- Вы свалились прямо на крыльцо, и мне пришлось затаскивать вас в гостиную. Лежите спокойно. Закройте глаза и переведите дух.
- Бренди? - спросил Фриц.
- Я не люблю бренди, - прошептала она.
- Чай?
- Я не люблю чай. Где моя сумочка?
- Принеси кофе, - велел я. - Должна же она хоть что-то любить.
Фриц отправился на кухню. Вулф же незаметно для меня улизнул.
- Вот, понюхайте, - сказал я, вручая ей флакончик нюхательной соли, и выбрался в прихожую. Сверток валялся возле вешалки, а черная сумочка лежала на полу у стены. Я до сих пор не понимаю, как она туда попала, однако, отвергая основополагающий принцип Вулфа, допускаю, что потерявшая сознание женщина способна за что-то цепляться. В гостиную я вернулся, когда пострадавшая уже почти скатилась на пол. Так она пыталась выдернуть из-под себя подушки.
- Ты перепутал, шпендрик, - возмутилась Хетти, увидев меня. - Подушки под голову подкладывают. Неужто ты мою голову от задницы не отличаешь? Гони сюда сумку!
Я вручил ей сумочку, и Хетти, повернувшись на бок, оперлась на локоть и раскрыла её. Должно быть, шумная гостья искала нечто вполне определенное, поскольку почти сразу попыталась её закрыть.
- Вложите туда, - сказал я, протягивая ей сверток.
Хетти не взяла его.
- Стало быть, я ещё жива, - изрекла она. - Замерзла как цуцик, но жива. Что, Ниро Вулфа не выносит тепла?
- Да здесь жарко, - сказал я. - Семьдесят градусов.* Просто во время обморока с кровью что-то происходит. Держите свой сверток.
*По Фаренгейту. Соответствует по Цельсию.
- Ты в него залезал?
- Нет.
- Я знала, что на тебя можно положиться. Черт, башка кружится. - Она откинула голову назад. - Раз ты сыщик, скажи мне, чего бы он добился, убив меня. Ему ведь пришлось бы вылезти из машины, чтобы забрать мою сумочку. Да?
- Наверное. Если он охотился именно за сумочкой.
- За чем же еще! - Она глубоко вздохнула и перевела дыхание. - Он же думал, что сверток там. А все из-за тебя - наболтал каких-то глупостей про пуговицу, вот я вернулась домой. Я ведь сама уже месяц, как её пришить хотела, но ты меня доконал. Я уже лет двадцать ничего не меняла в одежде ради мужчин, а тут какой-то молодой нахал предложил, чтобы я купила пуговицу за его счет! Вот я и пошла домой, чтобы пришить её.
Она вновь перевела дыхание. Я сунул сверток в карман.
- А где находится ваш дом? - спросил я.
- На Сорок седьмой улице. Между Восьмой и Девятой авеню. Вот почему я туда пошла. Только ты не задавайся, шпендрик, и не вздумай предлагать купить мне краску для волос. Вот, значит, пришила я пуговицу и только вышла на улицу, чтобы сесть на автобус, как вдруг сзади на тротуар выскочила какая-то машина и ударила меня вот сюда. - Она прикоснулась к своему правому бедру. - Бордюр, должно быть, помешал, не то этот гад сбил бы меня. А так ударил он меня не очень сильно, но я все равно споткнулась и упала. Это и есть Ниро Вулф?
Дверь кабинета открылась, и в проеме возник Ниро Вулф, хмуро нас разглядывавший. Я утвердительно кивнул ей и сказал Вулфу:
- Мисс Хетти Эннис. Она как раз объясняет мне, почему опоздала к назначенному часу. Она уходила домой, на Сорок седьмую улицу, а на обратном пути на тротуар вылетела машина и ударила её. Я знаю, что здесь нет стула, который способен вас выдержать, но она должна ещё какое-то время побыть в горизонтальном положении.
- Я вполне способен простоять две минуты, - желчно сказал Вулф.
- Надо же, а не похоже, - сказала Хетти. - Из вас бы замечательный Фальстаф получился.
- Закончите свой рассказ, - сказал ей я. - А потом эта машина уехала?
- Наверное. Когда я поднялась, её уже и след простыл. Одна пара прохожих мне помогла, ещё какой-то мужчина подошел, но все кости были целы и я смогла идти сама. Вот я и пошла. Правда, карабкаться в автобус мне не улыбалось. Теперь я уже старалась держаться ближе к домам, а после каждого квартала останавливалась передохнуть. Даже не знаю, как мне удалось преодолеть два последних квартала. А откуда ты узнал, что я стою у дверей, если я брякнулась в обморок?
- Вы позвонили, и я успел вас подхватить.
- И ты меня принес сюда? Надо же, а я и не помню. Что за невезуха мужчина тебя на руках носит, а ты намертво отрубаешься!
