Несмотря на усилия дочери, несмотря на свою жестокую внутреннюю борьбу, в начале зимы Валтасар возобновил тайком свои работы. Но от любопытных женщин трудно утаить подобные занятия. И вот однажды, одевая Маргариту, Марта сказала ей:
- Барышня, мы погибли! Чудище Мюлькинье, сущий дьявол в человечьем обличье,- ведь никогда я не видала, чтобы он крестным знамением себя осенил! - уже водворился на чердаке. Вот барин и отбывает прямою дорогой в ад... Дай бог, чтоб он не уморил вас, как уморил бедную барыню!
- Не может этого быть,- сказала Маргарита.
- Взгляните-ка сами.
Маргарита подбежала к окну и действительно заметила, что легкий дымок выходит из трубы лаборатории.
"Через несколько месяцев мне минет двадцать один год,- подумала она,- я положу предел этому расточительству".
Предавшись своей страсти, Валтасар, конечно, еще меньше стал считаться с интересами детей, чем считался с женой. Преграды не так были велики, совесть стала сговорчивей, страсть сильнее. И вот он устремился по пути славы, труда, надежды и нищеты с неистовством человека, убежденного в своей правоте. Уверенный в успехе, он принялся работать день и ночь с увлечением, пугавшим дочерей, которые не знали, как мало вредит человеку работа, раз она ему нравится. Тотчас же, как только отец возобновил опыты, Маргарита упразднила всякое излишество в столе, стала бережлива до скупости, в чем ей старательно помогали Жозета и Марта. Этой перемены, благодаря которой все было сведено к строго необходимому, Клаас даже не заметил. Ведь к завтраку он не приходил, только к самому обеду спускался из лаборатории и, молча посидев несколько часов в зале с дочерьми, шел спать. На прощание он машинально подставлял для поцелуя щеку. Его поведение привело бы к большим домашним бедам, если бы Маргарита не была подготовлена к тому, чтобы занять в доме место матери, и если бы тайная любовь не предохраняла ее от опасности чрезмерной свободы. Пьеркен перестал навещать родственниц, считая, что они совершенно будут разорены. Над земельными владениями Валтасара, приносившими шестнадцать тысяч франков дохода и стоившими до двухсот тысяч экю, тяготели уже закладные на триста тысяч франков. Принимаясь за химию, Клаас взял в долг значительную сумму. Доходов только-только хватало на выплату процентов, но так как, со свойственной людям мысли предусмотрительностью, Валтасар оставил арендную плату Маргарите на домашние расходы, то нотариус вычислил, что через три года все пойдет прахом: что не растратит Валтасар, то пожрут судебные чиновники. Холодность Маргариты довела Пьеркена до безразличия, почти враждебного. Чтобы оставить за собою право отказаться от руки девушки, если она слишком обеднеет, он, скорчив сострадательную мину, говорил о Клаасах:
- Бедняги разорились; я все, что только мог, предпринимал для их спасения; ничего не поделаешь! Маргарита отказалась от всех законных комбинаций, которые уберегли бы ее от нищеты...
