И – точная уменьшенная копия лица Иди.
– Хаос? – спросила она тонким, но узнаваемым голосом.
– Да. – Он не знал, что еще сказать.
– Может, зайдешь?
Он кивнул и прошел вслед за ней в гостиную.
И увидел жуткую пародию на знакомую картину: два мальчика смотрят телевизор, но Рэй чудовищно толст, буквально поперек себя шире. Он один занимал полдивана. Дэйв сидел на краешке. Сначала Эверетт решил, что он уступает место брату, затем обнаружил хвост – он торчал из дыры в брюках и свисал около дивана.
Из спальни вышла Мелинда. Она осталась прежней. Перевела взгляд с Эверетта на Иди, затем с Иди на Эверетта. Бросилась к нему и обвила руками.
– Я не знала, где ты был. – Она прижалась лицом к его боку.
– Провозился дольше, чем рассчитывал. – Говоря эти слова, он встретил взгляд Иди.
Мелинда отступила на шаг.
– Я тебя в Хэтфорке видела. Помнишь? Он удивился:
– Да.
– Думала, крыша едет.
Иди на миниатюрных ножках просеменила в кухню. Рэй и Дэйв сидели и глядели на Эверетта, за ними мерцал телевизор.
– Мелинда, – сказал Эверетт, – может, сходишь вместе с Рэем и Дэйвом погулять? Солнышко нынче – чудо.
Она состроила гримаску, но повернулась и с безмерной усталостью в голосе позвала:
– Ладно, айда, ребята.
Она махнула рукой, и Дэйв с Рэем поспешили к выходу. Рэй колыхался, как медуза.
Эверетт прошел в кухню. Иди демонстративно возилась у мойки с тарелками. Но теперь ей для этого приходилось стоять на стуле.
Подмывало приблизиться и, не теряя ни секунды, обнять ее, как обняла его Мелинда. Но он постеснялся. Так не годится. Нельзя. Может, поднять, как ребенка? Захотелось, чтобы она стала прежней, а еще жгуче захотелось, чтобы поняла: это не самое главное. Эти противоречивые желания боролись в нем, и каждое силилось его пристыдить.
Наконец она повернулась. В глазах – страх и смятение.
– Иди, что случилось?
– Ты ушел, – ответила она с неожиданной горечью.
– Прости, – сказал он очень нежно. – Я бы остался, если б мог. Но все-таки, что тут произошло?
– Ничего, . – буркнула она. Сняла резиновые перчатки и села на стул. – Мы, конечно, несколько раз переезжали. На этой неделе я ходила на фабрику по переработке картона. Мелинда проверилась на везение, она тебе не сказала? Конечно, не сказала. В общем, все прекрасно, Йан очень доволен…
– А что… что здесь случилось? С Рэем и Дэйвом? – Он боялся сказать: «Ты – лилипутка» – А чем тебе не нравятся Рэй и Дэйв? – зло спросила она.
– Хорошо, не будем. Иди сюда. Просто посиди со мной на диване.
Они вернулись в гостиную и сели. Он хотел дотронуться до нее и не мог, и не понимал почему. Ведь он ради этого вернулся. Об этом мечтал.
– Хочешь забрать Мелинду? – спросила Иди. – Вот, значит, почему все это началось… Что ж… Ты знаешь, мне тебя не остановить. Выбора у меня нет. Но девочке нужны…
Он поднял руку.
– Иди, послушай меня. Я вернулся из-за тебя. Не из-за Мелинды. Хотя Мелинда мне тоже нужна, вы обе нужны. Я хочу жить с вами. Не важно, здесь или еще где-нибудь. Если ты не против.
– Что ты плетешь?
– Иди, я тебя люблю.
– Прекрати, пожалуйста.
– Что прекратить?
– Не хочу об этом говорить. Все это чушь. Я же знаю, кого ты любишь. Ты – как все мужчины. Ты любишь девушку из телепередачи.
– Нет.
