– Ты ведь вроде говорил со своим братцем Шаном…
По незаметным изменениям ее песенки Вал Кон понял, что это ее беспокоит, и мягко сказал:
– Я не эксперт в мысленных беседах. По правде говоря, она стала возможной только благодаря умению Шана. Я ему ничем не помог. Я не могу мысленно окликнуть даже тебя, Мири, – и это при том, что между нами такой тесный контакт!
– А ты пробовал? – Она ухмыльнулась. – Но разве твой брат не сказал, что это за опасность?
– Он сказал только, что «План Б» введен в действие.
– Психодурь! – пробормотала Мири.
Вал Кон укоризненно покачал головой, но невольно рассмеялся.
– Вспомни: в тот момент ситуация была несколько непростой. За мной охотился агент, мы с тобой разделились, и вдруг Шан заговорил у меня в голове, и притом так раздраженно! Мы еле успели назначить встречу – и контакт прервался.
– Так вы назначили встречу! – На ее лице отразилось одобрение. – Где?
Он сделал глубокий вдох и посмотрел ей прямо в глаза.
– В доме твоей семьи, Мири.
– Моей се…
Она уставилась на него, выронила его руку и попятилась. Ритм ее песенки рассыпался потрясением. Ее ноги наткнулись на кресло второго пилота, и она неловко плюхнулась в него, не отрывая широко открытых глаз от его лица.
– Послушай, босс, – проговорила она наконец. – У меня нет семьи. Моя мать умерла. Она умерла через год после того, как я стала наемником. А если Робертсон жив, то мне очень жаль, потому что не хотелось бы убивать его самой.
– О! – Он почувствовал печаль. Да уж, клан и родство! Он присел на подлокотник ее кресла. – Говоря о семье, я имел в виду Клан Эроб.
Ее рука легла на кошель, составлявший часть широкого ремня.
– Клан Эроб, – глуховато проговорила она, – понятия не имеет обо мне. Я же тебе говорила!
– Говорила. А я тебе сказал, что Эроб от тебя не отвернется. Тебе… сколько? Двадцать восемь стандартных лет?
Она кивнула, не скрывая недоверия.
– Так что, – решительно заявил Вал Кон, – пора тебе познакомиться со своим кланом и представиться своему Делму. Теперь, когда ты узнала о своих родственных связях, было бы непростительно невежливо игнорировать свои обязанности.
– И потом, ты сказал, чтобы твой брат встретился с тобой именно там, так что разговор окончен. Разумно отправиться туда первым делом. – Мири бросила на него возмущенный взгляд. – Надеюсь, ты знаешь, где это. Я-то уж точно не знаю.
– Я совершенно точно знаю, где это, – ответил Вал Кон. Он взял Мири за руку и тепло ей улыбнулся. Мири вздохнула, но не ответила на пожатие его руки.
– Почему это меня не удивляет? – спросила она.
– Нет! – твердо сказала Мири, сжимая чашку внезапно похолодевшими пальцами.
– Шатрез…
– Я же сказала – нет! – Она возмущенно посмотрела на него поверх чашки. – Это ты придумал, лиадиец, а не я. Если ты хочешь навещать кучу незнакомцев и выпрашивать у них снисхождение, то сам и бери гипноуроки для этого!
– Я бы и без них справился, – сухо ответил Вал Кон. – И, уважаемая сударыня, ты не просишь снисхождения, а занимаешь свое законное место на основе родства. Доказательства будут представлены должным образом – они имеют вид…
Мири со стуком поставила чашку.
– Кусочка эмали, который моя бабка наверняка слямзила у какого-нибудь пьянчужки в темном переулке – вместе со всем содержимым его карманов!
– … генной карты, – договорил Вал Кон, словно ее вспышки и не было.
Она судорожно вздохнула, борясь с тошнотой.
– Чтобы получить генную карту, разговаривать не обязательно. Да и потом я немного могу говорить. Ты учил меня низкому лиадийскому. Почему бы тебе не обучить меня и высокому, чтобы я тебя не опозорила?
– Мири…
Он со вздохом откинул со лба упрямую прядь волос. Мири прикусила губу: она не сомневалась, что он почувствовал ее волнение с той же определенностью, с какой она ощутила его досаду. И он понял, что ее волнение слишком велико – если принять во внимание суть его просьбы, их доверие и их любовь.
– Речь идет не о том, чтобы ты меня не опозорила, – сказал он. – Мы – спутники жизни, Мири: я почитаю за честь быть рядом с тобой. Но когда соединяешься на всю жизнь, действует еще одна вещь… Ты бы отправила меня на бой, не позаботившись о том, чтобы я знал местность не хуже, чем ты?
