Помимо Менделя, меня допрашивал другой прокурорский помощник по фамилии Линдстрем, двое местных парней и даже сам окружной прокурор Маклин.
В чем меня только ни подозревали за долгие годы службы у Ниро Вулфа: и полицейских я подкупал, угощая их выпивкой, и даже в убийствах соучаствовал, но в тот день список моих предполагаемых преступлений пополнился новой строчкой. То есть, напрямик мне это не говорилось, но догадаться, куда они клонят, не сумел бы лишь полоумный - меня подозревали в тайном сговоре с федеральными властями. Разумеется, другие аспекты дела их тоже интересовали, но в конечном итоге все сводилось к злополучному свертку с фальшивой валютой. Сам окружной прокурор, во всяком случае, расспрашивал меня только про эти деньги. Причем сразу задал вопрос в лоб: знал ли я, что деньги фальшивые? Я твердо ответил "нет", и тут же почувствовал себя гораздо лучше; соврал - и будто камень с сердца свалился. Маклин тут же заявил, что я нагло вру, что надо быть полным идиотом, чтобы не заподозрить подделку. Я чистосердчено ответил, что теперь это уже не имеет значения, поскольку деньги в руках Федерального ведомства, и тут его прорвало... Сомневаюсь, конечно, что он и в самом деле считал меня способным пойти на сговор с Личем, чтобы посадить Кремера в калошу и избавиться от улики в деле об убийстве, но ведь и окружной прокурор имеет право быть таким же недоумком, как и люди, проголосовавшие за него на выборах.
Короче, отпустили меня лишь в четверть седьмого. Выйдя на улицу, я остановил такси, но к тому времени, когда оно свернуло на Тридцать пятую улицу, твердо решил, что ждать окончания ужина для расправы с Вулфом не стану. Такие лентяи вообще не имеют права ужинать. Теперь, когда Хетти сказала ему, что он уже выполнил свою миссию, утерев Кремеру нос, этот отпетый бездельник, должно быть, окончательно решил почить на лаврах. А что, пошлет Хетти счет на малую толику от сорока двух тысяч - скажем, тысяч на пять-шесть, - и опять станет бить баклуши. Хетти отпустили под залог, её жизни ничего не угрожает. От контрабанды мы избавились. Куда спешить-то? Нет уж, дудки, решил я. Пора проучить этого разгильдяя. Поднимаясь на крыльцо и доставая ключ, я обдумывал, какую из трех убийственных фраз, придуманных по дороге, пустить в ход.
Однако уже в прихожей меня ждал сюрприз. Вешалка была настолько забита верхней одеждой, что я с превеликим трудом протиснул свое пальто между двумя другими, которые узнал сразу: одно принадлежало инспектору Кремеру, а другое - Солу Пензеру. Из кабинета доносился громкий голос Кремера хриплый, как всегда, когда он был раздражен. Приблизившись к двери, я расслышал:
- ... вовсе не для того, чтобы слушать ваши дурацкие разглагольствования! Если вам есть что сказать, то говорите, а не тяните кота за хвост!
Вулф, громоздившийся за своим столом, сплел пальцы на экваторе необъятного пуза. Увидев, меня, он произнес:
- А, это ты! Приемлемо. Я уже начинал беспокоиться.
