— И все тут очень счастливы.
Последнее она сказала почти с вызовом.
Лоретта еле удержалась от смеха. Засмейся она, и Мари принялась бы доказывать, насколько ее земляки во всех отношениях выше англичан.
Она наслаждалась душистым кофе, который показался ей куда вкуснее того, который она пила дома, а также горячими булочками только что из духовки и такими воздушными, что, казалось, они вот-вот упорхнут.
Вошла Ингрид в пеньюаре. «Как она обворожительна, — подумала Лоретта. — Неудивительно, что маркиз смотрит на нее с таким обожанием!»
— Ты хорошо спала, любовь моя? — спросила Ингрид, садясь на край кровати.
— Как убитая! — ответила Лоретта. — И не только из-за усталости, но потому, что я у тебя, и исчез страх, который мучил меня каждую ночь с тех пор, как папа сказал мне, за кого я должна выйти замуж.
— Боюсь, успокаиваться еще рано. И я всю ночь не спала, потому что, милая кузиночка, ты поставила передо мной одну из труднейших задач, какие мне доводилось решать в жизни.
Она лукаво улыбнулась.
— Если, конечно, исключить время, когда я принимала решение, бежать мне с Хью или нет.
— И это было очень трудно?
— Невероятно! Я бесконечно его любила и боялась сделать его несчастным, — ответила Ингрид. — И все еще боюсь, что когда-нибудь он пожалеет о покинутом доме предков, родовом поместье и стольких друзьях.
— Увидев его, я подумала, что он просто светится счастьем, — сказала Лоретта.
— Именно к этому я и стремлюсь! И молюсь, чтобы Бог смилостивился и мы могли бы когда-нибудь пожениться, чтобы у нас были дети, которых нам обоим так не хватает!
Лоретта понимала, что подразумевала ее кузина.
Если бы жена маркиза умерла, они могли бы пожениться, и их жизнь пошла бы по-другому. Она не удержалась и спросила:
— Но поженившись, вы могли бы вернуться в Англию?
— Я часто задаю себе этот вопрос, — ответила Ингрид тихо, — но, боюсь, ответ малоутешителен.
Она вздохнула и продолжала:
— Хотя я сразу бы вышла за Хью, окажись он свободен, все равно нам еще много лет было бы трудно вернуться в Англию.
В ее голосе Лоретта различила страдание.
Конечно, пока жив граф Уикский, он не захочет, чтобы его разведенная жена жила в одной с ним стране.
И поэтому, возможно, люди не станут принимать Ингрид.
И она знала, что Кэрты вряд ли ее простят. Но, с другой стороны, как говаривала ее няня, время лечит все раны.
Старшее поколение, возможно, сочтет нужным по-прежнему карать Ингрид за ее грехи.
Но более молодое поколение примет Ингрид как маркизу Голстонскую, хотя бы потому, что ее муж очень богат и знатен.
Лоретта порывисто наклонилась и взяла руки Ингрид в свои:
— Я буду от всей души молиться, Ингрид, чтобы к тебе пришла вся полнота счастья, какой ты заслуживаешь.
— Но я счастлива! — ответила Ингрид с вызовом. — И все-таки я не хочу, чтобы ты допустила ошибку. Мою величайшую ошибку я допустила, когда в семнадцать лет позволила выдать меня замуж за человека втрое меня старше!
— Ну хотя бы в последнем я не могу обвинить папу, — улыбнулась Лоретта.
— Это правда, — сказала Ингрид. — И все-таки твое положение было бы почти таким же, как мое.
— Но почему? — спросила Лоретта.
— Потому что большинство французских аристократов — и Фабиан не явится исключением — предпочитают оставлять жен в деревне рожать и растить детей, пока сами они развлекаются в Париже с красавицами, которые сделали Париж предметом зависти — или неодобрения, что зависит от точки зрения, — всего цивилизованного мира.
Лоретта засмеялась:
— Я знаю, что думают о столице Франции наши родственники. Особенно с тех пор, как тут поселилась ты.
— Можешь не продолжать! — сказала Ингрид. — Я прекрасно представляю, что они говорят! Но что касается Фабиана, меня тревожат не только парижские соблазны. Она тяжело вздохнула:
— Я боюсь, любовь моя, что он разобьет твое сердце, как разбил стольким женщинам!
— Я все понимаю, — ответила Лоретта. — Вот почему я решила, что, раз он, как ты говоришь, современный Казанова, папа не заставит меня выйти за него.
Она добавила голосом, ставшим более глубоким от нахлынувших на нее чувств:
— Я ведь была бы невыносимо несчастной, пока не встретила бы кого-нибудь вроде твоего обаятельного маркиза.
