Более того, он почувствовал вдруг, что уже не сможет вернуть ребенка трубочисту.
Это ощущение было незнакомым и не вполне понятным ему, но поражало своей силой.
— Я решу эту проблему, — пробормотал он и торопливо вышел из гостиной.
Валета тяжело вздохнула, вернулась к камину и опустилась на колени рядом с мальчиком.
Когда маркиз вернулся в комнату, поразился, увидев, что Валете удалось каким-то образом отчистить лицо ребенка от сажи. Он больше не плакал.
В руке она держала черную тряпку. Маркиз с трудом узнал в ней свой некогда белоснежный платок из дорогой изысканной ткани.
— Вы были правы, — воскликнул он, цинично улыбаясь. Валета подняла голову и вопросительно взглянула ему в глаза. — Выкупить этого ребенка оказалось не дороже бриллиантового браслета.
— Вы… выкупили его?
Она произнесла это на выдохе, почти неслышно.
— Считайте, что это ваш первый подарок от попечителя. Надеюсь, что это создание не доставит вам чрезмерных хлопот.
— Вы выкупили его! — выкрикнула Валета. — Выкупили!
Большое вам спасибо! Спасибо!
Она вскочила на ноги, и маркизу почудилось, что в ее удивительных глазах заиграли солнечные лучи.
— Как великодушно с вашей стороны! — радостно воскликнула Валета. — А вы уверены, что этот бессердечный трубочист не потребует вернуть мальчика?
— Если нечто подобное произойдет, то немедленно дайте мне об этом знать, — сказал маркиз. — Потому как у меня имеется письменное подтверждение того, что Николас — по всей вероятности, так зовут этого ребенка, — больше не является учеником моего трубочиста.
— Я бесконечно благодарна вам, милорд! — прощебетала Валета. — Наверное, нам с Николасом лучше всего отправиться сейчас домой.
— А на чем вы поедете? — поинтересовался маркиз.
— Я оставила своего пони, запряженного в телегу, во внутреннем дворе, — сообщила Валета.
— Может, сначала нам следует попросить прислугу вымыть вашего нового подопечного? — спросил маркиз. — В моем доме он уже «навел порядок». Вовсе не обязательно подвергать тому же самому и ваш дом.
Валета взглянула на коврик у камина, на котором все еще сидел мальчик. Он был весь усыпан сажей.
— М-да, малыш очень грязный. — Она осмотрела раны на руках и ногах ребенка и нахмурилась. — Но если опустить его в ванну, он почувствует жгучую боль.
Маркиз ухмыльнулся;
— Надеюсь, это дитя не забудет поблагодарить вас, когда подрастет, за все, на что вам пришлось пойти ради него!
Валета не обратила внимания на его слова.
— Может, просто попросим у вашей экономки какую-нибудь старую простыню и закутаем в нее мальчика, чтобы вынести его из дома, больше ничего не запачкав?
— Вы уверены, что не стоит помыть его здесь?
Валета кивнула:
— Мы с няней сами с этим справимся. Еще раз спасибо вам, — пробормотала она.
Маркиз вряд ли слышал ее последние слова. Он направлялся к двери, чтобы отдать распоряжение дворецкому принести Валете простыню.
Николас наблюдал за происходившим широко раскрытыми испуганными глазами.
Вернувшись, маркиз отвел Валету в сторону.
— Нам предстоит найти людей, которые согласились бы усыновить мальчика, — сказал он вполголоса.
— Сначала его необходимо как следует накормить, — ответила Валета.
— По его виду я не сказал бы, что он голодал, — заметил маркиз. — К тому же у меня такое ощущение, что кто-то серьезно занимался его воспитанием. Конечно, я могу ошибаться.
— Я читала в докладах комитета о жутких случаях, когда детей воруют из семей вполне образованных и состоятельных людей, — сказала Валета.
По губам маркиза скользнула пренебрежительная улыбка.
Было понятно, что он воспринимает ее слова как глупые детские выдумки.
— Может, вы и правы. Будем надеяться, что этот ребенок не окажется беспокойным и шумным и не перевернет ваш дом вверх дном до тех пор, как мы подыщем для него подходящих родителей, — сказал он.
В гостиную вошла экономка с большой простыней в руках. Увидев мальчика, она замерла от ужаса.
— Не знаю, сколько сил и времени у меня уйдет на то, чтобы вернуть этот коврик в прежнее состояние, милорд! А этого трубочиста вам лучше уволить. Работает он отвратительно и очень уж вздорный.