Еще бы, подумал я. Замыслив подходящую мизансцену, он считает своим долгом собрать как можно больше зрителей. Чем шире аудитория, тем вольготнее он себя чувствует. По пути к собственному столу, я огляделся по сторонам. Красное кожаное кресло занимал, как положено, инспектор Кремер, а справа от него сидел сержант Стеббинс; Пол Ханна и Ноэль Феррис расположились в желтых креслах напротив стола Вулфа, а за спиной у них разместились Реймонд Делл и Альберт Лич из фискальной службы; Марта Кирк и Хетти Эннис сидели на кушетке слева от моего стола. Сол Пензер примостился возле огромного глобуса. Я огибал Лича и Делла, когда Вулф снова заговорил:
- Вы прекрасно знаете, мистер Кремер, что у меня есть что сказать - в противном случае вы не пришли бы сюда. Как я сказал вам по телефону, мне и впрямь повезло, хотя я рассчитывал на удачу. Да, рыбку я ловил сразу в трех местах: в Ист-Сайде, в магазичике на Первой авеню, а также в театре, расположенном на Боуи-стрит. Впрочем, на успех я рассчитывал лишь в последнем из них. Когда мои ожидания увенчались успехом, я оказался перед дилеммой, кого уведомить: вас или мистера Лича. Чтобы не выбирать, я пригласил прийти вас обоих и привести с собой мисс Кирк, мистера Делла, мистера Ферриса и мистера Ханну. Мисс Эннис, моя клиентка, была уже здесь. Я решил, что первые трое заслужили право присутствовать здесь, что же касается мистера Ханны, который является одновременно фальшивомонетчиком и убийцей, то вам с мистером Личем придется решить...
- Это ложь! - взвился Ханна, но Лич, сидевший у него за спиной, ловко схватил его за руку. Ханна попытался вырваться, но Лич вцепился в него мертвой хваткой.
- Кто вы такой, черт побери? - завопил Ханна, оглядываясь, а Лич свободной рукой извлек знакомые мне корочки и сунул ему под нос. В тот же миг рядом очутился и Стеббинс.
- Вы его арестуете? - поинтересовался он.
- Нет - вы, - ответил Лич.
- Пошли вы все к дьяволу! - брызгая слюной, заорал Ханна. - Немедленно отпустите меня!
- Сядьте, Ханна! - проревел Кремер. Он уставился на Вулфа. В отличие от Альберта Лича, он много раз видел Вулфа в деле и прекрасно знал, что означало выражение его лица в ту минуту, когда Вулф назвал Ханну фальшивомонетчиком и убийцей. Поэтому он без малейшего колебания встал, опустил тяжелую лапищу на плечо Ханны и сказал:
- Вы арестованы как важный свидетель по делу об убийстве Тамирис Бакстер. Действуйте, сержант.
И вернулся на свое место. Стеббинс теперь стоял по левую руку от Ханны, а Лич справа.
- Очень рассудительно, мистер Кремер, - похвалил Вулф, - учитывая, что вещественными доказательствами его вины я не располагаю. Хотя ещё три часа назад в моем распоряжении вообще имелись лишь одни предположения. Вчерашняя беседа с этими людьми только натолкнула меня на след. Мисс Кирк? Маловероятно. Она регулярно посещала балетную школу, по утрам в течение часа занималась гимнастикой и ежемесячно получала денежное пособие от отца - все это легко проверить. Мистер Делл? Тоже почти исключено. Он уже в течение трех лет не платил за проживание. Мистер Феррис? Возможно, но с оговорками. Его слова, что в двух агентствах подтвердят его алиби почти исключают, что он мог вчера утром проследить, как мисс Эннис пришла к нам.
- И что из этого? - нетерпеливо осведомился Кремер.
- В итоге все свои усилия я сосредоточил на мистере Ханне. Он прожил в доме мисс Эннис всего четыре месяца. Регулярно платил за комнату. Он почти наверняка солгал, заявив, что, по словам мисс Бакстер, какой-то мужчина дважды преследовал её до самого дома. Учитывая, что мисс Бакстер была агентом секретной службы налогового управления, мне представляется...
- С чего вы это взяли? - перебил Лич. - Кто вам это сказал?
- Никто, - невозмутимо ответил Вулф. - Мистер Гудвин умеет складывать два и два. Ваша конспирация делает вам честь, мистер Лич, однако согласитесь - она больше уже неуместна. Итак, я не поверил мистеру Ханне, что мисс Бакстер рассказала ему такое. Вдобавок у мистера Ханны полностью отсутствовало алиби на вчерашнее утро вплоть до двенадцати часов. Никто не мешал ему проследовать за мисс Эннис до нашего дома, а потом, когда она вернулась домой, он мог угнать автомобиль и попытаться сбить её на обратном пути. Впрочем, сейчас это не имеет значения, поскольку попытка покушения не удалась.
