Она поспешила на кухню; пока яйца жарились на маленькой газовой плите, стоящей рядом с огромной и бесполезной кухонной плитой, сложенной еще во времена ее деда, с вертелами и большой духовкой для выпечки хлеба, с чувством, близким к отчаянию, она подумала о том, какое у Чарлза было лицо, когда он сказал ей, что управляющий банком желает с ним встретиться. Она знала, что отныне он не будет находить себе места, пока разговор не состоится; она знала также, что теперь он будет работать еще больше, чем раньше, заставляя себя трудиться за десятерых.– Бедный Чарлз! Бедный, бедный Чарлз!Тихое шипение газа, казалось, вторило словам, которые прошептали ее губы. Неожиданно ей пришло в голову, что сейчас уже трудно припомнить то время, когда ей не надо было беспокоиться о брате и жалеть его.Она так редко видела его, когда была маленькой. Он учился в закрытой школе, она жила с отцом, часто за границей, когда наступали каникулы; Чарлз же отправлялся к родственникам, так что брат и сестра даже не встречались. Во время войны Ария виделась с ним всего два раза. А потом, когда военные действия в Европе окончились, Чарлз записался добровольцем сначала в Корею, а затем в Малайзию.Всего через неделю пребывания в Малайзии его захватили террористы. Они подвергали его пыткам и издевательствам, так что, когда его наконец освободили, он больше походил на труп. В Англию он вернулся физически и морально искалеченным человеком только для того, чтобы столкнуться с бедой в собственной семье.Отец Чарлза и Арии, сэр Гладстон Милборн, погиб в 1953 году, когда Арии было восемнадцать, а Чарлзу двадцать четыре года. Только после его смерти они поняли, как отцу удавалось так много лет жить в роскоши и комфорте. Все было промотано, не осталось ничего. Даже деньги, которые должны были находиться в трастовом управлении, каким-то образом оказались израсходованными – несомненно, способами, которые не выдержали бы судебного разбирательства, если бы имело смысл его затевать.Но еще большим потрясением, чем отсутствие денег, стало открытие, что в своем стремлении обеспечить себе так называемый джентльменский образ жизни отец разорил и Квинз-Фолли.Сразу после войны он уехал за границу и взял с собой Арию. Они подолгу жили в Италии и в Париже, а на зиму уезжали в Египет. Они всегда останавливались в лучших отелях; но в то время как сэр Гладстон развлекал себя красивыми женщинами, роскошной едой и ночной жизнью городов, в которых они бывали, Ария находилась под строгой опекой пожилой гувернантки, которая беспрестанно всем своим поведением, если не словами, выражала свое неодобрение образа жизни хозяина.Впоследствии Ария никак не могла понять, почему отец хотел, чтобы девочка, в сущности, подросток, была с ним. Возможно, это позволяло ему по-своему чувствовать себя уверенно, давало ощущение домашнего уюта, хотя никто из знавших его не мог бы и заподозрить, что он может нуждаться в чем-то столь чуждом его характеру.По мере того как сэр Гладстон старел, жизнь его, несомненно, становилась все более беспутной. Вечные скандалы, ссоры, взаимные обвинения и частые драки – все это нередко заставляло их в спешке собирать вещи и переезжать в другой веселый город где-нибудь на другом конце света. Рим, Мадрид, Нью-Йорк, Буэнос-Айрес – все эти города Ария видела только из окна отелей.Для Чарлза тот факт, что дом его разорен, а семейные ценности распроданы, оказался пыткой большей, чем те, которым его подвергли террористы. Зная брата так мало, Ария сначала не понимала его страстной, почти фанатической преданности своему дому.– Он мой! Мой, понимаешь! – кричал он однажды. – Квинз-Фолли принадлежит Милборнам со времен королевы Елизаветы и переходил от отца к сыну, от сына к внуку, а теперь он мой, и я никому не отдам его. Я скорее умру, умру на пороге своего дома, и буду погребен в земле, которая принадлежала моим предкам и теперь принадлежит мне.Его голос сделался пронзительным и перешел почти в крик. Он весь дрожал, руки были ледяные, хотя капли пота струились по лбу.– Только время может излечить его нервы, – сказал Арии врач. – Постарайтесь не давать ему расстраиваться, пробуйте заставить его относиться к повседневной жизни как можно проще и спокойнее. Я знаю, будет нелегко. Эти дьяволы выбили его из колеи, так сказать. Мы должны вернуть его в нормальный ритм жизни, понимаете?