Ингрид вскрикнула от ужаса.
— Как ты можешь даже думать о подобном, когда еще не вышла замуж? — спросила она. — Мне выпала удача, огромная удача, так как Хью не похож на большинство англичан, и свершилось чудо: он любит меня всем сердцем, всей душой и правда не жалеет ни о чем, что считал нужным и важным до встречи со мной.
Ее голос смягчился.
— Я ведь знаю, что на его месте любой другой английский джентльмен тосковал бы по охоте на птиц осенью, по лисьей травле зимой, а главное — по своим клубам, в которых мог бы встречаться с друзьями по школе и университету! Она помолчала.
— Если Хью и думал о чем-либо подобном, он ничем этого не показал. Но пойми, я все время нахожусь на грани, все время думаю о той минуте, когда он впервые пожалеет, что позволил себе настолько нарушить законы света, связав свою судьбу с замужней женщиной.
Все это время Ингрид говорила так трогательно, что Лоретта нежно обняла ее и поцеловала, прежде чем сказать:
— Я люблю тебя еще больше за твою откровенность, и я все-все поняла. А потому ты должна помочь мне, чтобы я не оказалась в твоем положении.
Ингрид прижала ладонь ко лбу.
— Я думала, думала, думала, как это сделать, и, хотя это нарушает все приличия, мы с Хью решили, что лучше всего тебе познакомиться с Фабианом в несколько компрометирующей обстановке.
— О чем ты говоришь? — спросила Лоретта с некоторым страхом.
— Собственно говоря, он сегодня завтракает у нас.
— Сегодня?! — вскрикнула Лоретта.
— Да, — ответила Ингрид. — Хью хотел под каким-нибудь предлогом отклонить его визит, но я подумала, что нет смысла тебя прятать. Сплетни облетают Париж мгновенно, и, если мы не будем крайне осторожны, скоро все узнают, что у нас гостит очень молодая и красивая девушка.
— Так что же делать? — с тревогой спросила Лоретта.
И ей представилось, что Ингрид отсылает ее в отель или еще куда-нибудь, где она будет совсем одна. Ей стало страшно.
— А вот что, — медленно сказала Ингрид. — Нам придется превратить тебя из geune fille в женщину примерно моего возраста и замужнюю.
Лоретта уставилась на нее широко открытыми глазами, и она продолжала:
— Ты выглядишь очень юной, но если оденешься, как одеваются дамы-модницы, и чуть подкрасишься, насколько принято в Париже, полагаю, Фабиан не заподозрит, что ты не та, за кого мы тебя выдадим.
С легким смешком Ингрид добавила:
— Одно безусловно: он никак не подумает, что может встретить чистую и невинную английскую юную девицу в доме известной графини Уикской.
— Но если я буду считаться замужней, — спросила Лоретта, — что мне говорить о моем муже?
— Во всяком случае, как можно меньше, — ответила Ингрид. — Раз он англичанин, то, следовательно, невнимателен и глуп и предпочитает охоту и прочие мужские развлечения тому, чтобы проводить время с женой. Не то бы он не отпустил тебя в Париж одну. Пожалуй, нам следует намекнуть, но очень тактично, что у твоего мужа есть… другие интересы, кроме тебя.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Лоретта. — Какие другие интересы?
Ингрид поняла, что ее юная кузина слишком наивна, чтобы уловить скрытый смысл ее слов, и сказала поспешно:
— Ну, во-первых, охота, лошади, во-вторых, и, конечно, он мог бы несколько… увлечься красивой актрисой.
— А! Вот что! — воскликнула Лоретта. — Прекрасная мысль, и она объясняет, почему я здесь одна.
— Именно! А теперь, любовь моя, вставай-ка, и мы займемся твоим превращением в ту, чью роль тебе предстоит играть.
Она встала, а Лоретта подбежала к окну и выглянула наружу.
— Я в таком волнении, что я в Париже, — сказала она. — И маркиз или не маркиз, а я хочу хоть немножко познакомиться с тем, что делает Париж самой замечательной столицей в мире!
— Сейчас, когда зацвели каштаны, он очень красив, — заметила Ингрид. — Ну конечно, любовь моя, ты должна его посмотреть. Я хочу, чтобы у тебя остались приятные воспоминания об этой поездке вопреки всем тревогам из-за маркиза.
Затем, словно решив, что они потратили достаточно времени на разговоры, она принялась энергично командовать Лореттой, будто готовя ее к выходу на театральные подмостки.
«Но так, собственно, и есть, — подумала та. — Ведь мне надо быть хорошей актрисой, чтобы меня не разоблачили!»