Эммануил, по протекции дяди, назначенный директором коллежа в Дуэ,- и по своим достоинствам вполне заслуживший такое место,- каждый вечер приходил навестить сестер, которые звали к себе дуэнью, как только отец ложился спать. И Эммануил никогда не медлил возвестить о своем приходе тихим стуком дверного молотка. За эти три месяца, встречая одобрение в той ласковой и молчаливой признательности, с какой Маргарита принимала его заботы, он обрел самого себя. Его душа, чистая, как алмаз, излучала ясный свет, силу и постоянство которого Маргарита могла оценить, зная, что их источник неистощим. С восхищением следила она, как один за другим распускаются цветы, аромат которых доносился до нее уже раньше. Каждый день Эммануил осуществлял еще какую-нибудь из надежд Маргариты и в волшебных странах любви зажигал новый свет, пробивавшийся сквозь облака, прояснявший небо и озарявший огромные богатства, до тех пор погруженные во мрак. Чувствуя себя теперь более свободно, Эммануил мог обнаружить прелестные черты своей надежды, прежде скромно таившиеся: экспансивную юношескую веселость, простодушие, каким может наделить только жизнь, посвященная науке, сокровища ума, чуткого и не испорченного светом, невинную шутливость, которая так к лицу юной любви. Еще большее согласие установилось между ними в их чувствах, они вместе заглянули в глубину своих сердец и обрели там одни и те же думы думы, сияющие, как жемчужины, думы сладостные, свежие, как те созвучия, что, по преданию, слышны бывают на дне моря и завораживают искателей жемчуга. Они ближе узнали друг друга, обмениваясь замечаниями, поочередно обнаруживая взаимное любопытство, которое у них обоих становилось восхитительнейшим проявлением чувства. И было все это без ложной стыдливости, но не без кокетливости. Два часа, проводимые с Эммануилом каждый вечер в присутствии сестры и Марты, придавали Маргарите силу, чтобы сносить наступившую для нее жизнь, полную тревоги и самоотречения. Эта наивно возрастающая любовь была для нее поддержкой. В проявлениях любви Эммануила сказывалось очаровательное, врожденное изящество, приятный ум, сообщавший различные оттенки однообразию чувства, как грани придают красоту однообразному блеску драгоценного камня, зажигая игру огоньков; все то обаяние, которое составляет секрет любящего сердца и подчиняет женщину чуткой руке, постоянно обновляющей форму, голосу, придающему одной и той же фразе все новые и новые модуляции. Любовь - не только чувство, она, кроме того, и мастерство. В самом простом слове, в знаке внимания, в каком-нибудь пустяке женщина узнает возвышенного художника, способного касаться ее сердца, не иссушая его. Чем дальше, тем прелестнее выражалась любовь Эммануила.
- По дороге к вам я обогнал Пьеркена,- сказал он однажды вечером,- он идет с плохими вестями, лучше я сам их сообщу. Господин Клаас продал ваш лес спекулянтам, которые распродали его по частям, деревья уже срублены и вывезены. Отец ваш получил триста тысяч франков наличными, ими он расплатился с долгами в Париже, а чтобы совершенно погасить долги, он принужден был перевести выплату ста тысяч франков на покупщиков, за которыми еще остается сто тысяч экю.
Вошел Пьеркен.
- Ну вот, милая Маргарита,- сказал он,- вот вы и разорены,- я предсказывал это, а вы не хотели слушать. Недурной аппетит у вашего отца. Ваши леса он проглотил сразу. Господин Конинкс, второй опекун, теперь находится в Амстердаме, где заканчивает ликвидацию своего состояния, эту-то минуту и выбрал Клаас, чтобы нанести удар. Нехорошо. Я только что написал старику Конинксу, но когда он приедет, все уже пойдет прахом. Вам придется вчинить отцу иск, процесс будет недолог, но позорен, а господин Конинкс не имеет права отказаться от него, таков закон. Вот плоды вашего упрямства. Признаете теперь, сколь я был предусмотрителен, сколь предан вашим интересам?
- А я к вам с хорошими новостями,- сказал молодой де Солис мягким своим голосом.- Габриэль принят в Политехническую школу. Все препятствия к его приему устранены.
Маргарита улыбкой поблагодарила друга и сказала:
- Мои сбережения пригодятся! Марта! Завтра же начнем снаряжать Габриэля. Бедняжка Фелиция, придется нам поработать,- добавила она, целуя сестру в лоб
- Завтра он приедет сюда на десять дней, в Париже он должен быть пятнадцатого ноября.
- Прекрасный путь избрал Габриэль,- сказал нотариус, смерив взглядом Эммануила,- ему придется самому сколачивать себе состояние. Но, дорогая Маргарита, речь идет о спасении семейной чести; угодно вам на этот раз меня выслушать?
- Нет,- ответила она,- если опять речь идет о браке.
- Как же вы поступите?
- Да никак.
- Однако вы совершеннолетняя.
- Да, буду через несколько дней. А какой вы мне предложите выход, чтобы согласовать наши интересы с нашим долгом по отношению к отцу и с честью семьи?
- Ничего нельзя предпринять без вашего дядюшки. Итак, я зайду по его возвращении.
- Прощайте,- сказала Маргарита.
"Чем беднее, тем больше чудит",- подумал нотариус.
- Прощайте,- произнес он вслух.- Господин директор, мое почтение!
И он ушел, не попрощавшись ни с Фелицией, ни с Мартой.
- Последние два дня я изучал гражданский кодекс и советовался со старым адвокатом, другом моего дяди,- сказал Эммануил с дрожью в голосе.- Завтра, если позволите, я поеду в Амстердам. Выслушайте меня, милая Маргарита...
