Потому что было бы нелепо предполагать, что кто-либо из живущих в Истинном Мире – хоть клан Кривых Холмов, хоть клан Земляных Змей, да и любое другое племя из тех, кого цивилизованные грязекопатели чохом именовали Белыми Всадниками, – проникся бы доверием к тому, чьи предки были врагами их предков. Так что к востоку от гряды гор для Ледяного Сокола места не было.В детстве Сокол не раз слышал истории о племени прямых дорог, о грязекопателях, населяющих долины рек. Он слышал о них, хотя области обитания клана Говорящих со Звездами лежали далеко к северу от неровной линии шахт и поселений грязекопателей, что тянулись от Черной Скалы до Дилла, у Западного океана. Полдень и Сторожевая Вода объясняли Соколу: грязекопатели – сумасшедшие (в чем он позже и сам убедился); они ленивы и совершенно не понимают важных вещей; они просто невообразимо ненаблюдательны, они ничего не видят в мире вокруг себя.В теплых краях, где было так много воды и где растения сами собой щедро лезли из земли, грязекопатели завели себе королей и воздвигли стены, и воспитали воинов для охраны тех, кто не брал на себя труда научиться защищаться самостоятельно. Люди там могли себе позволить быть бездельниками и оттачивать искусство сочинения затейливых историй о вещах, никогда не существовавших, и о событиях, которых никогда не было на самом деле. По крайней мере, они этим занимались, пока их короли были живы, а стены стояли нерушимо.После прихода дарков, разумеется, все стало совсем иначе.В то лето, когда Ледяному Соколу исполнилось семнадцать лет и он шел на восток через тот самый перевал, по которому сейчас двигался на запад, дарки были для него просто одной из сказок грязекопателей – сказкой о том, чего никогда не бывало.В то лето здесь все было покрыто зеленью, бледные осины выделялись светлыми пятнами на фоне темных хвойных деревьев, и вокруг сплошь все заросло лесным орехом, кизилом и лавром, так что Ледяной Сокол без труда скрывался в лесу вместе с конем. Он продвигался вперед в основном в сумерках, потому что тогда люди прямых дорог держали на перевале стражу, опасаясь – вполне обоснованно – набегов с запада. В те дни Всадники еще не видели смысла захватывать стада домашнего скота, принадлежавшего грязекопателям. В те дни на северных равнинах водилось множество газелей и бизонов, и красных оленей, и диких баранов.Убежище Дейра оказалась первым строением, которое Ледяной Сокол увидел в лучах восходящего солнца, миновав перевал. Он помнил, как тогда удивился, и чуть улыбнулся при воспоминании о собственной наивности. Те дома грязекопателей, которые прежде приходилось видеть Соколу, были построены из дерева, в них было по два, от силы по три этажа; а на юге здания были и вовсе одноэтажными, с крышами из необожженной глиняной плитки на сосновых перекладинах, или из черепицы. Он просто не ожидал увидеть что-либо подобное Убежищу. И прошло немало времени, прежде чем он узнал, что далеко не все цивилизованные люди по эту сторону гор живут в огромных темных крепостях, недоступных для врагов. * * * Рассвет застал Ледяного Сокола в небольшой рощице на западной стороне перевала Сарда. Дойдя до нее как раз к тому моменту, когда в небе вспыхнули первые солнечные лучи, Сокол отыскал местечко, где между белыми валунами, отмечавшими начало дороги на запад, густо разрослись кусты черемухи, заполз под них, завернулся в плащ Руди и в собственное одеяло, чтобы поспать. Землю под ним густо покрывал снег. Серые и белые облака клубились над западными вершинами Антирской гряды, резкий ветер терзал Сокола, словно холод был вызван проклятьями Мудрейшего.Его разбудило свиристенье белки. У Ледяного Сокола была при себе праща, обвязанная вокруг колчана; ему понадобилось чуть ли не два часа, чтобы подбить четырех белок – они были по-весеннему настороженными и по-весеннему же тощими, в каждой мяса едва на один укус. Тем не менее, Сокол зажарил их и съел все, что нельзя хранить долго: внутренности, сердце, мозги. А мясо ему понадобится попозже.