Мы благополучно миновали двор и скрылись в подвале. Наташа здорово запустила занятия, но оказалась очень сообразительной. Занятия с ней доставляли мне одно удовольствие.
Все, что я объяснял Наташе, она понимала с полуслова, а потом объясняла кукле.
– Ты все поняла? – спрашивала Наташа у куклы. И кукла кивала, что все дошло до нее в лучшем виде.
Я смеялся. Наташа так здорово умела говорить кукольным тоненьким голоском.
В подвале быстро стемнело, и мы отложили учебники.
Я подумал, как хорошо, что у Наташи есть это пристанище. Здесь нас никто не найдет, потому что ни одна живая душа на свете не знает, что мы тут спрятали Наташу.
Мне вспомнилось, как некогда я пытался попасть к Наташе в дом, а меня ждал от ворот поворот, и вот сейчас мы вдвоем, и можем о чем угодно говорить, а мы молчали. Наверное, мы боимся вспугнуть тишину, которая всегда наступает в мире перед тем, как придет вечер. Честное слово, я не знал, что так приятно молчать вдвоем.
– Скоро каникулы, – шепотом произнесла Наташа. – Я поеду на все лето в маленький старинный городок.
– А я – не знаю куда, – ответил я. – Родители собираются на юг.
– Ты будешь мне писать?
– Обязательно.
– Каждый день?
– Два раза в день.
Наташа тихо засмеялась, как вдруг на лестнице раздались тяжелые шаги. Саня? Нет, непохоже. Да и идет не один человек, а двое, может, трое. До нас долетели невнятные голоса.
Наверное, в подвал зашли слесари-сантехники из домоуправления починить какую-нибудь неисправность. Значит, сейчас они раскроют нашу тайну и прости-прощай Наташино убежище!
Мы переглянулись. Наташа тихонько скатала постель, я сложил книги, подхватил сумку, и мы схоронились за котлом. Авось не заметят, авось пронесет.
Булькая, полилась из бутылки жидкость. Зазвенели, сойдясь, стаканы. Нет, это не слесари-сантехники из домоуправления.
Голоса стали громче. Уже можно было разобрать отдельные слова. Но при всей моей приверженности к правде я не могу привести здесь ни единого слова. Стыд удерживает мое перо.
Выпитое подействовало на пришельцев. Их стало разбирать любопытство, они разбрелись по подвалу. Одного из них нелегкая принесла к Наташиному убежищу.
– Эй, смотрите, кукла! – позвал он своих дружков неприятным писклявым голосом.
Поскольку обладатель писклявого голоса по-прежнему изъяснялся на том же неубоваримом наречии, я вынужден дать его слова в переводе на нормальный человеческий язык.
Вот досада, все спрятали, а куклу забыли. Я выглянул из укрытия и увидел широкую спину, обтянутую красным свитером.
Обладатель писклявого голоса обернулся, и я смог хорошо его разглядеть. Он оказался ужасно толстым парнем. Жирная физиономия от вина была красной, нечесанные патлы свисали на самые глаза. Трое его дружков были и пониже и пожиже – обыкновенные пацаны.
Толстяк, наконец, заметил нас с Наташей.
– Глядите, голубки воркуют!
Тройка верноподданно заржала.
Ну что ж, драки не избежать. Двое против четверых. Силы неравные. Но я совершенно забыл, что со мной Наташа. Да одна Наташа стоит четверых. Как она шутя расправилась на стадионе сразу с тремя хулиганами!
Значит, Наташа берет на себя троих. На мою долю остается один. С одним я запросто справлюсь. Еще не выветрились из памяти уроки борьбы, которые преподал мне Наташин отец. Кого же мне выбрать? Да вот этого, самого здорового, в красном свитере.
– Извините, мы вам не помешали? – потешался толстяк, а дружки хихикали.
Ишь ты, оказывается, он умеет говорить по-человечески и на него благотворно действует присутствие девочки.
– Помешали, – разозлился я, – и проваливайте, пока целы!
Дружки толстяка кинулись вперед, но он удержал их.
– Фу, как невежливо! – сморщился толстяк. – Давайте выпьем!
Толстяк вынул из кармана брюк бутылку вина.
Наташа вцепилась мне в плечо и прошептала:
– Я боюсь.
Ну и ну! Вот до чего довели Наташу поездки в маленький старинный городок – она стала настоящей девчонкой, то есть превратилась в боязливое существо, которое пугается одного вида мыши, не говоря уже о хулиганах.
Значит, на Наташу мне теперь нечего надеяться. Ну что ж, все стало на свое место. Раньше девчонка заступалась за мальчишку, а теперь мальчишка защищает девчонку. Мужчина всегда оборонял женщину. Так было испокон веков. Так будет и сейчас.