- Все, что вы пока говорите, представляется мне крайне маловразумительным, - проворчал Кремер.
Вулф кивнул.
- Я только объясняю, почему сосредоточил все усилия на мистере Ханне. Я мог бы пуститься в пространные измышления - почему, например, он убил мисс Бакстер именно тогда и там? Возможно, она видела попытку покушения на мисс Эннис и, по возвращении домой, приперла его к стенке? Однако вы можете рассуждать на эту тему с таким же успехом, как и я. В конце концов выбивать из него признание придется вам, а не мне.
- Мне не в чем признаваться, - взвыл Ханна. - Вы ещё обо всем этом пожалеете. Я этого так не оставлю.
- Дело ваше, мистер Ханна, - произнес Вулф, поочередно обводя глазами продолжавшего стоять Альберта Лича и усевшегося на место Кремера. - Вот почему, уповая на везение и отправив по всем трем адресам своих людей, в театр "Гриб" я отрядил именно Сола Пензера. Из всех известных мне людей мистер Пензер зависит от везения в наименьшей степени. Он звонил четыре раза и докладывал, как идут дела. В третий раз, около трех часов дня, он запросил подмогу, и я выслал ему подкрепление. В четвертый же раз, менее чем два часа назад, я сказал, чтобы он приезжал сюда, и пригласил всех вас, джентльмены. Сол, опишите, пожалуйста, положение вещей.
Поскольку Сол сидел возле самого глобуса, всем, за исключением Вулфа и Стеббинса, пришлось повернуть головы, чтобы его увидеть.
- Только это? - спросил Сол.
- Да, после краткого вступления.
- Хорошо, сэр. В течение первых двух часов я расспрашивал людей, живущих поблизости, но ничего не добился и вошел в здание, в котором помещается театр. Консьержу я цель своего посещения не раскрыл, сказал только, что хочу помещения осмотреть, но судя по тому, как он ко мне отнесся и согласился принять за беспокойство сорок долларов, человек он честный и достойный. Он провел меня по театру, по цоколю и по второму этажу. На третьем этаже размещается небольшая типография. Консьерж, по моей просьбе, представил меня её сотрудникам - а в типографии трудились двое мужчин - как страхового агента, проверяющего, нет ли каких нарушений. По внешнему виду обоих работников мне сразу показалось, что я напал на верный след. Я сказал консьержу, что хочу осмотреть типографию и что это займет довольно много времени, и он отбыл восвояси. И вот, стоило мне только начать осматривать какое-то оборудование, как они оба на меня набросились, и мне пришлось выхватить пистолет. Стрелять я не стал, но одного из парочки я был вынужден отключить. Потом позвонил вам и попросил прислать Фреда и Орри, чтобы они помогли мне обыскать помещение. Вы сказали, что как только они позвонят, вы немедленно...
- Достаточно, - прервал его Вулф. - И каково положение дел сейчас?
- Они по-прежнему находятся там. На одной из полок, позади пачек с бумагой, они нашли восемь пачек новехоньких двадцатидолларовых купюр. А в двойной стенке шкафа - четыре металлических клише для изготовления этих купюр. Оба работника типографии лежат на полу со связанными руками и ногами. Имен их я не знаю. В комнате всего один стул; когда я уходил, на нем сидел Фред Даркин, а Орри примостился на кипе бумаги. У одного из фальшивомонетчиков на голове шишка в том месте, где я ударил его рукояткой пистолета, но крови нет. Консьержу мне пришлось вручить ещё двадцатку. Вот так и обстоят дела.
Пол Ханна попытался было встать, но Стеббинс с одной стороны, а Лич с другой, крепко надавили ему на плечи и удержали.
- Можете добавить ещё одну существенную подробность, - сказал Вулф. Имя, которое они вам назвали.
- Да, сэр. Это случилось уже после того, как Фред с Орри повязали их и нашли клише. Один из них сказал другому: "Говорил же я, что Пол проболтается. На кой черт мы с убийцей связались? Послушал бы ты меня, мы бы успели смыться". Остальное тоже говорить?
