Иногда в Лондоне, если погода была сырой и пасмурной, он оставался в постели и читал. Но это случалось редко. Как правило, в шесть пятнадцать грум уже держал для него оседланного скакуна.
В это утро герцог поднялся даже раньше обычного, несмотря на бурно проведенную ночь.
Фенелла превзошла все его ожидания: она была сама нежность и страсть, хотя сам герцог не знал себе равных в искусстве любви.
Он принял прохладную ванну, с наслаждением смывая остатки сна и экзотический запах духов Фенеллы, который ему почему-то совсем не нравился.
Яростно намыливаясь, герцог думал о том, как чудесно будет прокатиться верхом по окрестностям, всегда поражавшим его своей красотой.
Он был в конюшнях, когда часы еще не пробили четверти седьмого. Грум уже оседлал серого жеребца, которого прислали в Гудвуд за несколько дней до прибытия герцога.
Герцог приобрел его сравнительно недавно, животное еще не до конца подчинилось новому хозяину.
При виде жеребца глаза герцога заблестели. Он любил эту давнишнюю борьбу между человеком и животным.
Вскочив в седло, он уже собирался выехать во двор, когда заметил, что неподалеку в поле кто-то уже тренируется в верховой езде, перепрыгивая через высокий забор.
Преграда была так высока, что герцогу показалось, что коню понадобятся крылья, чтобы преодолеть ее, или, если ему это и удастся, он непременно упадет и подвернет ногу.
Но ничего подобного не произошло: лошадь, благополучно преодолев препятствие, помчалась дальше. Тут герцог сообразил, что в седле — женщина.
— Кто это? — резко спросил он.
— Это леди Альдора, ваша светлость, — отозвался грум. — Ее светлость приказали поставить здесь барьеры такой же высоты, как на национальных скачках с препятствиями, и теперь они тренируют здесь лошадей.
Герцог не поверил своим ушам.
На ипподроме в Ливерпуле, где проводились национальные скачки с препятствиями, устанавливались самые высокие барьеры, и было невероятно, что их с такой легкостью преодолевала женщина.
Не говоря больше ни слова, герцог направил своего скакуна в загон, откуда лучше был виден круг препятствий, на которых тренировалась Альдора.
Пока он разговаривал с грумом, она успела преодолеть два высоких барьера и теперь готовилась взять еще два, находившиеся дальше всего от того места, где стоял герцог.
Первым был высокий забор, за которым начинался широкий ров с водой. Когда Альдора заставила коня взмыть над ним в воздух, герцог был уверен, что и лошадь, и всадница упадут прямо в воду. Однако наездница искусно заставила коня вытянуться в струну, так что он приземлился там, где следовало. Стоило ей замешкаться хоть на мгновение, беды было бы не избежать.
На маршруте оставалось еще несколько препятствий, преодолевая которые Альдора постепенно приближалась к тому месту, откуда за ней наблюдал герцог.
Ему совсем не улыбалась перспектива провести время в компании хозяйской дочки, которая, как был уверен герцог, была слегка не в себе. Поэтому он счел за лучшее повернуть коня и поехать кататься в противоположном направлении.
Но Альдоре оставалось преодолеть еще два высоких забора, и герцог был вынужден признать, что ему нравится смотреть, как она делает это. Он и сам не смог бы выполнить прыжки безупречнее.
Взяв последнее препятствие, Альдора ласково потрепала коня по шее и что-то сказала ему, улыбаясь, от чего на ее щеках вновь появились ямочки.
— Ты умный мальчик, — хвалила она коня, — и я очень тобой горжусь!
Через мгновение она подняла глаза и увидела герцога.
Улыбка и ямочки на щеках исчезли, глаза смотрели враждебно.
Только когда ее конь почти поравнялся с его, герцог медленно снял шляпу.
— Вы рано встали! — заметила она. — Я думала, вы будете слишком утомлены, чтобы кататься верхом!
Альдора словно намекала на то, что ей известно, где и с кем он провел эту ночь. Подобная бесцеремонность так потрясла герцога, что он даже не смог разозлиться.
Она уже собиралась, не вступая в дальнейшие разговоры, повернуть коня и уехать, но герцог сказал:
— Я хочу поздравить вас: не каждый мужчина решился бы преодолеть подобные барьеры.
— Джонсон сказал вам, что это точная копия тех препятствий, что устанавливаются на национальных скачках?