– Что?! – Она покачала головой. – Недостаток информации может привести к твоей гибели! И мне надо было бы дать тебе все, что у меня есть, потому что никогда не знаешь заранее, что именно может оказаться важным.
– Вот именно. – Он подался вперед, не давая ей отвести глаза. – Мы говорим об одной и той же ситуации, шатрез! Лиадийцы… Лиадийцы очень церемонные. Очень… организованные. Существует шесть способов просить прощения – шесть положений тела, шесть совершенно разных фраз и шесть разных поклонов. И землянин ни один из шести не назвал бы извинением. Извинения… чрезвычайно редки.
Он снова отбросил со лба волосы и качнулся назад.
– Ты говоришь на низком лиадийском… приемлемо. Ты немного усвоила высокий лиадийский по книгам – достаточно, чтобы обходиться, если бы мы поработали с тобой над произношением. Но слова – это такая небольшая часть общения, Мири! Это все равно как если бы я дал тебе пули, но не дал к ним пистолета.
Она закрыла глаза, потом снова открыла.
– Ты изучал этот Кодекс?
– Да. – Он наблюдал за ней – очень пристально и встревоженно. – Я вырос в этой культуре. Я изучал Кодекс с помощью гипноуроков, чтобы откорректировать понимание нюансов. А потом я трансформировал изученное в соответствии с моим меланти. Твое меланти отличается от моего, Мири. Я не могу научить тебя его демонстрировать. Но твой спутник жизни может посоветовать тебе, как его хранить.
– А книг об этом нет? – Она чувствовала, что дыхание у нее стало учащенным и отрывистым. В висках у нее стучала кровь, ладони вспотели. – Мне нельзя учиться по книге? А потом мы с тобой могли бы отработать мое произношение…
Неужели это обязательно, ОБЯЗАТЕЛЬНО должны быть гипноуроки? О боги!
– Книга… состоит из нескольких томов, – мягко проговорил Вал Кон. – Из нескольких очень толстых томов. Когда я был маленький, я становился на них, чтобы дотянуться до верхней полки в библиотеке моего дяди.
– Наверное, был и более простой способ забраться наверх, – сказала Мири, невольно улыбнувшись.
– Был, – холодно подтвердил он, – но мне было запрещено карабкаться по полкам. Это мой дядя обговорил совершенно определенно.
Она рассмеялась.
– Этому твоему дяде пришлось нелегко!
– Конечно, у нас с Шаном была склонность создавать себе неподобающие… необходимости, – пробормотал он. – Но вот Нова была примерным ребенком. – Он повел плечами. – Почти всегда.
Мири чуть было не рассмеялась снова.
– А младшенькая? Антора? Она была такая же неугомонная, как и остальные, или тут твой дядя смог немного отдохнуть?
– О, Антора, видишь ли, всегда была Анторой. Ее необходимости часто вообще лежали в иных сферах. – Он наклонил голову набок. Его зеленые глаза ярко блеснули. – Что тебя тревожит, Мири?
– Я…
Проклятие, проклятие! К черту в преисподнюю! Включилась память, и на мгновение она оказалась в душной кабинке на Пустоши, в порту: четырнадцатилетняя, с обожженным мозгом, в полубеспамятстве. А техник говорил Лиз:
– Мне очень жаль, командор. Похоже, гипноуроки не для нее.
– Мири? – По ее щеке скользнули теплые пальцы. Из настоящего, а не из прошлого. – Шатрез, пожалуйста!
– Не могу. – Она судорожно вздохнула и заставила себя смотреть ему в глаза. – Не могу, босс, понимаешь? Лиз водила меня в лабораторию гипнообучения на Пустоши, чтобы они пришпилили мне перед отлетом торговый. Я чуть не загнулась. Техник сказал… сказал, что это не для меня. Гипноуроки. Потом я выяснила, что… дефективные… не выдерживают… нагрузки на мозг. – Она выдавила кривую улыбку. – Я знаю, что мне не положено говорить тебе, что я тупая…
– И что дефективная тоже. – Он погладил ее щеку и лоб, прижал пальцы к ее губам, а потом опустил руку. В глазах его появилась тревога. – Скажи, а тебе проверили здоровье перед тем, как включить программу?
Она покачала головой.
– Просто подключили и оставили одну. Стало больно. Я помню, что кричала, пыталась вырвать провода…
Он нахмурился.
– А почему ты не воспользовалась рычагом экстренной остановки?
– Каким рычагом?
