Леди Армстронг рассмеялась:
— Зато ни он, ни я не жалуемся.
— Я это знаю, мама, но она говорит так, будто отчим подцепил тебя в канаве или ты заманила его в ловушку, когда он был в беспомощном состоянии.
Леди Армстронг снова рассмеялась, вспоминая, как сэр Джеймс умолял ее выйти за него замуж и какой невероятно жалкий он был тогда.
День ото дня она все больше любила мужа и молилась изо всех сил, чтобы Мьюриэл поскорее вышла замуж.
Вот тогда бы она смогла наслаждаться супружеством с мужем, который обожает ее, а он не скупился бы и на расходы для Илуки.
У сэра Джеймса, правда, имелись свои недостатки, или, точнее сказать, слабости. К примеру, он не любил посылать своих лошадей на дальние расстояния, а поскольку конюшня была полна резвых животных, ему казалось глупым нанимать чужих.
— Илука отправляется к твоей сестре послезавтра, — сообщила мужу леди Армстронг. — Даже если она выедет очень рано, ей все равно придется ночевать в дороге. А ты знаешь, как мне не хочется, чтобы она останавливалась в придорожных гостиницах, даже на одну ночь и даже с горничной.
Наступила тишина. Оба — и сэр Джеймс, и его жена — думали: если даже лорд Дэнтон появится до чая, что маловероятно, Илука к тому времени будет уже далеко от дома.
Леди Армстронг умоляюще проговорила:
— Ты же отправишь ее в карете, Джеймс?
— Это невозможно, — ответил он. — Мне нужны все конюхи и кучера — ты сама знаешь, как важны скачки с препятствиями, и лошадям надо беречь силы.
Леди Армстронг напряглась, но Сдержалась и сказала:
— И как, ты полагаешь, Илука попадет к твоей сестре?
— Она может поехать в дилижансе, — предложил сэр Джеймс. — В конце концов такой вид транспорта вряд ли для нее в новинку.
Это было правдой: до брака с сэром Джеймсом леди Армстронг, овдовев, избавилась от лошадей, и они с Илукой путешествовали только в почтовых каретах.
Снова повисло молчание. Его прервала леди Армстронг:
— Ну что ж, надеюсь, если она будет с Ханной, то все обойдется.
— Ну конечно, без сомнения, — резко бросил сэр Джеймс.
— По дилижансы едут слишком медленно, — проговорила леди Армстронг, — и не всегда останавливаются в приличных гостиницах.
— Я думаю, в глубинке вообще нет приличных гостиниц, — сухо ответил сэр Джеймс.
Леди Армстронг встревожилась, но последнее слово было за мужем. Начни она умолять — ничего хорошего не выйдет, хуже того, это может отразиться на его отношении к Илуке.
Она уже настраивала дочь на блистательный дебют в Лондоне, хотя Мьюриэл, как всегда, будет мешать этому всеми силами. Она тихонько вздохнула. Что ж, муж тем не менее пока не передумал давать бал в честь обеих дочерей в лондонском доме.
Леди Армстронг не сомневалась: у нее за спиной Мьюриэл всеми силами старалась убедить отца не допустить Илуку на этот бал.
Но она рассчитывала на преданность мужа и надеялась, что он не согласится пойти на поводу у дочери. Так что волновать или раздражать его именно сейчас было бы ошибкой, она должна горячо молиться, чтобы Мьюриэл вышла замуж за лорда Дэнтона, и тогда Илука сможет насладиться лондонским сезоном. Одна, без сводной сестры. А вслух миссис Армстронг сказала:
— Я прослежу, чтобы Илука побыстрее собралась. Ханна поедет с ней. Ты закажешь карету до перекрестка? Пожалуйста, попроси кучера найти ей место поудобнее, и пускай он даст денег охраннику. Тогда он внимательнее отнесется к девочке и она будет в большей безопасности.
— Успокойся, я обязательно все сделаю, — проговорил сэр Джеймс. И потом, положив ей руку на плечо, добавил: — Дорогая, ты тревожишься. Поверь, мне очень жаль отсылать Илуку. Но пойми, Дэнтон — очень хорошая партия, я бы хотел иметь такого зятя.
Интонация мужа сказала леди Армстронг больше всяких слов, из она, быстро накрыв его руку своей, ответила:
— Ты знаешь, дорогой, я так же хочу счастья Мьюриэл, как и твоего.
Сэр Джеймс наклонился и поцеловал ее в щеку. Он больше не произнес ни слова, но по его глазам леди Армстронг поняла, как сильно он ее любит. Затем он вышел. Но мысли об Илуке по-прежнему тревожили ее.
