— Нет, сударь.
— У вас прекрасный дом, сударыня, — вдруг сказал Попино. Он встал, вынул руки из жилетных карманов и раздвинул фалды фрака, чтобы погреться у камина. — Ваш будуар очарователен. Великолепные кресла, роскошная обстановка! В самом деле, как мучаетесь вы здесь, зная, что ваши дети плохо устроены, плохо одеты, что их плохо кормят. Для матери, по-моему, это хуже всего!
— Да, сударь. Я так хотела бы доставить какое-нибудь удовольствие бедным мальчикам, ведь отец заставляет их с утра до вечера сидеть над скучнейшей историей Китая.
— Вы даете блестящие балы, они повеселились бы у вас; а впрочем, они привыкли бы, пожалуй, к рассеянному образу жизни. Все же отец мог бы разрешить им погостить у вас раза два в течение зимы.
— Они бывают у меня на Новый год и в день моего рождения. В эти дни господин д'Эспар милостиво изволит обедать с ними у меня.
— Странное поведение! — сказал Попино тоном убежденного человека. — А случалось вам видеть эту госпожу Жанрено?
— Как-то мой деверь, желая помочь брату…
— А! — прервал Попино маркизу. — Значит, вы, сударь, брат маркиза д'Эспара?
Черный шевалье молча поклонился.
— Господин д'Эспар в курсе дела, он возил меня в Ораторию, где эта женщина слушает проповеди, — она протестантка. Я видела ее там, в ней нет ничего привлекательного, просто безобразная торговка, толстая, рябая, с огромными руками и ногами, косоглазая — словом, настоящее чучело.
— Непостижимо! — пробормотал Попино, прикидываясь самым простодушным следователем в королевстве. — И эта особа живет здесь, совсем близко, в особняке на улице Верт! Нет больше лавочников, все одворянились!
— На этот особняк ее сын истратил бешеные деньги.
— Сударыня, — сказал следователь, — я живу в предместье Сен-Марсо, я не представляю себе расходов такого рода; что называете вы бешеными деньгами?
— Помилуйте, — воскликнула маркиза, — конюшня, пять лошадей, три экипажа: коляска, карета, кабриолет.
— И получается изрядная сумма? — с удивлением спросил Попино, — Огромная, — вмешался в разговор Растиньяк. — При подобном образе жизни на конюшню, выезды и ливреи уходит от пятнадцати до шестнадцати тысяч.
— Возможно ли это, сударыня? — продолжал недоумевать следователь.
— Да, это самое меньшее, — ответила маркиза.
— А чтоб обставить особняк, понадобилась тоже изрядная сумма?
— Не меньше ста тысяч франков, — подсмеиваясь над простотою следователя, ответила маркиза.
— Следователь, сударыня, — продолжал Попино, — человек недоверчивый, за это самое ему и платят, я тоже таков. Что же, барон Жанрено с матерью попросту обобрали господина д'Эспара? Одна конюшня, как вы говорите, обходится в шестнадцать тысяч франков в год. На стол, жалованье слугам, большие расходы по дому нужно еще вдвое больше, так что всего потребуется пятьдесят — шестьдесят тысяч в год. Откуда у этих людей, еще недавно совсем нищих, могут быть такие средства? Миллион и то дает не больше сорока тысяч ливров годового дохода.
— Мать и сын вложили деньги, переданные им господином д'Эспаром, в государственную ренту, когда она стоила от шестидесяти до восьмидесяти франков. Я полагаю, что их доходы должны превышать шестьдесят тысяч франков. Сын получает к тому же прекрасное жалованье.
— Если он тратит шестьдесят тысяч франков, то сколько же тратите вы?
— Да примерно столько же, — ответила г-жа д'Эспар. Черного господина передернуло, маркиза покраснела, Бьяншон взглянул на Растиньяка; но следователь хранил неизменное благодушие, что обмануло г-жу д'Эспар. Шевалье больше не пытался вступать в разговор, он понял, что все проиграно.
— Эти люди, сударыня, — сказал Попино, — могут быть привлечены к уголовному суду по особо важным делам.
— Вполне с вами согласна, — поддержала его восхищенная маркиза. — Надо пригрозить смирительным домом, и они пойдут на полюбовную сделку.
— Сударыня, — спросил Попино, — когда господин д'Эспар вас покинул, не оставил ли он вам доверенности на управление и распоряжение имуществом?
— Я не понимаю цели этих вопросов, — живо возразила маркиза. — Мне кажется, если принять во внимание, до чего довело меня безумие моего мужа, мы должны заниматься им, а не мною.