Гнев – яростный удар, похожий на разряд молнии. Его, а не ее. Но голос его звучал спокойно:
– Рычаг экстренной остановки обязателен для всех установок гипнообучения. При отсутствии такого рычага лаборатория гипнообучения лишается лицензии.
Мири закрыла глаза, внезапно ощутив огромную усталость.
– А кто на Пустоши смотрит лицензии?
Молчание. Потом он вздохнул и ласково сжал ее пальцы.
– Пошли к автоврачу, шатрез.
Она молча стояла рядом с ним, пока он вводил в устройство запрос – на торговом, чтобы ей легко было прочесть. «Мири Робертсон: прогноз для гипнообучения».
Автоврач не спешил с ответом: пока обрабатывался запрос в банк данных, он мигал разноцветными индикаторами. «Мири Робертсон вложит руку в паз», – распорядился врач, и справа от пульта образовалась узкая прорезь.
Мири сунула левую руку до упора и почувствовала легкое покалывание. Издав мелодичный перезвон, автоврач написал на дисплее: «Мири Робертсон уберет руку».
Паз закрылся, дисплей опустел. Снова замигали индикаторы, а потом по экрану побежали строки:
«Восстановительный период заканчивается. Гипнообучение разрешается при максимальной длительности урока в три часа, количестве уроков не более трех в сутки и двухчасовым минимальным перерывом между уроками. После каждого урока рекомендуются пищевые добавки, чтобы восстановление продолжалось тем же удовлетворительным темпом. Добавки выданы ниже».
– Могу предположить, – мягко проговорил Вал Кон, – что ты питаешься лучше, чем в четырнадцать лет. А еще я могу предположить, что данное устройство правильно налажено и оборудовано. – Он извлек из аптечки пищевые добавки и вручил их ей. – Агент представляет собой слишком большую ценность, чтобы рисковать перегрузкой мозга. Невыполненное задание – слишком высокая плата за неполадки в оборудовании.
Она молча посмотрела на него, а потом повернулась к гипноустановке, открытой и готовой ее принять. И рычаг экстренной остановки имелся.
– Три часа?
Они покажутся ей тремя столетиями!
– Это наиболее эффективная длительность, – серьезно ответил Вал Кон и погладил ее по голове. – Мири, клянусь, что ты в безопасности.
Она посмотрела на него, вспоминая боль, жжение, свой ужас.
– Это действительно так важно?
Но она понимала, что это важно. Вал Кон – ее напарник. Он обязан позаботиться о том, чтобы у нее было все необходимое для выживания. Все необходимое, чтобы выжили они оба.
– Ладно, – вдруг сдалась она и отчаянно поцеловала его. Он крепко ее обнял.
– Я буду следить, – тихо пообещал он. – При сбое включается сигнал тревоги на пульте пилота. Если почувствуешь дискомфорт, воспользуйся рычагом.
– Хорошо.
Она сделала шаг назад, запихнула упаковку с витаминами себе в кошель и подошла к установке. Легла в нее и ухватилась за рычаг. Вал Кон закрыл крышку.
Из матраса и полога выскользнули контакты и с легкими уколами вошли в ее тело. Мири закрыла глаза, чтобы не видеть беззвездной ночи, окружившей ее со всех сторон, и позволила программе завладеть собой.
В ее левом ухе настойчиво звучал сигнал из двух нот, становившийся все громче. Мири открыла глаза и села, ошеломленно моргая глазами. Она сидела в похожей на гнездо установке, а черная куполообразная крышка была открыта.
«Ага. Гипноустановка».
Она выбралась из гнезда, сделала пару глубоких вдохов. Ее сознание быстро прояснялось. У нее за спиной двухнотный укор сменился однотонным требованием. Нахмурившись, она повернулась, заметила рядом с таймером полоску бумаги и рывком высвободила ее.
Сигнал смолк.
Мири хмуро посмотрела на листок. Слова расплывались у нее перед глазами. С усилием она сфокусировала зрение.
«Общая степень усвояемости 98%. Точность воспроизведения 99,8%. Самопроверка устойчиво 98,4%».
Мири тряхнула головой, вспомнила о пакете с витаминами у себя в кошеле и отправилась искать, чем бы их запить.
Когда она вышла на мостик, ей навстречу шагал Вал Кон. Она застыла на месте: разум подсказывал ей добрую дюжину способов обратиться к нему. Сочетания поклонов и приветствий разветвлялись в настоящие джунгли вариантов, и ни один не казался правильнее других. Ей вспомнилась комбинация приветствия, которое адресуют офицеру, старшему по чину, и она лихорадочно ухватилась за него, едва успев отвесить поклон в положенный отрезок времени.