Вулф шагнул вперед.
- Послушайте, мадам, я сказал мистеру Гудвину, что смогу уделить вам только две минуты.
Хетти приподняла голову, а я подложил под неё подушку.
- Спасибочки, - сказала она. - Ну и денек выдался: Шпендрик меня на руках носит, а Фальстафик аж целых две минуты выделил! О, вот ещё и кофеек прибыл!
Приход Фрица немного разрядил обстановку. Дело в том, что Вулф рассматривает любого человека, которого кормят или поят в нашем доме как гостя, а это означает, что он должен его ублажать - в определенных пределах, конечно. Не мог же он приказать мне выставить её вон, когда я ставил поднос, а Фриц наливал ей кофе в чашку. Поэтому Вулф только стоял и хмурил брови. Когда гостья отхлебнула кофе, он разлепил губы и заговорил:
- По словам мистера Гудвина, вы упомянули какое-то вознаграждение. О чем идет речь?
Хетти присела и стянула свои вязаные перчатки. Отпив ещё немного, она сказала:
- Славный кофеек. Сперва я расскажу вам, как это ко мне попало. Мне принадлежит дом на Сорок седьмой улице. Старый - я сама родилась в нем. Она сделала ещё глоток. - Вы знаете, что все актеры чокнутые?
- И не только они, - пробурчал Вулф.
- Возможно, вы правы, но они все равно какие-то особенные. Не скажу, чтобы обожала актерскую братию, но все-таки отношусь к ней с теплотой. У папаши моего был собственный театр. От моего дома до Таймс-сквер лишь восемь минут ходу, а мне самой достаточно одной комнаты и кухни, поэтому остальной дом в их распоряжении - независимо от того, способны они платить или нет. Сейчас у меня пятеро жильцов - трое мужчин и две девочки, - причем все пользуются кухней. Они сами застилают постели и должны содержать свои комнаты в порядке. Правда, порядок не все соблюдают. Моя комната расположена на втором этаже...
- Прошу прощения, - перебил её Вулф. - Давайте перейдем ближе к делу.
- Сейчас перейду, Фальстаф. Дайте даме выговориться. - Она пригубила кофе. - Недурно. Так вот, спереди на первом этаже находится маленькая гостиная. После смерти моей матушки, Господи упокой её душу, туда никто не заходит. Я сама заглядываю туда лишь раз в неделю, чтобы проверить, все ли в порядке. А вчера днем, когда я туда зашла, из-под пианино выскочил мышонок и юркнул за книжные полки. Вы верите, что мышь может вскарабкаться по ноге женщины?
- Нет, - отрезал Вулф.
- Я тоже. Но я взяла со стойки зонтик и потыкала им за полками, но чертов мышонок куда-то забился и вылезать не захотел. Задней стенки у книжных полок нет, поэтому я начала вынимать книги, чтобы его поймать. На нижней полке у меня стоит десятитомная "История тринадцати колоний" и подборка Маколея*. Я, значит, все это вынула, но вредоносный звереныш как сквозь землю провалился. Удрал, должно быть, пока я за зонтиком ходила. Зато позади всех книжек я обнаружила небольшой сверток, который прежде и в глаза не видела. Я его, понятно, развернула, ну и... все сразу поняла. Если я отнесу это легавым, то тю-тю! А мы с вами можем награду поделить на троих: я имею в виду вас, меня и вашего Шпендрика.
*Маколей Томас Бабингтон (1800-1859), английский историк, публицист и государственный деятель.
- Это я, - представился я, перехватив насупленный взгляд Вулфа.
- Что там?
Она повернула голову.
- Покажи ему, Шпендрик.
Я вынул сверток из кармана, сел на стул, развязал бечевку и развернул бумагу. Внутри оказалась пачка новеньких двадцатидолларовых купюр. Я отогнул один краешек, затем другой - все двадцатки.
- Ну вот, не отдавать же такое добро фараонам! - фыркнула Хетти. - А он, значит, понял, что сверток у меня, и попытался меня угробить.
- Сколько там, Арчи? - буркнул Вулф.
- Толщина пачки около двух дюймов. Один дюйм это примерно двести пятьдесят бумажек. Следовательно - около десяти тысяч долларов.
- Мадам, вы только что сказали, что он попытался, как вы выразились, угробить вас. Кого вы имели в виду?
- Кого именно из них - точно не знаю. - Она поставила чашечку на столик и снова наполнила её из кофейника. - Может быть, речь даже идет об одной из моих девушек, хотя я в этом сомневаюсь. Впрочем я скорее...