Пока Лоретта принимала ванну, Ингрид ушла к себе в спальню и оделась.
Вернулась она со своей горничной, которая несла несколько платьев.
— Для начала, — сказала Ингрид, — я одолжу тебе свои туалеты. Но если ты решишь снова увидеть Фабиана, тебе придется купить несколько самых новых и оригинальных моделей. Париж всегда настолько опережает в модах весь мир, что ты сможешь носить их в Англии, если не в этом, то в следующем году.
А Лоретта подумала, что вдруг они составят часть ее приданого?
Но сразу отогнала эту мысль и стала внимательно слушать указания кузины.
Сперва Ингрид велела ей надеть маленький корсет из черных кружев, каких она никогда не видела.
— Фигура у тебя безупречная, — сказала Ингрид, — но мы должны сделать по моде твою талию совсем тонкой, а это значит, что нравится ли тебе или нет, но шнуровку придется затянуть потуже.
Однако Лоретта обнаружила, что корсет не причинил ей никаких мучений, а только чуть стеснял в движениях. Ну, и ей приходилось держать спину очень прямо.
Затем Ингрид заставила ее примерять платье за платьем, пока не сделала окончательный выбор.
Оно было голубым, в цвет глаз Лоретты, и обладало той изысканностью, какую способны придать платью лишь французы, нигде не преступив границы хорошего вкуса.
Кое-где его отделка была более глубокой синевы, что придавало ему особый шик и делало совсем непохожим на платья, которые до сих пор носила Лоретта.
И безусловно, оно придавало ей вид светскости.
Когда вопрос о платье был решен, горничная Ингрид начала ее причесывать по французской моде.
Она зачесала ей волосы высоко надо лбом с таким искусством, что Мари, присутствовавшая при этом, не удержалась от возгласа:
— C'est merveilleux! Миледи выглядит совсем не похожей на les jeunes filles Anglaiaes!
Лоретта знала, что Мари вспоминает картинки в «Дамском журнале», который покупала, чтобы срисовывать фасоны.
И она знала, что Мари права.
И ее прическа, и ее туалет были совсем французскими, и она не только выглядела, но и чувствовала себя по-новому.
Однако Ингрид еще не кончила.
Она собственноручно чуть-чуть припудрила безупречную кожу Лоретты, наложила немножко туши на ее ресницы и намек на тень под глазами, так что они стали словно больше.
Затем soupcon, как выразилась Мари, румян на щеки.
А когда в заключение Ингрид подкрасила ее губы помадой, Лоретта подумала, что если бы ее увидел сейчас отец, то сразу бы отправил хорошенько умыть лицо.
Однако Ингрид была очень искусна.
Люди, никогда прежде ее не видевшие, не могли бы вообразить, насколько иной она выглядела без этого грима и туалета.
Когда Лоретта встала и посмотрела на себя в трюмо, она подумала, чтодаже Кристофер не сразу бы ее узнал.
И, конечно, тут же потребовал бы, чтобы она стала такой, как всегда.
— А теперь, Лоретта, я хочу поговорить с тобой наедине, — сказала Ингрид, и под возгласы горничных, восхищенных переменой в ней, они прошли в будуар Ингрид, примыкавший к спальне.
Будуар оказался солнечной комнатой, обставленной с особой изысканностью.
Лоретте почему-то пришло в голову, что все здесь служило чудесным фоном для любви.
Она опустилась в кресло, отделанное кружевом.
Без всяких объяснений она поняла, что Ингрид создала для маркиза атмосферу любви, держащую его в сладком плену.
«Они так счастливы! — с завистью подумала Лоретта. — Как, как могу я выйти замуж без любви, зная, что моя жизнь будет одинокой, тоскливой, чреватой страшными несчастьями?»
И поэтому она с особым вниманием сосредоточилась на том, что ей говорила Ингрид.
— А теперь, любовь моя, давай повторим все по очереди. Ты англичанка, замужем за очень скучным и эгоистичным человеком. Ты очень несчастна, хотя гордость не позволяет тебе признаться в этом открыто, и ты приехала в Париж, потому что я единственная твоя подруга, способная понять, как ты страдаешь.
Ингрид помолчала, а потом спросила с веселыми искорками в глазах:
— Ну как? Ты находишь это логичным?
— Мне кажется, только люди с каменным сердцем не растрогаются до слез при описании моих мучений, — засмеялась Лоретта.
— Отлично! — сказала Ингрид. — А теперь мы перейдем к дальнейшему и очень важному.