– Не волнуйся, – ободрил я Наташу, отдал ей очки и направился к непрошеным гостям. Толстяк распечатал бутылку и налил вино в стакан, услужливо поданный одним из пацанов.
– Первый бокал даме, – толстяк решил, что я пришел за вином.
Резким ударом я выбил у него из рук стакан и, воспользовавшись замешательством, провел приемчик, после чего толстяк очутился на бетонном полу.
Не ожидавшие такого поворота событий, пацаны отпрянули. Толстяк попытался встать, но это ему не удалось.
Тогда коренастый красивый парень со злыми глазами переступил через толстяка и пошел на меня. Мне повезло. Между стеной и трубами был узкий проход, и пацаны могли нападать на меня лишь поодиночке.
Я попытался было провести приемчик, но коренастый разгадал мою хитрость, и мы оба свалились на пол, но поспешно вскочили на ноги, готовые к новой схватке.
– Саня! – позвала на помощь Наташа.
К нам на выручку мчался Саня. Пацаны пытались его остановить, но Саня пробился и встал между мной и коренастым.
Охая, поднялся толстяк и, окинув взглядом свое воинство, приказал:
– Уходим.
Незваные гости покинули поле боя, уведя под руки своего предводителя. Когда за ними затихли шаги, Саня повернулся к Наташе:
– Собирай вещи, тебе нельзя оставаться здесь ни минуты.
– Никуда я не пойду, – Наташа покачала головой, – потому что мне некуда идти.
– Но они могут вернуться, – вскричал я.
– Они трусы, я их знаю, и больше не придут, – Наташа вновь стала прежней, смелой, как мальчишка, девчонкой. – Да и дверь тут закрывается.
Наташа провела нас к выходу и продемонстрировала, как дверь закрывается на задвижку.
– Теперь вы спокойны?
Мы пожали плечами. Как мы можем быть спокойны, если Наташа в опасности?
И все-таки мы ушли, оставив Наташу одну в подвале.
В ту ночь я долго не мог заснуть. Что же получается? Наташа вроде живет не на улице, а под крышей, и все равно бездомная и беспризорная. Наташа ничья дочка, потому что борьба между ее отцом и матерью закончилась вничью.
Когда я все-таки уснул, меня стали одолевать кошмары. Мне снилось, как в подвал врываются четверо парней и нападают на Наташу. Но Наташу голыми руками не возьмешь, она дерется, как львица, и пацаны удирают, как зайцы. Тогда я успокаивался и вновь погружался в сон, пока кошмар не наваливался на меня с новой силой.
Утром я подхватился и выбежал во двор. Через несколько минут я уже был в бабушкином подъезде. Торопливо спустился по лестнице в подвал и толкнул дверь.
Дверь легко отворилась. Дверь была не заперта.
А в подвале кто-то ходил, я отчетливо слышал шаги.
Я распахнул дверь, ворвался в подвал и увидел Саню.
Мой друг в растерянности бродил по подвалу. Увидев меня, Саня поднял голову:
– Наташа пропала!
Я кинулся к Наташиному закутку. Исчезли ее постель, сумка, книги и кукла. А самое главное, нигде не было Наташи.
– Зря ее послушались, – протянул Саня.
– А кто вообще придумал поселить ее в этом мрачном подвале? – распалился я.
– Она сама, – ответил Саня.
– Она, – рассердился я, – а у нас головы на плечах или что?
– Надо заявить в милицию, – Саня первый понял, что надо делать. – Ты помнишь приметы этих пацанов?
– Конечно, – ответил я. – пошли к капитанской дочке.
Я напомнил Сане о том, как наш поход на телевидение закончился посещением детской комнаты милиции и дружеской беседой с милой женщиной в капитанских погонах, которую мы за глаза прозвали капитанской дочкой.
– Ну, капитанская дочка в два счета найдет Наташу, – обрадовался Саня.
Решительным шагом мы направились к выходу, как противно заскрипела дверь и нашим удивленным взорам предстала Наташа.
– Мальчики, вы уже здесь? – воскликнула она.
Мы кивнули. Мы были ужасно рады, что видим Наташу, целую и невредимую. Наташа прижалась своей щекой к моей, а потом обняла Саню.
– Мальчики, не волнуйтесь, я живая. Я ночевала у Глафиры Алексеевны и там буду жить. Пойдемте к бабушке, завтрак уже на столе.
Вслед за Наташей мы покинули подвал и поднялись к Глафире Алексеевне.
Бабушка укоризненно покачала головой:
– Ребята, как вы могли до такого додуматься!
Только через несколько дней я узнал, как было дело.
