Маркесс смотрел на ростовщика, словно лишившись на мгновение дара речи.Затем он быстро произнес:— Эти земли не отчуждаемы.— Не правда, милорд, — ответил Растус Грун, — не тратьте мое время, заставляя меня Слушать эту глупую ложь. Эти земли были присоединены, когда ваша мать выходила за вашего отца. Они так же включают Дауэр-Хаус, который находится в более сносном состоянии, чем Рауден-Холл.— Откуда вам это известно? — почти прокричал Маркесс. — Какого дьявола вы разузнавали все обо мне?— Да, разузнавал, — спокойно отозвался Растус Грун. — И я не намерен, милорд, швырять свои деньги на ветер.Он немного помолчал и продолжал:— Когда я дал вам взаймы 30 000 фунтов, вы говорили мне, что собираетесь восстановить усадьбу, снова начать обрабатывать поля, тем, кто вернулся с войны, дать работу, которая им так необходима. Вы не выполнили ни одного из этих обещаний!Маркесс понурился.— Лондон дьявольски дорог, тех денег было недостаточно.— Можете не вдаваться в подробности, как именно вы потратили те деньги. Рубиновое ожерелье, которое вы подарили Бит О'Маслин, едва ли имеет отношение к выращиванию урожая или К восстановлению шахты.— С какой стати вы совали нос в мои дела? — возмутился Маркесс. — Это мое дело, как я трачу свои деньги!— Это мои деньги, — напомнил Растус Грун, — и вот почему, : милорд, вы подпишете эти бумаги — или последствия не заставят себя ждать.Повисло долгое молчание.Наконец Маркесс осознал, что проиграл полностью, и опустил глаза на документ.Растус Грун подтолкнул бумагу к нему.Молча Маркесс взял перо.Его рука дрожала, когда он на мгновение задержал ее над бумагой.Потом он поставил под ней свое имя и воскликнул:— Черт вас побери! Будьте вы прокляты!Чтоб вам провалиться в преисподнюю!Растус Грун не подал виду, что слышал оскорбления. Лишь протянул руку и взял документ. Он изучал его так внимательно, будто проверял подлинность подписи.Ростовщик не сомневался, что Маркесс стоит над ним, борясь с желанием ударить своего мучителя.Наконец Маркесс направился к выходу.Доусон открыл перед ним дверь.Прежде чем выйти, Маркесс обернулся еще раз:— Вы сам Дьявол! Вот вы кто — Дьявол!Надеюсь, вы сгорите в адском пламени!Он направился к входной двери, открыл ее и с треском захлопнул за собой.Доусон закрыл дверь конторы и подошел к столу Растуса Груна.— Могло быть хуже, — коротко заметил он.— Сообщите Кумбу, что сланцевая шахта теперь наша, — сказал Растус Грун. — И напомните ему, чтобы он не забывал в первую очередь платить рабочим и следить за их жильем.Доусон кивнул.— Он славный человек, уверен, вы не пожалеете, что продали шахту ему.— Продавая Кумбу, мы получаем небольшую прибыль, но я не доверю это дело другому человеку.— И я бы не доверил, — согласился Доусон. — Другой мог бы успешно заниматься шахтой, но я не думаю, что он принял бы близко к сердцу интересы деревни и ее жителей.— Я тоже думал об этом, — сказал Растус Грун. — Кто у нас следующий?— Граф Инчестер.— Да, конечно.— Вот отчеты о нем, — сказал Доусон, кладя бумаги на стол. — Последний человек, которого мы наняли, работал просто изумительно! Он раскопал такие факты, которые, по-моему, было очень и очень нелегко узнать.— Я просил его сообщать мне малейшие подробности, — проговорил Растус Грун так тихо, будто говорил сам с собой.Доусон посмотрел на часы, которые стояли на каминной полке над незажженным камином.В комнате было холодно, и мужчины не снимали пальто.— Надеюсь-, граф не собирается опаздывать, — заметил ростовщик. — Я хотел бы поскорее уйти домой.— У вас опять начались боли? — спросил Доусон участливо.— Да, — неохотно признался Растус Грун.— Может, деть вам капли?»— Возможно, так будет лучше.Доусон открыл ящик стола и достал пузырек с лекарством.Очень осторожно он капнул три капли в стакан, добавил немного воды и подал хозяину.Тот выпил и некоторое время сидел, откинувшись на спинку стула, ожидая, пока боль утихнет.В этот момент во входную дверь постучали.Доусон спрятал пузырек обратно в ящик.— Впустить его светлость или заставить подождать?— Впустите, — распорядился Растус Грун.Граф Инчестер вошел в комнату.После Маркесса стройная подтянутая фигура графа производила такое впечатление, как будто в контору лондонского ростовщика внезапно пожаловал инопланетянин.