Лоретта была вся внимание, и Ингрид продолжала:
— То, что тебе пришлось вытерпеть, породило у тебя отвращение ко всем мужчинам. Ты относишься с недоверием к тому, что они говорят, и не желаешь иметь ничего общего с теми из них, кто пытается флиртовать с тобой.
В глазах Лоретты появилось недоумение, и Ингрид пояснила:
— Видишь ли, любовь моя, если ты не хочешь показаться экстравагантной и легкомысленной, ты должна очень ясно показать, что не ищешь affaire de coeur, в отличие от большинства женщин, приезжающих в Париж ради такого сорта развлечений.
— Да, да, разумеется!
— Вот почему ты должна держаться гордо, притворяться холодной, разочарованной в жизни, не собирающейся отдать сердце человеку, которому ты наскучишь столь же быстро, как и своему мужу. Лоретта рассмеялась:
— Я прекрасно понимаю, что ты подразумеваешь. Ты полагаешь, что маркиз может затеять со мной флирт, а я должна дать ему ясно понять, что он меня не интересует.
— Это очень-очень важно, — ответила Ингрид. — Я хочу, чтобы ты познакомилась с ним, чтобы ты поговорила с ним, но ты ни в коем случае не должна заинтересовываться.
Она улыбнулась и продолжала:
— Я уверена, что он, несомненно, сочтет тебя красивой и тем не менее не удостоит вниманием женщину, которая останется к нему равнодушной.
Лоретта весело захлопала в ладоши.
— Ингрид, ты гений! Я понимаю всю сложность положения и дам ясно понять господину Казанове, что не нахожу его хоть сколько-нибудь привлекательным и вежлива с ним просто как с твоим гостем.
— Вот именно! — сказала Ингрид. — Но обещай мне, обещай мне твердо, Лоретта, что ты не позволишь Фабиану очаровать тебя! Предупреждаю тебя, для женщин он — как сказочный крысолов, и они бегут за ним, какой бы мотив он ни наигрывал на своей флейте!
— Не тревожься, — ответила Лоретта. — Я буду все время думать о том, что, если он женится на мне, как хочет папа, моей судьбой будет коротать дни в каком-то унылом французском chateau, где я никого не буду знать, пока мой муж в Париже ухаживает за красавицами.
— Так и будет, — предрекла Ингрид, — а потому не слушай комплиментов, которыми он начнет тебя осыпать. Не обманывайся его лестью, какой бы чарующей она ни была, и помни, что все это он уже говорил сотням глупых влюбленных женщин, которые теперь выплакивают глаза, потому что он охладел к ним.
— Омерзительно! — воскликнула Лоретта. — Не беспокойся из-за меня, Ингрид. «Предупредить — значит вооружить», и я думаю, мой ангел-хранитель подсказал мне поехать к тебе, когда папа категорически объявил, что у меня нет выбора и я должна выйти за маркиза.
— Несомненно, подталкиваемый дюком! — подхватила Ингрид. — И не забудь, что маркиз увлечен мадам Жюли де Сен-Жервез.
— Дамой, на которой он может жениться?
— Я сказала, что это не исключено, хотя, по моему мнению, Фабиан твердо решил больше в брак не вступать и будет отчаянно отстаивать свою свободу.
— Надеюсь, ты права, — сказала Лоретта. — Тогда это облегчит мое положение.
— Да, бесспорно, — согласилась Ингрид, — но особенно на это не рассчитывай. Тебе придется сыграть эту роль очень искусно и помнить, что, познакомившись с тобой в этом доме, он может вообразить, что ты…
Она внезапно умолкла, несомненно, спохватилась и сказала совсем другое, а не то, что намеревалась:
— …не столь респектабельна, как наши… родственницы.
Лоретта не совсем поняла ее слова, но сказала:
— Я буду держаться точно, как тетя Эдит, когда ее шокировала какая-нибудь твоя фраза. В те дни, когда ты гостила у нас.
Ингрид засмеялась:
— Я помню, как она твердила твоему отцу, что я дурно на тебя влияю. И, разумеется, сыпала предсказаниями, что я плохо кончу. И, я думаю, сейчас повторяет это на Небесах или в каком-нибудь другом месте, где оказалась.
Это прозвучало так забавно, что Лоретта тоже не удержалась от смеха.
Они все еще вспоминали своих родственниц, когда маркиз прислал сказать, что Ингрид следует спуститься в гостиную, так как скоро начнут съезжаться гости.
— А… а гостей будет много? — спросила Лоретта с некоторым страхом.
— Нет. Всего шесть.
— И одни мужчины? — осведомилась Лоретта. — Вчера среди гостей я не видела ни одной дамы.