– Сэр, – проговорила она, не забыв выпрямиться прежде, чем начинать разговор, и сохранять интонацию почтительного внимания, – я завершила урок в гипноустановке.
Его брови изумленно взметнулись вверх, но он ответил на ее поклон: коротко и с тонкой ироничностью. Мири смутилась, но потом вспомнила о необходимости принимать индивидуальные особенности стиля, покуда они не переходят границы, неприемлемой для вашего меланти.
– Мэм, – сказал Вал Кон как старший младшему по чину, но с неким оттенком, соответствующим ироничности его поклона. – Я счастлив видеть, что ваш урок оказался столь плодотворным. Однако мне представляется, что долгий срок и… близость наших отношений позволяют вам обращаться ко мне по имени.
– Да, конечно…
Но подходящая комбинация не обнаруживалась, и чем больше она пыталась найти нужную манеру, тем в большее смятение приходила. Она сбилась с темпа разговора, испортила интонацию и позу и потерялась в бурном море оттенков.
– Мири!
Она воззрилась на него, не зная, какой из бесконечных вариантов выбрать: она не могла придумать, как его определить. Он сжал ее пальцы.
– Мири! Перестань беспокоиться, шатрез. Пусть все отстоится и осядет.
Земные слова развеяли ее смятение. Она привалилась к нему, только теперь заметив, что стояла, вытянувшись по стойке «смирно».
– Кажется, я не выучила, как обращаться к людям только по имени, – проворчала она.
Он обнял ее.
– Это уже низкий лиадийский. Помнишь: Вал Кон муж. Да? И Вал Кон любимый. Гораздо приятнее слышать от тебя, чем «сэр». Мне уже показалось, что я впал в черную немилость.
Мири фыркнула.
– Ага, и испугался.
– Безусловно.
Она уже открыто рассмеялась и, отстранившись, сунула ему под нос полоску бумаги из гипноустановки.
– Машина выдала. Ты понимаешь, что это значит?
– А! – Он извлек бумажку из ее пальцев, прочел ее и кивнул. – На многих планетах это значило бы, что ты – гений, Мири. Установка запрограммирована так, чтобы проверять усвоение и регистрировать активные знания обучаемого. Например, дефективного человека выбросили бы из программы, как только первый тест продемонстрировал бы отсутствие результатов обучения. Эти цифры, – он вернул ей бумажку, – включают ускоренную программу.
– Гений? – переспросила она, хмуро переводя взгляд с него на распечатку.
– Гений. – Вал Кон тихо вздохнул и прикоснулся пальцем к листку. – На Лиад такие цифры обеспечили бы тебе поступление в Академию разведки. Поскольку ты также продемонстрировала способность действовать – и преуспевать – в низкотехнологическом обществе, то скорее всего тебя приняли бы на средний курс.
– Я не пилот! – запротестовала Мири, подумав про себя, что разведчики – это лучшие из лучших.
А еще она подумала, что Вал Кон – разведчик. И еще подумала, что в машине произошел какой-то сбой. И еще подумала…
– Это дело поправимое, – говорил тем временем Вал Кон. – Можно включить основы пилотирования в твои гипноуроки. Достаточно просто подключить эту программу к твоему курсу Кодекса. Конечно, это будет только подготовительная программа, но я смогу обучить тебя математике и работе с пультом.
– Ну да, – рассеянно отозвалась Мири.
– Вот и хорошо. Хочешь чаю?
– Что? – Она вышла из задумчивости и снова посмотрела на распечатку, только теперь заметив, что она на лиадийском. Однако удивляться она уже не могла. – Не отказалась бы, спасибо. Все равно мне надо выпить витамины.
– Да. – Вал Кон направился к поварскому пульту, и Мири пошла за ним следом. – Я советую тебе сегодня воспользоваться Радугой, шатрез: это поможет закрепить сегодняшний урок. А завтра ты сможешь провести все три урока.
– Все три! – Она возмущенно посмотрела ему в спину, а потом со вздохом вспомнила еще кое-что из выученного. – Наверное, мне надо усвоить все правила, иначе мне с меланти не разобраться.
Она приняла протянутую им чашку.
– Гений, а? – Она покачала головой. – Но вот что я тебе скажу, босс: я совсем не чувствую себя умной!
Дельгадо
Колледж естественных и гуманитарных наук Бьернсона-Беллвейла
«… кофе, оладьи и ты-ы-ы!» – немелодично, но искренне пропел голос, прилетевший с орбиты по широкому лучу в крошечный кабинет профессора.