— Добрый день! — обратился он к присутствовавшим в комнате, снимая шляпу.Маркесс шляпы не снимал, желая продемонстрировать свое превосходство.— Садитесь, милорд, — пригласил Растус Грун.Граф сел, положив шляпу на стол позади себя.— Я писал вам, — сказал он, глубоко вздохнув, — потому что оказался в затруднительном положении.От человека, к которому обращался граф, не последовало никакого ответа. Ростовщик, похоже, снова погрузился в изучение бумаг, которые лежали перед ним.В то же время его глаза за темными стеклами очков внимательно наблюдали за графом.— Я пытался, — говорил Инчестер, — я испробовал все возможные пути, чтобы сдвинуться с мертвой точки. Но я потерпел поражение! Признаюсь, у меня ничего не вышло!Растус Грун не отвечал и граф продолжал:.— Дела шли все хуже и хуже, а прошлый год стал настоящим бедствием для всех фермеров.Он остановился, чтобы перевести дыхание, и заговорил снова:— Сначала не везло с погодой, и урожай собрали гораздо меньший, чем надеялись. Но даже то, что удалось вырастить, мы не сумели продать. Спрос оказался гораздо меньше, чем ожидалось.В его голосе звучала неподдельная горечь.— Я понимаю, что дешевые продукты ввозятся В страну из-за границы. Во время войны наших фермеров призывали вкладывать в хозяйство деньги, время и энергию. Тогда в этом была нужда, а теперь никого не интересует, что те, кто вернулись с войны, не имеют работы.— Мне это известно, — сказал Растус Грун. — Однако меня интересуете лично вы, милорд, а не все фермеры.— Что ж, я могу только честно сказать, что потратил каждый пенни, одолженный вами, пытаясь привести в порядок мое хозяйство, а не на развлечения. Если вам угодно, вы можете просмотреть счета.Граф снова тяжело вздохнул:— Я молюсь, чтобы был приличный окот в этом году. Но мои овцы питались не так хорошо, как следовало бы. Да и коровы без полноценной пищи не дадут много молока.Он проговорил все это с отчаянием и взглянул на безмолвно сидевшего перед ним человека.Потом, безнадежно махнув рукой, Инчестер тяжело откинулся на спинку стула.Последовало долгое молчание. Наконец Растус Грун заговорил своим низким голосом.— Я уверен, милорд, что вы говорите правду.— Но откуда вам это известно? — удивился граф.— У меня свои методы узнавать многие вещи, — отвечал ростовщик. — Мне известно, что вы сами работали долго и упорно, не жалуясь, и этим вызвали уважение своих людей.— Верность, — произнес граф, — как нас научили на войне, не может наполнить пустой желудок.Растус Грун кивнул, но промолчал, так что графу пришлось напомнить:— В ответе на мое письмо вы говорили, что у вас есть предложение ко мне.— Это правда, — кивнул Растус Грун. — И я хочу, чтобы вы отнеслись к нему внимательно.— Вам известно, что я готов на все — на все, что могло бы помочь моим людям.— То, что я намерен предложить, — сказал Растус Грун, . — позволит вам восстановить дом, привести в порядок ваши владения, повысить урожаи и дополнить поголовье овец и другого скота.Граф выпрямился и внимательно досмотрел на человека, который сидел напротив.— Я смогу все это сделать? — спросил он изумленно. — Но как?— Вам может не понравиться мое предложение, и, конечно, вы вправе отказаться. В этом случае вы остаетесь должны мне 20 000 фунтов.Инчестер прекрасно понимал, что ему угрожает и был не настолько глуп, чтобы не принять это во внимание.Итак, он мог либо принять предложение ростовщика, либо отказаться от возможности раздобыть денег.Граф знал и то, что в один прекрасный день — одному Богу известно в какой — он должен будет вернуть те деньги, которые уже одолжил.На мгновение он испугался, но затем сказал себе, что, не испугавшись армии Наполеона, нелепо тушеваться перед ростовщиком. Подущав так, Инчестер сделал над собой усилие и проговорил:— Конечно; я очень хочу услышать ваше предложение и, несомненно, отнесусь к нему с самым пристальным вниманием.— Мое предложение предельно просто, — сказал Растус Грун. — Вы, милорд, должны жениться на моей дочери!На мгновение графу показалось, что земля остановилась в своем вращении, а часы перестали отсчитывать время.Не веря своим ушам, он смотрел на человека, который сидел по ту сторону стола.