумажника не было, но если он выгуливал собаку, то мог просто не взять его с собой. У девушки в сумке деньги остались нетронутыми. У собаки не было ничего.
– Значит, не ограбление. Значит... – Кирилл посмотрел вверх. – А этот фонарь работает? В смысле, он работал ночью?
– Я приехал в половине пятого, он горел.
– Так что, их убивали прямо под фонарем?! На свету? Псих какой-то!
– Тихо, – посоветовал Львов.
– Ну нет, сам посуди – кто способен убить двух человек и собаку посреди сквера, под фонарем, на свету? Денег не взял, зато убил собаку. Маньяк какой-то!
Подполковник, словно радиолокатор, медленно развернулся в их сторону:
– Если еще раз я услышу это слово... Если кто-то еще скажет "маньяк", этот кто-то лично от меня получит в...
Кирилл поспешно укрылся за спиной Львова, а тот невозмутимо курил, согласно кивая на все слова начальника.
– Это не маньяк, Иванов, это просто убийство. Повторите, – строго заключил подполковник.
– Это не маньяк, – послушно повторил Кирилл.
– И то верно, – тихо заметил Львов, когда подполковник отвернулся. – Это не маньяк, Киря. Маньяки, они "стволы" не жалуют. Они предпочитают ручную работу. В этом для них весь кайф.
Кирилл согласно кивнул.
– Но чем-то ведь он ей руку оттяпал, – задумчиво произнес Львов.
– А? – Кирилл не сразу понял, о чем речь. – Кому? Какую руку?
– Правую. По плечо, – пояснил Львов. – Думаешь, откуда столько крови?
Кирилл, как загипнотизированный, подошел к белому контуру на асфальте и присел на корточки, разглядывая неестественно темные лужи. Тихо, чтобы никто не услышал, он прошептал:
– Это не простое убийство. Это совсем не простое убийство.
– Собачку жалко, – сказал Львов и бросил окурок в кусты. – Собачка-то просто пописать вышла.
Глава 5
Глаза были обычные, карие, отличавшиеся от тысяч других разве что тем, что между ними и Молчуном располагались толстые линзы очков. Мужчине было лет тридцать пять, он был одет в красный спортивный костюм и кроссовки. Ни дать ни взять только что вернувшийся с тренировки спортсмен. "Спортсмен" не стал здороваться, он выглянул на лестничную площадку, осмотрел ее и удивленно уставился на Молчуна:
– А где девчонки-то?
– Попозже, – веско сказал Молчун. – Давайте зайдем в квартиру.
– Давайте, – пожал плечами "спортсмен". – Но ведь вы из "Каприза"? Я ведь вам звонил? Оттуда?
"Из налоговой инспекции", – злорадно подумал Молчун, но лишь успокаивающе кивнул хозяину квартиры.
– Хорошо, – сказал "спортсмен".
– Не очень, – возразил Молчун, уже успевший осмотреться в квартире.
– Почему?
– Потому, – буркнул Молчун и бесцеремонно прошел в глубь квартиры. Так и есть, не послышалось: в комнате на диване сидел еще один мужчина. При взгляде на него Молчун слегка опешил – лицо показалось знакомым. Еще через пару секунд Молчун понял, на кого именно похож невысокий полный мужчина средних лет. Мужчина был похож на Лужкова – это и ввело Молчуна в состояние ступора: он не знал, что ему делать в такой ситуации – то ли заломить двойную цену, то ли радостно объявить о льготном обслуживании. Гошина инструкция варианта с Лужковым не предусматривала. К счастью, еще через миг Молчун сообразил, что это все же не Лужков, а всего лишь похожий на него человек. Достаточно было посмотреть на забрызганные весенней уличной грязью его ботинки, чтобы осознать всю пропасть между ним и московским мэром. Позже, присмотревшись получше, Молчун понял, что и сильного сходства нет. Человек на диване напоминал одновременно и Лужкова, и еще какого-то актера, не русского, иностранного. Имен Молчун не запоминал, а вот лицо из телевизора впечаталось в память. Взять этого актера, добавить чуток Лужкова, присыпать пылью и перхотью – в точности будет мужик на диване.
– Непорядок, – сказал Молчун "спортсмену", закончив анализировать внешность человека на диване. – Договаривались на одного человека, а вас тут двое.
– Разве? Разве на одного? – удивился "спортсмен", и вышло у него это довольно правдоподобно. – Это недоразумение... Кажется, я так и говорил по телефону: нас двое и девочек двое.
– Девочек двое, – согласился Молчун. – И вас двое. И на всю ночь. Это не двести баксов, это уже все триста.
– Правда? – "Спортсмен" почесал в затылке, а мужик на диване вздохнул и тихо сказал ему:
– Заплати.
– Вот именно, – кивнул Молчун. Подход полу-Лужкова показался ему разумным. Ни споров, ни скандалов. Просто заплати и живи спокойно.
Пока "спортсмен" вытаскивал деньги, Молчун на всякий пожарный заглянул в ванную комнату и на кухню. Никого там не обнаружив, Молчун окончательно успокоился. Вернувшись в комнату, он увидел "спортсмена", горделиво потрясавшего пачкой денег.
– Черт с тобой, – тоном проигравшегося в рулетку миллиардера сказал "спортсмен", подтягивая свободной рукой красные штаны. – Вот твои деньги.
Молчун протянул руку, но "спортсмен" с ехидной улыбкой спрятал деньги за спину и поинтересовался:
– Деньги-то при мне, а где бабы?
– Сначала бабки, потом бабы, – буркнул Молчун, забрал у "спортсмена" деньги и стал пересчитывать купюры. Каламбур насчет баб и бабок придумал не Молчун, это было произведение Гоши, далеко не единственное в этом роде. Профессиональный юмор, язви его...
Молчун вышел в коридор, достал мобильник и позвонил Кристине в машину, сказав, чтобы девушки поднимались. Через пару минут Кристина переступила порог квартиры, приветственно пропев:
– Здравствуйте, мальчики...
Следом появилась Мила с выражением смертной тоски на кукольном личике. "Эта подруга слишком много о себе думает", – решил Молчун. Краем уха он слышал, что Мила то ли была моделью где-то в провинции, то ли хотела стать моделью, но что-то там у нее не заладилось, и вот теперь она расхаживала совсем не по подиуму, таская при этом оставшееся с прежней работы надменно-холодное выражение лица. Гоша называл такие гримасы "эксклюзивная стервозность", а когда Молчун выразил сомнение, стоит ли держать такую цацу в конторе, снисходительно заметил ему:
– Вообще у нас должно быть как в зоопарке – каждой твари по паре. А что касается Милы... Честное слово, есть мужчины, которым такой тип нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36