Порой уж такая она бывает сладкая; птица сегодня вывела ее из себя.Говоря это, няня смотрела на Кэсси с нескрываемой нежностью. Та вдруг бросила куклу и, волоча ноги, через всю комнату направилась к Каролине. Она скрючила пальцы, будто готовилась вцепиться в Каролину.— Где Кэссина птичка? — злобно спросила она. — Ты взяла птичку? Отдай ее Кэсси, отдай Кэсси!Каролина невольно отпрянула, но няня уже встала между ней и своей питомицей.— Мисс Кэсси, идите сюда, — спокойно сказала она. — Я вам покажу что-то интересное.Твердо взяв Кэсси за руку, она повернула голову к лорду Брикону:— Милорд, вам лучше уйти. Не нравится мне, что ваша милость и леди видят ее такую.Лорд Брикон открыл дверь; бледная и потрясенная, Каролина выскользнула из детской. Уже закрывая за собой дверь, они опять услышали крик Кэсси:— Кэсси хочет птичку! Кэсси хочет видеть, как у нее кровь кап… кап…В молчании Каролина спускалась по лестнице. Когда они оказались внизу, лорд Брикон открыл дверь у подножия лестницы.— Поговорим здесь, — предложил он.Комната, в которую они вошли, была почти такой же, как и детская наверху, только окна здесь начинались на уровне глаз. Здесь было очень уютно, но помещением явно не пользовались. Каролина огляделась вокруг, и взгляд ее вернулся к окнам.— Они специально сделаны на высоте, чтобы снаружи никто сюда не заглядывал, — сказал лорд Брикон, словно читая ее мысли.— Понятно, — тихо ответила Каролина. В дверь торопливо вошел старик.— Милорд, вам разжечь огонь? Здесь страшно холодно. Этой комнатой редко пользуются.— Да, разожгите, — согласился лорд Брикон. Каролина молча сидела, пока старик возился с камином и без умолку говорил.— Кабы знать, что вы придете, милорд, так мы бы здесь прибрались. Редко вы нынче заходите. Только вчера вечером няня заметила, что мы давно не видали вашу милость, Ну, да у вас столько дел, это ясно, так что когда ваша милость приходит, негоже нам жаловаться; премного мы вам благодарны.— Вас хорошо кормят? — спросил лорд Брикон.— О да, милорд. Теперь нам племянница жены помогает. Девушка она разумная и никому не скажет ни словечка. Она приносит нам продукты из деревни, ну и, конечно, как всегда, мы получаем дичь от егерей и овощи с огородов замка.— Тогда все в порядке, — сказал лорд Брикон. — Я дам вам знать, когда буду уходить, Миггз.— Благодарю вас, милорд. Буду ждать у лестницы, милорд.Шаркая ногами, старик вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Лорд Брикон стоял спиной к потрескивающему огню, глядя на склоненную голову Каролины, сидящей на стуле.— Надеюсь, теперь, когда ты узнала мою тайну, ты успокоилась, — сказал oн с горечью. — Может быть, теперь тебе понятно, почему я заставлял тебя покинуть замок, почему пытался спасти от последствий твоей собственной неосмотрительности.Каролина подняла лицо — бледное и измученное.— Кто… кто она? — спросила Каролина дрогнувшим голосом.— Кэсси — моя сестра, — ответил лорд Брикон. — Трудно поверить, но ей скоро будет двадцать четыре года. Она родилась уродливой; постепенно в ней развилась склонность к убийству, как ты сама только что слышала. Стоит ей увидеть живое существо, как в ней возникает желание убить его. С раннего возраста врачи подозревали, что у нее может быть подобная склонность. От нее держали подальше всех животных, но, к несчастью, однажды, когда Кэсси было лет шесть, в детскую забралась кошка сторожа. Кэсси убила ее и сидела, измазанная кровью, наслаждаясь сатанинской оргией. С тех пор у нее возникло желание убивать, убивать, убивать.Каролина закрыла лицо руками.— Это ужасно! — прошептала она.— Но Кэсси — не единственная страшная тайна в нашей семье, — продолжал лорд Брикон. Теперь он говорил с напускной легкостью, словно ему доставляло удовольствие мучить и Каролину, и себя.— Когда мне исполнилось двадцать пять лет, опекуны передали мне управление моими поместьями, а заодно сообщили тайны, связанные с замком. Первая из них — это Кэсси. До той поры я не знал о ее существовании; но меня ждало худшее, во всяком случае, так мне показалось. Мне рассказали правду о смерти отца.