Тогда Ария не понимала, но годы шли, и она стала кое-что понимать из того, что переживал Чарлз, и учиться обращению с ним. Временами она должна была быть мягкой, нежной и сочувствующей; временами – твердой, жесткой и хладнокровной и даже иногда задирать его; она должна была то льнуть к нему, то быть неприступной скалой.Были ночи, когда она плакала в подушку от ощущения собственного бессилия, и дни, когда ей казалось, что Чарлз безумен и уже ничто не спасет его от сумасшедшего дома. В таких случаях она ненавидела Квинз-Фолли за то, что дом мог значить так много для человека, который любил его так, как если бы это была его мать, жена или любовница.Сейчас она заторопилась из кухни назад в гостиную и с облегчением увидела, что Чарлз все еще сидит за столом.– Вот тебе яйца, – сказала она, – а если ты еще раз уйдешь без завтрака, я скажу Джо, чтобы он заткнул его тебе в глотку, несмотря на то, что ты с ним за это сделаешь.– Больше не буду забывать, – пообещал Чарлз, неожиданно придя в хорошее расположение духа. – Сегодня был чертовски трудный день. Все шло не так, как надо. Прошлой ночью лиса утащила у нас шестерых цыплят.– О нет, сколько можно! – воскликнула Ария. – Как ей это удалось?– Прогрызла дыру в курятнике. Знаешь, нам нужны новые клетки. Только я заделаю дыру, как тут же появляются две-три новые.Ария вздохнула. Курятник, как и все остальное, разваливался от недостатка денег. А что они могут поделать? С минуту она размышляла, глядя, как брат ест яйца, а затем спокойно сказала:– Я давно хотела с тобой поговорить, Чарлз. Я приняла решение, довольно важное решение.– Какое? – спросил он, не поднимая головы, и она поняла, что он на самом деле не слушает ее, а думает о своих проблемах с фермой.– Выслушай меня, Чарлз, – настойчиво продолжала она, – это очень важно. Я решила уехать и попробовать найти работу.– Найти работу? Чего ради? – Чарлз поднял на нее глаза, и она увидела, что на этот раз ей удалось завладеть его вниманием.– Ради денег, разумеется. Я уже поговорила с Нэнни. Посетителей бывает так мало, что она справится и с ними, и с домом. Сначала мы думали, что здесь будут толпы, но до обеда почти никто не приходит, а если и придет, мы всегда можем оставить записку, чтобы они позвонили в дверь. После полудня Нэнни может посидеть в холле, а если вдруг окажется много работы, что ж, значит, твой ужин будет подан чуть позже, чем обычно.– Но ты не можешь уехать, Ария, ты не можешь бросить меня.Ее лицо смягчилось, а глаза неожиданно засияли, когда она протянула к брату руки.– О, Чарлз! Это самое приятное, что ты мне когда-либо говорил. Ты правда будешь чуть-чуть скучать по мне? Дорогой, ведь от меня действительно нет проку здесь. Я здоровая и крепкая; кажется, и мозги кое-какие имеются. Если я смогу прилично зарабатывать, подумай, что это будет значить для нас. Даже два-три фунта регулярного дохода покроют половину жалованья Джо. Мы даже смогли бы позволить себе нанять еще одного человека.По выражению лица Чарлза Ария поняла, что эта идея захватила его, но он тут же ее отбросил.– Вздор! – сказал он. – Ты никогда не пробовала зарабатывать на жизнь. Видит Бог, старик не научил тебя делать что-нибудь полезное.– Да, я знаю, – ответила девушка, – но Нэнни получила вчера весточку от своей племянницы – ты ее помнишь, та самая, что приезжала на прошлое Рождество.Тебе она показалась довольно глупой, но у нее есть работа на авиационном заводе, и она зарабатывает десять фунтов в неделю со сверхурочными. Ты только подумай, Чарлз, десять фунтов в неделю! Для нас это было бы весьма существенно.– С какой стати тебе пытаться устроиться на авиационный завод? Ты же сломаешься через неделю, у тебя не хватит сил.Говоря, он посмотрел на сестру так, как будто видел ее впервые. Он увидел маленькое острое личико, по форме напоминающее сердечко, темные глаза, кажущиеся на нем слишком большими, чуть печально опущенные уголки алого рта. Темные глаза, и рыжие волосы… Странное сочетание, даже несмотря на то, что во все века у Милборнов время от времени рождались рыжие дети.