Он впервые так назвал ее, она поблагодарила его влажным взглядом, улыбкой и наклонением головы. Он замолчал, указав глазами на Фелицию и Марту.
- Говорите при сестре,- сказала Маргарита.- И до этого разговора она уже примирилась с лишениями и трудом, она, такая кроткая и стойкая. Но пусть она знает, как необходима теперь бодрость.
Сестры взялись за руки и поцеловались, точно упрочивая союз перед лицом опасности.
- Оставьте нас, Марта.
- Милая Маргарита,- продолжал Эммануил, и голос его был проникнут счастьем оттого, что он добился хоть малых прав любви,- я разузнал имена и адреса покупщиков, которые должны еще внести двести тысяч франков за вырубленный лес. Завтра же, если вы согласны, поверенный, действуя от имени господина Конинкса, который не откажется подтвердить его полномочия, предъявит им протест. Через шесть дней ваш дядя вернется, созовет семейный совет, и Габриэля объявят правоспособным, ведь ему уже минуло восемнадцать лет. А раз вы и брат ваш станете правомочны, то потребуете свои доли из стоимости леса, и господин Клаас принужден будет выплатить двести тысяч, так как на них, по вашей просьбе, будет наложен арест; что касается остальных причитающихся вам ста тысяч, то вы получите закладную на этот дом. Господин же Конинкс потребует гарантий на триста тысяч франков, которые составляют долю Фелиции и Жана. При таком положении ваш отец будет принужден перезаложить оршийское имение, уже заложенное за сто тысяч экю. Закон дает по закладным преимущество в пользу несовершеннолетних, имеющее обратную силу; таким образом все будет спасено. Отныне у господина Клааса будут связаны руки, земли ваши отчуждению не подлежат, а под собственные земли он ничего уже занять не может, и без того под них уже получены суммы, превышающие их стоимость. Дела устроятся по-семейному, без скандала, без процесса. Обстоятельства вынудят вашего отца быть более благоразумным в своих изысканиях, а то и совсем их прекратить.
- Да,- сказала Маргарита,- но ведь доходов-то у нас никаких не будет? Сто тысяч франков, обеспеченные закладною на дом, ничего не принесут, так как мы в нем живем. Того, что мы получим с земель, принадлежащих отцу на Оршийской равнине, хватит лишь для выплаты процентов за триста тысяч франков, которые отец должен посторонним лицам,- так чем же мы будем жить?
- Прежде всего,- заметил Эммануил,- если вы обратите в государственные ценные бумаги те пятьдесят тысяч франков, которые достанутся Габриэлю в качестве его доли, вы будете получать по нынешнему курсу свыше четырех тысяч франков ежегодного доходу, их хватит Габриэлю и на пансион и на все его содержание в Париже. Он не может располагать ни суммой, причитающейся по закладной на отцовский дом, ни ценными бумагами; таким образом, нечего бояться его расточительности, и вам будет заботой меньше. Затем, разве не останется на вашу долю полутораста тысяч франков?
- Отец будет у меня просить,- сказала она с испугом,- и я не в силах буду ему отказать.
- Ну что же, милая Маргарита, есть средство их спасти, устранившись от распоряжения ими. Внесите их в государственное казначейство на имя брата. Эта сумма даст вам двенадцать - тринадцать тысяч ежегодного дохода, на них вы проживете. А так как правоспособные несовершеннолетние все же не могут передавать свои права другому лицу без согласия семейного совета, то вы таким образом обеспечите себе три года спокойствия. За, это время ваш отец решит свою проблему или, вероятно, от нее откажется; став совершеннолетним, Габриэль вернет вам фонды, чтобы произвести расчет между всеми вами четырьмя.
Маргарита попросила объяснить ей подробнее предписания закона, которые она с первого разу не усвоила. Поистине необычная сцена: двое влюбленных изучают гражданский кодекс, которым запасся Эммануил, чтобы истолковать своей возлюбленной закон относительно имущественных прав несовершеннолетних; вскоре она усвоила его благодаря врожденной женской проницательности, которой любовь придала еще большую остроту.
На следующий день Габриэль вернулся в отцовский дом. Когда де Солис подвел его к Валтасару, сообщая, что он принят в Политехническую школу, отец с благодарностью пожал директору руку, заметив:
- Очень рад. Следовательно, Габриэль станет ученым.