— Вам представляется прекрасная возможность, — прошептала Валета, обращаясь к маркизу, — нанять человека, который использует новые методы чистки труб.
— Я слышал о таковых и до сегодняшнего разговора с вами, — ответил он. — Но говорят, они не очень эффективны.
Глаза Валеты опять гневно засверкали, но она не успела произнести и слова, как маркиз добавил:
— Обещаю, что все как следует обдумаю.
— Рада это слышать, милорд. Буду надеяться, что вы по крайней мере испробуете хотя бы один из более гуманных методов очистки трубы.
— Ходят слухи, что в Ирландии для этих целей используют живых гусей, — невозмутимо ответил маркиз. Он знал, какова будет реакция Валеты, но хотел подразнить ее.
Она поморщила лоб:
— Какая жестокость! Но давайте поговорим об этом в другой раз. Не возражаете?
— Я заеду к вам завтра.
Валета не слышала его слов. Она направилась к мальчику и осторожно подняла его на ножки — до настоящего момента он так и сидел в одном и том же положении.
Теперь сажей был перепачкан не только коврик, но и пол — она слетела с одежды ребенка и рассыпалась повсюду. Экономка ахнула и взялась за голову, а Валета невозмутимо принялась закутывать мальчика в простыню.
— Сейчас мы с тобой поедем на тележке, в которую запряжен пони, — сказала она.
— Вы больше никогда не отдадите меня мистеру Сибберу? — осторожно спросил Николас.
— Конечно, нет. — Валета погладила ребенка по голове. — Об этом можешь не беспокоиться.
— А сам он не потребует вернуть меня?
— Нет, малыш, уверяю тебя! Ты ему больше не принадлежишь. Теперь ты мой.
Маркиз задумчиво рассматривал Николаса. Разговаривал этот ребенок на удивление грамотно. Дети — выходцы из трущоб в таком возрасте обычно не умели связать двух слов.
Может, Валета действительно права, подумал он. Не исключено, что этого мальчишку украли из семьи образованных людей.
Валета покончила со своим занятием и растерянно оглядела закутанного в простыню ребенка, похожего сейчас на гусеницу в коконе.
Теперь его следовало вынести на улицу на руках, ведь если бы он пошел сам, то запачкал бы сажей и лестницу, и коридор.
Валета нагнулась и протянула к нему руки.
— Подождите, — остановил ее маркиз. — Мы попросим слуг подвезти вашу телегу к парадному входу и вынести мальчонку. — Он вышел за дверь, отдал лакею соответствующее распоряжение и вернулся в гостиную.
— Верно, верно, — закудахтала экономка. — Если дите пойдет само, то превратит дом неизвестно во что! Я и такого-то беспорядка ни разу в жизни не видывала в этой гостиной!
Валета повернула голову:
— Думаю, что убрать это будет не так сложно. А вот насчет трубочиста вы правильно сказали. Работает он плохо, это очевидно. Его светлости нужен новый работник. Который, помимо всего прочего, имел бы представление о новых методах чистки труб.
— Нынче в трубочисты идет всякий сброд, мисс! — с чувством воскликнула экономка. — До войны все было совсем по-другому. Трубы чистили только люди, знающие в этом толк. Сейчас же этим занимаются все кому не лень. В основном чернорабочие с ферм. Хотят ухватить побольше денег!
— Вы абсолютно правы, — подтвердила слова экономки Валета. — А мальчиков им продают всего за три-четыре гинеи!
— Да что вы говорите? — Экономка вытаращила глаза. — В это страшно поверить!
— Я согласна с вами. — Валета кивнула. — В докладе, который я читала, написано еще и о том, что зачастую детей просто похищают у родителей.
Экономка покачала головой.
— Правительство должно что-нибудь предпринять, чтобы прекратить это безобразие! — провозгласила она.
— Непременно должно! — воскликнула Валета и метнула в сторону маркиза многозначительный взгляд.
Ей показалось, что по его губам скользнула едва уловимая ироничная улыбка, и ненависть с неимоверной силой обожгла ее сердце.
— Мальчики, подобные этому, вынуждены голодать, — продолжила она. — Они питаются лишь тем, что изловчаются украсть. А спят чаще всего на голом полу. У них нет возможности мыться и менять одежду. И все потому, что их хозяева относятся к ним со зверской жестокостью…
Ей хотелось сказать об этом как можно спокойнее, чтобы убедить и экономку в том, что использование детского труда в чистке труб — невиданная бесчеловечность. Но, когда она произносила последнее слово, ее голос задрожал, а на глаза навернулись слезы.