- Нет, пока хватит. Потом, разумеется, доложите подробно мистеру Кремеру и мистеру Личу. - Вулф чуть повернул голову. - Как видите, джентльмены, я оказался в довольно затруднительном положении, поскольку столкнулся с фальшивомонетчиком и убийцей в одном лице. Во избежание сложного выбора, я пригласил вас обоих, чтобы вы сами разобрались в этом деле. Поскольку мистер Кремер уже произвел арест...
Пол Ханна дернулся было, пытаясь до него добраться, но его попытка была тут же безжалостно пресечена Стеббинсом и Личем. Сержант и тайный агент уставились друг на друга. Ханна, в свою очередь, метнул на Вулфа испепеляющий взгляд, но тут послышался возглас Хетти:
- Вот видите, Фальстаф? Я же вам говорила!
А ведь она не говорила ему ровным счетом ничего.
Глава 9
В один прекрасный день недели три спустя мы сидели с Вулфом в кабинете, препираясь по каким-то пустякам, когда в дверь позвонили. Это оказалась Хетти. Я провел её в кабинет и усадил в почетное красное кресло. Хетти раскрыла сумочку и извлекла из неё небольшой сверток в коричневой бумаге. Вулф нахмурился. Господи, подумал я, неужели она нашла ещё одну пачку? Однако рука Хетти вновь нырнула в сумочку и появилась из неё с конвертом, который я узнал сразу.
- Это чек, который вы мне прислали, - промолвила она. - В сопроводительном письме сказано, что это моя доля от вознаграждения - сто долларов. Свою долю вы, стало быть, оставили себе?
- Да, - не моргнув глазом, соврал Вулф.
- И ты, Шпендрик, свое получил?
- Да, - столь же лихо соврал я.
- Что ж, тогда все в порядке. Но как быть с этим счетом? Пять тысяч долларов за работу и шестьсот двадцать один доллар и шестьдесят пять центов за расходы. Ты что, Шпендрик, забыл наш уговор? Разве я не обещала заплатить сорок две тысячи долларов?
- Да, было дело, - кивнул я.
- Вот, я их и принесла, - гордо заявила она и швырнула сверток Вулфу на стол. - Служащий банка лично помог мне отобрать эти казначейские обязательства и заверил, что они самые надежные. Их уже переписали на ваше имя. Впервые в жизни мне приходится с ними расставаться, но, надеюсь, что это в последний раз... Впрочем, овчинка выделки стоила. За все время после кончины моего отца это был лучший день в моей жизни. То место в газете, где написали, что он сознался, мне не понравилось, но тут вы не виноваты. Терпеть не могу субъектов, которые сознаются в чем-либо легавым. Лопух этот Пол Ханна. Признался даже, что украл машину и пытался на меня наехать. Хотел поквитаться за то, что я его драгоценный сверток забрала. А потом увидел на другой стороне улицы Тамми, и понял, что она его узнала. Когда он вернулся домой, она как раз набирала номер, чтобы куда-то позвонить, а он тут её и заколол. А потом отнес в гостиную и оставил прямо на полу, с задранной юбкой. Гаденыш настоящий. Впредь нужно быть с жильцами поразборчивей.
Вулф насупился.
- Я не могу принять от вас эти ценные бумаги, мад... мисс Эннис. Я предпочитаю сам оценивать свои услуги. Я все подсчитал и послал вам счет.
Хетти кивнула.
- Да, его сразу же порвала. Шпендрик знает, мы с ним обо всем условились. Я вас наняла и сказала, что вполне могу заплатить. А теперь вы вдруг заявляете, что так не пойдет. Это свинство.
Вулф в безмолвной ярости посмотрел на меня. Я ухмыльнулся. Он отодвинул кресло назад и встал.
- У меня срочные дела, - проскрипел он. - Оставляю вас с мистером Гудвином. Вижу, вы с ним уже хорошо спелись.
И прогромыхал в прихожую.
Мне пришлось урезонивать её целых полчаса, в течение которых она дважды запрещала называть её Хетти.



1 2 3 4 5 6 7 8