В дверь позвонили. Положив деньги, бумагу и бечевку на стул, я выбрался в прихожую посмотреть, кого там ещё нелегкая принесла. На крыльце торчал невысокий сутуловатый незнакомец в сером плаще и шляпе, надвинутой почти на лоб. Прежде чем отпереть входную дверь, я плотно закрыл дверь в гостиную.
- Да, сэр?
Он вытащил из кармана кожаные корочки, раскрыл и протянул мне. Так, налоговый департамент Соединенных Штатов. Секретная служба. Альберт Лич. Хотя на фотоснимке шляпа отсутствовала, удостоверение, несомненно, принадлежало ему. Я вернул ему корочки.
- Меня зовут Альберт Лич, - представился секретный агент.
- Да, я проверил, - кивнул я.
- Я бы хотел побеседовать с мистером Вулфом и мистером Гудвином.
- Мистер Вулф занят, а мистер Гудвин это я.
- Могу я войти?
Признаться, щекотливая сложилась обстановочка. Я почуял неладное в ту же минуту, как увидел его корочки. Да, двери и стены на первом этаже у нас были звуконепроницаемые, но впускать его в кабинет или даже в прихожую, когда Вулф с Хетти находились по соседству в гостиной, мне все равно не улыбалось. С другой стороны, снаружи повалил снег, а крыши над крыльцом у нас не было, к тому же меня так и подмывало узнать, зачем он к нам пожаловал.
Я чуть попятился и впустил его.
- Извините, но мистер Вулф занят, - напомнил я, - а я должен ему помогать. Поэтому, если вы расскажете мне, зачем...
- Конечно. - Альберт Лич снял шляпу. Да, волосы жидковаты, хотя лысым его, наверное, будут обзывать только годика через с два. - Меня интересует женщина по фамилии Бакстер. Тамирис Бакстер или Тамми Бакстер. Она у вас?
- Нет. Ей лет двадцать пять? Рост пять футов и четыре дюйма, светло-карие глаза, вес сто двадцать фунтов, меховая шубка и пушистая шапочка?
Лич кивнул.
- Очень похоже.
- Утром была. Пришла в двадцать минут одиннадцатого, без звонка и незваная, а ушла в десять тридцать.
- Она больше не возвращалась?
- Нет.
- И не звонила?
- Нет.
- Меня интересует ещё одна дама. Хетти Эннис. Она здесь была?
Я наклонил голову набок.
- Послушайте, мистер Лич, не сочтите меня грубияном, но - какого черта? Мы с мистером Вулфом лицензированные частные сыщики, и не привыкли впустую разбазаривать свое время. Да, я слышал про Хетти Эннис - мисс Бакстер спросила, была ли она у нас, и я ответил, что нет. Она также попросила меня позвонить, если эта женщина появится, но я вряд ли уважу её просьбу. Что, если этой Хетти Эннис взбредет в голову стать нашей клиенткой? Что если она не захочет афишировать приход к нам? Словом, оставим эту тему.
- Я, между прочим, представляю американский закон, Гудвин. Я правительственный агент.
- И что из этого?
- Я хочу знать, приходила ли к вам сегодня Хетти Эннис? Я требую, чтобы вы ответили.
- Спросите лучше её. Мисс Бакстер оставила мне номер их телефона. Дать вам?
- Он у меня есть. - Альберт Лич нахлобучил шляпу. - Я знаю вашу с Вулфом репутацию, Гудвин. Может, с нью-йоркской полицией ваши штучки и сходят вам с рук, но с налоговым управлением этот номер не пройдет. И тем более не советую вам играть в кошки-мышки с секретной службой. Зарубите это себе на носу, Гудвин.
И он вышел вон, даже не удосужившись прикрыть за собой дверь.
Я запер дверь и прошагал в кабинет. Достал из ящика вулфовского стола самое сильное увеличительное стекло, вынул из сейфа новенький двадцатидолларовый банкнот и вернулся в гостиную. Вулф по-прежнему стоял, хмуро взирая на гостью, которая продолжала распинаться, как и перед моим уходом. Увидев меня, она запнулась на полуслове, но тут же спохватилась и напустилась на меня:
- О, ты как раз вовремя, Шпендрик. Он пудрит мне мозги, говорит, что мы никакого вознаграждения не получим, а я... Ой, что ты делаешь?
Прихватив пачку купюр, я подошел к подоконнику. Взял верхнюю из них, положил бок о бок с двадцаткой, принесенной из сейфа, и принялся сличать с помощью лупы. Мне хватило одной минуты. Тогда я взял нижнюю двадцатку. Тот же результат. Вынул одну бумажку из середины, наугад. И вновь то же самое. Засунув нашу двадцатку в карман, я приблизился к Вулфу и Хетти.
- Вознаграждение нам все-таки светит, - объявил я. - Причем вполне официальное. Это фальшивки. Все как одна.