Потом спросил, с трудом совладав с собственным голосом:— Вы сказали, я должен жениться на вашей дочери?— Я сказал именно это, — подтвердил Растус Грун. — Позвольте мне объясниться.Инчестер все еще смотрел на него, как будто был не в состоянии поверить услышанному.— Я очень богат, — произнес Растус Грун, — но у меня только один ребенок — дочь, которая унаследует все, чем я владею.Прошло некоторое время, прежде чем он продолжил:— Я хочу, чтобы она вышла замуж за человека, относительно которого я мог бы быть уверен, что он не проиграет ее деньги в карты, не растратит на вино и продажных женщин. Вот почему я выбрал вас ей в мужья.Инчестер молчал, потрясенный.У него мелькнула мысль, что история его рода началась еще до норманнского завоевания.Первый граф Инчестер получил свой титул за храбрость в битве при Азенкуре.Все Инчестеры состояли на королевской службе. Его дед и отец считали себя солдатами.Предок графа был одним из тех генералов, кому больше всего доверял Молборо.Отец графа командовал королевской конницей.Инчестеру показалось, что все его предки смотрят на него с фамильных портретов, которые висят на стенах их родовой усадьбы.Рядом с мужчинами там были прекрасные женщины, их жены, в чьих жилах тоже текла голубая кровь.Портреты были написаны великими художниками своего времени. Он словно видел всех своих предков, как живых: аристократические черты лица, благородное сложение, невинные взгляды.Эти женщины ничего не знали об ужасах и грязи жизни.Их дети становились высокими, привлекательными и мужественными джентльменами, такими, каким был отец графа, или очаровательными леди, такими, какой была его мать.Дам традиционно приглашали в королевские фрейлины, их браки заносились в книгу пэров.При мысли о них всех граф испытал такое потрясение, какое ему было неведомо раньше.Если он введет в этот круг дочь человека, который сидел сейчас напротив него, ее кровь исказит фамильные черты, что передавались из поколения в поколение.Белокурые волосы потемнеют, невинность сменится хитростью, а милосердие уступит место коварству.«Как я могу это сделать? Боже, разве я имею право так поступить?»Но воспитанное с детства умение владеть собой заставило Инчестера промолчать.Только мысли все кружились и кружились в его мозгу, не находя выхода.Невозможно решиться, невозможно дать ответ.«Как могу я жениться на вашей дочери?» — хотелось спросить графу у Растуса Груна.Но потом вместо благородных лиц предков ему представились лица простых людей, которые ждали от него помощи.Их жилища разрушались, а нищета изнуряла хозяев. Их глаза молили о жалости.Отец графа всегда был богатым человеком.В усадьбе работали не менее тридцати слуг.Хозяйством занимались садовники и егеря. плотники, каменотесы и строители, колесники и кузнецы.Граф помнил, как отец говорил ему, когда он был еще ребенком:— У нас около тысячи людей, которым №г должны платить каждую пятницу. Когда ты станешь старше. Гас, ты поймешь, что мы, словно государство в государстве. Это наши люди, и ни ты, ни я не имеем права бросить их на произвол судьбы.Именно ради них Инчестер пошел к ростовщику.Ради них и их сыновей, которые только что вернулись домой после победы над Францией.А некоторые не вернулись» Их похоронили в наскоро вырытых могилах, и только грубые деревянные кресты обозначали места их последнего упокоения.Они боролись за свободу Англии, и теперь их страдания окончились. Но их братья, их друзья и соседи были вынуждены голодать, потому что для них не было работы, и не было денег, чтобы заплатить им даже тогда, когда какая-нибудь работа находилась.«Что мне делать? О Боже, что же мне делать?» — спрашивал сам себя граф.Машинально он поднялся со стула и подошел к окну.Отдернул грязную тряпку, служившую занавеской, и выглянул наружу.На улице было сумрачно, скользили темные зловещие тени.Пожилой человек брел мимо.Старик боролся с ветром, с трудом удерживаясь на ногах.Его одежда была грязна, шея обмотана шарфом в тщетной попытке удержать хоть частицу тепла.Графу этот человек представился воплощением всех бед, которые свалились на род Инчестеров и их людей.Старые люди страдали не «по своей вине.Он может спасти их, как же он может решиться отказаться от этого?Граф обернулся.Растус Грун не шевелился.Он даже не повернул головы, чтобы взглядом проследить за графом.Он просто сидел и ждал.Граф знал, что выбора у него нет.— Хорошо, — сказал он наконец решительно. — Я женюсь на вашей дочери! Глава 2