- Брат, хорошенько работай,- сказала Маргарита, увидав, что Валтасар уже опять поднимается в лабораторию,- не растрачивай денег! Не отказывай себе в необходимом, но будь бережлив. В отпускные дни бывай у наших друзей, у наших родственников, чтобы не перенимать склонностей, разорительных для молодых людей. Пансион твой будет стоить почти тысячу экю, и тебе останется на мелкие расходы еще тысяча франков, этого должно хватить.
- За него ручаюсь,- сказал Эммануил де Солис, похлопав своего ученика по плечу.
Через месяц г-н де Конинкс, в согласии с Маргаритой, добился от Клааса всех нужных гарантий. Планы, столь мудро составленные Эммануилом де Солисом, были всецело одобрены и выполнены. Перед лицом закона, в присутствии родственника, суровая порядочность которого не знала уступок в вопросах чести, Валтасар, пристыженный продажей, на которую согласился только под натиском кредиторов, подчинился всем предъявленным ему требованиям. Довольный тем, что может восстановить ущерб, почти невольно нанесенный детям, он подписал документы, рассеянно взглянув на них, как и полагается ученому. Он потерял всякую предусмотрительность, вроде тех негров, которые утром за глоток водки продают жену, а вечером плачут о ней. Он не заботился даже о ближайшем будущем. Валтасар не спрашивал, каковы же будут источники его доходов после того, как он истратит последнее свое экю; он продолжал свои работы и покупки, не соображая, что только значится владельцем дома и имущества, что суровый закон не даст ему добыть ни гроша под имения, которые он лишь юридически охраняет. 1818 год кончился без каких бы то ни было несчастий. Сестры оплачивали воспитание Жана, а в домашних расходах удовлетворялись восемнадцатью тысячами франков ренты, которая была приобретена на имя Габриэля, аккуратно каждые полгода высылавшего им проценты. В декабре де Солис потерял дядю.
Однажды утром Маргарита узнала от Марты, что отец продал коллекцию тюльпанов, мебель из переднего дома и все серебро. Ей пришлось опять покупать столовые приборы, которые она пометила своими инициалами. До этого дня она хранила молчание по поводу грабительства Валтасара, но вечером, после обеда, она попросила Фелицию оставить ее с отцом наедине, и когда он, как всегда, сел у камина, Маргарита сказала ему:
- Папенька, вы вольны все продать здесь, даже детей. Мы безропотно вам подчинимся, но я принуждена заметить вам, что денег у нас нет, что мы едва дотянем до конца года. Мы с Фелицией должны работать день я ночь, чтобы закончить кружевное платье и из вырученных денег оплатить пансион Жана. Заклинаю вас, дорогой папенька, прекратите ваши работы!
- Дитя мое, ты права; через полтора месяца все будет кончено! Я найду Абсолют или приду к выводу, что Абсолюта нельзя найти. Вы все станете миллионерами...
- Оставьте нам пока хоть кусок хлеба,- ответила Маргарита.
- У нас нет хлеба? - с испугом воскликнул Валтасар.- Нет хлеба у Клааса!.. А все наши имения?
- В Вэньи вы свели лес. Но почва еще не расчищена, и там ничего не растет. Что же касается ваших оршийских ферм, то доходов с них нехватает для выплаты процентов на занятые вами суммы.
- Чем же мы живем? - спросил он.
Маргарита показала ему свою иголку и добавила:
- Рента Габриэля поддерживает нас, но недостаточно. Концы с концами я сведу на этот год, если только вы не засыплете меня нежданными накладными, ведь вы не говорите ни слова о своих покупках в городе. Вот, думаю, денег нам хватит на три месяца, все распределяю в нашем небольшом хозяйстве, а тут вдруг приходит счет на поташ, цинк, серу, не знаю на что еще!
- Дитя мое, еще полтора месяца терпения, потом я буду вести себя благоразумно. Ты увидишь чудеса, Маргариточка.
- Пора вам подумать о делах. Вы все продали: картины, тюльпаны, серебро, у нас ничего не остается; по крайней мере не входите в новые долги.
- Больше не войду,- сказал старик.
- "Больше"! - вскричала она.- Значит, у вас они уже накопились?