Ингрид посмотрела на нее со странным выражением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Последнее она сказала почти с вызовом.
Лоретта еле удержалась от смеха. Засмейся она, и Мари принялась бы доказывать, насколько ее земляки во всех отношениях выше англичан.
Она наслаждалась душистым кофе, который показался ей куда вкуснее того, который она пила дома, а также горячими булочками только что из духовки и такими воздушными, что, казалось, они вот-вот упорхнут.
Вошла Ингрид в пеньюаре. «Как она обворожительна, — подумала Лоретта. — Неудивительно, что маркиз смотрит на нее с таким обожанием!»
— Ты хорошо спала, любовь моя? — спросила Ингрид, садясь на край кровати.
— Как убитая! — ответила Лоретта. — И не только из-за усталости, но потому, что я у тебя, и исчез страх, который мучил меня каждую ночь с тех пор, как папа сказал мне, за кого я должна выйти замуж.
— Боюсь, успокаиваться еще рано. И я всю ночь не спала, потому что, милая кузиночка, ты поставила передо мной одну из труднейших задач, какие мне доводилось решать в жизни.
Она лукаво улыбнулась.
— Если, конечно, исключить время, когда я принимала решение, бежать мне с Хью или нет.
— И это было очень трудно?
— Невероятно! Я бесконечно его любила и боялась сделать его несчастным, — ответила Ингрид. — И все еще боюсь, что когда-нибудь он пожалеет о покинутом доме предков, родовом поместье и стольких друзьях.
— Увидев его, я подумала, что он просто светится счастьем, — сказала Лоретта.
— Именно к этому я и стремлюсь! И молюсь, чтобы Бог смилостивился и мы могли бы когда-нибудь пожениться, чтобы у нас были дети, которых нам обоим так не хватает!
Лоретта понимала, что подразумевала ее кузина.
Если бы жена маркиза умерла, они могли бы пожениться, и их жизнь пошла бы по-другому. Она не удержалась и спросила:
— Но поженившись, вы могли бы вернуться в Англию?
— Я часто задаю себе этот вопрос, — ответила Ингрид тихо, — но, боюсь, ответ малоутешителен.
Она вздохнула и продолжала:
— Хотя я сразу бы вышла за Хью, окажись он свободен, все равно нам еще много лет было бы трудно вернуться в Англию.
В ее голосе Лоретта различила страдание.
Конечно, пока жив граф Уикский, он не захочет, чтобы его разведенная жена жила в одной с ним стране.
И поэтому, возможно, люди не станут принимать Ингрид.
И она знала, что Кэрты вряд ли ее простят. Но, с другой стороны, как говаривала ее няня, время лечит все раны.
Старшее поколение, возможно, сочтет нужным по-прежнему карать Ингрид за ее грехи.
Но более молодое поколение примет Ингрид как маркизу Голстонскую, хотя бы потому, что ее муж очень богат и знатен.
Лоретта порывисто наклонилась и взяла руки Ингрид в свои:
— Я буду от всей души молиться, Ингрид, чтобы к тебе пришла вся полнота счастья, какой ты заслуживаешь.
— Но я счастлива! — ответила Ингрид с вызовом. — И все-таки я не хочу, чтобы ты допустила ошибку. Мою величайшую ошибку я допустила, когда в семнадцать лет позволила выдать меня замуж за человека втрое меня старше!
— Ну хотя бы в последнем я не могу обвинить папу, — улыбнулась Лоретта.
— Это правда, — сказала Ингрид. — И все-таки твое положение было бы почти таким же, как мое.
— Но почему? — спросила Лоретта.
— Потому что большинство французских аристократов — и Фабиан не явится исключением — предпочитают оставлять жен в деревне рожать и растить детей, пока сами они развлекаются в Париже с красавицами, которые сделали Париж предметом зависти — или неодобрения, что зависит от точки зрения, — всего цивилизованного мира.
Лоретта засмеялась:
— Я знаю, что думают о столице Франции наши родственники. Особенно с тех пор, как тут поселилась ты.
— Можешь не продолжать! — сказала Ингрид. — Я прекрасно представляю, что они говорят! Но что касается Фабиана, меня тревожат не только парижские соблазны. Она тяжело вздохнула:
— Я боюсь, любовь моя, что он разобьет твое сердце, как разбил стольким женщинам!
— Я все понимаю, — ответила Лоретта. — Вот почему я решила, что, раз он, как ты говоришь, современный Казанова, папа не заставит меня выйти за него.
Она добавила голосом, ставшим более глубоким от нахлынувших на нее чувств:
— Я ведь была бы невыносимо несчастной, пока не встретила бы кого-нибудь вроде твоего обаятельного маркиза.