– Да. Я ее видела. В твоих снах. Не раз и не два. А потом и по телевизору, когда у тебя та кассета появилась.
– Иди, ты ошибаешься.
– Нет. – Она отрицательно покачала головой и грустно улыбнулась. – Да ты себя не кори. Так уж мир устроен. Телевизионные люди лучше нас. Нечего стыдиться. Ты ее нашел?
– Пожалуй… Но это было страшно.
– Не надо так говорить. Когда к тебе неравнодушна какая-нибудь знаменитость из правительства или с телевидения, это большое везение. Очень редкий случай. Мне тоже повезло… но только в этом отношении.
Эверетт слегка сбился с толку. Она что, имеет в виду Кули?
– Иди… – Он наклонился и прижался губами к ее губам, носом к ее крошечному носику. Ресницы Иди пощекотали ему скулу, ее губы сначала не шевелились, и он почувствовал, как она сдерживает дыхание, но воздух тонкой струйкой вырывается изо рта. Наконец она закрыла глаза и ответила на поцелуй, ответила с такой страстью, что Эверетт мигом распалился. Но она тотчас отстранилась.
– О Господи. – Она вздохнула.
– Иди, это я. Ну, пожалуйста, скажи, что помнишь…
– Хаос, я помню, но нельзя же так. Ты уходишь, я все понимаю. Ты никогда не сможешь меня полюбить. – Она повела рукой сверху вниз, указывая на себя. – Не понимаю, за что Йан любит.
– Ты была другой, – выдавил Эверетт. – Ты красивая женщина. Тут все переделали, и теперь каждый не похож на себя.
– Глупо. – Она сильно нервничала. – Как это я могу быть не похожа на себя? Я – это я. Хаос, уходи. Ну, пожалуйста! Не мучай меня. Люби девушку из телепередачи. Вот она-то как раз красивая.
– Я тебя хочу, – сказал он. – Ты была красивой. Была и осталась. На свете много красивых людей, кроме звезд телеэкрана.
– Простые люди – уроды. Хаос, посмотри вокруг. – Она отвернулась.
– Я помню, – сказал Эверетт. – Ты была похожа на женщин из журналов. Любила показывать мне свое тело.
– Какая же ты дрянь! Почему не хочешь взглянуть правде в глаза? Хаос, я уродина. – Она едва сдерживала слезы.
– Тут что-то произошло. Вакавилльские хозяева снов совсем распоясались. Хотят, чтобы вы думали, будто только они…
– Замолчи! – Тонкий голосок задрожал от гнева. – Это моя жизнь! Я здесь живу! И вовсе незачем приходить и говорить, как, по-твоему, все должно быть. В первый раз, когда ты пришел, я тебя выслушала, а ты все испортил и сбежал. Все, с меня хватит! Если хочешь остаться, иди, проверься на везучесть. Может, тебя и на телевидение возьмут. Может, ты особенный. А я – обыкновенная! Оставь меня в покое!
– Ты с ума сошла! – Ему хотелось вернуться туда, откуда он ушел, хотелось, чтобы реальность хоть разок посидела спокойно. – В мире много привлекательных людей. Не полтора десятка, а гораздо больше. Я хочу сказать, если ты – обыкновенная, то чего от тебя хочет Иан?
– Это личное, – прошипела она. Эверетт, распаленный ревностью, поднялся с дивана. Рассудок требовал простора.
– Где ключи от твоей машины?
– Куда ты собрался?
– Хочу тебе доказать. Во сколько закрывается торговый центр?
– Не знаю. Пока открыт…
– Ну, так давай. – Он протянул руку, Иди отдала ключи. – Я вернусь.
– Хаос… – Голос ее упал, гнев уступил смятению. – Мне это не нравится.
– Ну, так выпиши мне билет, когда вернусь.
Он вышел из дома, увидел Мелинду и, ничего не объясняя, потащил ее прочь от Рэя и Дэйва.