Ария была пяти с половиной футов ростом, у нее были тонкая талия и длинные тонкие ноги, которые несли ее с грацией, во многом обязанной ее стройной гибкости, а еще больше – выучке, полученной на уроках осанки, которые ей приходилось терпеть все детские годы. Конечно, было видно, что она едва ли способна на выдающиеся подвиги по части выносливости, но Чарлз знал, что она сильнее, чем могло показаться, и обладает стойкостью и решимостью, которые подчас равны его собственным.– А что ты можешь делать? – спросил он.– Еще не знаю, – ответила Ария. – Но я и не собираюсь высказывать предположения, над которыми ты станешь смеяться. Хочу сама выяснить. Я решила: завтра утром съезжу на день в Лондон. Обойду все агентства по найму и найду работу. Потом подыщу где-нибудь комнату. Сам понимаешь, отсюда я не смогу ездить туда и обратно.Они оба улыбнулись. Это была семейная шутка: автобусы проходили мимо перекрестка только два раза в неделю и везли ниоткуда в никуда, причем так долго, как только возможно.– Ну что ж, попробовать можно, – неуверенно произнес Чарлз. – Но, я думаю, ты сама убедишься, что вряд ли можно найти работу больше чем за пять-шесть фунтов в неделю, а если тебе придется жить в Лондоне, ты скорее останешься без денег, чем сможешь что-нибудь отложить.– Тогда я вернусь домой, – сказала ему Ария. – Я не дура. Деньги я хочу зарабатывать для Квинз-Фолли, а если мне это не удастся, останусь здесь и буду продолжать мыть полы и собирать полукроны.Чарлз уже было направился к двери, но резко повернулся и, подойдя к Арии, неожиданно обнял ее за плечи.– Ты так его ненавидишь?Она вскочила на ноги, как будто он оскорбил ее.– Ненавижу? Ты же знаешь, что нет, – возразила она. – Я люблю Квинз-Фолли так же, как ты. Нет, неверно: никто не может любить его так же, как ты. Но это мой дом, это место, о котором я мечтала, скитаясь с отцом по всем этим скучным гостиницам. Я часто вспоминала свою маленькую комнату и жалела, что не могу в нее вернуться. Я вспоминала дуб, на который забиралась и никто не мог меня найти, и кусты, в которых мы с тобой играли в индейцев, когда были совсем маленькими. Квинз-Фолли был моей путеводной звездой, конечной целью того, чего я хотела больше всего – вернуться домой!– А когда вернулась, нашла его пустым и разоренным, – вдруг с горечью сказал Чарлз.Это была опасная тема, и девушка быстро ответила:– Вздор! Это по-прежнему твой и мой дом. Он наш, это главное.– Да, он пока еще наш, – медленно произнес он. – Думаю, это в самом деле главное.– Конечно, – улыбнулась Ария и поцеловала его в щеку. – Иди и возвращайся не очень поздно. Я хочу поговорить с тобой, а если ты будешь слишком усталым, чтобы слушать, то завалишься спать сразу же после ужина.– Тебя послушать, так я похож на довольно занудного мужа средних лет, – отпарировал Чарлз.– Ты часто ведешь себя именно так, – сказала ему Ария.Он рассмеялся, и она услышала, как он насвистывает, выходя во двор и направляясь к ферме.Ария собрала чайную посуду и уже было приготовилась отнести ее на кухню, но вместо этого достала еще одну чашку и налила чаю для Нэнни, от которого та не отказывалась ни днем, ни ночью. Ария долила молока и понесла чай в холл.Нэнни сидела за столом и вязала еще один из нескончаемой череды пуловер из коричневой шерсти, которые Чарлз носил на ферме и которые, похоже, изнашивались с удручающей регулярностью.– Я принесла тебе чаю, Нэнни, – сказала Ария. – Знаешь, приходил Чарлз. У него что-то там сломалось в одной из его машин, так что ему пришлось ехать в Хартфорд за новой деталью. И, конечно же, он забыл позавтракать.– Ну вот, а я приготовила ему его любимые сандвичи с беконом, – вздохнула Нэнни.– Я пожарила ему пару яиц к чаю, – продолжала девушка. – Но он сильно обеспокоен, Нэнни. Управляющий банком прислал записку с просьбой встретиться с ним.– Так я и думала, – кивнула Нэнни. – Я видела штамп на обратной стороне конверта. Когда такие приносят, это всегда к дурным новостям.– Надеюсь, банк не станет именно сейчас донимать бедного Чарлза. Мне показалось, ему немного лучше в последнее время, а тебе?– Гораздо лучше, – кивнула Нэнни. – Он поправится, вот увидишь. Дай ему год-два, и он опять станет таким же, как прежде, хорошим мальчиком.