- Пустяки, безделица,- ответил он, краснея и отводя взгляд. Впервые Маргарита почувствовала унижение от того, как опустился отец, и так ей это было больно, что у нее нехватило мужества расспрашивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
- Барышня, мы погибли! Чудище Мюлькинье, сущий дьявол в человечьем обличье,- ведь никогда я не видала, чтобы он крестным знамением себя осенил! - уже водворился на чердаке. Вот барин и отбывает прямою дорогой в ад... Дай бог, чтоб он не уморил вас, как уморил бедную барыню!
- Не может этого быть,- сказала Маргарита.
- Взгляните-ка сами.
Маргарита подбежала к окну и действительно заметила, что легкий дымок выходит из трубы лаборатории.
"Через несколько месяцев мне минет двадцать один год,- подумала она,- я положу предел этому расточительству".
Предавшись своей страсти, Валтасар, конечно, еще меньше стал считаться с интересами детей, чем считался с женой. Преграды не так были велики, совесть стала сговорчивей, страсть сильнее. И вот он устремился по пути славы, труда, надежды и нищеты с неистовством человека, убежденного в своей правоте. Уверенный в успехе, он принялся работать день и ночь с увлечением, пугавшим дочерей, которые не знали, как мало вредит человеку работа, раз она ему нравится. Тотчас же, как только отец возобновил опыты, Маргарита упразднила всякое излишество в столе, стала бережлива до скупости, в чем ей старательно помогали Жозета и Марта. Этой перемены, благодаря которой все было сведено к строго необходимому, Клаас даже не заметил. Ведь к завтраку он не приходил, только к самому обеду спускался из лаборатории и, молча посидев несколько часов в зале с дочерьми, шел спать. На прощание он машинально подставлял для поцелуя щеку. Его поведение привело бы к большим домашним бедам, если бы Маргарита не была подготовлена к тому, чтобы занять в доме место матери, и если бы тайная любовь не предохраняла ее от опасности чрезмерной свободы. Пьеркен перестал навещать родственниц, считая, что они совершенно будут разорены. Над земельными владениями Валтасара, приносившими шестнадцать тысяч франков дохода и стоившими до двухсот тысяч экю, тяготели уже закладные на триста тысяч франков. Принимаясь за химию, Клаас взял в долг значительную сумму. Доходов только-только хватало на выплату процентов, но так как, со свойственной людям мысли предусмотрительностью, Валтасар оставил арендную плату Маргарите на домашние расходы, то нотариус вычислил, что через три года все пойдет прахом: что не растратит Валтасар, то пожрут судебные чиновники. Холодность Маргариты довела Пьеркена до безразличия, почти враждебного. Чтобы оставить за собою право отказаться от руки девушки, если она слишком обеднеет, он, скорчив сострадательную мину, говорил о Клаасах:
- Бедняги разорились; я все, что только мог, предпринимал для их спасения; ничего не поделаешь! Маргарита отказалась от всех законных комбинаций, которые уберегли бы ее от нищеты...
Эммануил, по протекции дяди, назначенный директором коллежа в Дуэ,- и по своим достоинствам вполне заслуживший такое место,- каждый вечер приходил навестить сестер, которые звали к себе дуэнью, как только отец ложился спать. И Эммануил никогда не медлил возвестить о своем приходе тихим стуком дверного молотка. За эти три месяца, встречая одобрение в той ласковой и молчаливой признательности, с какой Маргарита принимала его заботы, он обрел самого себя. Его душа, чистая, как алмаз, излучала ясный свет, силу и постоянство которого Маргарита могла оценить, зная, что их источник неистощим. С восхищением следила она, как один за другим распускаются цветы, аромат которых доносился до нее уже раньше. Каждый день Эммануил осуществлял еще какую-нибудь из надежд Маргариты и в волшебных странах любви зажигал новый свет, пробивавшийся сквозь облака, прояснявший небо и озарявший огромные богатства, до тех пор погруженные во мрак. Чувствуя себя теперь более свободно, Эммануил мог обнаружить прелестные черты своей надежды, прежде скромно таившиеся: экспансивную юношескую веселость, простодушие, каким может наделить только жизнь, посвященная науке, сокровища ума, чуткого и