— Сударыня, — ответил Попино, — доберемся и до него. Прежде чем доверить вам или кому-либо другому управление имуществом господина д'Эспара в случае взятия маркиза под опеку, суд должен знать, как управляете вы своим собственным имуществом. Если господин д'Эспар дал вам соответствующие полномочия, он, следовательно, оказал вам доверие, и суд примет это во внимание. Была у вас доверенность? Могли вы покупать и продавать недвижимость, приобретать ценные бумаги?
— Нет, сударь, не в обычаях Бламон-Шоври заниматься торговлей, — забыв об успехе дела, возмутилась маркиза, оскорбленная в своей дворянской гордости. — Мои поместья остались нетронутыми, и господин д'Эспар не давал мне никакой доверенности.
Шевалье прикрыл глаза рукой, чтобы скрыть досаду, вызванную недальновидностью невестки, которая губила себя своими ответами. Попино шел упорно к своей цели, хотя и окольными путями допроса.
— Сударыня, — сказал следователь, указывая на шевалье, — этот господин, без сомнения, преданный вам родственник? Мы можем говорить вполне откровенно в присутствии этих лиц?
— Говорите, — ответила маркиза, удивленная такой предосторожностью.
— Допустим, сударыня, вы тратите не больше шестидесяти тысяч франков в год, — и эта сумма покажется еще скромной каждому, кто увидит ваши конюшни, ваш особняк, многочисленных слуг, весь уклад вашего дома, который своим блеском, как мне кажется, затмевает дом Жанрено.
Маркиза кивнула головой.
— Итак, — продолжал следователь, — если в вашем распоряжении всего двадцать шесть тысяч франков дохода, то, говоря между нами, у вас наберется долгов тысяч на сто. Суд будет вправе предположить, что ваше требование взять под опеку мужа продиктовано личной корыстью, необходимостью расплатиться с долгами, если только они у вас есть. О вас говорили со мною, и я заинтересовался вашим положением, обдумайте его сами, будьте откровенны. Если мои предположения правильны, все же можно еще избежать неприятностей, угрожающих вам в случае, если суд воспользуется своим правом вынести порицание за сокрытие истинных обстоятельств дела. Мы обязаны разбирать побуждения просителей так же, как и выслушивать доводы того, кто подлежит опеке, — выяснять, не возбуждено ли дело под влиянием какой-либо страсти или корыстолюбия — к несчастью, нередко имеющим место…
Маркиза сидела, как на раскаленных угольях.
— ..и мне надо получить кое-какие разъяснения по этому вопросу, — сказал следователь. — Сударыня, я не требую отчета, но не объясните ли вы мне, откуда была у вас возможность, да еще в течение нескольких лет, вести образ жизни, требующий шестидесяти тысяч ливров дохода? Немало найдется женщин, творящих подобные чудеса в своем хозяйстве, но вы к ним не принадлежите. Расскажите все; вы, возможно, располагаете вполне законными средствами: королевскими пожалованиями, какими-нибудь суммами, выданными вам согласно недавнему закону о возмещении, — но ведь для получения их необходима доверенность вашего мужа.
Маркиза молчала.
— Подумайте, — прибавил Попино, — господин д'Эспар, несомненно, воспротивится вашим домогательствам, и его поверенный будет вправе поинтересоваться, есть ли у вас долги. Ваш будуар заново обставлен, в доме уже не та мебель, которую в тысяча восемьсот шестнадцатом году оставил вам господин маркиз. Я имел честь слышать от вас, что обстановка стоила Жанрено немало, но ведь она еще дороже обошлась вам, великосветской даме. Хоть я и следователь, но я человек и могу ошибиться. Объясните же мне положение дел. Подумайте об обязанностях, которые возлагает на меня закон, о тщательных разысканиях, которые закон требует произвести, прежде чем взять под опеку отца семьи, находящегося в цвете лет. Итак, сударыня, простите мне сомнения, которые я имел честь изложить вам, и не откажите в любезности кое-что разъяснить. Когда человека берут под опеку как душевнобольного, то назначают над ним опекуна. Кто же будет этим опекуном?