Выражение лица маркиза резко изменилось — Валете показалось, что он на мгновение растерялся.
В гостиную вошел слуга.
— Мисс Лингфилд, по всей вероятности, телега уже ждет вас у входа в дом, — сообщил маркиз и кивком указал лакею на мальчика, закутанного в простыню.
Молодой человек в форменной ливрее решительно шагнул к ребенку, а Валета вскрикнула:
— Только будьте осторожны, умоляю вас! У маленького Николаса изранены колени и локти!
Слуга кивнул и бережно поднял мальчика на руки.
Все присутствовавшие направились к выходу. Это была странная процессия — впереди шел лакей, за ним следовала Валета, за ней — экономка, а маркиз замыкал шествие.
На улице у самого основания лестницы, ведшей в дом, уже стоял старенький пони, впряженный в телегу. На этой низкорослой лошадке Валета ездила еще ребенком.
Слуга аккуратно усадил Николаса на повозку. Забралась на нее и Валета.
— Еще раз благодарю вас, ваша светлость! — воскликнула она и взяла в руки поводья.
Маркиз ничего не ответил-, лишь молча кивнул.
Он долго не двигался с места, глядя вслед удалявшейся старой телеге. И лишь когда она исчезла из виду, заметил, что и экономка все еще стоит с ним рядом.
— Какая упрямая и настойчивая эта молодая женщина! — произнес он как можно более небрежно.
— Но необыкновенно великодушная, — заметила экономка.
— Великодушная? — Маркиз для описания нрава этой особы никогда бы не применил это слово.
— Еще и какая! Эта девочка переняла от матери главную черту — неисчерпаемое желание заботиться о людях.
Маркиз скривил губы и непонимающе покачал головой:
— О чем вы ведете речь?
— Как это о чем? Не знаю, ваша светлость, что бы делали без нее многие из местных жителей, — сказала экономка. — Наверняка вам известно, что наш приходский священник не женат. Мисс Валета постоянно помогает ему посещать больных прихожан, водит детишек в воскресную школу, выполняет множество других дел, которые должна была бы выполнять жена священника.
— Мне кажется, мисс Лингфилд чересчур молода для того, чтобы быть такой, какой вы ее описываете, — усомнился в правдивости слов экономки маркиз.
— Дело тут вовсе не в возрасте, милорд, — ответила экономка. — Просто у некоторых людей огромное сердце и доброты его хватает на всех. У мисс Валеты именно такое сердце.
Маркиз молча развернулся и вошел в дом.
Валета нисколько не удивилась, когда на следующий день после обеда выглянула на улицу из окна гостиной и увидела приближающийся к своему дому фаэтон маркиза. Она невольно залюбовалась впряженными в него крупными красавицами лошадьми, И самим маркизом, несмотря на всю свою ненависть по отношению к нему.
В шляпе с высокой тульей, немного сдвинутой набок, сером габардиновом пиджаке, идеально сидевшем на его фигуре, и панталонах цвета шампанского он представлял собой само олицетворение модности и щеголеватости.
Но этот наряд не смотрелся бы так потрясающе, если бы маркиз не обладал столь примечательными внешними данными — густыми черными волосами, выразительными чертами лица, мускулистыми плечами.
Валета хотела встретить его подчеркнуто сдержанно и официально, поэтому поспешно отскочила от окна, уселась в кресло и принялась ждать момента, когда няня объявит о приходе гостя.
— Маркиз Труна, мисс Валета! — послышалось со стороны двери буквально через несколько минут.
Валета нарочито медленно поднялась с кресла, чувствуя странную дрожь внутри и с удивлением отмечая, что чересчур взволнована.
В тот день, когда маркиз посетил ее впервые, она дала себе слово, что не позволит этому самовлюбленному типу каким-нибудь образом повлиять на нее, а тем более запугать.
«Я не боюсь его! — твердила себе Валета. — И никогда не буду бояться!»
Маркиз вошел в гостиную, и Валета присела в реверансе, приветствуя его;
— Добрый день, ваша светлость!
— Добрый день, Валета.
Называть ее по имени было неслыханной дерзостью с его стороны, но Валета решила не придавать этому слишком большого значения. В данный момент ее волновало множество гораздо более важных вещей, поэтому не следовало заострять внимание на подобных мелочах.