не испорченного светом, невинную шутливость, которая так к лицу юной любви. Еще большее согласие установилось между ними в их чувствах, они вместе заглянули в глубину своих сердец и обрели там одни и те же думы думы, сияющие, как жемчужины, думы сладостные, свежие, как те созвучия, что, по преданию, слышны бывают на дне моря и завораживают искателей жемчуга. Они ближе узнали друг друга, обмениваясь замечаниями, поочередно обнаруживая взаимное любопытство, которое у них обоих становилось восхитительнейшим проявлением чувства. И было все это без ложной стыдливости, но не без кокетливости. Два часа, проводимые с Эммануилом каждый вечер в присутствии сестры и Марты, придавали Маргарите силу, чтобы сносить наступившую для нее жизнь, полную тревоги и самоотречения. Эта наивно возрастающая любовь была для нее поддержкой. В проявлениях любви Эммануила сказывалось очаровательное, врожденное изящество, приятный ум, сообщавший различные оттенки однообразию чувства, как грани придают красоту однообразному блеску драгоценного камня, зажигая игру огоньков; все то обаяние, которое составляет секрет любящего сердца и подчиняет женщину чуткой руке, постоянно обновляющей форму, голосу, придающему одной и той же фразе все новые и новые модуляции. Любовь - не только чувство, она, кроме того, и мастерство. В самом простом слове, в знаке внимания, в каком-нибудь пустяке женщина узнает возвышенного художника, способного касаться ее сердца, не иссушая его. Чем дальше, тем прелестнее выражалась любовь Эммануила.
- По дороге к вам я обогнал Пьеркена,- сказал он однажды вечером,- он идет с плохими вестями, лучше я сам их сообщу. Господин Клаас продал ваш лес спекулянтам, которые распродали его по частям, деревья уже срублены и вывезены. Отец ваш получил триста тысяч франков наличными, ими он расплатился с долгами в Париже, а чтобы совершенно погасить долги, он принужден был перевести выплату ста тысяч франков на покупщиков, за которыми еще остается сто тысяч экю.
Вошел Пьеркен.
- Ну вот, милая Маргарита,- сказал он,- вот вы и разорены,- я предсказывал это, а вы не хотели слушать. Недурной аппетит у вашего отца. Ваши леса он проглотил сразу. Господин Конинкс, второй опекун, теперь находится в Амстердаме, где заканчивает ликвидацию своего состояния, эту-то минуту и выбрал Клаас, чтобы нанести удар. Нехорошо. Я только что написал старику Конинксу, но когда он приедет, все уже пойдет прахом. Вам придется вчинить отцу иск, процесс будет недолог, но позорен, а господин Конинкс не имеет права отказаться от него, таков закон. Вот плоды вашего упрямства. Признаете теперь, сколь я был предусмотрителен, сколь предан вашим интересам?
- А я к вам с хорошими новостями,- сказал молодой де Солис мягким своим голосом.- Габриэль принят в Политехническую школу. Все препятствия к его приему устранены.
Маргарита улыбкой поблагодарила друга и сказала:
- Мои сбережения пригодятся! Марта! Завтра же начнем снаряжать Габриэля. Бедняжка Фелиция, придется нам поработать,- добавила она, целуя сестру в лоб
- Завтра он приедет сюда на десять дней, в Париже он должен быть пятнадцатого ноября.
- Прекрасный путь избрал Габриэль,- сказал нотариус, смерив взглядом Эммануила,- ему придется самому сколачивать себе состояние. Но, дорогая Маргарита, речь идет о спасении семейной чести; угодно вам на этот раз меня выслушать?
- Нет,- ответила она,- если опять речь идет о браке.
- Как же вы поступите?
- Да никак.
- Однако вы совершеннолетняя.
- Да, буду через несколько дней. А какой вы мне предложите выход, чтобы согласовать наши интересы с нашим долгом по отношению к отцу и с честью семьи?
- Ничего нельзя предпринять без вашего дядюшки. Итак, я зайду по его возвращении.
- Прощайте,- сказала Маргарита.
"Чем беднее, тем больше чудит",- подумал нотариус.
- Прощайте,- произнес он вслух.- Господин директор, мое почтение!
И он ушел, не попрощавшись ни с Фелицией, ни с Мартой.
- Последние два дня я изучал гражданский кодекс и советовался со старым адвокатом, другом моего дяди,- сказал Эммануил с дрожью в голосе.- Завтра, если позволите, я поеду в Амстердам. Выслушайте меня, милая Маргарита...