— Его брат, — сказала маркиза Шевалье поклонился. На минуту воцарилось молчание, тягостное для всех присутствующих Следователь как бы невзначай коснулся больного места этой женщины. Простоватый с виду Попино, над которым маркиза, шевалье д'Эспар и Растиньяк были склонны посмеяться, предстал перед ними в истинном свете. Исподтишка разглядывая его, все трое уловили изменчивую красноречивую выразительность его рта. Смешной человек на глазах преображался в прозорливого следователя. Внимание, с каким он рассматривал будуар, подсчитывая стоимость его обстановки, стало теперь понятным; он начал с золоченого слона, поддерживающего каминные часы, и кончил тем, что узнал настоящую цену самой маркизе.
— Допустим, маркиз д'Эспар и помешался на Китае, но как будто вам самой тоже нравятся китайские вещицы, — заметил Попино, указывая на драгоценные безделушки, украшавшие камин. — А может быть, их подарил вам господин маркиз?
Эта остроумная насмешка развеселила Бьяншона, а Растиньяка поразила; маркиза закусила тонкие губы.
— Сударь, — сказала г-жа д'Эспар, — вы должны бы защитить женщину, поставленную перед страшным выбором: либо потерять состояние и детей, либо стать врагом собственного мужа, а вы обвиняете меня! Вы сомневаетесь в чистоте моих намерений! Согласитесь, ваше поведение странно..
— Сударыня, — с живостью ответил Попино, — осмотрительность, с какой суд подходит к делам подобного рода, заставила бы всякого другого следователя быть еще более придирчивым Неужели же вы думаете, что адвокат господина д'Эспара будет на все смотреть сквозь пальцы? Разве он не постарается очернить намерения, которые, быть может, чисты и бескорыстны? Он вторгнется в вашу жизнь, начнет беспощадно копаться в ней, я же отношусь к вам с почтительной деликатностью.
— Благодарю вас, сударь, — иронически заметила маркиза. — Предположим на минуту, что я должна тридцать, пятьдесят тысяч франков, это сущий пустяк для семьи д'Эспаров и Бламон-Шоври; разве это обстоятельство может помешать взять под опеку моего мужа, если он не в здравом уме?
— — Нет, сударыня, — ответил Попино.
— Хотя вы и расспрашивали меня с коварством, в данном случае совершенно излишним для следователя, так как и без всяких особых ухищрений можно было узнать истину, — продолжала она, — и хотя я считаю себя вправе больше ничего не отвечать на ваши вопросы, я чистосердечно признаюсь вам, что мое положение в свете, усилия, к которым я прибегаю для поддержания связей, совершенно не соответствуют моим вкусам Сначала я долго жила в одиночестве, но меня стала тревожить судьба детей, я поняла, что должна заменить им отца. Принимая друзей, поддерживая связи, делая долги, я старалась обеспечить им в будущем помощь и поддержку, готовила им блестящую карьеру; а на все это, достигнутое благодаря мне, многие расчетливые люди, чиновники или банкиры, не пожалели бы никаких денег.
— Я высоко ценю вашу самоотверженность, сударыня, — ответил следователь. — Она делает вам честь, и мне не в чем вас упрекнуть. Суду надлежит всем интересоваться; он должен все знать, должен все взвесить.
Чувство такта и привычка разбираться в людях подсказали маркизе, что на г-на Попино не могут повлиять никакие расчеты. Она думала встретить честолюбивого чиновника, а неожиданно столкнулась с совестливым человеком. Внезапно у нее мелькнула мысль, что своей цели она добьется другими путями. Лакеи подали чай.
— Сударыня, не желаете ли вы еще что-нибудь сообщить мне? — спросил Попино, увидев приготовления к чаю.
— Сударь, — высокомерно бросила маркиза, — исполняйте свой долг: допросите господина д'Эспара, и вы сами меня пожалеете, я не сомневаюсь…
Подняв голову, она гордо и дерзко взглянула на Попино; старик почтительно поклонился.
— Нечего сказать, хорош твой дядюшка, — сказал Растиньяк Бьяншону. — Что он, совсем ничего не понимает? Не знает, кто такая маркиза д'Эспар, представления не имеет, каким пользуется она влиянием, как велика ее тайная власть над светом? Завтра у нее будет хранитель печати.
— Я тут ни при чем, — возразил Бьяншон. — Ведь я же тебя предупреждал! Дядюшка человек неподатливый.
— Ну, так ему поддадут как следует, — сказал Растиньяк Доктор раскланялся с маркизой и бессловесным шевалье и поспешил за Попино, который не склонен был затягивать неудобное положение и уже семенил к выходу.
— У этой женщины долгов наберется на сто тысяч экю, — заметил следователь, садясь в кабриолет своего племянника — Что думаете вы об этом деле?
