В общем-то Дуглесс не собиралась решительно никому рассказывать о случившемся с нею, но, к своему ужасу, вдруг осознала, что сидит и рассказывает обо всем именно этому странного вида мужчине!
— Стало быть, он вас бросил одну? Бросил на милость проходимцев и воров, да? — спросил Николас.
Сморкаясь в бумажную салфетку, Дуглесс утвердительно кивнула, а потом добавила:
— Да, именно! А еще — на милость некоторых мужчин, вообразивших, что они, видите ли, привалили прямиком из шестнадцатого столетия! Ой, извините. Бога ради!
Похоже, однако, рыцарь не расслышал ее слов — он в это время уже мерил шагами дворик и бормотал себе под нос:
— Стало быть, вы просто преклонили колени перед надгробием — моим надгробием! — и призвали на помощь… — Не закончив фразы, он поглядел на нее.
— Да, Рыцаря в Сверкающих Доспехах! — подсказала она. Он улыбнулся — едва заметно, потому что губы закрывали усы и бородка, — и сказал:
— Однако в тот момент, сударыня, когда вы взывали ко мне, на мне не было никаких доспехов!
— Но я и не думала взывать именно к вам! — воскликнула Дуглесс. — Это же так естественно — заплакать, если вас бросают в церкви! Да еще если при этом мерзкая девчонка, это толстое создание, крадет у вас сумочку с деньгами и документами! У меня ведь даже паспорта теперь нет! Если бы кто-то из родственников и переслал мне телеграфом деньги на билет домой, то я все равно не смогла бы уехать: мне пришлось бы хлопотать о новом паспорте!
— Вот и я тоже не могу вернуться домой, — сказал рыцарь. — Но если вы вызвали меня сюда, то наверняка сумеете отправить обратно!
— Я — никакая не ведьма! Я не занимаюсь черной магией и, уж разумеется, понятия не имею о том, как передвигать людей во времени туда-сюда! Вы все это придумали!
Недоверчиво приподняв бровь, он сказал:
— Нет сомнений: вашего любовника вполне можно понять. При таком вашем отвратительном нраве он, конечно же, не пожелал остаться с вами!
— Никогда, никогда у меня не было никакого «отвратительного нрава», пока мы жили вместе с Робертом! — воскликнула Дуглесс. — И я его любила! И люблю! Я неизменно была с ним ласковой и нежной! И я исполняла все его прихоти, вот только жаловаться на Глорию мне не следовало! Все это случилось из-за того, что ее постоянная лживость уже начинала действовать мне на нервы!
— Стало быть, вы продолжаете любить его? — спросил Николас. — Любить человека, который вас бросил и который позволил дочери красть у вас вещи?
— Я сомневаюсь, что Роберту было известно про мою сумочку, которую утащила Глория! — сказала Дуглесс. — Да и сама Глория — все-таки еще ребенок! Очень может быть, что она толком не понимала, что творит! Сейчас я хотела бы их найти, забрать свою сумочку и вещи и улететь домой!
— Похоже, цели у нас с вами — одни и те же! — заметил Николас.
И Дуглесс вдруг сообразила, к чему он клонит: ясно, он желал бы, чтобы она нянчилась с ним постоянно! Но она-то вовсе не намерена сажать себе на шею мужика с потерей памяти!
Допив чай и звякнув о блюдечко пустой чашкой, она заявила:
— Нет, наши с вами цели не настолько одинаковы, чтобы ближайшие несколько месяцев провести вместе, покуда вы наконец-то припомните, что, на самом деле, вы — горожанин откуда-нибудь из Нью-Джерси, что у вас есть супруга и трое ребятишек и что каждое лето вы отправляетесь в Англию, напяливаете там эти доспехи и играете в ваши немного сексуальные игры с ничего не подозревающими туристочками! Нет уж, благодарю покорно! А сейчас, если вы не против, мы с вами так договоримся: я нахожу вам номер в какой-нибудь гостинице и после этого убываю!
Она не могла не заметить, что после этих ее слов лицо Николаса запылало от гнева, это не скрывала даже его бородка!
— А что, тут теперь все женщины подобны вам? — осведомился он.
— Нет, не все — только те, которым снова и снова делают больно! — ответила она и, успокоившись, добавила:
— А вам, если вы и впрямь страдаете потерей памяти, следовало бы обратиться к врачу, а не к женщине в церкви приставать! Если же все это — некий спектакль, то, тем более, вам непременно надо отправляться к врачу! Но в любом случае я вам совершенно не нужна! — Собрав опустевшую посуду на поднос, она хотела отнести его в кафе, но Николас преградил ей путь, став в дверях.