– Расскажи, что тут творится, – потребовал он в машине Иди.
– Так ведь я уже сказала: все пошло ко всем чертям.
Он завел машину, и они выехали на улицу.
– Значит, ты помнишь, как в Хэтфорке со мной разговаривала?
– Ага. Предков там моих видела и козла этого, Эджа. И помойку, где ты живешь. Как тебе все это удается?
Он помотал головой:
– Забудь. Слушай, тут кто-нибудь помнит, что было две недели назад?
– Ага, конечно. Но помнят все неправильно. Люди начали меняться, я пыталась объяснить Иди, но тут, похоже, все верят, что они и раньше были такими. Еще крепче к телекам прилипли.
– Меняться? В смысле, внешне?
– Угу. Кроме Кули и его приятелей. Теперь они красавчики, а все кругом – уроды. Меня одну не тронули. – Она рассмеялась. – Наверное, решили, что я и так лапушка.
– И ведь получилось, да? Иди теперь спит с Кули. – Он должен был знать правду.
– Ага. Но это не ее вина.
Он не отрывал взгляда от дороги.
– Вот так и живем, – сказала Мелинда. – Все обожают правительство. Иди было некуда деваться. Он ведь за ней так долго ухлестывал…
Эверетт повернулся и встретил пристальный взгляд.
– Ты чего?
– Забавный у тебя видок, – ответила она. – Вроде поправляешься.
– Поправляюсь?
– Да нет, ничего, – сказала она чересчур поспешно. – Ты, наверное, просто питался хорошо, а то все консервы, консервы… Я тоже не голодала. – Она задрала на себе рубашку и запустила пальцы в мех на талии. – Ты вообще-то где шлялся?
– Повидался со старыми друзьями, – ответил он. – Потом расскажу. – Он затормозил у автомобильной стоянки перед торговым центром. – Побудь здесь.
Эверетт торопливо прошел к знакомому магазину комиксов и журналов. Он хотел купить «Плейбой» или «Пентхауз», показать Иди, что красивые фигуры – везде, что рынок устоял против вакавилльского заговора.
Он нашел магазин, но не увидел перед ним стеллажа с журналами для взрослых.
Он обратился к продавцу, человеку нормального телосложения, но с родимым пятном во все лицо – этакий малиновый осьминог, раскидавший щупальца.
– Мы их теперь под прилавком держим, – объяснил продавец. – Элефантизм?
– Что?
– Новый закон, конечно, знаете?
– Новый закон? Я хочу купить «Плейбой».
– Отлично. Но по новому закону вы можете купить выпуск, предназначенный только для вашей категории. Лилипуты смотрят на лилипутов, великаны – на великанов, и так далее. – Он указал на стеллаж за прилавком. Там действительно стояли десять-двенадцать разных вариантов «Плейбоя», все с немыслимыми уродами на обложках.
Продавец окинул Эверетта взглядом.
– А у вас, похоже, элефантизм. – Он бросил на прилавок журнал. С обложки плотоядно смотрела огромная женщина.
– Что вы сказали?
– Гляди, приятель.
Эверетт заметил собственное отражение в витрине магазина. Он был чудовищно толст, щеки обвисли, руки – точно тесто, убегающее из квашни.
– Четыре доллара, – сказал продавец.
– Не совсем то, что нужно, – возразил Эверетт, чувствуя, как его охватывает безнадежность. – Мне нужны фото красивых тел. Как полагается «Плейбою».
– Их, конечно, печатают, – кивнул продавец, – но покупают только правительственные звезды.
– А мне не продадите? Никто не узнает. Это очень важно.
– Приятель, думаешь, одному тебе хочется первосортного товара? Черта с два. Не продам. Не имею права. Самому смотреть "запрещено. А то бы полюбовался, уж поверь. Но эти номера – под замком. И ключи – только у правительственных звезд.