— Позволите мне присесть? — спросил маркиз.
— Конечно, милорд. Могу предложить прохладительные напитки или что-нибудь перекусить.
— Нет-нет, благодарю. Мне интересно, как поживает ваш новый подопечный, — сказал маркиз, опускаясь на стул.
Глаза Валеты засияли. Она села в кресло и воодушевленно воскликнула:
— Я была права! Абсолютно права в своем предположении! Этот ребенок воспитывался в образованной семье и был украден у своих родителей!
— Почему вы так уверены в этом? — поинтересовался маркиз.
Валета таинственно улыбнулась и немного наклонилась вперед.
— Во-первых, потому что Николас отнесся к принятию ванны как к чему-то привычному и естественному.
Она выдержала паузу и продолжила:
— Вам, ваша светлость, вряд ли это кажется убедительным, но я точно знаю, что деревенские дети из семей бедняков кричат от ужаса, если ты вынужден купать их в ванне.
Мне не раз доводилось заниматься этим. А Николас не только с удовольствием позволил помыть себя, но и сказал, когда мы вытащили его из ванны: «Теперь я стал чистеньким!»
— Вам удалось привести его в нормальный вид? — спросил маркиз.
— Не совсем, — ответила Валета, вздыхая. — Сажа въелась ему в кожу, ведь он даже спал на мешках с сажей где-то в доме трубочиста. Там же спят и другие мальчики этого дьявола.
— У него их много?
— Еще три человека. Но все они намного старше Николаса.
— Что вам еще удалось узнать о нем? — полюбопытствовал маркиз.
Странно, но этот разговор был для него весьма увлекательным.
Когда он ехал сегодня к Валете, настраивался на нечто совсем другое. Ему представлялось, что она начнет жаловаться на сорванца, скажет, что им с няней с ним не управиться и не вынести его невежества, его грубой брани, которая укоренилась в нем и вырывается наружу каждый раз, как только он открывает рот.
— Трубочист жестоко избивал его, — продолжила рассказывать Валета. — На спине и на ногах у него краснеют уродливые следы от ударов кнутом. А глаза все еще такие же красные и опухшие — он плакал, и сажа с ресниц попадала ему в глаза.
Она перевела дыхание.
— Но он с удовольствием отказывается от ругательств, которые слышал от других мальчиков, и уже начинает разговаривать со мной так же, как я с ним. Полагаю, это для него вполне привычно.
— Сколько ему лет, по-вашему? — спросил маркиз, — Не больше шести. Я еще не пыталась расспрашивать его о родителях, но, когда мы посадили его за стол и дали в руки нож и вилку, он спокойно принялся есть ими, еще раз убеждая нас в том, что его отец — джентльмен.
Валета замолчала, но тут же добавила:
— И вот еще что! Увидев на столе серебряную ложку, Николас воскликнул: «У моего папы есть такая же!» Думаю, это тоже говорит о многом.
Она вопросительно уставилась на маркиза, ожидая его реакции.
— То, что вы поведали мне, — заговорил он, — очень занимательно. Признаться, раньше я никогда не верил в эти истории о похищении детей. Наверное, вы желаете, чтобы я заявил на трубочиста в полицию? Если да, то я сделаю это.
Пусть займутся расследованием.
— Я и в самом деле хотела обратиться к вам с такой просьбой, — ответила Валета. — Возможно, полиции и удастся что-нибудь выяснить. Хотя в наше время» нельзя возлагать на нее больших надежд.
— А откуда вы это знаете? — пораженно глядя на собеседницу, спросил маркиз.
Многих жителей Лондона волновали проблемы полицейских: их отвратительная организация и получаемые ими мизерные заработки.
Все это вынуждало блюстителей порядка зачастую поступать нечестно.
Для маркиза это не являлось секретом, ведь большую часть времени он проводил в столице. А откуда было знать о ситуации в Лондоне девушке из деревни?
Валета, заметив его изумление, спокойно объяснила:
— Я читаю газеты каждый день, милорд. А еще мы с папой тщательно изучили результаты двух последних исследований, проведенных специальным комитетом палаты общин.
Маркиз никак не ожидал услышать от нее подобное.
Поэтому на протяжении нескольких мгновений сидел молча, совершенно сбитый с толку.