— Да. Но, должен заметить, это большой риск. Можно покалечить и себя, и лошадь.
— Но они должны научиться, — отозвалась Альдора. — Пока они не приобретут достаточно опыта и уверенности, я тренирую их на более низких барьерах.
Герцогу показалось, что Альдора говорит с ним неохотно, но, когда речь заходила о лошадях, она не могла быть неискренней.
Помолчав, он сказал:
— Я бы хотел попробовать и своего жеребца на этом маршруте, но, по правде говоря, ему еще не приходилось брать барьеры такой высоты. Мне жаль им рисковать.
Он говорил словно сам с собой и вдруг подумал, что Альдора, услышав его слова, может счесть его трусом и поднять на смех.
К его удивлению, она ответила:
— Конечно, вы не должны рисковать ни своей головой, ни жеребцом, пока он еще не готов к такой скачке. Но, если хотите, можете попробовать Ред-Руфуса. Он просто прекрасен. Я собираюсь выставить его на следующий год в Ливерпуле.
Не дожидаясь, пока герцог подтвердит свое согласие, Альдора распорядилась привести жеребца.
Через несколько минут помощник конюха подвел герцогу гнедого красавца. Глядя на длинные и стройные ноги животного, герцог понял, что эта лошадь как нельзя лучше подходит для скачек с препятствиями.
Пока грум седлал гнедого, всадники хранили молчание.
Герцог присматривался к препятствиям, выбирая наиболее подходящую тактику их преодоления.
Вскочив в седло, он сразу же понял, что Альдора была права, превознося достоинства Ред-Руфуса. Чувствовалось, что дистанция ему хорошо знакома.
Он легко перелетал барьеры, как могло показаться, едва не задевая их копытами. Но в этом и заключалось мастерство и всадника, и скакуна.
Герцог получил огромное удовольствие, которого давно не испытывал от скачек с препятствиями.
Он шагом направил коня туда, где стояла Альдора, понимая, что просто обязан поблагодарить ее.
— Спасибо, — проговорил он, — я вновь хочу вас поздравить. Уверен, Ред-Руфус оправдает все ваши ожидания.
— Да, если мне удастся попасть в Ливерпуль, — отозвалась она.
Герцог пересел на своего жеребца, понимая, что она вновь намекает на планы ее матери относительно их обоих.
Ему не хотелось повторять вчерашний разговор, поэтому он с вежливым поклоном приподнял шляпу и двинулся в противоположном направлении.
«Возможно, она странная девушка, — подумал герцог, — но я только что видел собственными глазами, что в седле она держится лучше, чем кто бы то ни было».
Герцог вернулся к завтраку. В столовой присутствовали лишь мужчины. Говорили почти исключительно о предстоящих скачках, о том, на каких скакунов стоит сегодня делать ставки.
Сам герцог был абсолютно уверен, что именно ему достанется кубок. Однако он предпочел не вдаваться в споры, считая, что это может уменьшить его шансы.
Через некоторое время спустились и дамы, одетые в прелестные летние легкие платья, и столовая вновь стала похожа на клумбу в полном цвету. У всех в руках были зонтики от солнца. Увидев Фенеллу Ньюбери, герцог подумал, что непременно должен помочь ей сделать правильные ставки.
Она выглядела просто прелестно! На ней было элегантное платье ее любимого голубого цвета, соломенную шляпку и зонтик украшали розовые розы.
Ее глаза убедительно говорили герцогу, что она влюблена без памяти. В их отношениях легкий флирт сменился, как герцогу хорошо было известно по прошлому опыту, бурей эмоций и океаном волнующих страстей.
Прошлая ночь была чудесным, но довольно привычным развлечением, поэтому во время верховой прогулки герцог почти забыл о ней.
Теперь же с некоторой долей раздражения он вспомнил о том, что вчера ночью, даже в разгар любовных утех, ой не мог забыть о разговоре с Альдорой. Где-то в глубине души он хранил память о ее осуждении.
Он пытался заставить себя забыть все, что было связано с Альдорой, но оказалось, что это ему не под силу.
Каждый раз, ловя на себе откровенно зовущий, полный обожания взгляд Фенеллы, герцог мысленно возвращался к Альдоре.
Он с досадой увидел, что она собирается ехать в том же экипаже, что и он. Правда, девушка села в самом дальнем от него углу, и это избавляло герцога от необходимости всю дорогу развлекать ее разговорами.