— А какая мне выгода не говорить вам правды? Вы что, все-таки не верите тому, что именно ваши слезы вызвали меня сюда из другого времени и места? — спросил он.
— Разумеется, не верю! — отозвалась она. — Можно ведь найти тысячу объяснений тому, почему, собственно, вы вообразили, будто явились сюда прямиком из шестнадцатого столетия, но ни одно из объяснений не предполагает, что я — ведьма! Хорошо, вы позволите мне пройти? Мне все это надо отнести на мойку, а потом я найду для вас номер в гостинице.
Послушно отступив, он пропустил ее в кафе и стоял понурив голову, как если бы старался решить какую-то серьезную проблему. Да, если он действительно потерял память, то для Дуглесс сейчас самое худшее — торчать при нем и мешать ему посетить врача!
Узнав у хозяйки кафе, где тут ближайшая гостиница, в которой можно переночевать и утром получить завтрак, она вышла с ним наружу, и оба неспешно побрели по улице. Мужчина более не произносил ни слова и даже не оглядывался по сторонам, как это он делал раньше.
— Ну, как вам в новой одежде? Удобно? — спросила она, чтобы завязать разговор. Но он ничего не ответил и насупившись продолжал тащить свой мешок, в котором находились его доспехи и бархатные штаны.
В гостинице типа «ночлег и утренний завтрак» свободным оказался единственный номер, и Дуглесс, заполняя формуляр, спросила спутника:
— Так вы все же продолжаете настаивать на том, что вас зовут Николас Стэффорд?
Хозяйка, стоявшая за невысоким барьерчиком, услышав эти слова, воскликнула с улыбкой:
— Ничего себе имечко — прямо как у того, в церкви! — И, беря в руку из лежавшей на стойке пачки открыток одну — с изображением церковного надгробия, — она получше всмотрелась в нее и добавила:
— Да вы с ним и впрямь очень похожи, разве что вы — малость поживее, чем тот! — Потом, засмеявшись собственной шутке, проговорила:
— Первая дверь направо. Ванная комната — за холлом!
Дуглесс повернулась к спутнику и внезапно почувствовала себя этакой жестокосердной мамашей, бросающей собственного ребенка на произвол судьбы.
— Ну, ничего, память к вам вскоре вернется! — утешила она его. — А эта дама потом скажет вам, где можно пообедать.
— Дама? — переспросил он. — И разве в такое время обедают?!
— Ой, ну хорошо! — отозвалась она в полном изнеможении. — Да: не «дама», а женщина и не «пообедать», а поужинать! Готова держать пари, что вы после того, как ночью хорошенько выспитесь, все живехонько вспомните!
— Я, сударыня, и сейчас ни о чем не забыл! — сказал он. — Но вы, надеюсь, не бросите меня: ведь только вам одной известно, как вернуть меня обратно, в прошлое!
— Ну да, а вы сейчас мне выдадите кое-что, проявив достаточную щедрость, верно?! Если уж вы согласились пожертвовать мне полсотни баксов, то… — Она не договорила, только сейчас, к своему ужасу, сообразив, что полсотни долларов — это всего-навсего около тридцати фунтов, а комната в гостинице типа «ночлег и завтрак» стоит никак не меньше сорока фунтов! Но что поделаешь — договор есть договор! — Ладно, — поспешила она добавить, — если вы дадите мне тридцать фунтов, то я тотчас же уберусь!
Пачка ассигнаций находилась у нее, и, отсчитав себе тридцатку, она вернула остальное ему.
— Монеты свои отнесите к торговцу! — посоветовала она. Потом глянула на прощание в его голубые глаза — с виду такие печальные! — и, пожелав всего наилучшего, вышла за дверь.
Однако, выйдя из гостиницы, она почему-то вовсе не испытала радости от того, что рассталась с Николасом, — скорее, у нее возникло ощущение некоторой утраты! Но она заставила себя расправить плечи и выпрямиться. Час был уже поздний, а ей еще предстояло найти себе ночлег, причем за небольшую плату. А главное — решить, куда же направиться потом.
Николас отыскал свой номер, расположенный справа от лестницы, и сначала пришел от него в ужас. Комнатушка была крохотной, с двумя маленькими жесткими кроватями без всяких пологов над ними, стены — совершенно голые. Однако при более тщательном осмотре он разглядел на них нарисованные краской маленькие голубые цветочки и подумал, что, будь тут кое-где бордюры да еще хоть какая-то упорядоченность в этих настенных рисунках, стены, пожалуй, смотрелись бы даже и недурно!