– Что? У покупателей есть ключи, а у тебя нет? И ты думаешь, я в это поверю? Продавец как будто расстроился:
– Ну, они вообще-то не платят. Вообще-то это мы им приплачиваем, чтобы заходили брали журналы. Считается, от этого растет Престиж заведения.
– Бред.
– Но если хочешь на наших посмотреть, почему бы и нет, – обнадеживающе сказал Продавец. – Вот они, в чем мать родила. – Он показал «Пипл», «Роллинг Стоун» и "ТВ-Гид». С обложки «Роллинг Стоун» смотрел Палмер О'Брайен, а на обложке «Пипл» президент Кентман обнимал за плечи Йана Кули. – Живьем они вообще-то получше выглядят, – доверительно сообщил продавец.
– Я не хочу смотреть на ваших, – проговорил Эверетт. – Я хочу смотреть на других пюдей, которые тоже хорошо смотрятся.
– Но ведь это «Плейбой» все-таки, – смущенно сказал продавец. – Они тут все без шмотья. Кому еще надо на них любоваться, кроме них самих?
– Ладно, забудь. – Эверетт пошел к вы-коду, то есть попытался идти. Ничего не вышло – тело стало невероятно тяжелым. Слои плоти гасили любое движение. Пришлось вытечь и хлопнуть на прощание дверью.
Направляясь к стоянке, Эверетт обнаружил, что теперь он вполне соответствует этому городу. Встречных его вид уже нисколько не шокировал. Эверетт стал одним из них. Наверное, вскоре и он влюбится в какую-нибудь правительственную звезду.
Он сунулся в машину – не так-то просто, пришлось лезть через заднюю дверь. Мелинда оглядела его с головы до ног и сказала:
– Поправляешься. Точно.
– Надо отсюда убираться.
– Я ждала, когда ты это скажешь. Ладно, попробуй уломать Иди.
Он завел двигатель, дивясь толщине своих пальцев. Они не чувствовали ни ключей, ни баранки.
– Только не вздумай сказать, что бросаешь ее. Слышишь, пончик?
– Да, – ответил он. – Мы ее заберем.
– И Рэя с Дэйвом. Угу?
Он кивнул.
Пока они ехали назад, наступила ночь. Рэй и Дэйв сидели перед телевизором. Иди тоже. Когда Эверетт шумно проник в гостиную, они повернули головы, но ничего не сказали.
Он обессиленно расплылся в кресле. Иди тихо прошла в кухню и вернулась с пивом, он выпил и погрузился в раздумья, а всех остальных поглотила телепепедача.
Эверетт ждал, когда закончится вечер. Когда мальчиков уложат спать. Но вечер, казалось, растянулся в вечность. Все молчали. И не подходили к нему. Огибали его кресло, точно мину-рогатку. Ему вспомнилось, как Вэнс описывал опухоли, что росли в лос-анджелесских домах.
Наконец Рэй и Дэйв уснули, Мелинда ушла в свою комнату. Упорно молчавшая Иди кивнула и показала на дверь спальни. Он вошел туда вслед за ней, она затворила дверь, забралась на кровать и уселась на подушку.
– Прошу. – Она похлопала ручонкой по соседней подушке. – Не угодно ли присесть?
Он подошел и, стараясь не дотронуться до Иди, мрачно развалился на кровати. Что могло быть абсурднее соприкосновения таких тел? Но она, видимо, так не считала. Она потянулась к его руке. При всем несходстве в телосложении их объединяло уродство. И казалось, он сумеет это пережить. Сумеет забыть.
– Хаос, прости, что я капризничала. Просто ошалела от твоего возвращения.
– Ничего. Просто я… Просто я не знаю, что делать. Я ведь только ради тебя вернулся.
– Это хорошо, – тихо произнесла она.
– Но тут черт-те что… По-моему, здесь, в Вакавилле, я не смогу остаться. И тебя увезти хочу.
– Куда? – Похоже, она снова испугалась.
– Не знаю. Но здесь нехорошо.