– Он так себя изводит, – вздохнула Ария. – Малейший пустяк – и он взвивается.– Да, знаю, – отозвалась Нэнни. – Чего еще можно ожидать, когда его нервы так расшатаны. Но он поправится, голубушка, не терзай себя.– Я сказала ему, что завтра поеду в Лондон искать работу.– И что он на это ответил?– Он был так мил. Думаю, он впервые понял, что ему может недоставать меня. С другой стороны, когда я ему сказала, что это все для Квинз-Фолли, он был всецело за.– Если найдешь что-нибудь подходящее, это будет стоящее дело. Если же нет, возвращайся домой, голубушка. И думать не хочется, как ты там в Лондоне будешь совсем одна, ты же еще так молода.– В следующем месяце мне исполнится двадцать один, – возразила девушка, – достаточно, чтобы позаботиться о себе, Нэнни.– Надеюсь, что так, – ответила Нэнни, глядя на нее. Ария смотрела на деньги в коробке.– Те двое недолго пробыли здесь, – сказала она наконец, – мужчина в «бентли». Они что-нибудь сказали, когда уходили?– Он очень вежливо меня поблагодарил, – ответила Нэнни. – Мне он показался очень приятным джентльменом. «Ваши картины стоят того, чтобы сюда ехать», – сказал он. Лучше и не скажешь, верно?– Я рада, что ему понравилось.Не зная почему, но она действительно была рада и вдруг почувствовала, как потеплело у нее на душе. Хоть он и богатый, влиятельный и симпатичный, а все-таки ему понравились картины в Квинз-Фолли. Увидит ли она его когда-нибудь еще, лениво подумала Ария и тут же посмеялась над собой.Завтра ее ждет новое приключение. Возможно, это будет начало нового этапа в ее жизни. Она едет в Лондон, собирается найти работу. И так ли уж важно, понравились картины человеку в сером «бентли» или нет? Глава II Ария задержалась на ступеньках лестницы, ведущей в агентство миссис Бенстэд по найму секретарей и прислуги. Это уже пятое за утро, подумала она слегка утомленно. В пыльном зеркале у стены отразилось ее лицо, которое даже на этой выщербленной и неровной поверхности выглядело бледным и немного осунувшимся.Она выехала из Квинз-Фолли, полная радужных надежд. Глупая, она вообразила, что рабочие места так и ждут, чтобы их заняли. Конечно, вакансии были, много вакансий. Но это все не то, чего она хочет, по той простой причине, что плата везде недостаточно высока для того, чтобы она могла посылать Чарлзу больше, чем жалкие гроши.В конце концов, она приехала в Лондон главным образом затем, чтобы хоть чем-то помочь содержать дом, который они оба любят, чтобы разгладить хоть несколько преждевременных морщин на лице Чарлза, хоть немного ослабить напряжение, заставляющее его стискивать зубы в отчаянной попытке сохранить самообладание.«Не давайте брату волноваться». Как часто Ария слышала эти слова от их семейного доктора, понимая, что он с таким же успехом мог бы попросить ее повернуть течение вспять или изменить погоду каким-нибудь волшебным заклинанием!Нервы Чарлза были на пределе. Любая мелочь могла их так расшатать, что в результате он оказывался в ненамного лучшей форме, чем когда его спасли от террористов. Но больше всего его всегда расстраивали мысли о деньгах.Ария понимала: он все время подсознательно боится, что они окажутся не в состоянии сохранить Квинз-Фолли и что дом придется продать. Земля заложена и перезаложена. Очень трудно год за годом выплачивать страховой взнос, и только благодаря нечеловеческим усилиям Чарлза на ферме они ухитряются как-то выжить.Деньги, деньги, деньги! Арии казалось, что это слово все время звучит у нее в ушах, преследует ее днем и каждую ночь неизменно присутствует в ее снах.По пути в Лондон она подсчитала, во что ей обойдется проживание в городе. Даже в самом дешевом отеле выходит никак не меньше трех гиней в неделю, да еще питание. С тихим вздохом она ощутила стыд за свой аппетит. Ей часто хотелось есть, но все же любая девушка ее возраста позавидовала бы ей, потому что, сколько бы она ни ела, на вид нисколько не прибавляла в весе.Ария взглянула на себя в зеркало. Черный плащ и юбка, которые она купила в Париже в ту последнюю зиму с отцом, все еще выглядели ладными и современными. Какая удача, что ей удалось тогда купить одежду черного цвета: ведь многие ее платья были откровенно девичьими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24