Лишь некоторые мужчины из его окружения время от времени заглядывали в газеты, публикующие доклады специальных комитетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Это ощущение было незнакомым и не вполне понятным ему, но поражало своей силой.
— Я решу эту проблему, — пробормотал он и торопливо вышел из гостиной.
Валета тяжело вздохнула, вернулась к камину и опустилась на колени рядом с мальчиком.
Когда маркиз вернулся в комнату, поразился, увидев, что Валете удалось каким-то образом отчистить лицо ребенка от сажи. Он больше не плакал.
В руке она держала черную тряпку. Маркиз с трудом узнал в ней свой некогда белоснежный платок из дорогой изысканной ткани.
— Вы были правы, — воскликнул он, цинично улыбаясь. Валета подняла голову и вопросительно взглянула ему в глаза. — Выкупить этого ребенка оказалось не дороже бриллиантового браслета.
— Вы… выкупили его?
Она произнесла это на выдохе, почти неслышно.
— Считайте, что это ваш первый подарок от попечителя. Надеюсь, что это создание не доставит вам чрезмерных хлопот.
— Вы выкупили его! — выкрикнула Валета. — Выкупили!
Большое вам спасибо! Спасибо!
Она вскочила на ноги, и маркизу почудилось, что в ее удивительных глазах заиграли солнечные лучи.
— Как великодушно с вашей стороны! — радостно воскликнула Валета. — А вы уверены, что этот бессердечный трубочист не потребует вернуть мальчика?
— Если нечто подобное произойдет, то немедленно дайте мне об этом знать, — сказал маркиз. — Потому как у меня имеется письменное подтверждение того, что Николас — по всей вероятности, так зовут этого ребенка, — больше не является учеником моего трубочиста.
— Я бесконечно благодарна вам, милорд! — прощебетала Валета. — Наверное, нам с Николасом лучше всего отправиться сейчас домой.
— А на чем вы поедете? — поинтересовался маркиз.
— Я оставила своего пони, запряженного в телегу, во внутреннем дворе, — сообщила Валета.
— Может, сначала нам следует попросить прислугу вымыть вашего нового подопечного? — спросил маркиз. — В моем доме он уже «навел порядок». Вовсе не обязательно подвергать тому же самому и ваш дом.
Валета взглянула на коврик у камина, на котором все еще сидел мальчик. Он был весь усыпан сажей.
— М-да, малыш очень грязный. — Она осмотрела раны на руках и ногах ребенка и нахмурилась. — Но если опустить его в ванну, он почувствует жгучую боль.
Маркиз ухмыльнулся;
— Надеюсь, это дитя не забудет поблагодарить вас, когда подрастет, за все, на что вам пришлось пойти ради него!
Валета не обратила внимания на его слова.
— Может, просто попросим у вашей экономки какую-нибудь старую простыню и закутаем в нее мальчика, чтобы вынести его из дома, больше ничего не запачкав?
— Вы уверены, что не стоит помыть его здесь?
Валета кивнула:
— Мы с няней сами с этим справимся. Еще раз спасибо вам, — пробормотала она.
Маркиз вряд ли слышал ее последние слова. Он направлялся к двери, чтобы отдать распоряжение дворецкому принести Валете простыню.
Николас наблюдал за происходившим широко раскрытыми испуганными глазами.
Вернувшись, маркиз отвел Валету в сторону.
— Нам предстоит найти людей, которые согласились бы усыновить мальчика, — сказал он вполголоса.
— Сначала его необходимо как следует накормить, — ответила Валета.
— По его виду я не сказал бы, что он голодал, — заметил маркиз. — К тому же у меня такое ощущение, что кто-то серьезно занимался его воспитанием. Конечно, я могу ошибаться.
— Я читала в докладах комитета о жутких случаях, когда детей воруют из семей вполне образованных и состоятельных людей, — сказала Валета.
По губам маркиза скользнула пренебрежительная улыбка.
Было понятно, что он воспринимает ее слова как глупые детские выдумки.
— Может, вы и правы. Будем надеяться, что этот ребенок не окажется беспокойным и шумным и не перевернет ваш дом вверх дном до тех пор, как мы подыщем для него подходящих родителей, — сказал он.
В гостиную вошла экономка с большой простыней в руках. Увидев мальчика, она замерла от ужаса.
— Не знаю, сколько сил и времени у меня уйдет на то, чтобы вернуть этот коврик в прежнее состояние, милорд! А этого трубочиста вам лучше уволить. Работает он отвратительно и очень уж вздорный.