Бенита Гренфел ехала верхом, возвращаясь домой, и думала, что она очень счастлива.Бенита любила морозные утра, когда земля искрится и хрустит под копытами, а деревья, покрытые инеем, сверкают на солнце.А скоро появятся первые подснежники.На каждой ветке набухнут почки.Придет весна.«Люблю деревню, — подумала Бенита. — Если бы только папе не нужно было ехать в Лондон и он остался бы со мной».Чудесно было бы провести с ним конец недели.Но Бенита знала, что отец не очень здоров.Он больше не мог, как раньше, ездить с ней верхом.Отец научил Бениту сидеть на лошади, когда она была еще маленькой девочкой.Тогда семья Бениты не могла позволить себе иметь хороших лошадей.Но за последние несколько лет, после того как отец приобрел чистокровных красавцев, девушка без труда освоилась с ними и держалась на этих благородных созданиях так же легко и изящно, как прежде на полукровках.Хотя Бенита и понимала, что так думать грешно, она все же благословляла перемены, которые произошли в их жизни после того, как раненый отец вернулся с театра военных действий из Португалии.Заботы матери Бениты, казалось, вернули майору здоровье, но недавно боли возобновились, и Бенита очень беспокоилась за отца.— Почему ты не обратишься к доктору, папа? — спрашивала она.— Доктора не в силах мне помочь. Война может кончиться, но пули в моем теле останутся навсегда, — шутил отец, и сам смеялся над своей шуткой. Но Бените было совсем не смешно.Она любила отца, а теперь, когда они остались вдвоем, — особенно.Жизнь в их округе текла спокойно и размеренно, хотя Лондон был совсем недалеко.Они жили на севере, а тогда как раз входили в моду поездки на юг.Особенно с тех пор, как принц-регент облюбовал Брайтон.По его приказу в Брайтоне был построен великолепный павильон, который мечтала увидеть Бенита.Но отец весьма прохладно отзывался о светском обществе, и после смерти жены не спешил начинать вывозить дочь в свет.— Подожди еще немного, дорогая, — отвечал он на все просьбы и уговоры Бениты.— Но, папа, мне уже восемнадцать, я достаточно взрослая. Мне бы так хотелось побывать на балу в зале Олмака и посмотреть, как танцуют такие важные персоны, как герцог Веллингтон.Отец рассмеялся:— Герцог как-то вернулся от Олмака, потому что был одет неподобающе!— Это, вероятно, весьма его расстроило, — заметила Бенита.— Было бы неплохо, если бы никто не забывал о правилах приличия, — резко ответил отец.Бенита знала, как болезненно он воспринимал изменения светских манер, да и самой морали. К сожалению, они менялись не в лучшую сторону.— Я не выдам тебя за человека, который забыл о том, как подобает вести себя джентльмену, — повторял отец неоднократно.Бенита не возражала, она вообще никогда не спорила с отцом.Но про себя девушка думала, что если она .никогда не будет встречаться с мужчинами, то ей никогда не доведется танцевать.Раньше отец иногда вальсировал с Бенитой, а мать аккомпанировала им на пианино.Раз в неделю старый учитель давал ей уроки танцев.Но она не переставала мечтать о поездке на настоящий бал.Впрочем, ежедневные прогулки верхом на прекрасных лошадях, возможность видеть рядом отца и надеяться, что его состояние по крайней мере не ухудшается, мирили Бениту с затворничеством, и она не жаловалась.Из-за поворота показался их дом, и Бенита, в который уже раз, подумала, как он прекрасен.Это было небольшое здание времен Елизаветы I с высокими фронтонами и необычно изогнутыми печными трубами.До того, как сюда переехали родители Бениты, поместье принадлежало семье, владевшей им более двух столетий.— Как они могли покинуть родные места? — как-то спросила Бенита.— Вино, карты и кости! — не очень понятно ответил отец.В его голосе звучало такое пренебрежение, что Бенита не решилась продолжать расспросы.Но, оставшись наедине с матерью, она все-таки повторила свой вопрос, — Это печальная история, — объяснила та.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11