Однако он испытывал какое-то чувство неловкости и от того, что она рядом и в любое мгновение их взгляды могут встретиться. Герцогу совсем не хотелось вновь прочесть в ее глазах презрение и ненависть, которые она и не пыталась скрыть.
За все время их недолгого знакомства, лишь сегодня утром, когда они беседовали о лошадях, Альдора была естественна и искренна. Однако даже при этом между ними стояла воздвигнутая ею стена отчуждения.
«Она портит мне весь отдых!»— мысленно воскликнул герцог.
Он не стал додумывать эту мысль до конца, пытаясь решить, как это удается столь юной и неопытной особе, к тому же мало ему знакомой.
Прежде чем экипажи достигли ворот Гудвуд-парка, пришлось проехать три мили по пыльной извилистой дороге.
Затем гости подъехали к дому, перед которым был разбит большой шатер.
Лошадей распрягли и привязали в тени под деревьями.
Оглядевшись, герцог увидел у парадного входа большой открытый зеленый экипаж и четырех лакеев в красно-белых ливреях.
Кучер в такой же ливрее ожидал, чтобы отвезти гостей герцога Ричмонда к трибунам.
Гости из Беркхэмптон-Хауса прибыли первыми. Лакеи приветствовали их вежливыми поклонами и тут же принялись разносить подносы с напитками. Дамам принесли мягкие подушки для удобства.
Гудвуд напоминал скорее пышный прием в частном доме, чем настоящее спортивное событие. Об этом не раз возмущенно писали местные газеты, в которых имелась спортивная страница.
И герцог соглашался с ними. Он слишком интересовался скачками и теми лошадьми, которые в них участвовали.
А женщины, как бы красивы они ни были, во время скачек казались ему помехой.
Он был уверен, что и Фенелла знает о лошадях очень мало или совсем ничего не знает. Сюда она приехала исключительно ради самого герцога.
Так поступали почти все женщины, с которыми герцог бывал в любовной связи, так что и на этот раз он ничуть не удивился.
Однако вскоре, к своему удивлению, он заметил, что леди Альдора, вместо того чтобы сидеть на трибуне, развлекаясь светской болтовней, разговаривала с жокеями и до и после скачек осматривала лошадей в загоне.
После нескольких заездов герцог случайно столкнулся с ней в дверях и, не удержавшись, спросил:
— Везет сегодня?
— Первые и вторые места в каждом заезде! — отозвалась она. — Но букмекеров я уже раздражаю, как вы — меня!
Выпалив это и не дожидаясь ответа герцога, она исчезла.
Герцог вновь с раздражением подумал, что девчонке не мешает задать хорошую трепку и отправить учить уроки, вместо того чтобы позволять ей вмешиваться в дела взрослых.
Несколько уязвленный, он сел рядом с Фенеллой в ожидании следующего заезда.
Герцог попытался рассказать ей о своих лошадях, которых собирался выставить в следующем круге и в которых был абсолютно уверен, так как лично тренировал их. Но не успел он заговорить, Фенелла принялась уверять его, как много значит для нее он сам и их чувства друг к другу.
Ясно было, что ничто ее не интересовало.
Не в силах сдержаться, герцог несколько бесцеремонно встал со своего места посреди «любовного откровения» подруги. В тот же момент начался главный заезд.
Борьба за первенство началась с самого старта. Все лошади были сильные, выносливые, отлично тренированные.
Герцог был уверен в победе своего скакуна. Но оказалось, что выиграть этот заезд не так-то просто. Его лошадь пришла к финишу ноздря в ноздрю с другим жеребцом.
Этот заезд оказался одним из самых азартных и волнующих.
Когда он закончился, Фенелла спросила скучающим голосом:
— Ну что, вы победили?
— Мы ждем решения арбитра, — резко ответил герцог.
Фенелла вынула из ридикюля небольшое зеркальце и принялась рассматривать свое отражение. Герцог понял, что, как и большинство женщин, она интересовалась не лошадьми, а их владельцами.
Спустившись к скаковому кругу, он увидел, что там толпилось много народу. Среди собравшихся была и Альдора.
Она оживленно разговаривала с какими-то людьми, вид которых не внушал герцогу особого доверия.
Однако, когда он появился, они приветствовали его радостными возгласами:
— Спасибо, спасибо! Мы были уверены, что ваша светлость нас не подведет!
— Полагаю, они поставили на победителя? — спросил герцог у Альдоры.