— Вам представляется прекрасная возможность, — прошептала Валета, обращаясь к маркизу, — нанять человека, который использует новые методы чистки труб.
— Я слышал о таковых и до сегодняшнего разговора с вами, — ответил он. — Но говорят, они не очень эффективны.
Глаза Валеты опять гневно засверкали, но она не успела произнести и слова, как маркиз добавил:
— Обещаю, что все как следует обдумаю.
— Рада это слышать, милорд. Буду надеяться, что вы по крайней мере испробуете хотя бы один из более гуманных методов очистки трубы.
— Ходят слухи, что в Ирландии для этих целей используют живых гусей, — невозмутимо ответил маркиз. Он знал, какова будет реакция Валеты, но хотел подразнить ее.
Она поморщила лоб:
— Какая жестокость! Но давайте поговорим об этом в другой раз. Не возражаете?
— Я заеду к вам завтра.
Валета не слышала его слов. Она направилась к мальчику и осторожно подняла его на ножки — до настоящего момента он так и сидел в одном и том же положении.
Теперь сажей был перепачкан не только коврик, но и пол — она слетела с одежды ребенка и рассыпалась повсюду. Экономка ахнула и взялась за голову, а Валета невозмутимо принялась закутывать мальчика в простыню.
— Сейчас мы с тобой поедем на тележке, в которую запряжен пони, — сказала она.
— Вы больше никогда не отдадите меня мистеру Сибберу? — осторожно спросил Николас.
— Конечно, нет. — Валета погладила ребенка по голове. — Об этом можешь не беспокоиться.
— А сам он не потребует вернуть меня?
— Нет, малыш, уверяю тебя! Ты ему больше не принадлежишь. Теперь ты мой.
Маркиз задумчиво рассматривал Николаса. Разговаривал этот ребенок на удивление грамотно. Дети — выходцы из трущоб в таком возрасте обычно не умели связать двух слов.
Может, Валета действительно права, подумал он. Не исключено, что этого мальчишку украли из семьи образованных людей.
Валета покончила со своим занятием и растерянно оглядела закутанного в простыню ребенка, похожего сейчас на гусеницу в коконе.
Теперь его следовало вынести на улицу на руках, ведь если бы он пошел сам, то запачкал бы сажей и лестницу, и коридор.
Валета нагнулась и протянула к нему руки.
— Подождите, — остановил ее маркиз. — Мы попросим слуг подвезти вашу телегу к парадному входу и вынести мальчонку. — Он вышел за дверь, отдал лакею соответствующее распоряжение и вернулся в гостиную.
— Верно, верно, — закудахтала экономка. — Если дите пойдет само, то превратит дом неизвестно во что! Я и такого-то беспорядка ни разу в жизни не видывала в этой гостиной!
Валета повернула голову:
— Думаю, что убрать это будет не так сложно. А вот насчет трубочиста вы правильно сказали. Работает он плохо, это очевидно. Его светлости нужен новый работник. Который, помимо всего прочего, имел бы представление о новых методах чистки труб.
— Нынче в трубочисты идет всякий сброд, мисс! — с чувством воскликнула экономка. — До войны все было совсем по-другому. Трубы чистили только люди, знающие в этом толк. Сейчас же этим занимаются все кому не лень. В основном чернорабочие с ферм. Хотят ухватить побольше денег!
— Вы абсолютно правы, — подтвердила слова экономки Валета. — А мальчиков им продают всего за три-четыре гинеи!
— Да что вы говорите? — Экономка вытаращила глаза. — В это страшно поверить!
— Я согласна с вами. — Валета кивнула. — В докладе, который я читала, написано еще и о том, что зачастую детей просто похищают у родителей.
Экономка покачала головой.
— Правительство должно что-нибудь предпринять, чтобы прекратить это безобразие! — провозгласила она.
— Непременно должно! — воскликнула Валета и метнула в сторону маркиза многозначительный взгляд.
Ей показалось, что по его губам скользнула едва уловимая ироничная улыбка, и ненависть с неимоверной силой обожгла ее сердце.
— Мальчики, подобные этому, вынуждены голодать, — продолжила она. — Они питаются лишь тем, что изловчаются украсть. А спят чаще всего на голом полу. У них нет возможности мыться и менять одежду. И все потому, что их хозяева относятся к ним со зверской жестокостью…
Ей хотелось сказать об этом как можно спокойнее, чтобы убедить и экономку в том, что использование детского труда в чистке труб — невиданная бесчеловечность. Но, когда она произносила последнее слово, ее голос задрожал, а на глаза навернулись слезы.