Леди Армстронг попыталась убедить себя — волноваться не о чем. Да, конечно, дочери придется вынести долгое скучное путешествие. Но ничего страшного, можно потерпеть.
Дилижанс вряд ли будет набит лихими молодыми людьми, способными покуситься на ее красоту. Скорее в нем будут трястись жены фермеров, отправившиеся на городской рынок, торговцы, сосредоточенные на своем товаре, ну, может быть, несколько парней-фермеров, продавших лошадей на ярмарке или перегнавших стадо коров новому хозяину.
А кто, как не Ханна, присмотрит за Илукой лучше всех? — подумала леди Армстронг и улыбнулась,
Ханна — единственная горничная, оставшаяся в доме после смерти полковника. Вдова Кэмптона иеедочь не могли позволить себе держать других слуг.
Строгая пресвитерианка, считавшая мир самым безнравственным местом, ничего хорошего не ждавшая от людей, была их настоящее защитницей.
Даже торговцы, приезжавшие в замок, боялись Ханну. Леди Армстрон понимала: любой мужчина, попытавшийся заговорить с Илукой, не будучи с ней знаком, падет под уничтожающим взглядом Ханны, прежде чем хоть одно слово сорвется с его губ.
— Боюсь, для тебя это будет утомительное путешествие, — сказала она старой горничной своим чарующим голосом, перед которым никто из слуг никогда не мог устоять.
— Работа есть работа, миледи, — ответила Ханна. — И Бог никогда не говорил, что это удовольствие.
— Я знаю, мисс Илука будет с тобой в полной безопасности, — продолжала леди Армстронг.
— Можете не сомневаться, миледи.
— Но, — продолжала леди Армстронг, словно беседовала сама с собой, — я бы, конечно, предпочла, чтобы хозяин разрешил вам взять карету до Бердфордшира.
Ханна поджала губы, и лицо ее посуровело.
Ей было под семьдесят, лицо — в глубоких морщинах, и, когда Ханна сердилась, она становилась похожа, как сказал один наглый лакей, на кикимору.
Старуха никогда не жаловала сэра Джеймса, с самого начала его ухаживаний за хозяйкой.
Она оценила удобства новой жизни, но никогда бы не позволила в своем присутствии каким-то образом оскорбить двух своих хозяек — мать и дочь.
— Мне не так жаль себя, — сказала Илука матери, оставшись с ней наедине, — как наших попутчиков по дилижансу, которым придется ехать с Ханной. Не могу передать тебе, мама, как она может напугать!
— Да, я видела ее в деле, — засмеялась леди Армстронг.
Они весело переглянулись, представив себе Ханну, сидящую так прямо, будто она проглотила шомпол, и мрачно взирающую на пассажиров дилижанса.
Путешественники, весело и шумно болтавшие до ее появления, закроют рот, и будет слышен только скрип колес. Если кто-то осмелится тихонечко насвистывать, Ханна так на него посмотрит, что он почтет за благо немедленно закрыть глаза и притвориться спящим, а любители коротать время за карточной игрой под хмурым взглядом Ханны уберут колоду в карман, утратив всякий азарт, и даже малыши, шумные и резвые, постараются укрыться на материнской груди.
— Со мной все будет в порядке, — пообещала Илука. — Путешествие не так страшно, как Стоун-Хаус, название которого точно соответствует его сути.
Обе рассмеялись, потом леди» Армстронг сказала:
— О, дорогая, как хорошо было бы, если бы достойные люди не были такими скучными и неинтересными. Я знаю. Агата Адольфус делает много хорошего, но, я уверена, едва она одарит кого-то своими благодеяниями, как ему непременно захочется вырваться на свободу и поскорее сотворить что-нибудь плохое.
Илука обняла мать за шею и поцеловала:
— Я люблю тебя, мама. Ты всегда все понимаешь. И если после пребывания у миссис Адольфус я натворю что-нибудь, надеюсь, ты не станешь меня осуждать.
Леди Армстронг воскликнула:
— О, Илука! Зачем я это сказала! Пожалуйста, умоляю тебя, веди себя прилично. Может, на этот раз Агата Адольфус не покажется тебе такой ужасной.
— Да что ты, — отмахнулась Илука. — Она как скала Гибралтара. Ничто — ни буря, ни землетрясение — не поколеблет ее. И уж, конечно, не я. Они снова рассмеялись.
На следующее утро Илука, уже одетая в дорожное платье, крепко обняла мать.
— Я люблю тебя, мама, — сказала она. — И мне так не хочется уезжать.
— Я тоже буду очень скучать без тебя, — ответила леди Армстронг. — Но мы ничего не можем поделать.