— Конечно! — отозвалась девушка. — Я осмотрела Геркулеса перед тем, как начались скачки, и сказала им, что первой придет именно эта лошадь, хотя победа досталась ей и жокею нелегко.
— Мы так благодарны вашей светлости! — продолжали восклицать игроки, обращаясь теперь к леди Альдоре. — Вы никогда нас не подводили! А как вы думаете, кто будет первым в следующем заезде?
Герцога раздражало, что эти люди, видимо, считали девчонку знатоком всех лошадей, которые участвовали в скачках.
Альдора помедлила, прежде чем ответить:
— Я смогу сказать наверняка лишь за несколько минут до конца скачки. Но, по всем данным, это должен быть Гордон.
— Главное не эти данные, — воскликнул кто-то в толпе, — нам хочется знать, что подсказывает ваш внутренний голос. Именно он приносит нам выигрыш!
Услышав слова «внутренний голос», герцог поморщился. Он не мог поверить, что вся эта сомнительная публика верит в подобную цыганскую чушь.
Ему вновь захотелось напомнить девушке, что молодой леди больше подходит общество ее матери, чем окружение подобных людей неопределенного социального статуса.
Герцог был готов высказать свое мнение вслух, но передумал. Ему не хотелось связываться с этой своенравной молодой особой.
С этой мыслью он вернулся к Фенелле. Альдора уже сидела в самом конце той же трибуны. Герцог удивился, почему она села так далеко. Неужели ей не интересна скачка?
Через несколько мгновений раздался стартовый выстрел, лошади рванулись вперед, и в тот же момент Альдора вскарабкалась на скамейку, на которой только что сидела, чтобы ей было лучше видно.
Герцог вновь подумал, что подобное поведение совершенно недопустимо для молодой леди из высшего общества. Но маркиза не обращала на это никакого внимания.
Когда лошади достигли финишной прямой, одна из них неожиданно стала уверенно обгонять своих соперниц и пришла к финишу, на голову опередив всех остальных. В начале заезда казалось, что у нее нет ни малейших шансов т победу. Только Альдора все это время энергично подбадривала аутсайдера.
Герцог не мог понять, как она сумела точно определить победителя заезда!
Пока готовился четвертый заезд, он спустился в загон, А несмотря на то, что совсем недавно клялся не иметь ничего общего с этой молодой особой, подошел к Альдоре и спросил:
— Вам повезло в прошлый раз? Я был удивлен, узнав, что вы оказались правы.
В это время девушка осматривала лошадей, которые должны были участвовать в четвертом заезде. Неохотно, не отрывая взгляда от проходивших мимо скакунов, она отозвалась:
— Да, я знала, что победит именно эта лошадь.
— Но каким образом?
Альдора не отвечала, и герцог снова спросил:
— Вы слышали? Я хотел бы понять, как это вам удается?
Она взглянула на него и ответила просто и искренне:
— Не могу объяснить. Я это чувствую и почти никогда не ошибаюсь!
— Вы хотите сказать, что вам подсказывает ваш «внутренний голос», как выразился один из ваших друзей?
— Для этого мне нужно осмотреть всех лошадей и подойти к каждой как можно ближе.
Альдора говорила так, словно не понимала, что тут объяснять. Герцог, раздраженный ее тоном, резко бросил:
— Может, объясните? Я не понимаю.
— Здесь нечего понимать, — отозвалась Альдора. — Либо у вас есть чутье, как говорят цыгане, либо у вас его нет!
— И у вас оно есть?
— Да.
— Ну а я, видимо, подобным чутьем не обладаю!
Она повернулась и внимательно посмотрела ему в лицо.
Герцог заметил, что в ее серых глазах сверкают золотые искорки, словно в них глубоко-глубоко спрятался солнечный лучик.
Ему показалось, что она пытается проникнуть взглядом в самую его сущность.
Через мгновение она сказала:
— Вы любите лошадей, и они занимают большое место в вашей жизни. Вы могли бы развить подобное чутье, если бы поверили. Но сейчас вы не верите, так что это маловероятно.
— Поверил бы во что? — спросил герцог, совершенно ошеломленный.
Неожиданно Альдора улыбнулась, показались ямочки на щеках.
— А вот это, ваша светлость, — с легкой иронией в голосе произнесла она, — вам придется узнавать самому!
С этими словами она ушла, словно разговор был окончен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14