1 2 3 4 5 6
По незаметным изменениям ее песенки Вал Кон понял, что это ее беспокоит, и мягко сказал:
– Я не эксперт в мысленных беседах. По правде говоря, она стала возможной только благодаря умению Шана. Я ему ничем не помог. Я не могу мысленно окликнуть даже тебя, Мири, – и это при том, что между нами такой тесный контакт!
– А ты пробовал? – Она ухмыльнулась. – Но разве твой брат не сказал, что это за опасность?
– Он сказал только, что «План Б» введен в действие.
– Психодурь! – пробормотала Мири.
Вал Кон укоризненно покачал головой, но невольно рассмеялся.
– Вспомни: в тот момент ситуация была несколько непростой. За мной охотился агент, мы с тобой разделились, и вдруг Шан заговорил у меня в голове, и притом так раздраженно! Мы еле успели назначить встречу – и контакт прервался.
– Так вы назначили встречу! – На ее лице отразилось одобрение. – Где?
Он сделал глубокий вдох и посмотрел ей прямо в глаза.
– В доме твоей семьи, Мири.
– Моей се…
Она уставилась на него, выронила его руку и попятилась. Ритм ее песенки рассыпался потрясением. Ее ноги наткнулись на кресло второго пилота, и она неловко плюхнулась в него, не отрывая широко открытых глаз от его лица.
– Послушай, босс, – проговорила она наконец. – У меня нет семьи. Моя мать умерла. Она умерла через год после того, как я стала наемником. А если Робертсон жив, то мне очень жаль, потому что не хотелось бы убивать его самой.
– О! – Он почувствовал печаль. Да уж, клан и родство! Он присел на подлокотник ее кресла. – Говоря о семье, я имел в виду Клан Эроб.
Ее рука легла на кошель, составлявший часть широкого ремня.
– Клан Эроб, – глуховато проговорила она, – понятия не имеет обо мне. Я же тебе говорила!
– Говорила. А я тебе сказал, что Эроб от тебя не отвернется. Тебе… сколько? Двадцать восемь стандартных лет?
Она кивнула, не скрывая недоверия.
– Так что, – решительно заявил Вал Кон, – пора тебе познакомиться со своим кланом и представиться своему Делму. Теперь, когда ты узнала о своих родственных связях, было бы непростительно невежливо игнорировать свои обязанности.
– И потом, ты сказал, чтобы твой брат встретился с тобой именно там, так что разговор окончен. Разумно отправиться туда первым делом. – Мири бросила на него возмущенный взгляд. – Надеюсь, ты знаешь, где это. Я-то уж точно не знаю.
– Я совершенно точно знаю, где это, – ответил Вал Кон. Он взял Мири за руку и тепло ей улыбнулся. Мири вздохнула, но не ответила на пожатие его руки.
– Почему это меня не удивляет? – спросила она.
– Нет! – твердо сказала Мири, сжимая чашку внезапно похолодевшими пальцами.
– Шатрез…
– Я же сказала – нет! – Она возмущенно посмотрела на него поверх чашки. – Это ты придумал, лиадиец, а не я. Если ты хочешь навещать кучу незнакомцев и выпрашивать у них снисхождение, то сам и бери гипноуроки для этого!
– Я бы и без них справился, – сухо ответил Вал Кон. – И, уважаемая сударыня, ты не просишь снисхождения, а занимаешь свое законное место на основе родства. Доказательства будут представлены должным образом – они имеют вид…
Мири со стуком поставила чашку.
– Кусочка эмали, который моя бабка наверняка слямзила у какого-нибудь пьянчужки в темном переулке – вместе со всем содержимым его карманов!
– … генной карты, – договорил Вал Кон, словно ее вспышки и не было.
Она судорожно вздохнула, борясь с тошнотой.
– Чтобы получить генную карту, разговаривать не обязательно. Да и потом я немного могу говорить. Ты учил меня низкому лиадийскому. Почему бы тебе не обучить меня и высокому, чтобы я тебя не опозорила?
– Мири…
Он со вздохом откинул со лба упрямую прядь волос. Мири прикусила губу: она не сомневалась, что он почувствовал ее волнение с той же определенностью, с какой она ощутила его досаду. И он понял, что ее волнение слишком велико – если принять во внимание суть его просьбы, их доверие и их любовь.
– Речь идет не о том, чтобы ты меня не опозорила, – сказал он. – Мы – спутники жизни, Мири: я почитаю за честь быть рядом с тобой. Но когда соединяешься на всю жизнь, действует еще одна вещь… Ты бы отправила меня на бой, не позаботившись о том, чтобы я знал местность не хуже, чем ты?