Выражение лица маркиза резко изменилось — Валете показалось, что он на мгновение растерялся.
В гостиную вошел слуга.
— Мисс Лингфилд, по всей вероятности, телега уже ждет вас у входа в дом, — сообщил маркиз и кивком указал лакею на мальчика, закутанного в простыню.
Молодой человек в форменной ливрее решительно шагнул к ребенку, а Валета вскрикнула:
— Только будьте осторожны, умоляю вас! У маленького Николаса изранены колени и локти!
Слуга кивнул и бережно поднял мальчика на руки.
Все присутствовавшие направились к выходу. Это была странная процессия — впереди шел лакей, за ним следовала Валета, за ней — экономка, а маркиз замыкал шествие.
На улице у самого основания лестницы, ведшей в дом, уже стоял старенький пони, впряженный в телегу. На этой низкорослой лошадке Валета ездила еще ребенком.
Слуга аккуратно усадил Николаса на повозку. Забралась на нее и Валета.
— Еще раз благодарю вас, ваша светлость! — воскликнула она и взяла в руки поводья.
Маркиз ничего не ответил-, лишь молча кивнул.
Он долго не двигался с места, глядя вслед удалявшейся старой телеге. И лишь когда она исчезла из виду, заметил, что и экономка все еще стоит с ним рядом.
— Какая упрямая и настойчивая эта молодая женщина! — произнес он как можно более небрежно.
— Но необыкновенно великодушная, — заметила экономка.
— Великодушная? — Маркиз для описания нрава этой особы никогда бы не применил это слово.
— Еще и какая! Эта девочка переняла от матери главную черту — неисчерпаемое желание заботиться о людях.
Маркиз скривил губы и непонимающе покачал головой:
— О чем вы ведете речь?
— Как это о чем? Не знаю, ваша светлость, что бы делали без нее многие из местных жителей, — сказала экономка. — Наверняка вам известно, что наш приходский священник не женат. Мисс Валета постоянно помогает ему посещать больных прихожан, водит детишек в воскресную школу, выполняет множество других дел, которые должна была бы выполнять жена священника.
— Мне кажется, мисс Лингфилд чересчур молода для того, чтобы быть такой, какой вы ее описываете, — усомнился в правдивости слов экономки маркиз.
— Дело тут вовсе не в возрасте, милорд, — ответила экономка. — Просто у некоторых людей огромное сердце и доброты его хватает на всех. У мисс Валеты именно такое сердце.
Маркиз молча развернулся и вошел в дом.
Валета нисколько не удивилась, когда на следующий день после обеда выглянула на улицу из окна гостиной и увидела приближающийся к своему дому фаэтон маркиза. Она невольно залюбовалась впряженными в него крупными красавицами лошадьми, И самим маркизом, несмотря на всю свою ненависть по отношению к нему.
В шляпе с высокой тульей, немного сдвинутой набок, сером габардиновом пиджаке, идеально сидевшем на его фигуре, и панталонах цвета шампанского он представлял собой само олицетворение модности и щеголеватости.
Но этот наряд не смотрелся бы так потрясающе, если бы маркиз не обладал столь примечательными внешними данными — густыми черными волосами, выразительными чертами лица, мускулистыми плечами.
Валета хотела встретить его подчеркнуто сдержанно и официально, поэтому поспешно отскочила от окна, уселась в кресло и принялась ждать момента, когда няня объявит о приходе гостя.
— Маркиз Труна, мисс Валета! — послышалось со стороны двери буквально через несколько минут.
Валета нарочито медленно поднялась с кресла, чувствуя странную дрожь внутри и с удивлением отмечая, что чересчур взволнована.
В тот день, когда маркиз посетил ее впервые, она дала себе слово, что не позволит этому самовлюбленному типу каким-нибудь образом повлиять на нее, а тем более запугать.
«Я не боюсь его! — твердила себе Валета. — И никогда не буду бояться!»
Маркиз вошел в гостиную, и Валета присела в реверансе, приветствуя его;
— Добрый день, ваша светлость!
— Добрый день, Валета.
Называть ее по имени было неслыханной дерзостью с его стороны, но Валета решила не придавать этому слишком большого значения. В данный момент ее волновало множество гораздо более важных вещей, поэтому не следовало заострять внимание на подобных мелочах.