— Твоего отца? — переспросила Каролина. Лорд Брикон кивнул:— Да, да, он тоже был сумасшедшим. В молодости, во время его пребывания в Оксфорде, разразился скандал. Его друга нашли мертвым при весьма странных обстоятельствах. Ничего нельзя было доказать; по-видимому, в молодости мой почтенный родитель вел себя осторожнее, чем в последующие годы. Мне было три года, когда родилась Кэсси. Мне рассказали, что когда он увидел ребенка, то вид ее словно разбудил в нем безумие, дремавшее многие годы. После рождения Кэсси моя мать очень тяжело болела, и от нее скрыли уродство ребенка. Когда она достаточно оправилась, ей сказали, что девочка умерла. Только няне и старому Миггзу с женой доверили страшную тайну: Кэсси осталась жива. Для нее приготовили башню и заперли там, разумеется в надежде, что она скоро умрет. Но сумасшедшие живут гораздо дольше, чем здоровые люди; действительно, Кэсси отличается прекрасным здоровьем.Как я говорил, мне поведали, что после рождения Кэсси мой отец начал вести себя чрезвычайно странно. Он стал находить какое-то жестокое наслаждение в спорте. Ему никогда не надоедало стрелять, охотиться, наблюдать за петушиными боями. Он пристрастился бродить по ночам. В лесу обнаружили тело браконьера: не было никаких сомнений в том, что его убили. Одним из моих опекунов был выдающийся врач. Теперь он уже умер, но в день моего двадцатипятилетия он рассказал мне, как постепенно начал подозревать моего отца, как сам приехал сюда погостить, желая по возможности спасти своего друга от самого себя. В это самое время мой отец в порыве гнева убил своего камердинера за то, что тот плохо почистил его сапоги. Это было явное убийство. Он отхлестал слугу кнутом, а когда тот потерял сознание, заколол его ножом. Врач обнаружил мертвого слугу в спальне моего отца и, сообразив, каковы будут последствия, взялся убедить его совершить то, что, по-моему, было единственным достойным выходом.— Что же именно? — спросила Каролина.— Он убедил отца совершить самоубийство. Он собственной рукой зарядил пистолет, сказал отцу, что тот должен сделать, и вышел из комнаты. Когда он рассказывал мне все это, то признался, что ничто в жизни не принесло ему такого облегчения, как звук выстрела. После смерти отца легко удалось замять совершенное им преступление. К счастью, убитый камердинер был иностранцем, и родственники его не стали наводить справки или поднимать шум. Отца похоронили с большой помпой и пышными церемониями, никто, кроме моих опекунов, не знал всей правды о его смерти, хотя кое-какие местные толки предотвратить не удалось. Было сделано все возможное, чтобы скрыть правду от моей матери. Им удалось утаить от нее и то, что муж ее — убийца, и то, что Кэсси жива. Я тоже узнал и то, и другое только два года назад. До тех пор они, проявляя большое уважение к моим чувствам, продолжали молчать. Теперь, Каролина, ты, наконец, понимаешь, что ждет меня в будущем — сумасшествие и повторение судьбы отца. Скоро во мне проснется желание убивать, и я буду убивать и убивать до тех пор, пока меня не постигнет более печальная, нежели отца, участь — я попаду в тюрьму.— Нет, Вейн! Нет! — сдавленно воскликнула Каролина.— Это правда, — мрачно сказал он, — и я не боюсь смотреть ей в лицо. Быть может, теперь ты поймешь, почему я не очень-то стремлюсь спасти свою жизнь. Чем быстрее я умру, тем лучше, — предпочитаю умереть со спокойной совестью, а не с руками, обагренными кровью.— Вейн! Вейн! Не говори так!По щекам Каролины текли слезы, но она не обращала на них внимания. Встав, она положила руку лорду Брикону на плечо.— Должен быть какой-нибудь выход, — произнесла она. — Нам нужно что-то делать!— Делать? — переспросил он. — Сделать ничего нельзя, кроме, как терпеливо ждать конца.— Я не верю, не верю этому! — неожиданно взорвалась Каролина. — Это жестоко и несправедливо. Если существует милосердный Бог, он…— Неужели ты веришь в Бога, который допускает существование таких, как Кэсси? — прервал ее лорд Брикон.— Да, — тут же ответила Каролина, — ведь Кэсси ничего не понимает, не чувствует. Я прошу справедливости не для Кэсси, а для тебя, Вейн. Ты молод, и ты не сумасшедший!— Пока!Ответ его звучал так мрачно, что с минуту Каролина могла лишь безудержно рыдать. Если лорда Брикона и тронули ее слезы, он этого ничем не выдал.