Он впервые так назвал ее, она поблагодарила его влажным взглядом, улыбкой и наклонением головы. Он замолчал, указав глазами на Фелицию и Марту.
- Говорите при сестре,- сказала Маргарита.- И до этого разговора она уже примирилась с лишениями и трудом, она, такая кроткая и стойкая. Но пусть она знает, как необходима теперь бодрость.
Сестры взялись за руки и поцеловались, точно упрочивая союз перед лицом опасности.
- Оставьте нас, Марта.
- Милая Маргарита,- продолжал Эммануил, и голос его был проникнут счастьем оттого, что он добился хоть малых прав любви,- я разузнал имена и адреса покупщиков, которые должны еще внести двести тысяч франков за вырубленный лес. Завтра же, если вы согласны, поверенный, действуя от имени господина Конинкса, который не откажется подтвердить его полномочия, предъявит им протест. Через шесть дней ваш дядя вернется, созовет семейный совет, и Габриэля объявят правоспособным, ведь ему уже минуло восемнадцать лет. А раз вы и брат ваш станете правомочны, то потребуете свои доли из стоимости леса, и господин Клаас принужден будет выплатить двести тысяч, так как на них, по вашей просьбе, будет наложен арест; что касается остальных причитающихся вам ста тысяч, то вы получите закладную на этот дом. Господин же Конинкс потребует гарантий на триста тысяч франков, которые составляют долю Фелиции и Жана. При таком положении ваш отец будет принужден перезаложить оршийское имение, уже заложенное за сто тысяч экю. Закон дает по закладным преимущество в пользу несовершеннолетних, имеющее обратную силу; таким образом все будет спасено. Отныне у господина Клааса будут связаны руки, земли ваши отчуждению не подлежат, а под собственные земли он ничего уже занять не может, и без того под них уже получены суммы, превышающие их стоимость. Дела устроятся по-семейному, без скандала, без процесса. Обстоятельства вынудят вашего отца быть более благоразумным в своих изысканиях, а то и совсем их прекратить.
- Да,- сказала Маргарита,- но ведь доходов-то у нас никаких не будет? Сто тысяч франков, обеспеченные закладною на дом, ничего не принесут, так как мы в нем живем. Того, что мы получим с земель, принадлежащих отцу на Оршийской равнине, хватит лишь для выплаты процентов за триста тысяч франков, которые отец должен посторонним лицам,- так чем же мы будем жить?
- Прежде всего,- заметил Эммануил,- если вы обратите в государственные ценные бумаги те пятьдесят тысяч франков, которые достанутся Габриэлю в качестве его доли, вы будете получать по нынешнему курсу свыше четырех тысяч франков ежегодного доходу, их хватит Габриэлю и на пансион и на все его содержание в Париже. Он не может располагать ни суммой, причитающейся по закладной на отцовский дом, ни ценными бумагами; таким образом, нечего бояться его расточительности, и вам будет заботой меньше. Затем, разве не останется на вашу долю полутораста тысяч франков?
- Отец будет у меня просить,- сказала она с испугом,- и я не в силах буду ему отказать.
- Ну что же, милая Маргарита, есть средство их спасти, устранившись от распоряжения ими. Внесите их в государственное казначейство на имя брата. Эта сумма даст вам двенадцать - тринадцать тысяч ежегодного дохода, на них вы проживете. А так как правоспособные несовершеннолетние все же не могут передавать свои права другому лицу без согласия семейного совета, то вы таким образом обеспечите себе три года спокойствия. За, это время ваш отец решит свою проблему или, вероятно, от нее откажется; став совершеннолетним, Габриэль вернет вам фонды, чтобы произвести расчет между всеми вами четырьмя.
Маргарита попросила объяснить ей подробнее предписания закона, которые она с первого разу не усвоила. Поистине необычная сцена: двое влюбленных изучают гражданский кодекс, которым запасся Эммануил, чтобы истолковать своей возлюбленной закон относительно имущественных прав несовершеннолетних; вскоре она усвоила его благодаря врожденной женской проницательности, которой любовь придала еще большую остроту.
На следующий день Габриэль вернулся в отцовский дом. Когда де Солис подвел его к Валтасару, сообщая, что он принят в Политехническую школу, отец с благодарностью пожал директору руку, заметив:
- Очень рад. Следовательно, Габриэль станет ученым.