Ингрид вскрикнула от ужаса.
— Как ты можешь даже думать о подобном, когда еще не вышла замуж? — спросила она. — Мне выпала удача, огромная удача, так как Хью не похож на большинство англичан, и свершилось чудо: он любит меня всем сердцем, всей душой и правда не жалеет ни о чем, что считал нужным и важным до встречи со мной.
Ее голос смягчился.
— Я ведь знаю, что на его месте любой другой английский джентльмен тосковал бы по охоте на птиц осенью, по лисьей травле зимой, а главное — по своим клубам, в которых мог бы встречаться с друзьями по школе и университету! Она помолчала.
— Если Хью и думал о чем-либо подобном, он ничем этого не показал. Но пойми, я все время нахожусь на грани, все время думаю о той минуте, когда он впервые пожалеет, что позволил себе настолько нарушить законы света, связав свою судьбу с замужней женщиной.
Все это время Ингрид говорила так трогательно, что Лоретта нежно обняла ее и поцеловала, прежде чем сказать:
— Я люблю тебя еще больше за твою откровенность, и я все-все поняла. А потому ты должна помочь мне, чтобы я не оказалась в твоем положении.
Ингрид прижала ладонь ко лбу.
— Я думала, думала, думала, как это сделать, и, хотя это нарушает все приличия, мы с Хью решили, что лучше всего тебе познакомиться с Фабианом в несколько компрометирующей обстановке.
— О чем ты говоришь? — спросила Лоретта с некоторым страхом.
— Собственно говоря, он сегодня завтракает у нас.
— Сегодня?! — вскрикнула Лоретта.
— Да, — ответила Ингрид. — Хью хотел под каким-нибудь предлогом отклонить его визит, но я подумала, что нет смысла тебя прятать. Сплетни облетают Париж мгновенно, и, если мы не будем крайне осторожны, скоро все узнают, что у нас гостит очень молодая и красивая девушка.
— Так что же делать? — с тревогой спросила Лоретта.
И ей представилось, что Ингрид отсылает ее в отель или еще куда-нибудь, где она будет совсем одна. Ей стало страшно.
— А вот что, — медленно сказала Ингрид. — Нам придется превратить тебя из geune fille в женщину примерно моего возраста и замужнюю.
Лоретта уставилась на нее широко открытыми глазами, и она продолжала:
— Ты выглядишь очень юной, но если оденешься, как одеваются дамы-модницы, и чуть подкрасишься, насколько принято в Париже, полагаю, Фабиан не заподозрит, что ты не та, за кого мы тебя выдадим.
С легким смешком Ингрид добавила:
— Одно безусловно: он никак не подумает, что может встретить чистую и невинную английскую юную девицу в доме известной графини Уикской.
— Но если я буду считаться замужней, — спросила Лоретта, — что мне говорить о моем муже?
— Во всяком случае, как можно меньше, — ответила Ингрид. — Раз он англичанин, то, следовательно, невнимателен и глуп и предпочитает охоту и прочие мужские развлечения тому, чтобы проводить время с женой. Не то бы он не отпустил тебя в Париж одну. Пожалуй, нам следует намекнуть, но очень тактично, что у твоего мужа есть… другие интересы, кроме тебя.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Лоретта. — Какие другие интересы?
Ингрид поняла, что ее юная кузина слишком наивна, чтобы уловить скрытый смысл ее слов, и сказала поспешно:
— Ну, во-первых, охота, лошади, во-вторых, и, конечно, он мог бы несколько… увлечься красивой актрисой.
— А! Вот что! — воскликнула Лоретта. — Прекрасная мысль, и она объясняет, почему я здесь одна.
— Именно! А теперь, любовь моя, вставай-ка, и мы займемся твоим превращением в ту, чью роль тебе предстоит играть.
Она встала, а Лоретта подбежала к окну и выглянула наружу.
— Я в таком волнении, что я в Париже, — сказала она. — И маркиз или не маркиз, а я хочу хоть немножко познакомиться с тем, что делает Париж самой замечательной столицей в мире!
— Сейчас, когда зацвели каштаны, он очень красив, — заметила Ингрид. — Ну конечно, любовь моя, ты должна его посмотреть. Я хочу, чтобы у тебя остались приятные воспоминания об этой поездке вопреки всем тревогам из-за маркиза.
Затем, словно решив, что они потратили достаточно времени на разговоры, она принялась энергично командовать Лореттой, будто готовя ее к выходу на театральные подмостки.
«Но так, собственно, и есть, — подумала та. — Ведь мне надо быть хорошей актрисой, чтобы меня не разоблачили!»