Кое-какие кусочки он использовал в качестве наживки и скоро поймал несколько рыбин в заводи одного из тех многочисленных ручьев, что выбегали из каменных лабиринтов на склонах Антира. Рыбу он тоже зажарил. Конечно, все это отняло много времени, но Ледяной Сокол знал: в одиночку Тира ему не спасти, ведь во вражеском отряде имелся Мудрейший. А следы Бектиса и Хетьи не испарятся…Он побрился, потому что ему никогда не нравилось быть обросшим (когда он впервые перевалил через эти горы, у него и борода-то еще не росла). Затем он попытался подстрелить одного из тех енотов, что явились украсть его рыбу, но ничего не вышло. К тому времени, когда Сокол набрал из ручья воды во фляги – свою и Руди, – солнце уже стояло высоко. Теперь Ледяной Сокол был готов к преследованию, которое, как он предчувствовал, окажется долгим. * * * Когда Ледяной Сокол уходил от клана Говорящих со Звездами, он прихватил с собой трех лошадей: Маленького Танцора, который принадлежал ему много лет, Песчаного Кота и Недоумка. Песчаный Кот пал под ним во время стычки с бандитами из Геттлсенда, а Недоумка Соколу пришлось убить самому, поскольку животное охромело. Собаку Сокола, Легконога, тоже убили геттлсендские бандиты: в кошеле духов, который Ледяной Сокол носил под рубахой, прямо на теле, лежал клочок шерсти Легконога.Лошадей он увидел в первый же день, когда очутился в долине Ренвет, – в загоне неподалеку от сверкающих, как драгоценности, стен Убежища. Угнать парочку труда не составило. Он назвал их Гнедая и Ветер.Потом, зная, что ему придется провести некоторое время к востоку от стены, он устроился так, чтобы понаблюдать за грязекопателями, жившими в долине. Ему сразу стало ясно, что народ тут находится в состоянии войны, хотя Сокол и не мог определить, кто их враг и где он прячется. Но у жителей долины не было домашнего скота (кроме лошадей), они не засевали поля зерном, хлопком и бобами, что росли вокруг поселений грязекопателей на юге. Долинные держали в качестве рабов небольшое количество полулюдей – это были хилые волосатые существа, каких в клане Говорящих со Звездами непременно поспешили бы убить. Но Ледяной Сокол не видел ни детей, ни стариков… хотя это, конечно, могло быть следствием голода или какой-нибудь эпидемии.В то далекое лето Сокол с интересом присматривался и к обитателям Убежища, – они одевались либо в черную одежду, украшенную белым четырехлистником, или в красную, с одной или тремя черными звездами. И еще там имелся высокий мужчина, который тоже ходил в красном. У него висело на шее ожерелье из голубых камней, а поверх красного он надевал длинный черный плащ, полы которого развевались на ветру, словно крылья. Похоже, он был главным среди мужчин и женщин, одетых в красное. И лишь через день Ледяной Сокол обнаружил, что там есть еще один человек – почти такой же высокий, но очень худой. Он вроде бы ничем не отличался от одетых в черное, если не считать эмблемы на груди (орел, вышитый золотом). Именно этот мужчина и был самый главный.Его называли лордом Элдором, и именно этот лорд, как сообразил Сокол на второй день пребывания в долине, и выследил его.– Да на что же это похоже! – бушевал первый, когда ему доложили о пропаже лошадей. Он гневно размахивал руками, и его жесты, видимо, были предназначены для того, чтобы напугать и разогнать врагов на многие мили вокруг, а Элдор безмятежно слушал его, сложив руки на груди и чуть склонив голову набок. – Бандиты в нашей долине! Я вам говорил, что так оно и будет, когда вы решили снова открыть Убежище, лорд Элдор! Конечно, оно возвышается над всей долиной, его видно издалека, но… Вместо того, чтобы бесконечно усиливать Убежище и увеличивать запасы с расчетом на большой гарнизон – каковые запасы, я уверен, в конце концов растащат бандиты, – лучше бы вы заперли эту махину и начали строить укрепления у западного спуска с перевала!Его глубокий, мелодичный голос без помех долетал до того места, где на толстой ветви огромной сосны затаился Ледяной Сокол (это дерево и по сей день росло между Убежищем и ручьем).В обычае клана Говорящих со Звездами было время от времени посылать воинов на юг, чтобы похитить там несколько человек. Южан держали в качестве пленников всю зиму ради того, чтобы дети научились языку Вейт. Этих пленников обычно усыновляли в разных семьях, так что позже, когда приходило время принесения весенних жертв, никого из подлинных членов этих семей уже не замучивали до смерти… Хотя, надо сказать, волосы южан никогда не бывали достаточно длинными, чтобы изготовить из них хорошую тетиву для лука.