– Что?! – Она покачала головой. – Недостаток информации может привести к твоей гибели! И мне надо было бы дать тебе все, что у меня есть, потому что никогда не знаешь заранее, что именно может оказаться важным.
– Вот именно. – Он подался вперед, не давая ей отвести глаза. – Мы говорим об одной и той же ситуации, шатрез! Лиадийцы… Лиадийцы очень церемонные. Очень… организованные. Существует шесть способов просить прощения – шесть положений тела, шесть совершенно разных фраз и шесть разных поклонов. И землянин ни один из шести не назвал бы извинением. Извинения… чрезвычайно редки.
Он снова отбросил со лба волосы и качнулся назад.
– Ты говоришь на низком лиадийском… приемлемо. Ты немного усвоила высокий лиадийский по книгам – достаточно, чтобы обходиться, если бы мы поработали с тобой над произношением. Но слова – это такая небольшая часть общения, Мири! Это все равно как если бы я дал тебе пули, но не дал к ним пистолета.
Она закрыла глаза, потом снова открыла.
– Ты изучал этот Кодекс?
– Да. – Он наблюдал за ней – очень пристально и встревоженно. – Я вырос в этой культуре. Я изучал Кодекс с помощью гипноуроков, чтобы откорректировать понимание нюансов. А потом я трансформировал изученное в соответствии с моим меланти. Твое меланти отличается от моего, Мири. Я не могу научить тебя его демонстрировать. Но твой спутник жизни может посоветовать тебе, как его хранить.
– А книг об этом нет? – Она чувствовала, что дыхание у нее стало учащенным и отрывистым. В висках у нее стучала кровь, ладони вспотели. – Мне нельзя учиться по книге? А потом мы с тобой могли бы отработать мое произношение…
Неужели это обязательно, ОБЯЗАТЕЛЬНО должны быть гипноуроки? О боги!
– Книга… состоит из нескольких томов, – мягко проговорил Вал Кон. – Из нескольких очень толстых томов. Когда я был маленький, я становился на них, чтобы дотянуться до верхней полки в библиотеке моего дяди.
– Наверное, был и более простой способ забраться наверх, – сказала Мири, невольно улыбнувшись.
– Был, – холодно подтвердил он, – но мне было запрещено карабкаться по полкам. Это мой дядя обговорил совершенно определенно.
Она рассмеялась.
– Этому твоему дяде пришлось нелегко!
– Конечно, у нас с Шаном была склонность создавать себе неподобающие… необходимости, – пробормотал он. – Но вот Нова была примерным ребенком. – Он повел плечами. – Почти всегда.
Мири чуть было не рассмеялась снова.
– А младшенькая? Антора? Она была такая же неугомонная, как и остальные, или тут твой дядя смог немного отдохнуть?
– О, Антора, видишь ли, всегда была Анторой. Ее необходимости часто вообще лежали в иных сферах. – Он наклонил голову набок. Его зеленые глаза ярко блеснули. – Что тебя тревожит, Мири?
– Я…
Проклятие, проклятие! К черту в преисподнюю! Включилась память, и на мгновение она оказалась в душной кабинке на Пустоши, в порту: четырнадцатилетняя, с обожженным мозгом, в полубеспамятстве. А техник говорил Лиз:
– Мне очень жаль, командор. Похоже, гипноуроки не для нее.
– Мири? – По ее щеке скользнули теплые пальцы. Из настоящего, а не из прошлого. – Шатрез, пожалуйста!
– Не могу. – Она судорожно вздохнула и заставила себя смотреть ему в глаза. – Не могу, босс, понимаешь? Лиз водила меня в лабораторию гипнообучения на Пустоши, чтобы они пришпилили мне перед отлетом торговый. Я чуть не загнулась. Техник сказал… сказал, что это не для меня. Гипноуроки. Потом я выяснила, что… дефективные… не выдерживают… нагрузки на мозг. – Она выдавила кривую улыбку. – Я знаю, что мне не положено говорить тебе, что я тупая…
– И что дефективная тоже. – Он погладил ее щеку и лоб, прижал пальцы к ее губам, а потом опустил руку. В глазах его появилась тревога. – Скажи, а тебе проверили здоровье перед тем, как включить программу?
Она покачала головой.
– Просто подключили и оставили одну. Стало больно. Я помню, что кричала, пыталась вырвать провода…
Он нахмурился.
– А почему ты не воспользовалась рычагом экстренной остановки?
– Каким рычагом?