— Идемте, ваша милость, — сказал он через несколько секунд. — Признаюсь, это печальная история, но вам незачем понапрасну беспокоиться. Вам нечего бояться; развлечения Лондона вскоре заставят вас позабыть об этих ужасах. Мой лондонский дом в вашем распоряжении. Он будет открыт. К счастью, у меня достаточно тугой кошелек, и вы можете не отказывать себе ни в чем.Каролина отвела руки от лица.— Как ты можешь так говорить? — быстро и возмущенно воскликнула она. — Неужели ты думаешь, что подобный вздор может заставить меня забыть обо всем этом… и о тебе?На последнем слове голос ее смягчился, но лорда Брикона это не тронуло.— Быть может, я могу понять ваши чувства, — сказал он, — ибо, по-моему, трудно забыть сэра Монтегю Риверсби.Каролина отпрянула, словно он ударил ее.— Как ты смеешь говорить об этом человеке… сейчас, в такой момент? — вырвалось у нее. — Вейн, раз и навсегда я настаиваю на том, чтобы ты выслушал, что произошло между ним и мною!Лорд Брикон выпрямился. Каролине показалось, что он стал еще выше ростом. Лицо у него словно окаменело, когда он произнес:— Прошу избавить меня от подробностей. Они меня не интересуют.Для натянутых до предела нервов Каролины слова эти явились последней каплей. Она топнула ногой.— Что ж, прекрасно! Если вы предпочитаете верить обо мне худшему, хотя я могла бы объяснить все несколькими фразами, пожалуйста! Вы говорите, милорд, что это вас не интересует? Очень хорошо, меня это тоже не интересует.Лорд Брикон поклонился.— Наконец-то мы пришли к согласию, — произнес он. — Позвольте проводить вашу милость в более презентабельную часть замка.Лорд Брикон предложил ей руку, но Каролина лишь пренебрежительно взглянула на него. Она была разгневана — разгневана так, что внутри у нее все кипело от бешенства. Потрясение увиденным, ужас от рассказа лорда Брикона — на мгновение все это померкло в сравнении с чувством чрезвычайной ярости оттого, что он не захотел ее выслушать.Но пока они возвращались по длинным коридорам, пока лорд Брикон отпирал и снова запирал двери, гнев ее угас, и вновь стремительным потоком нахлынула любовь к нему. Она любит его! Разве имеет значение то, что совершил его отец, или то, что отвратительное чудовище — его сестра — всегда будет преследовать ее? Вейн — это Вейн, это человек, которого она любит, к которому стремится всем своим существом. Ничто не могло погасить ее любовь, ничто не могло изменить ее.Наконец-то ей многое стало понятно. Теперь она понимала, почему он обрек себя на безбрачие — он не желал произвести на свет существо, подобное Кэсси. Теперь она понимала, почему в тот момент, когда они признались друг другу в любви, он пошел на такую жертву — хотел отослать ее, сознательно обрекая себя на одиночество и страдания, чтобы уберечь ее от несчастья. Только благодаря собственной стойкости она не поддалась его решимости отправить ее из замка — решимости, с которой удалось справиться слепой ревности, проснувшейся в нем, когда он услышал ее имя в связи с именем сэра Монтегю Риверсби.В тот момент, когда они проходили мимо двери в часовню, где их вчера обвенчали, Каролина вдруг поняла нечто поразительное: как ни странно, но она благодарна Монтегю Риверсби. Именно благодарна; ведь если бы его имя не толкнуло Вейна на дикий необдуманный поступок, в этот самый момент она могла бы отъезжать от замка.То, что Каролина узнала, было ужасно и чрезвычайно страшно. Тайна Вейна действительно превосходила даже самые невероятные предположения, приходившие ей на ум. И все-таки одно оставалось неизменным, непоколебимым: несмотря на то, что случилось сегодня, — она любит его.Они вышли в холл. Они ни разу не заговорили с тех пор, как вышли из гостиной в башне, но нетрудно было догадаться, где витали мысли лорда Брикона, потому что он неожиданно указал на длинный ряд портретов, висевших на стенах, и произнес:— Вот мои предки; от них я унаследовал замок и — кровь.Каролина вгляделась в лица, изображенные на портретах. В большинстве своем это были мужчины — в брыжжах елизаветинской эпохи, в великолепных мундирах и живописных костюмах. Каролина отметила, что у них у всех темные волосы, а в одном-двух портретах бросалось в глаза необычайное сходство с Джервасом Уорлингемом. Обернувшись, Каролина увидела, что он стоит на пороге гостиной, словно вызванный ее мыслями.