— Я ничего не могу сказать, пока всего не разузнаю, — сказал следователь. — Завтра с утра я вызову к себе к четырем часам госпожу Жанрено и попрошу объяснить известные компрометирующие ее обстоятельства.
— Мне бы очень хотелось узнать, чем закончится это дело — Ах, господи! Неужели ты не видишь? Ведь маркиза — орудие в руках этого длинного сухого господина, который не проронил ни слова Он немного сродни Каину, но этот Каин ищет палицу в суде, где, на его беду, кой у кого сохранился еще меч Самсона — Ах, Растиньяк, Растиньяк! — воскликнул Бьяншон. — И понес же тебя черт в это болото!
— Мы уже привыкли к семейным заговорам; не проходит и года, чтобы суд за отсутствием оснований не прекращал дела об учреждении над кем-нибудь опеки. В нашем обществе не клеймят позором подобные попытки, и в то же время мы посылаем на каторгу оборванца, разбившего стекло, чтобы завладеть золотом Нет, нашим законам далеко до совершенства!
— Ну, а факты, изложенные в прошении?
— Дорогой мой, ты до сих пор не подозреваешь, какие сказки плетут клиенты своим поверенным. Если бы стряпчий брался только за защиту справедливых интересов, ему не окупить бы даже стоимости своей конторы.
На другой день, в четыре часа дня, тучная женщина, несколько напоминавшая бочку, на которую напялили платье с поясом, пыхтя и обливаясь потом, поднималась по лестнице к Попино С великими трудностями вылезла она из зеленого ландо, которое было ей под стать. Толстуху невозможно было себе представить без ее зеленого ландо, а ландо — без толстухи.
— Ну, вот и я, уважаемый! — доложила она, появляясь в дверях кабинета. — Я госпожа Жанрено. Вы потребовали меня к себе, словно какую-то воровку.
Эти обыденные слова, произнесенные обыденным голосом, прерывались астматической одышкой и закончились приступом кашля.
— Ах, сударь, вы не представляете себе, как вредна мне сырость. Не в обиду вам будь сказано, я долго не протяну. Ну, вот и я!
Следователь опешил при виде сей предполагаемой маршальши д'Анкр. У г-жи Жанрено было красное, изрытое оспой, круглое, как луна, лицо с низким лбом и вздернутым носом; да и вся она была кругла, как шар. У нее были живые глаза сельской жительницы, простодушный вид, бойкая речь, темно-русые волосы, прикрытые поверх чепчика зеленой шляпой с потрепанным букетиком желтых цветочков. На ее объемистую грудь нельзя было смотреть без смеха; когда она кашляла, казалось, что лиф вот-вот лопнет; а ноги у нее были толстые, как тумбы; парижские мальчишки называют таких женщин трамбовками. На вдове Жанрено было зеленое платье, отделанное шиншиллой и сидевшее на ней, как на корове седло. Словом, вся ее наружность была в духе ее заявления: «Ну, вот и я1»
— Сударыня, — обратился к ней Попино, — вас подозревают в обольщении маркиза д'Эспара, в вымогательстве у него значительных сумм…
— В чем, в чем подозревают? — завопила она. — В обольщении? Но, уважаемый, ведь вы человек почтенный, следователь, — значит, должны быть с понятием. Посмотрите на меня! Ну кто на меня такую позарится! Мне наклониться и завязать шнурки на башмаках — и то не под силу. Слава те господи, вот уже двадцать лет, как я не ношу корсета, — боюсь богу душу отдать. В семнадцать лет я была тоненькая, как тростинка, и прехорошенькая, — что уж теперь скромничать! И вышла я замуж за Жанрено, человека самостоятельного, хозяина соляной баржи. У меня родился сын, красавец, моя гордость, — не хвалясь, скажу, что сын удался у меня на славу! Мой мальчуган был солдатом у Наполеона, да не из последних, в императорской гвардии служил. Увы! Старик мой утонул — и все пошло прахом! Я заболела оспой, два года сиднем сидела у себя в комнате, а вылезла оттуда, видите, какой толстухой, изуродованная навсегда, несчастная… Ну чем тут обольстить?..
— Но, сударыня, почему же тогда господин д'Эспар давал вам такие…
— Огромные суммы, так? Пожалуйста, не стесняйтесь! Ну, а вот почему давал — говорить не велено.
— Напрасно. В настоящее время его семья, не без основания встревоженная этим, начала дело…
— Господи боже мой! — воскликнула она, вскочив, как ужаленная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9