Гнев – яростный удар, похожий на разряд молнии. Его, а не ее. Но голос его звучал спокойно:
– Рычаг экстренной остановки обязателен для всех установок гипнообучения. При отсутствии такого рычага лаборатория гипнообучения лишается лицензии.
Мири закрыла глаза, внезапно ощутив огромную усталость.
– А кто на Пустоши смотрит лицензии?
Молчание. Потом он вздохнул и ласково сжал ее пальцы.
– Пошли к автоврачу, шатрез.
Она молча стояла рядом с ним, пока он вводил в устройство запрос – на торговом, чтобы ей легко было прочесть. «Мири Робертсон: прогноз для гипнообучения».
Автоврач не спешил с ответом: пока обрабатывался запрос в банк данных, он мигал разноцветными индикаторами. «Мири Робертсон вложит руку в паз», – распорядился врач, и справа от пульта образовалась узкая прорезь.
Мири сунула левую руку до упора и почувствовала легкое покалывание. Издав мелодичный перезвон, автоврач написал на дисплее: «Мири Робертсон уберет руку».
Паз закрылся, дисплей опустел. Снова замигали индикаторы, а потом по экрану побежали строки:
«Восстановительный период заканчивается. Гипнообучение разрешается при максимальной длительности урока в три часа, количестве уроков не более трех в сутки и двухчасовым минимальным перерывом между уроками. После каждого урока рекомендуются пищевые добавки, чтобы восстановление продолжалось тем же удовлетворительным темпом. Добавки выданы ниже».
– Могу предположить, – мягко проговорил Вал Кон, – что ты питаешься лучше, чем в четырнадцать лет. А еще я могу предположить, что данное устройство правильно налажено и оборудовано. – Он извлек из аптечки пищевые добавки и вручил их ей. – Агент представляет собой слишком большую ценность, чтобы рисковать перегрузкой мозга. Невыполненное задание – слишком высокая плата за неполадки в оборудовании.
Она молча посмотрела на него, а потом повернулась к гипноустановке, открытой и готовой ее принять. И рычаг экстренной остановки имелся.
– Три часа?
Они покажутся ей тремя столетиями!
– Это наиболее эффективная длительность, – серьезно ответил Вал Кон и погладил ее по голове. – Мири, клянусь, что ты в безопасности.
Она посмотрела на него, вспоминая боль, жжение, свой ужас.
– Это действительно так важно?
Но она понимала, что это важно. Вал Кон – ее напарник. Он обязан позаботиться о том, чтобы у нее было все необходимое для выживания. Все необходимое, чтобы выжили они оба.
– Ладно, – вдруг сдалась она и отчаянно поцеловала его. Он крепко ее обнял.
– Я буду следить, – тихо пообещал он. – При сбое включается сигнал тревоги на пульте пилота. Если почувствуешь дискомфорт, воспользуйся рычагом.
– Хорошо.
Она сделала шаг назад, запихнула упаковку с витаминами себе в кошель и подошла к установке. Легла в нее и ухватилась за рычаг. Вал Кон закрыл крышку.
Из матраса и полога выскользнули контакты и с легкими уколами вошли в ее тело. Мири закрыла глаза, чтобы не видеть беззвездной ночи, окружившей ее со всех сторон, и позволила программе завладеть собой.
В ее левом ухе настойчиво звучал сигнал из двух нот, становившийся все громче. Мири открыла глаза и села, ошеломленно моргая глазами. Она сидела в похожей на гнездо установке, а черная куполообразная крышка была открыта.
«Ага. Гипноустановка».
Она выбралась из гнезда, сделала пару глубоких вдохов. Ее сознание быстро прояснялось. У нее за спиной двухнотный укор сменился однотонным требованием. Нахмурившись, она повернулась, заметила рядом с таймером полоску бумаги и рывком высвободила ее.
Сигнал смолк.
Мири хмуро посмотрела на листок. Слова расплывались у нее перед глазами. С усилием она сфокусировала зрение.
«Общая степень усвояемости 98%. Точность воспроизведения 99,8%. Самопроверка устойчиво 98,4%».
Мири тряхнула головой, вспомнила о пакете с витаминами у себя в кошеле и отправилась искать, чем бы их запить.
Когда она вышла на мостик, ей навстречу шагал Вал Кон. Она застыла на месте: разум подсказывал ей добрую дюжину способов обратиться к нему. Сочетания поклонов и приветствий разветвлялись в настоящие джунгли вариантов, и ни один не казался правильнее других. Ей вспомнилась комбинация приветствия, которое адресуют офицеру, старшему по чину, и она лихорадочно ухватилась за него, едва успев отвесить поклон в положенный отрезок времени.