Чтобы не подавать нам плохой пример, бабушка днем не курила. А поскольку совсем отказаться от дурной привычки она не могла, Глафира Алексеена дымила на сон грядущий.
В тот вечер она вышла во двор и едва зажгла спичку, как услышала плач. Глафира Алексеевна огляделась по сторонам, кто ревет в такую позднюю пору. А потом догадалась, что плач доносился из подвала.
Бабушка решительно постучала в маленькое окошко. Плач прекратился, и в окошке показалось лицо девочки. При свете спички Глафира Алексеевна узнала Наташу.
Бабушка кинулась в подвал и, забрав Наташины пожитки, силком увела девочку к себе.

Удар через себя в падении

Вчетвером мы вышли из подъезда и пошагали к школе. Наташа и бабушка посредине, а мы с Саней, как верные оруженосцы, по краям.
Глафира Алексеевна на сей раз оставила дома спортивный наряд и облачилась в строгий костюм и надела кокетливую шляпку с цветочком. У перекрестка мы остановились в ожидании зеленого света, и нас догнала Лялька.
– Доброе утро! – поздоровалась она.
Королевы смерили друг дружку взглядами и обменялись сдержанными поклонами.
Зажегся зеленый свет, и бабушка с Наташей и Саней устремилась через улицу. Я замешкался. Мне неудобно было оставить одну Ляльку, которая как раз сняла туфлю, чтобы выбросить попавший туда камешек. Когда Лялька вновь стояла на двух ногах, горел уже красный свет.
– Милая старушка, – заметила Лялька. – Это Наташина бабушка?
– Нет, это наша общая бабушка.
Увидев, что Лялька ничего не поняла, я объяснил ей, что Глафира Алексеевна тренирует нашу футбольную команду и вообще заботится о нас.
– И о Наташе? – спросила Лялька.
– О Наташе больше других, – ответил я.
– Как трогательно, – протянула Лялька.
Мы с Лялькой перешли улицу и побежали к школе – уже вовсю звенел звонок.
Проводив нас, Глафира Алексеенва отправилась домой, чтобы разрабатывать план игры в четвертьфинале.
С каждой тренировкой мы играли все лучше, и все больше болельщиков собиралось, чтобы поглазеть на нас.
Однажды на тренировке появилась женщина в милицейских погонах. Я пригляделся – да это же капитанская дочка! И Саня узнал ее.
Но зачем она здесь появилась? Явно неспроста.
И Глафира Алексеевна почуяла неладное. Она время от времени поглядывала на женщину-милиционера, а потом не выдержала и объявила:
– Перерыв!
Мы с Саней бросились к капитанской дочке.
– Здравствуйте, – широко улыбнулся Саня. – Вы нас узнаете?
– А, артисты, – обрадовалась инспектор. – Вы здесь живете?
– Здесь, – подтвердил я и полюбопытствовал: – А что вас привело сюда?
– Ребята, вы знаете Глафиру Алексеевну Голубович?
– Так это же наш тренер, – я кивком головы показал на бабушку.
– Ах, вот как, – задумалась инспектор и задала новый вопрос: – И Наталью Карамышеву вы знаете?
– Знаем, – хором ответили мы.
Капитанская дочка улыбнулась и сказала:
– Мне надо поговорить с вашим тренером.
Бабушка и инспектор двинулись навстречу друг другу, встретились у самой площадки и обменялись несколькими фразами. До меня долетело:
– Кем вам приходится несовершеннолетняя Наталья Карамышева?
Что ответила бабушка, я не услышал. Глафира Алексеевна взяла капитанскую дочку под руку и повела к себе домой.
– Что случилось? – нас с Саней окружила вся команда.
– Почему Глафиру Алексеевну увела милиция? – обеспокоенно спросила Наташа.
– Все наоборот, – я вступился за истину, – бабушка пригласила милицию к себе домой.
– И потом, капитанская дочка подсуживать не будет, – Саня вступился за инспектора.
Мы сгрудились возле бабушкиных окон, чтобы в любую минутуу прийти на помощь к Глафире Алексеевне.
Возле подъезда затормозили знакомые «Жигули», и из них вышел Наташин отец.
– Наташа, ты вернулась?
Наташа подбежала к отцу и уткнулась лицом в кожаный пиджак.
– Пошли домой, – отец похлопал дочку по спине.
Наташа оглянулась на нас, на подъезд, из которого до сих пор не появлялась бабушка.
– Папа, это ты вызвал милицию?
– Ну что ты, – отец даже не вздронул.
– Папа, зачем ты обидел Глафиру Алексеевну?
Наташа в гневе была очень похожей на своего отца.
Отец приглушил голос и заговорил. Наверное, пытался оправдаться. Наташа слушала его, и губы у девочки дрожали.