— Ничего, — согласилась Илука. Она не стала тревожить мать и рассказывать ей о последнем разговоре с Мьюриэл. Вчера вечером, когда они вместе поднимались по лестнице в свои спальни, та ей насмешливо бросила:
— Наверняка в Бердфордшире будут какие-то мужчины, и тебе стоит потрудиться — захомутать хоть одного.
Илука промолчала, а Мыориэлд злобно продолжала:
— Ты, бедняжка, вся извелась, стараясь, чтоб хоть кто-нибудь сделал тебе предложение. Так что если такой вдруг обнаружится, поспеши сказать «да".
Она намеренно вызывала Илуку на ссору, но девушка неожиданно серьезно ответила:
— Я не выйду замуж, пока не встречу того, кого полюблю.
— О, как возвышенно! — хмыкнула Мьюриэл. — Н уж конечно, ты с легкостью влюбишься в мужчину с большими деньгами вроде моего отца.
Илука напряглась, а Мьюриэл продолжала:
— Удобно, правда, —твоя мать с печальным видом сидела на пороге своего дома, такая трогательная, вся в черном. Еще бы, ведь ничего приличного она не могла себе позволить надеть.
Лицо Мьюриэл исказилось злобой.
И Илука подумала: когда она так говорит и так отвратительно выглядит, ни один мужчина, если он в здравом уме, не захочет на ней жениться.
Илуке не хотелось унизиться до перепалки со сводной сестрой, поэтому, подойдя к двери своей спальни, она просто сказала:
— Спокойной ночи, Мьюриэл. Ты, конечно, можешь мне не верить,ноя действительно желаю тебе счастья. И горячо молюсь, чтобы лорд Дэнтон дал тебе это счастье.
Она не стала ждать ответа, который, конечно, оказался бы еще одним выплеском злости, а вошла в спальню и закрыла за собой дверь.
И лишь оставшись одна, Илука почувствовала, что дрожит. Так с ней было всегда, когда приходилось выслушивать оскорбления в адрес матери.
После смерти отца мать и представить себе не могла, что какой-то мужчина сможет когда-нибудь для нее что-то значить. Она снова и снова повторяла:
— Мы с твоим отцом были так, счастливы, абсолютно, идеально, совершенно счастливы, что единственное, чего я хочу теперь, — умереть и снова оказаться с ним.
Илука в ужасе смотрела на мать.
— Не говори так, мама. Это слишком эгоистично. Если ты умрешь, я останусь совершенно одна на свете, а ты ведь знаешь, я не смогу жить без тебя.
Миссис Кэмптон обнимала дочь, прижимала ее к груди.
— Ты права, дорогая, я эгоистка, но я так тоскую по твоему отцу, что жизнь для меня как бы кончилась, раз его больше нет рядом со мной.
Но ради дочери миссис Кэмптон старалась держать себя в руках. Вечерами она обливалась слезами, пока не засыпала в одиночестве, а днем старалась улыбаться и интересоваться делами Илуки.
Они совершали длинные прогулки, о многом говорили, но то главное, чем были заняты мысли миссис Кэмптон — ее покойный муж, — они старались не упоминать, чтобы не бередить сердце.
Постепенно боль притупилась, сэр Джеймс заходил все чаще, и миссис Кэмптон перестала искать объяснения, почему она не может его принять.
— Мама, будет совсем неплохо, если ты поговоришь с сэром Джеймсом. Приведи в порядок волосы и спустись вниз. Постарайся быть приятной.
— Разве это необходимо, Илука?
Мне не хочется. — И миссис Кэмптон умоляюще смотрела на дочь.
— Он принес огромную корзину персиков и винограда, — отвечала Илука, — и если тебе совсем не хочется фруктов, то нам с Ханной они бы приятно разнообразили ежедневную манную кашу.
Поскольку у миссис Кэмптон не было сил спорить, она подчинилась.
Объяснить Мьюриэл, что у нее не было никакого желания устраивать ловушку для кого бы то ни было и искать замену мужу, было невозможно. Но сейчас мама счастлива со своим новым мужем, очень счастлива. И была бы еще более счастлива, если бы не Мьюриэл.
«Да я уеду и погощу у самого дьявола, если это даст Мьюриэл шанс выйти замуж и исчезнуть отсюда!» — думала Илука.
Хотя она прекрасно понимала: даже если им повезет и Мьюриэл обручится, в этом промежуточном состоянии она может пребывать очень и очень долго.
И значит, все это время ей придется держаться в отдалении — пока кольцо не окажется на пальце Мьюриэл. Если, конечно, жених не передумает в самый последний момент.