— Позволите мне присесть? — спросил маркиз.
— Конечно, милорд. Могу предложить прохладительные напитки или что-нибудь перекусить.
— Нет-нет, благодарю. Мне интересно, как поживает ваш новый подопечный, — сказал маркиз, опускаясь на стул.
Глаза Валеты засияли. Она села в кресло и воодушевленно воскликнула:
— Я была права! Абсолютно права в своем предположении! Этот ребенок воспитывался в образованной семье и был украден у своих родителей!
— Почему вы так уверены в этом? — поинтересовался маркиз.
Валета таинственно улыбнулась и немного наклонилась вперед.
— Во-первых, потому что Николас отнесся к принятию ванны как к чему-то привычному и естественному.
Она выдержала паузу и продолжила:
— Вам, ваша светлость, вряд ли это кажется убедительным, но я точно знаю, что деревенские дети из семей бедняков кричат от ужаса, если ты вынужден купать их в ванне.
Мне не раз доводилось заниматься этим. А Николас не только с удовольствием позволил помыть себя, но и сказал, когда мы вытащили его из ванны: «Теперь я стал чистеньким!»
— Вам удалось привести его в нормальный вид? — спросил маркиз.
— Не совсем, — ответила Валета, вздыхая. — Сажа въелась ему в кожу, ведь он даже спал на мешках с сажей где-то в доме трубочиста. Там же спят и другие мальчики этого дьявола.
— У него их много?
— Еще три человека. Но все они намного старше Николаса.
— Что вам еще удалось узнать о нем? — полюбопытствовал маркиз.
Странно, но этот разговор был для него весьма увлекательным.
Когда он ехал сегодня к Валете, настраивался на нечто совсем другое. Ему представлялось, что она начнет жаловаться на сорванца, скажет, что им с няней с ним не управиться и не вынести его невежества, его грубой брани, которая укоренилась в нем и вырывается наружу каждый раз, как только он открывает рот.
— Трубочист жестоко избивал его, — продолжила рассказывать Валета. — На спине и на ногах у него краснеют уродливые следы от ударов кнутом. А глаза все еще такие же красные и опухшие — он плакал, и сажа с ресниц попадала ему в глаза.
Она перевела дыхание.
— Но он с удовольствием отказывается от ругательств, которые слышал от других мальчиков, и уже начинает разговаривать со мной так же, как я с ним. Полагаю, это для него вполне привычно.
— Сколько ему лет, по-вашему? — спросил маркиз, — Не больше шести. Я еще не пыталась расспрашивать его о родителях, но, когда мы посадили его за стол и дали в руки нож и вилку, он спокойно принялся есть ими, еще раз убеждая нас в том, что его отец — джентльмен.
Валета замолчала, но тут же добавила:
— И вот еще что! Увидев на столе серебряную ложку, Николас воскликнул: «У моего папы есть такая же!» Думаю, это тоже говорит о многом.
Она вопросительно уставилась на маркиза, ожидая его реакции.
— То, что вы поведали мне, — заговорил он, — очень занимательно. Признаться, раньше я никогда не верил в эти истории о похищении детей. Наверное, вы желаете, чтобы я заявил на трубочиста в полицию? Если да, то я сделаю это.
Пусть займутся расследованием.
— Я и в самом деле хотела обратиться к вам с такой просьбой, — ответила Валета. — Возможно, полиции и удастся что-нибудь выяснить. Хотя в наше время» нельзя возлагать на нее больших надежд.
— А откуда вы это знаете? — пораженно глядя на собеседницу, спросил маркиз.
Многих жителей Лондона волновали проблемы полицейских: их отвратительная организация и получаемые ими мизерные заработки.
Все это вынуждало блюстителей порядка зачастую поступать нечестно.
Для маркиза это не являлось секретом, ведь большую часть времени он проводил в столице. А откуда было знать о ситуации в Лондоне девушке из деревни?
Валета, заметив его изумление, спокойно объяснила:
— Я читаю газеты каждый день, милорд. А еще мы с папой тщательно изучили результаты двух последних исследований, проведенных специальным комитетом палаты общин.
Маркиз никак не ожидал услышать от нее подобное.
Поэтому на протяжении нескольких мгновений сидел молча, совершенно сбитый с толку.
Лишь некоторые мужчины из его окружения время от времени заглядывали в газеты, публикующие доклады специальных комитетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17