– Это же очевидно, как и то, что на севере земля обледенела! – продолжал возмущаться человек с ожерельем. – Если держать Убежище открытым, любая шайка может воспользоваться им как собственным укреплением!– Вряд ли наших лошадей украли бандиты. – Рослый лорд Элдор повернул следом за рассерженным спутником назад, к конскому загону, продолжая разговор на ходу. – Томок Тиркенсон докладывал мне, что разбойники, как правило, отличаются жадностью. Они бы увели весь табун, а не стали выбирать двух лошадей прямо перед Убежищем, где их могли в любую минуту заметить стражники.Побушевав еще немного, человек с ожерельем (позже Ледяной Сокол узнал, что это Альвир, один из самых богатых и могущественных лордов Дарвета), отправил отряд своих личных воинов в красном, чтобы обыскать как следует долину. Ледяной Сокол не спеша вернулся в свой лагерь, разбитый возле стоячих камней, чтобы убрать все следы, пока воины Альвира не добрались до этого места.Спустя некоторое время Сокол гораздо лучше узнал и Элдора, и Альвира, но порой ему казалось, что за годы знакомства первое впечатление от них обоих ничуть не изменилось, а скорее наоборот – утвердилось и стало глубже. Он снова и снова видел Альвира, произносящего много ненужных слов и делающего совершенно неправильные выводы, и Элдора – стоящего на некотором расстоянии от разнаряженного лорда, скрывающего свои мысли, наблюдательного… с насмешливой искоркой в глазах цвета стали. * * * По другую сторону перевала зима еще и не думала отступать. Истинный Мир простирался между Снежными горами и морским побережьем, и это была суровая земля, – земля, в которой было мало воды и деревьев, где постоянно дули сильные ветра, а летом налетали смерчи. В последние десять лет, как слышал Ледяной Сокол, там случались ледяные бури, заставлявшие людей и Животных сбиваться в укрытие – и замораживавшие всех насмерть.Стада бизонов и антилоп бродили по мертвым степям, и по мере того, как зимы становились все продолжительнее и холоднее, к ним присоединялись мамонты, яки, олени и носороги, а следом за этими гигантскими стадами тащились стаи гигантских волков и саблезубов, летели хищные птицы. После Безлетнего Года сланч разросся неимоверно, и его морщинистые упругие, слегка светящиеся полосы растягивались на многие мили, лишая жизни все другие растения. При этом сланч порождал другую, собственную жизнь – это были странные твари, расползавшиеся повсюду, но как будто бы ничего не евшие, не размножавшиеся и не испражнявшиеся. Твари, в конце концов, подыхали и гнили, испуская незнакомую сладковатую вонь, и там, где они валялись, потом возникало новое пятно сланча.У Ледяного Сокола даже волосы на затылке встали дыбом, как у пса на загривке, когда он увидел, как сланч и холод изменили местность за перевалом. Те рощи, что покрывали западные склоны гор, по большей части теперь были мертвы, погребены под беловатой массой. И в течение всего первого дня, пока Сокол шел по тропе на запад, он видел сланч по обе стороны от себя – то пятна, то полосы шириной в несколько миль. Ни кроликов, ни леммингов, ни антилоп не осталось на мертвой земле.По мусору на месте стоянки Бектиса и его отряда Ледяной Сокол понял: кроме всего прочего, Бектис и Хетья прихватили из Убежища немалое количество вяленого мяса, сыра и картофеля. Пустив в ход пращу, Ледяной Сокол убил двух коршунов, явившихся полакомиться остатками сыра и картошки, и добавил их мясо к своим запасам, а заодно прихватил и картофельную кожуру и очистки сыра. Только на месте стоянки он увидел, наконец, следы Тира и по множеству признаков определил, что у мальчика связаны руки.