– Ты всегда так говоришь, а я даже не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Иди… – Он помолчал и начал снова:
– Иди, если уедешь, то все станет на свои места. Здесь, под этими выродками, тебе вовек не разобраться, что к чему. Но все будет хорошо, если выберешься. Ты мне веришь?
Она кивнула.
– Ты… Ты хочешь быть со мной? Не с Йаном, а со мной?
– Да, – сказала она.
– Ты уверена?
– Уверена. Я не хочу быть с Йаном. Эверетт почувствовал, как в его ладони дрожит его рука.
– Почему?
– Я тебе не сказала… Когда я с Йаном… Не знаю, как он это делает, но у меня изменяется тело. Я больше не маленькая. Я другая, красивая. Но только пока мы… вместе. Понимаешь?
– Да.
По ее щеке сбежала слезинка:
– А я не понимаю. Но он всякий раз добивается, чтобы я… хотела этого. Хотела это испытать. И я его ненавижу, но одновременно…
– Не надо объяснять. Она всхлипнула.
– Но если ты решишься уехать, Рэй и Дэйв больше никогда не увидят отца, – сказал он.
– Да какой из Джеральда отец? Он даже не заметит. Мальчики куда сильнее расстроятся, если Мелинда уйдет. – Она свернулась клубочком под боком у Эверетта.
– Надо уезжать как можно скорее. Этот городок… Тут я могу забыть, кто я. А Йан уже давит на меня, требует, чтобы я прошел тест. Знает, наверное, что я делаю сны.
– Хорошо, – сказала она. – Завтра утром уедем. А сейчас давай спать. – Она притулилась к нему, точно зверек. Он обнял ее одной рукой и придвигал к себе, пока не ощутил, как отдаются в его жирный бок удары ее сердца.
Но себе Эверетт не позволил уснуть. Что если его ищет Илфорд или Гарриман? Его можно выследить по снам. Спать хотелось невыносимо, ведь он, кажется, уже много дней – в бегах, а тут еще эта туша… Но рисковать нельзя. По крайней мере, пока он не выберется подальше за пределы досягаемости недругов.
К тому же его мутило от снов. От любых снов, по особенно – от собственных. Он не хотел вторгаться в мысли Иди или Мелинды, не хотел настораживать Кули своими новыми планами, не хотел знать, как его сны уживаются со снами хозяев Вакавилля.
Иди спала крепко. Через несколько минут в комнату прокралась Мелинда, забралась на кровать.
– Ты чего? – спросил он.
– Боюсь, – сказала она. – Не спится.
– Утром уезжаем.
– Хорошо. – Она вытянулась рядом, на свободном краю постели. И тоже заснула.
Огромный, он лежал, чувствуя два живых комочка. Иди даже меньше, чем Мелинда… Все. Хватит с него бродячей жизни.
Ему было не в диковинку бороться со сном, достаточно вспомнить, как он противился наваждениям Келлога. Но никогда прежде бессонная ночь не стоила таких мучений. Поскольку на этот раз он бежал от собственных сновидений, и этот раз был важнее всех предыдущих. Он вымотался до предела. Галлюцинации не заставили себя долго ждать, и Эверетт встревожился: вдруг они еще опаснее снов?
Голова запрокинулась, глаза потускнели, и он подумал: «А ведь я такой же толстый, как Келлог. Еще толще».
Как будто у него появилась цель. Стать новым Келлогом. Он содрогнулся. Кошмарная перспектива.
Невозможно было бодрствовать между двумя теплыми телами. Он отодвинул от себя Мелинду и Иди, накрыл их одеялами, а сам сполз с кровати. Вышел из дома, нашел в гараже груду картонных коробок, выбрал самые чистые и перенес в дом. Стараясь не шуметь, прошел в кухню и стал собираться в дорогу, укладывать в коробки еду, тарелки и кастрюли. Он сразу же вспотел. Любопытно: струйки пота ощущаются необычно, ведь они текут по новым складкам на теле, огромном, как планета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22