Пока Лоретта принимала ванну, Ингрид ушла к себе в спальню и оделась.
Вернулась она со своей горничной, которая несла несколько платьев.
— Для начала, — сказала Ингрид, — я одолжу тебе свои туалеты. Но если ты решишь снова увидеть Фабиана, тебе придется купить несколько самых новых и оригинальных моделей. Париж всегда настолько опережает в модах весь мир, что ты сможешь носить их в Англии, если не в этом, то в следующем году.
А Лоретта подумала, что вдруг они составят часть ее приданого?
Но сразу отогнала эту мысль и стала внимательно слушать указания кузины.
Сперва Ингрид велела ей надеть маленький корсет из черных кружев, каких она никогда не видела.
— Фигура у тебя безупречная, — сказала Ингрид, — но мы должны сделать по моде твою талию совсем тонкой, а это значит, что нравится ли тебе или нет, но шнуровку придется затянуть потуже.
Однако Лоретта обнаружила, что корсет не причинил ей никаких мучений, а только чуть стеснял в движениях. Ну, и ей приходилось держать спину очень прямо.
Затем Ингрид заставила ее примерять платье за платьем, пока не сделала окончательный выбор.
Оно было голубым, в цвет глаз Лоретты, и обладало той изысканностью, какую способны придать платью лишь французы, нигде не преступив границы хорошего вкуса.
Кое-где его отделка была более глубокой синевы, что придавало ему особый шик и делало совсем непохожим на платья, которые до сих пор носила Лоретта.
И безусловно, оно придавало ей вид светскости.
Когда вопрос о платье был решен, горничная Ингрид начала ее причесывать по французской моде.
Она зачесала ей волосы высоко надо лбом с таким искусством, что Мари, присутствовавшая при этом, не удержалась от возгласа:
— C'est merveilleux! Миледи выглядит совсем не похожей на les jeunes filles Anglaiaes!
Лоретта знала, что Мари вспоминает картинки в «Дамском журнале», который покупала, чтобы срисовывать фасоны.
И она знала, что Мари права.
И ее прическа, и ее туалет были совсем французскими, и она не только выглядела, но и чувствовала себя по-новому.
Однако Ингрид еще не кончила.
Она собственноручно чуть-чуть припудрила безупречную кожу Лоретты, наложила немножко туши на ее ресницы и намек на тень под глазами, так что они стали словно больше.
Затем soupcon, как выразилась Мари, румян на щеки.
А когда в заключение Ингрид подкрасила ее губы помадой, Лоретта подумала, что если бы ее увидел сейчас отец, то сразу бы отправил хорошенько умыть лицо.
Однако Ингрид была очень искусна.
Люди, никогда прежде ее не видевшие, не могли бы вообразить, насколько иной она выглядела без этого грима и туалета.
Когда Лоретта встала и посмотрела на себя в трюмо, она подумала, чтодаже Кристофер не сразу бы ее узнал.
И, конечно, тут же потребовал бы, чтобы она стала такой, как всегда.
— А теперь, Лоретта, я хочу поговорить с тобой наедине, — сказала Ингрид, и под возгласы горничных, восхищенных переменой в ней, они прошли в будуар Ингрид, примыкавший к спальне.
Будуар оказался солнечной комнатой, обставленной с особой изысканностью.
Лоретте почему-то пришло в голову, что все здесь служило чудесным фоном для любви.
Она опустилась в кресло, отделанное кружевом.
Без всяких объяснений она поняла, что Ингрид создала для маркиза атмосферу любви, держащую его в сладком плену.
«Они так счастливы! — с завистью подумала Лоретта. — Как, как могу я выйти замуж без любви, зная, что моя жизнь будет одинокой, тоскливой, чреватой страшными несчастьями?»
И поэтому она с особым вниманием сосредоточилась на том, что ей говорила Ингрид.
— А теперь, любовь моя, давай повторим все по очереди. Ты англичанка, замужем за очень скучным и эгоистичным человеком. Ты очень несчастна, хотя гордость не позволяет тебе признаться в этом открыто, и ты приехала в Париж, потому что я единственная твоя подруга, способная понять, как ты страдаешь.
Ингрид помолчала, а потом спросила с веселыми искорками в глазах:
— Ну как? Ты находишь это логичным?
— Мне кажется, только люди с каменным сердцем не растрогаются до слез при описании моих мучений, — засмеялась Лоретта.
— Отлично! — сказала Ингрид. — А теперь мы перейдем к дальнейшему и очень важному.