А я вспомнил, как пару дней назад вместе с нами в школу шла Лялька. Может, она видела, как Наташа выходила из бабушкиного подъезда, и не преминула обо всем поведать Наташиному отцу. Вполне вероятно, что Наташин отец в бешенстве мог заявить в милицию.
А может, он и сам увидел дочку. Ведь Наташа, не таясь, жила у бабушки. Да, жить между папой и мамой невозможно. Рано или поздно все выходит наружу.
Обо всем об этом я размышлял, пока во дворе не появились бабушка и капитанская дочка. Мы их сразу взяли в тесное кольцо. Рядом со мной очутилась Наташа.
– Я очень рада была с вами познакомиться, – инспектор сердечно пожала бабушке руку. – Побольше был таких энтузиастов, и кривая правонарушений резко бы пошла вниз. А вам, ребята, желаю удачи на футбольном поле.
Про себя мы послали ее к одному не очень симпатичному герою русских сказок, а вслух стали прощаться. Значит, нашей бабушке ничего не грозит.
Когда инспектор ушла, Наташа спросила у бабушки:
– Глафира Алексеевна, это мой папа сделал?
– Наташа, сегодня ты ночуешь дома, – сказала бабушка, – а в остальном все остается по-прежнему.
– Я не пойду домой, – Наташа сжала губы.
– Я тебя прошу, Наташа, – настаивала бабушка.
– Ладно, – Наташа опустила голову.
– Вот и отлично, – Глафира Алексеевна сразу повеселела и вооружилась рупором: – А теперь продолжим тренировку.
Мы вновь собрались на площадке, и бабушка сказала:
– Я хочу показать вам удар через себя в падении. Это очень коварный для противника удар.
Глафира Алексеевна стала спиной к воротам:
– Саня, пасни, пожалуйста.
Саня мягко, щеточкой, набросил ей на ногу мяч.
Глафира Алексеевна собралась было подпрыгнуть, взлететь над площадкой, чтобы продемонстрировать удар, который принесет нам победу. Но неожиданно опустилась и распласталась на земле.
Мы ахнули и подбежали к Глафире Алексеевне. Наша тренер лежала с закрытыми глазами и не подавала признаков жизни.
– Ее надо перенести в дом, – первой пришла в себя Наташа.
– Ее ни в коем случае нельзя трогать, – Саня вспомнил, что он сын врача, и закомандовал: – Кир, вызови «скорую».
Я вскочил и пулей помчался на улицу к телефону-автомату. Дрожащей рукой набрал «03» и закричал в трубку:
– «Скорая»? Немедленно выезжайте… Человек умирает.
Я сказал адрес и побежал на площадку. Вокруг бабушки уже собралось много народу. Я протиснулся поближе.
Саня держал бабушкину руку.
– Ну что? – шепотом, словно наша тренер меня могла услышать, спросил я.
– Пульс слабого наполнения, – огорченно ответил Саня и спросил: – Вызвал?
– Ага, сказали, что мигом…
«Скорая» и вправду примчалась очень быстро. Из машины вышли рыжебородый молодой доктор и медсестра с сумкой.
Доктор велел всем отойти, и мы, волнуясь, издали наблюдали, как он слушает бабушку.
– Граждане, – попросила сестра, – помогите перенести больную.
Мы кинулись к машине, вытащили носилки. Вместе со взрослыми осторожно подняли бабушку и положили на носилки. Потом подняли носилки и понесли к машине.
Бабушка оказалась на удивление легкой, точно маленькая девочка. Она ни разу не застонала. Наверное, не хотела нас беспокоить.
Рыжебородый доктор спросил у Наташи:
– При каких обстоятельствах это произошло?
– Глафира Алексеевна собралась нам показать удар через себя в падении, – ответила Наташа. – Это очень коварный для противника удар. Она хотела подпрыгнуть, но упала и потеряла сознание.
– Что-что? – поразился рыжебородый.
До него, конечно, ничего не дошло. Где ему, молодому, широкоплечему, представить, что Глафира Алексеенва, имея больное сердце, тренировала нашу футбольную команду.
– А родственники у нее есть? – поинтересовался доктор.
– Я, – ответила Наташа. – Доктор, а что у нее?
– Сердце, – коротко бросил рыжебородый и велел: – Садитесь в машину.
«Скорая» взяла с места и стремительно покатила на улицу.
Мы в унынии слонялись по площадке. Собственно, никакой площадки у нас и не было. Посредине двора было пространство, вытоптанное нашими неутомимыми ногами. Здесь не успевала вырасти трава. Едва подсыхала земля, как мы начинали носиться по площадке.
Итак, завтра – матч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20