Ну, может, это и к лучшему, подумал Ледяной Сокол. Что бы там ни говорила Джил, парнишка все равно мог попытаться удрать, пока видел на востоке горы, а шансов выжить в этой оголенной земле у него не было. Ни единого. * * * Итак, Альвир заявил, что где-то в долине скрывается разбойник, и разослал поисковые отряды по всей долине Ренвет – на расстояние трех дней пути. Ледяной Сокол немало повеселился, терпеливо перемещая свою стоянку через каждые несколько часов – невидимую стоянку северных людей, не оставляющую следов на земле, – и наблюдая за воинами. Он следил также за караванами мулов, что двигались со стороны реки Арроу через цепи невысоких гор в западной части долины. Мулы несли на спинах провизию, семена, саженцы. Интересовался Сокол и тренировками одетых в черное стражников, которыми командовал невысокий лысый человек с хриплым голосом. Любовался он тем, как Альвир и Элдор прогуливались вдоль стен Убежища и по краю леса, что тянулся вокруг холма, на котором высился бастион, – они говорили о разных вещах и что-то записывали на вощеных деревянных табличках.Альвир без устали жаловался на то, что Убежище слишком велико и совершенно бесполезно как защитное укрепление в борьбе с бандами из Геттлсенда.– Это же просто тюрьма, тюрьма! – восклицал он, шагая по тропе, ведущей к единственному входу в Убежище – двойным темным металлическим дверям. – Да, конечно, никто не сможет в нее ворваться, но случись что – осажденные окажутся просто в западне! Вот разве что там есть где-нибудь тайный выход… а? Туннель для вылазок или потайная дверца?Его голубые глаза при этих словах вспыхнули надеждой. Он из тех людей, что обожают разные секреты, подумал Ледяной Сокол, лежавший в высокой траве рядом с ручьем. Ну, лично он, Сокол, не доверил бы даже самую безобидную тайну этому Альвиру, который, похоже, считает, что правила жизни обычных людей к нему не относятся, поскольку он – чересчур важный лорд из родовитого семейства.– Насколько мне известно, ничего такого там нет, – спокойно ответил Элдор, продолжая осматривать прилегающие к твердыне земли.Элдор выглядел лет на тридцать пять, он был таким же высоким, как Альвир, то есть даже немного повыше самого Ледяного Сокола, который в семнадцать лет еще не перестал расти. Элдор подрезал свои каштановые волосы на уровне плеч, по моде цивилизованных людей, и казался с виду не очень сильным. Иногда он тренировался вместе с воинами, то с теми, что носили черное, то с теми, что одевались в красное.Наблюдая за ними при свете костров и факелов, освещавшими весь западный фасад Убежища и делавшими воинов отличными мишенями, или в сумерках, перед наступлением полной темноты, Ледяной Сокол с одобрением отмечал: тренировки здесь ведутся всерьез. Маленький лысый мужчина, ответственный за обучение, постоянно поправлял воинов, объяснял им то одно, то другое, отчаянно ругался, – как будто воины были глупыми детьми, едва научившимися молотить друг друга дубинками. Иногда он заставлял их маршировать, тяжело нагрузившись оружием. Ледяной Сокол без труда понял, что эти упражнения направлены на то, чтобы увеличить физическую силу и выносливость воинов, а также научить их передвигаться как можно быстрее.В его клане такой метод никогда не применялся, но Соколу он понравился. Каждый вечер он приходил к черным стенам – после того, как заканчивались работы на полях, и нелепые патрули возвращались, – и часами наблюдал за воинами. А на своей стоянке он занимался разными делами. Сначала укоротил собственный меч до такой же длины, какую имели мечи воинов Убежища, переделал рукоять, чтобы ее удобно было держать двумя руками, сбалансировал его… Да, это совсем не похоже на мечи, к которым привыкли на равнине. Подобный меч требует других приемов боя. Ледяной Сокол тренировался по ночам, повторяя и отрабатывая как следует все, что видел вечером, ведя бой с тенями.А потом он снова возвращался к Убежищу и прислушивался. Именно тогда он впервые услышал музыку этих людей, арфу и волынку, и это было совсем непохоже на простые звуки тростниковых свирелей, на которых играло его племя, – здешняя музыка была сложной, прекрасной и абсолютно бесполезной.И еще обитатели долины вечно рассказывали истории о доблести, о жестокости, о любви, и Ледяной Сокол далеко не сразу понял, что все это чистые выдумки, что ничего такого на самом деле никогда не случалось.Позже он узнал, что это считается особым видом искусства (и в народе Джил оно тоже явно было в почете), – сочинять всю эту ерунду так, чтобы она казалась чистой правдой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38