В комнате было окно с этими замечательными стеклами в нем, а по бокам свисали занавеси из какой-то пестрой ткани. На стенах кое-где висели картины в рамках. Тронув рукой одну из них, он почувствовал под пальцами стекло — такое прозрачное, почти совершенно незаметное! На картинках были изображены полуодетые женщины и мужчины с чрезмерно длинными волосами, заплетенными в какие-то невообразимые косицы!
Еще одна дверь закрывала платяной шкаф, но совершенно лишенный полок: вместо них внутри него по всей ширине проходила круглая палка, с которой свисали какие-то причудливой формы стальные крючки! И еще в комнате имелось что-то вроде шифоньера — он таких никогда и не видывал! В нем было полным-полно всяких ящичков! Николас попытался приподнять верх шифоньера, но тот не поддавался. Тогда он принялся вытаскивать ящички, один за другим, и это получилось — сработаны они были на славу!
Некоторое время спустя он принялся разыскивать ночную вазу, но ее в комнате не оказалось, поэтому он спустился по лестнице и вышел на задний двор в надежде обнаружить там уборную, но и там ее не было!
— Неужто за эти четыре сотни лет все столь уж изменилось?! — пробормотал он себе под нос, облегчаясь прямо на кусты роз. Пришлось опять немного повозиться с молнией и застежками, но в целом он, по его мнению, справился с этим достаточно хорошо!
— Я прекрасно обойдусь и без этой ведьмы! — сказал он сам себе вслух и пошел назад в гостиницу. Не исключено, что когда он пробудится завтра поутру, то обнаружит, что все происшедшее с ним было лишь сном, и сном дурным!
Внизу никого не было, и Николас заглянул внутрь большой комнаты, дверь в которую была открыта. Там стояла странного вида мебель, прикрытая сверху отличной выделки шерстяной тканью. Из-под нее ничего не виднелось — даже дюйма поверхности не было видно. Он уселся на это сиденье и, утонув в мягкости, вспомнил о матери, о том, что кости ее уже старые и хрупкие, и подумал: ей бы вот понравилось такое сиденье — мягкое, прикрытое сверху материей!
У одной из стен была высокая деревянная конторка, а под ней табурет. И выглядело это как что-то знакомое! Приблизившись, он увидел крышку на петлях и поднял ее. Оказалось, что никакая это не конторка, а некая разновидность клавесина. Он потрогал пальцами клавиши — да, точно, только звучание совсем иное! Перед ним лежали странички с нотами — видно, запись какого-то музыкального произведения, — и Николас подумал, что хоть на этот раз перед ним — некая вещь, напоминающая что-то знакомое!
Присев на табуретку, он пробежался пальцами по клавишам, просто чтобы послушать, как это звучит, но затем начал потихоньку, вначале неуверенно, играть с нот ту мелодию, что была перед ним.
— Ой, что это была за дивная музыка! Обернувшись, Николас увидел, что рядом с ним стоит хозяйка гостиницы.
— Да, — сказала она, — «Река под луною» всегда была одной из самых моих любимых мелодий! А вам понравилась бы музыка в стиле «рэгтайм»? — спросила она и, поискав в ящичке небольшого столика, на котором стоял горшок с диковинным растением, извлекла оттуда запись еще каких-то мелодий.
— Это все — американские блюзы, — пояснила она. — У меня муж был американец.
Музыкальное произведение, которое она положила перед Николасом, было каким-то совершенно фантастичным и называлось «Жало». Николасу потребовалось время, чтобы почувствовать стиль, но, разобравшись в нотах, он с воодушевлением принялся наигрывать мелодии к удовольствию хозяйки.
— Ой, у вас так здорово получается! — воскликнула та. — Вы в любом пабе сумели бы подработать!
— Что ж, я подумаю над такой возможностью! — отозвался Николас, вставая. — Может быть, мне еще и потребуется служба! — Тут вдруг голова у него закружилась, и он, покачнувшись, ухватился за стул.
— С вами все в порядке? — встревожилась хозяйка.
— Ничего, я просто устал, — невнятно ответил он.
— И меня вот тоже выматывают путешествия! А вам много пришлось проехать сегодня? — спросила она.
— Да, — сказал в ответ Николас, — путь длиною в сотни лет! Улыбнувшись его шутке, женщина сказала:
— Верно, я и сама испытываю подобное же ощущение, когда путешествую! Вам сейчас надо бы пройти к себе да немного прилечь перед ужином!