Илука никогда не пыталась привлечь внимание мужчин. Когда друзья отца, приезжая в замок, с удивлением смотрели на нее, еще девочку, с длинными, ниспадающими с плеч волосами, она слышала комплименты в свой адрес, которые они говорили матери.
Но она заметила и другое: в то время как мужчины любого возраста смотрят на нее с особым блеском в глазах, женщины, наоборот, опускают взор, точно видеть ее есть нечто предосудительное.
— Мне кажется, мама, я выгляжу несколько театрально, — сказала она однажды.
Мать рассмеялась:
— Чепуха! Ты все думаешь о смешных комплиментах отцовских друзей? О том, что тебе можно идти на сцену, ты так прелестно танцуешь… Знаешь, дорогая, рыжие волосы всегда выглядят немного театрально, но на самом деле у тебя вид настоящей леди, я бы даже сказала, что ты выглядишь очень аристократично.
— Как моя прабабушка?
— Совершенно верно. У нас есть ее миниатюра. А у твоего дедушки был ее портрет в полный рост,незнаю, что с ним случилось.
— Никогда о нем не слышала. А где он висел?
— В их доме. Когда твой отец уехал с полком, дедушка умер. Дом продали. И мы так никогда и не узнали, что случилось со всем имуществом.
— Как жаль! — воскликнула Илука — Мне бы так хотелось посмотреть.
— Я думаю, он не очень отличается от нашей миниатюры. Художник там как будто нарисован тебя.
Портрет сильно выцвел, но сходство угадывалось. Илуке очень хотелось увидеть более четкое изображение прабабушки.
Сейчас, в семнадцать, Илука расцвела, и мать, знакомая с нравами света, знала: ее красавица дочь способна потрясти общество.
Ей часто говорили, как джентльмены Сент-Джеймса ценят прелестных женщин. Леди Армстронг была уверена: не найти красивее и необычнее девушки, чем ее дочь.
Глядя на готовую к путешествию Илуку, одетую одновременно стильно, просто и элегантно — уж этого умения не купить ни за какие деньги! — она подумала: как ужасно отправлять девочку в тоскливый Бердфордшир.
Она снова поцеловала ее и сказала:
— Сразу же, как только можно будет вернуться, дам тебе знать. Будь осторожнее, моя радость.
— Обещаю, мама.
Илука одарила ее очаровательной улыбкой и побежала по ступенькам к ожидавшей ее карете.
Увидев кучера в шляпе с кокардой и двух лошадей в серебристой сбруе, леди Армстронг в очередной раз пожалела, что муж не настолько великодушен, чтобы отправить Илуку в таком экипаже в Бердфордшир. Но они обе были ему благодарны за все, и глупо было обижаться на эту маленькую слабость мистера Армстронга.
Не так уж у него много слабостей.
Она вспомнила слова своего первого мужа, произнесенные им, по обыкновению, весело:
— В каждом из нас есть что-то от скряги и от мота. К несчастью, что касается меня, баланс не слишком хорош — больше тянет в сторону мотовства.
Она тогда рассмеялась:
— Дорогой, я никогда не думала, что ты об этом жалеешь.
— Я жалею лишь о времени, проведенном не с тобой, — ответил полковник. — Я сожалею о каждой минуте и о каждой секунде, когда мы врозь.
Он поцеловал ее, и они больше никогда не касались этой темы.
Карета увозила Илуку, леди Армстронг махала вслед рукой, пока экипаж не исчез из виду. Потом она взмолилась:
— Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы Илука нашла такую любовь, какую ее отец подарил мне. И такую, как была у нас с ним.
Молитва вырвалась из глубины сердца, и мать знала: ничего важнее она не может пожелать дочери. Истинная любовь все остальное в мире делает не столь существенным.
Глава 2
Дилижанс, в котором ехали Илука с Ханной, двигался медленно.
Он был, как и следовало ожидать, очень старый и неудобный, такого не увидишь на главных дорогах, а только на проселке, где никто не летит на большой скорости и не важно, какие рессоры.
Дилижанс курсировал по маршруту раз в день, он перевозил пассажиров из одной деревни в другую и делал остановки почти через каждую милю.
Илука, всегда легко сходившаяся с людьми, болтала с толстыми женами фермеров, державшими на коленях корзинки с цыплятами, и их молодыми дочерьми, направлявшимися в близлежащие городки в поисках работы.
Ханна всем своим поведением давала понять: она не одобряет столь непринужденное поведение Илуки — и сама, когда к ней обращались с вопросом, отвечала исключительно односложно, но девушка не обращала внимания на суровость старое служанки.
Они остановились на ленч в сельской гостинице, окруженной, как обычно, зеленью, и с традиционным прудом для уток, лишенным в данный момент своих обитателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13