— Что, любуетесь нашим славным родом? — обратился он к Каролине со своей неизменной усмешкой.— Я как раз подумала, сэр, — ответила она, — что на нескольких портретах легко заметить большое сходство с вами.Мистер Уорлингем засмеялся.— Да, черты Уорлингемов часто весьма заметны, — сказал он. — Кстати, Вейн, хочу отметить, что светловолосый Уорлингем — это что-то небывалое. Тебя, должно быть, подменили.— Его милость похож на предков по материнской линии, — раздался голос позади них.Вздрогнув от неожиданности, Каролина повернула голову и увидела Доркас, стоящую у лестницы. Как всегда, у нее был суровый, неприступный вид.— Вот именно, Доркас, — сказал лорд Брикон, — я похож на мать, но это лишь внешнее сходство.Через весь холл Доркас прошла к Каролине.— Ее милости будет приятно увидеть вас в любое удобное для вас время.— Благодарю вас, Доркас. Передайте ее милости, что я сейчас приду.Доркас поклонилась и ушла. Едва она отошла, как мистер Уорлингем сказал:— Господи, как эта женщина ненавидит меня! И как она обожает тебя, Вейн! Ты заметил, что она бросается на твою защиту, словно тигрица на защиту своего детеныша?— Ты должен понять Доркас, — ответил лорд Брикон. — Она вместе с мамой с тех пор, как я родился, и иногда пользуется преимуществами своего положения.— О, фамильярность старых слуг меня не волнует, — беспечно отозвался мистер Уорлингем и, обращаясь к Каролине, добавил: — Прошу ради меня не прерывать осмотр новых владений вашей милости. — В голосе его звучала злоба, глаза светились ненавистью. С этими словами он удалился в гостиную.Лорд Брикон более не смотрел на портреты. Теперь он неподвижно стоял в центре холла, и Каролина поняла, что он ждет, пока она уйдет. Каролина взглянула на него. Ее вдруг охватило желание сказать ему, что все ужасы, которые он раскрыл перед нею, ни на йоту не уменьшили силу ее чувства — скорее даже, теперь, когда ей все стало понятно, и жалость к Вейну переполняла ее сердце, любовь ее стала глубже. Но его отчужденный вид и неприступно-гордое выражение лица заставили ее оробеть, да и холл не очень-то подходил для признаний. Пока она колебалась, лорд Брикон заговорил.— Если вам что-нибудь понадобится, — подчеркнуто вежливо сказал он, — только скажите. Я немедленно отправлю своему поверенному в Лондоне письмо с распоряжением открыть Брикон-хаус на Сент-Джеймсской площади. Где-то через неделю он будет готов к вашему приезду, если вы пожелаете отправиться туда. До тех пор, если у вас появятся какие-либо планы, надеюсь, вы известите меня о них.Каролина заставила себя улыбнуться.— Благодарю вас, — ответила она. — У меня будет время все обдумать, взвесить. За последние несколько дней произошло столько событий; должна признаться, на данный момент я несколько ошеломлена.— Понимаю, — кивнул он.— Это очень любезно с вашей стороны, — заметила Каролина. — Ну, а теперь я хочу навестить вашу матушку. Встретимся за обедом, милорд?На прозвучавший вопрос лорд Брикон ответил глубоким поклоном:— Встретимся за обедом.Каролина стала медленно подниматься. Она надеялась, что лорд Брикон будет смотреть ей вслед, но он резко повернулся на каблуках и направился в сторону библиотеки; через несколько секунд она услышала в отдалении стук закрываемой двери. ГЛАВА 11 Потрясение — странная штука. На одних людей оно действует мгновенно, так что они падают в обморок, плачут или проявляют иные эмоции. У других же — возможно, такие встречаются гораздо реже — часто проходят часы и даже дни, прежде чем скажется потрясение.Идя по коридору к спальне леди Брикон, Каролина чувствовала лишь отрешенность от окружающего мира. Она настолько отстранилась от реальности, что могла смотреть на себя и события последних двадцати четырех часов, как на необычайно яркие картинки, а не на неотъемлемую часть собственной жизни. Лишь любовь к Вейну по-прежнему оставалась чем-то живым и горячим, и Каролина цеплялась за нее, точно за якорь, без которого ее унесет неведомо куда по бурному морю ужасов и страхов.Леди Брикон радостно приветствовала вошедшую Каролину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34