Лоретта была вся внимание, и Ингрид продолжала:
— То, что тебе пришлось вытерпеть, породило у тебя отвращение ко всем мужчинам. Ты относишься с недоверием к тому, что они говорят, и не желаешь иметь ничего общего с теми из них, кто пытается флиртовать с тобой.
В глазах Лоретты появилось недоумение, и Ингрид пояснила:
— Видишь ли, любовь моя, если ты не хочешь показаться экстравагантной и легкомысленной, ты должна очень ясно показать, что не ищешь affaire de coeur, в отличие от большинства женщин, приезжающих в Париж ради такого сорта развлечений.
— Да, да, разумеется!
— Вот почему ты должна держаться гордо, притворяться холодной, разочарованной в жизни, не собирающейся отдать сердце человеку, которому ты наскучишь столь же быстро, как и своему мужу. Лоретта рассмеялась:
— Я прекрасно понимаю, что ты подразумеваешь. Ты полагаешь, что маркиз может затеять со мной флирт, а я должна дать ему ясно понять, что он меня не интересует.
— Это очень-очень важно, — ответила Ингрид. — Я хочу, чтобы ты познакомилась с ним, чтобы ты поговорила с ним, но ты ни в коем случае не должна заинтересовываться.
Она улыбнулась и продолжала:
— Я уверена, что он, несомненно, сочтет тебя красивой и тем не менее не удостоит вниманием женщину, которая останется к нему равнодушной.
Лоретта весело захлопала в ладоши.
— Ингрид, ты гений! Я понимаю всю сложность положения и дам ясно понять господину Казанове, что не нахожу его хоть сколько-нибудь привлекательным и вежлива с ним просто как с твоим гостем.
— Вот именно! — сказала Ингрид. — Но обещай мне, обещай мне твердо, Лоретта, что ты не позволишь Фабиану очаровать тебя! Предупреждаю тебя, для женщин он — как сказочный крысолов, и они бегут за ним, какой бы мотив он ни наигрывал на своей флейте!
— Не тревожься, — ответила Лоретта. — Я буду все время думать о том, что, если он женится на мне, как хочет папа, моей судьбой будет коротать дни в каком-то унылом французском chateau, где я никого не буду знать, пока мой муж в Париже ухаживает за красавицами.
— Так и будет, — предрекла Ингрид, — а потому не слушай комплиментов, которыми он начнет тебя осыпать. Не обманывайся его лестью, какой бы чарующей она ни была, и помни, что все это он уже говорил сотням глупых влюбленных женщин, которые теперь выплакивают глаза, потому что он охладел к ним.
— Омерзительно! — воскликнула Лоретта. — Не беспокойся из-за меня, Ингрид. «Предупредить — значит вооружить», и я думаю, мой ангел-хранитель подсказал мне поехать к тебе, когда папа категорически объявил, что у меня нет выбора и я должна выйти за маркиза.
— Несомненно, подталкиваемый дюком! — подхватила Ингрид. — И не забудь, что маркиз увлечен мадам Жюли де Сен-Жервез.
— Дамой, на которой он может жениться?
— Я сказала, что это не исключено, хотя, по моему мнению, Фабиан твердо решил больше в брак не вступать и будет отчаянно отстаивать свою свободу.
— Надеюсь, ты права, — сказала Лоретта. — Тогда это облегчит мое положение.
— Да, бесспорно, — согласилась Ингрид, — но особенно на это не рассчитывай. Тебе придется сыграть эту роль очень искусно и помнить, что, познакомившись с тобой в этом доме, он может вообразить, что ты…
Она внезапно умолкла, несомненно, спохватилась и сказала совсем другое, а не то, что намеревалась:
— …не столь респектабельна, как наши… родственницы.
Лоретта не совсем поняла ее слова, но сказала:
— Я буду держаться точно, как тетя Эдит, когда ее шокировала какая-нибудь твоя фраза. В те дни, когда ты гостила у нас.
Ингрид засмеялась:
— Я помню, как она твердила твоему отцу, что я дурно на тебя влияю. И, разумеется, сыпала предсказаниями, что я плохо кончу. И, я думаю, сейчас повторяет это на Небесах или в каком-нибудь другом месте, где оказалась.
Это прозвучало так забавно, что Лоретта тоже не удержалась от смеха.
Они все еще вспоминали своих родственниц, когда маркиз прислал сказать, что Ингрид следует спуститься в гостиную, так как скоро начнут съезжаться гости.
— А… а гостей будет много? — спросила Лоретта с некоторым страхом.
— Нет. Всего шесть.
— И одни мужчины? — осведомилась Лоретта. — Вчера среди гостей я не видела ни одной дамы.
Ингрид посмотрела на нее со странным выражением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13