- Брат, хорошенько работай,- сказала Маргарита, увидав, что Валтасар уже опять поднимается в лабораторию,- не растрачивай денег! Не отказывай себе в необходимом, но будь бережлив. В отпускные дни бывай у наших друзей, у наших родственников, чтобы не перенимать склонностей, разорительных для молодых людей. Пансион твой будет стоить почти тысячу экю, и тебе останется на мелкие расходы еще тысяча франков, этого должно хватить.
- За него ручаюсь,- сказал Эммануил де Солис, похлопав своего ученика по плечу.
Через месяц г-н де Конинкс, в согласии с Маргаритой, добился от Клааса всех нужных гарантий. Планы, столь мудро составленные Эммануилом де Солисом, были всецело одобрены и выполнены. Перед лицом закона, в присутствии родственника, суровая порядочность которого не знала уступок в вопросах чести, Валтасар, пристыженный продажей, на которую согласился только под натиском кредиторов, подчинился всем предъявленным ему требованиям. Довольный тем, что может восстановить ущерб, почти невольно нанесенный детям, он подписал документы, рассеянно взглянув на них, как и полагается ученому. Он потерял всякую предусмотрительность, вроде тех негров, которые утром за глоток водки продают жену, а вечером плачут о ней. Он не заботился даже о ближайшем будущем. Валтасар не спрашивал, каковы же будут источники его доходов после того, как он истратит последнее свое экю; он продолжал свои работы и покупки, не соображая, что только значится владельцем дома и имущества, что суровый закон не даст ему добыть ни гроша под имения, которые он лишь юридически охраняет. 1818 год кончился без каких бы то ни было несчастий. Сестры оплачивали воспитание Жана, а в домашних расходах удовлетворялись восемнадцатью тысячами франков ренты, которая была приобретена на имя Габриэля, аккуратно каждые полгода высылавшего им проценты. В декабре де Солис потерял дядю.
Однажды утром Маргарита узнала от Марты, что отец продал коллекцию тюльпанов, мебель из переднего дома и все серебро. Ей пришлось опять покупать столовые приборы, которые она пометила своими инициалами. До этого дня она хранила молчание по поводу грабительства Валтасара, но вечером, после обеда, она попросила Фелицию оставить ее с отцом наедине, и когда он, как всегда, сел у камина, Маргарита сказала ему:
- Папенька, вы вольны все продать здесь, даже детей. Мы безропотно вам подчинимся, но я принуждена заметить вам, что денег у нас нет, что мы едва дотянем до конца года. Мы с Фелицией должны работать день я ночь, чтобы закончить кружевное платье и из вырученных денег оплатить пансион Жана. Заклинаю вас, дорогой папенька, прекратите ваши работы!
- Дитя мое, ты права; через полтора месяца все будет кончено! Я найду Абсолют или приду к выводу, что Абсолюта нельзя найти. Вы все станете миллионерами...
- Оставьте нам пока хоть кусок хлеба,- ответила Маргарита.
- У нас нет хлеба? - с испугом воскликнул Валтасар.- Нет хлеба у Клааса!.. А все наши имения?
- В Вэньи вы свели лес. Но почва еще не расчищена, и там ничего не растет. Что же касается ваших оршийских ферм, то доходов с них нехватает для выплаты процентов на занятые вами суммы.
- Чем же мы живем? - спросил он.
Маргарита показала ему свою иголку и добавила:
- Рента Габриэля поддерживает нас, но недостаточно. Концы с концами я сведу на этот год, если только вы не засыплете меня нежданными накладными, ведь вы не говорите ни слова о своих покупках в городе. Вот, думаю, денег нам хватит на три месяца, все распределяю в нашем небольшом хозяйстве, а тут вдруг приходит счет на поташ, цинк, серу, не знаю на что еще!
- Дитя мое, еще полтора месяца терпения, потом я буду вести себя благоразумно. Ты увидишь чудеса, Маргариточка.
- Пора вам подумать о делах. Вы все продали: картины, тюльпаны, серебро, у нас ничего не остается; по крайней мере не входите в новые долги.
- Больше не войду,- сказал старик.
- "Больше"! - вскричала она.- Значит, у вас они уже накопились?
- Пустяки, безделица,- ответил он, краснея и отводя взгляд. Впервые Маргарита почувствовала унижение от того, как опустился отец, и так ей это было больно, что у нее нехватило мужества расспрашивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24