– Сэр, – проговорила она, не забыв выпрямиться прежде, чем начинать разговор, и сохранять интонацию почтительного внимания, – я завершила урок в гипноустановке.
Его брови изумленно взметнулись вверх, но он ответил на ее поклон: коротко и с тонкой ироничностью. Мири смутилась, но потом вспомнила о необходимости принимать индивидуальные особенности стиля, покуда они не переходят границы, неприемлемой для вашего меланти.
– Мэм, – сказал Вал Кон как старший младшему по чину, но с неким оттенком, соответствующим ироничности его поклона. – Я счастлив видеть, что ваш урок оказался столь плодотворным. Однако мне представляется, что долгий срок и… близость наших отношений позволяют вам обращаться ко мне по имени.
– Да, конечно…
Но подходящая комбинация не обнаруживалась, и чем больше она пыталась найти нужную манеру, тем в большее смятение приходила. Она сбилась с темпа разговора, испортила интонацию и позу и потерялась в бурном море оттенков.
– Мири!
Она воззрилась на него, не зная, какой из бесконечных вариантов выбрать: она не могла придумать, как его определить. Он сжал ее пальцы.
– Мири! Перестань беспокоиться, шатрез. Пусть все отстоится и осядет.
Земные слова развеяли ее смятение. Она привалилась к нему, только теперь заметив, что стояла, вытянувшись по стойке «смирно».
– Кажется, я не выучила, как обращаться к людям только по имени, – проворчала она.
Он обнял ее.
– Это уже низкий лиадийский. Помнишь: Вал Кон муж. Да? И Вал Кон любимый. Гораздо приятнее слышать от тебя, чем «сэр». Мне уже показалось, что я впал в черную немилость.
Мири фыркнула.
– Ага, и испугался.
– Безусловно.
Она уже открыто рассмеялась и, отстранившись, сунула ему под нос полоску бумаги из гипноустановки.
– Машина выдала. Ты понимаешь, что это значит?
– А! – Он извлек бумажку из ее пальцев, прочел ее и кивнул. – На многих планетах это значило бы, что ты – гений, Мири. Установка запрограммирована так, чтобы проверять усвоение и регистрировать активные знания обучаемого. Например, дефективного человека выбросили бы из программы, как только первый тест продемонстрировал бы отсутствие результатов обучения. Эти цифры, – он вернул ей бумажку, – включают ускоренную программу.
– Гений? – переспросила она, хмуро переводя взгляд с него на распечатку.
– Гений. – Вал Кон тихо вздохнул и прикоснулся пальцем к листку. – На Лиад такие цифры обеспечили бы тебе поступление в Академию разведки. Поскольку ты также продемонстрировала способность действовать – и преуспевать – в низкотехнологическом обществе, то скорее всего тебя приняли бы на средний курс.
– Я не пилот! – запротестовала Мири, подумав про себя, что разведчики – это лучшие из лучших.
А еще она подумала, что Вал Кон – разведчик. И еще подумала, что в машине произошел какой-то сбой. И еще подумала…
– Это дело поправимое, – говорил тем временем Вал Кон. – Можно включить основы пилотирования в твои гипноуроки. Достаточно просто подключить эту программу к твоему курсу Кодекса. Конечно, это будет только подготовительная программа, но я смогу обучить тебя математике и работе с пультом.
– Ну да, – рассеянно отозвалась Мири.
– Вот и хорошо. Хочешь чаю?
– Что? – Она вышла из задумчивости и снова посмотрела на распечатку, только теперь заметив, что она на лиадийском. Однако удивляться она уже не могла. – Не отказалась бы, спасибо. Все равно мне надо выпить витамины.
– Да. – Вал Кон направился к поварскому пульту, и Мири пошла за ним следом. – Я советую тебе сегодня воспользоваться Радугой, шатрез: это поможет закрепить сегодняшний урок. А завтра ты сможешь провести все три урока.
– Все три! – Она возмущенно посмотрела ему в спину, а потом со вздохом вспомнила еще кое-что из выученного. – Наверное, мне надо усвоить все правила, иначе мне с меланти не разобраться.
Она приняла протянутую им чашку.
– Гений, а? – Она покачала головой. – Но вот что я тебе скажу, босс: я совсем не чувствую себя умной!
Дельгадо
Колледж естественных и гуманитарных наук Бьернсона-Беллвейла
«… кофе, оладьи и ты-ы-ы!» – немелодично, но искренне пропел голос, прилетевший с орбиты по широкому лучу в крошечный кабинет профессора.
1 2 3 4 5 6