Глава 2
Пару недель спустя я рассказал об этом случае своей приятельнице и попросил её высказать догадку, как встретила мои слова Хетти. "Это просто", - сказала Лили Роуэн. "Она, конечно же, обвинила тебя в подмене. Как ты мог с такой легкостью угодить впросак?"
Лили ошиблась, но я признал, что это моя вина - слишком плохо я, значит, нарисовал ей портрет Хетти. На самом же деле она сказала вот что:
- Конечно, фальшивки! С какой стати он стал бы прятать в моей гостиной настоящие деньги? И чего бы это мне вдруг вздумалось тащить их к Ниро Вулфу?
- Так вы знали, что деньги поддельные? - уточнил я.
- Я предполагала.
- Но вы об этом умолчали.
- Ну и что из этого? Я ведь не в музей пришла, а к двум великим сыщикам. Ты ведь сразу это просек, иначе не стал бы разглядывать бумажки в лупу.
Я потряс головой.
- Я это всего лишь заподозрил, причем исключительно по той причине, что к нам только что наведывался секретный агент федеральной налоговой службы. Его интересовало, не здесь ли некая Тамирис Бакстер. Я ответил, что нет, что она лишь утром заглядывала на десять минут, а потом ушла...
- Тамми Бакстер? Тамми была здесь?
- Совершенно верно. Хотела знать, не посещали ли нас вы, но я ответил, что нет. Оставила свой телефонный номер и попросила звякнуть, если вы вдруг объявитесь. Фискальный агент поинтересовался потом, не приходила ли к нам Хетти Эннис, а я пояснил, что не в моих правилах вести праздную болтовню. Однако его приход разбудил мое любопытство, и я решил поближе взглянуть на ваши деньги. Выпроводил его - и взглянул. Значит, говорите, вы и без нас знали, что они не настоящие?
- Арчи, - перебил меня Вулф, - этот человек удостоверил свою личность?
- Конечно.
- И он спросил мисс Эннис?
- Он спросил, не здесь ли она.
- Почему ты не провел его к нам?
- Потому что ему не терпелось поглазеть на эти бумажки. Знай я наперед, что они настоящие, я бы уж как-нибудь позволил федеральному агенту полюбоваться, как наша гостья наслаждается кофе по-фрицевски.
К сожалению, с кофе она уже покончила, и теперь недовольно глазела на меня.
- Что ж, значит мы определили, что деньги фальшивые, - констатировал Вулф. - Не знаешь, есть у их секретной службы отделение в Нью-Йорке?
- Да. - Из подобных пустяков, известных даже самому завалящему филеру, но неведомых нашему гению, можно составить целую энциклопедию.
- Позвони им и доложи об этой находке. Если мисс Эннис покинет мой дом до их прихода, сохрани фальшивки вместе с оберткой. Выдай ей расписку, если она захочет. - С этими словами он круто развернулся и протопал в кабинет, закрыв за собой дверь.
Впрочем, закрытой дверь оставалась недолго. Я бы, конечно, мог помешать Хетти, шагнув вперед и вытянув руку, но решил, что Вулф вполне мог бы дать гостье возможность лично поблагодарить его за вкусный кофе. Вот почему останавливать её я не стал, а лишь проследовал за ней в кабинет, но остановился на пороге. Вулф уже успел занять свое привычное кресло и громоздился за столом.
- Вы это серьезно? - грозным тоном спросила Хетти. Она стояла перед ним, подбоченившись. - Насчет того, чтобы отдать эти деньги фараонам?
- Не фараонам, мадам, - поправил Вулф, - а сотрудникам секретной службы. Это мой гражданский долг. Фальшивые деньги считаются контрабандой, и я не имею права выпустить вас из своего дома с ними.
Хетти Эннис оперлась о край стола. Глаза её метали молнии.
- Ах, лизоблюд паршивый, - процедила она. - Ну и холуй! Значит, великий сыщик Ниро Вулф легавым запродался. Жаль, нет здесь настоящего Фальстафа - я бы извинилась перед ним. Пусть героем он не был, но хоть задницы никому не лизал. И нечего буравить меня взглядом - я выскажу все, что о вас думаю. Когда я нашла этот сверток в своем доме, я сразу решила, что лучше сожгу его, чем шпикам отдам. Потом подумала, что выведаю, кто его туда положил, и пойду в какую-нибудь газету. Должна же разоблачительница фальшивомонетчиков получить заслуженное вознаграждение. Правда я не знала, как к этому подступиться, вот и решила пойти к хорошему частному сыщику, чтобы разделить с ним премию пополам. Однако на свою беду я выбрала самого лучшего, как мне сказали, частного сыщика - Ниро Вулфа, - и вот что за это получила! Пусть даже фальшивые деньги и считаются контрабандой, но они мои - я нашла их в своем доме!
1 2 3 4 5 6 7 8