— Да, конечно, — согласился Николас и стал подниматься по лестнице. Очень может быть, что завтра он сумеет с большим тщанием обдумать возможность возвращения в собственную эпоху! А может, завтра он проснется как ни в чем не бывало в собственной постели и все будет позади, не только этот двадцатый век, пригрезившийся ему в дурном сне, но все, решительно все!
У себя в комнате он неспешно разделся. Крюков, на которые можно было бы повесить одежду, в комнате не было, и он просто аккуратно сложил все на соседнюю кровать. Интересно, где теперь эта ведьма? Вернулась ли она в объятия к любовнику? Если уж в ее власти призвать его сюда, перенеся через четыре столетия, то можно не сомневаться: вернуть неверного любовника с расстояния всего лишь каких-то десятков миль она наверняка способна!
Раздевшись догола, он нырнул в постель. Простыни были очень гладкими — прямо-таки поверить в такое невозможно! — и пахли чем-то, он не знал, чем именно, но запах был приятным! Укрываться ему пришлось не перинами, а чем-то массивным, мягким, взбитым.
Завтра, — подумал он, смеживая веки, — завтра он должен оказаться дома.
Заснул он мгновенно, стоило лишь закрыть глаза. Сон его был настолько глубок, что он ничего не воспринимал и не слышал даже, как разверзлись небеса и пошел дождь.
Прошло несколько часов, прежде чем он проснулся, заворочался в постели и сел. Тьма в комнате была совершенно непроницаемой, и сперва он даже не мог понять, где находится. Только слышал, как дождь барабанит по крыше. Он пошарил рукой по прикроватной тумбочке в поисках кремня и свечи, но ничего не обнаружил.
— Что же это за место такое? Ни тебе уборной, ни свечей! — с досадой пробормотал он.
В этот момент он непроизвольно поднял голову: кто-то звал его на помощь! Нет, голоса не было слышно, и, по-настоящему-то, и имени его вслух никто не произносил, но он чувствовал, что кто-то отчаянно, срочно нуждается в нем!
Конечно же, это — ведьма, сомнений быть не может! Неужто это она: склонилась, что-то помешивая, над горшком, в котором варятся змеиные глаза, и, шмыгая носом, бормочет его имя?!
Противиться ее зову, разумеется, бесполезно: он знает, что, покуда жив и дышит, должен следовать за ней! С большим трудом он принялся облачаться в эти причудливые одежды и, защелкивая молнию, прищемил самое чувствительное местечко. Надев сорочку из тончайшей ткани и взяв шпагу, он ощупью выбрался из номера.
Холл был освещен: на стене висел охваченный стеклянным цилиндром факел, но кроме того само пламя было заключено еще в некую круглую сферу из стекла. Он хотел было повнимательнее ознакомиться с этим устройством, но тут снаружи раздался удар грома, и он с еще большей отчетливостью услышал, тот же зов.
Спустившись по лестнице и пройдя по пышным коврам, он вышел в дождь на улицу. Высоко над его головой, на столбах горели какие-то огни, не гаснувшие даже под порывами Петра с дождем. Николас поднял воротник и поежился: эти их одеяния насквозь продуваются! Ни тебе плаща, ни кожаной куртки — короче, ничего, что могло бы защитить от проливного дождя!
Он шагал куда-то по совершенно незнакомым улицам, борясь с ветром и дождем. Несколько раз он слышал какие-то странные шумы и обнажал шпагу, но тут же выяснялось, что перед ним никого нет. Что ж, завтра он продаст еще несколько монет и наймет стражей, которые станут сопровождать его! И завтра же он принудит эту женщину сказать ему правду, поведать, что именно она предприняла, чтобы вызвать его сюда, в эти престранные края!
Он пробирался вперед, с одной улицы на другую, несколько раз сворачивал не туда, но призыв о помощи помогал ему ориентироваться. Оставив позади улицы, освещаемые прикрепленными на столбах странными факелами, он углубился во тьму сельской местности. Прошагав какое-то время по дороге, Николас остановился и стал прислушиваться, смахивая с лица дождевую воду. Потом повернул направо и зашагал прямо через поле, перелез через какую-то изгородь и наконец добрался до небольшого сарайчика.
Распахнув дверь сарайчика, при вспышке молнии он узрел ведьму — та вымокла до нитки и свернулась комочком на какой-то грязной соломе.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Рыцарь'


1 2 3 4 5 6 7 8