Ледяной Сокол понял, что у старика не осталось ни сил, ни сосредоточенности для того, чтобы навести на нападающих миражи, смятение, страх или что-либо подобное, так как он был отчаянно занят тем, чтобы остаться незамеченным самому. Ну и прекрасно, подумал юноша. Не хватало еще потерять, скажем, Красную Лисицу из-за такого шакала, как этот придворный маг.Придел превратился в бедлам. Люди швыряли свой груз, хватали оружие, бежали обратно в туннель. Не видно ни Хетьи, ни Тира, а среди людей мечутся демоны, пронзительно крича и уклоняясь, когда мимо пробегает кто-нибудь с амулетом. Обутые люди и нормальные клоны убивали клонов, одержимых демонами, как фермер убивает бешеных кроликов; уже пять или шесть их лежали, истекая кровью, на полу. Бывшие в них демоны висели на лианах и лозах, трясли их и хохотали, как безумные.Ледяной Сокол оттолкнул от себя демона, принявшего облик Солнечной Голубки и упавшего на него сверху, рыдая и кусаясь. Он ощущал боль от укусов, но понимал, что она воображаемая. Боль от того, что я вновь увидел ее лицо, тоже ненастоящая, уговаривал он себя. Следы на растениях указывали на то, что сквозь двери Придела в темные коридоры, которые в Убежище Ренвета были бы первым северным уровнем, прошли люди.Стены коридора тоже заросли бледными лозами и лианами, похожими на паутину; щель, в которую пробивался свет факела, указывала на дверь. Древнее дерево, а до сих пор прочное. Холодная Смерть говорила ему, что это опасно, но ведь он уже проходил сквозь занавеси палатки и сквозь крыши повозок безо всяких проблем. Деревянные двери не оказались исключением.Хетья и Тир были в комнате.С ними все еще оставался вооруженный топором воин, один из тех, что носили башмаки. Длинные черные волосы обрамляли смуглое лицо, в глазах – сильная тревога. Тир и Хетья сидели на одеялах, осматриваясь вокруг. Холодная Смерть говорила, что бесплотный дух может проникать в сны. Первоначальным замыслом Ледяного Сокола было дождаться, когда все заснут, проникнуть в сон Тира и показать, где и как они встретятся.Но мальчик сидел, прижавшись к Хетье, широко открытыми глазами вглядываясь во тьму, и прислушивался к шуму, долетавшему из Придела. Хетья пробормотала:– Не надо бояться, милый. – Она откинула его капюшон и погладила Тира по голове. Теперь Ледяной Сокол разглядел, что она и впрямь была привлекательной женщиной.В глазах ее читалась жесткость человека, над которым измывалась сотня бандитов, но ни жестокости, ни озлобленности видно не было.– Я не боюсь. – Тира колотило, словно он страшно замерз.– Ты же знаешь, все Убежища строились одинаково, Врата всегда только одни. А хоть бы и не так, все столько лет было погребено подо льдом, ты и сам знаешь… Вот это все, – и она обвела рукой комнату, показывая на лишайник, затянувший стены и потолок, на лианы, вьющиеся по углам, как сброшенные змеиные кожи, – это все, конечно, пугает, но ведь это просто растения, да к тому же давно мертвые. Они, должно быть, росли в бачках в подвалах, ты мне и сам рассказывал, что у вас в Убежище так выращивают всякое. Нет тут ничего, чтоб так бояться.Тир одними губами беззвучно сказал: «Это не так».– Ваир, конечно, скотина и змеюка, но он не допустит, чтоб с нами чего-нибудь приключилось, пока мы ему нужны – а мы ему нужны. Тут в Убежище есть какой-то секрет, который он разнюхивает, он говорит, это вернет ему власть на Юге, а он прямо в бешенстве, что жена его выставила вон. – Ее голос упал до шепота, хотя она знала, что часовой не понимает языка Вэйта. – Просто делай дальше, как я делаю, котеночек. Води его за нос, мол, тут есть еще один секрет. А что до этого… – Тут она пожала плечами и снова заговорила громче. – Этот старый мошенник Бектис так дрожит за свою шкуру, что прислушивался к каждому звуку и шороху, прежде чем войти во Врата. Можешь верить, что он не услышал ничего крупнее мыши. Он же сказал, что это просто пустое строение.Тир закрыл глаза, и его пронизала дрожь. Он долго молчал, а потом произнес:– Нет.– Что «нет», ягненочек?Тир стиснул зубы и, стараясь не показать, как ему страшно, едва слышно произнес:– Не пустое. Глава четырнадцатая Бесплотный Ледяной Сокол покинул Убежище Тени и перешел в Сон. Это Убежище Прандхайз, думал он, разглядывая деревянные стены, закопченные после стольких веков факельного освещения. Светящихся камней здесь было больше, чем в Убежище Дейра, и обветшавшие комнаты были ярко освещены. В комнате из сна Хетьи было светло, как днем.Здесь находилась мать Хетьи. Ледяной Сокол не знал, откуда ему известно, что эта женщина и есть мать Хетьи.Может, такое знание приходит ко всем, кто бродит по чужим снам. У нее были глаза того же зеленого с золотом оттенка, что и у Хетьи, и волосы когда-то были того же светло-каштанового цвета.Она закрутила их в пучок и заколола деревянными палочками, чтобы не мешали. Она была красива, как Хетья, только тоньше и стройнее.– Они дураки, – сказала она. – Идиоты! – Она, как и Хетья, сильно жестикулировала, когда говорила. – Им следовало разузнать все про эти штуки, а не пытаться понять, как воспользоваться их магической силой для отопления комнат или выращивания овощей на грядках! Эти штуки создавались не для этого!– Да ладно, мама, – примирительно сказала Хетья. – Мы ж не знаем, для чего они создавались.Она была моложе и симпатичнее, и в глазах ее светилась легкость, исчезнувшая с годами. На ней было почти новое желтое шелковое платье, и Ледяной Сокол понял, что это сон о событиях шести-семилетней давности, времен дарков или сразу после них. На коленях у нее сидел ребенок лет двух, с темными волосами и зелеными глазами, пытавшийся розовыми пухленькими пальчиками схватить ее за косу.– Мы знаем, зачем созданы некоторые из них. – Мать Хетьи постучала костяшками пальцев по стопке свитков, лежавших перед ней на столе – их было полно, и рукописей, и табличек, и книг. Ледяной Сокол подумал, что Джил-Шалос умерла бы от зависти, увидев их. – В основном здесь всякая ерунда, но в некоторых, девочка моя… В некоторых есть поразительно интересные вещи.– Например? – Хетья посадила ребенка на бедро и подошла к столу. Некоторое время обе женщины просматривали рукописи вместе, а ребенок забавлялся тем, что вытаскивал палочки из прически старшей. Между этими тремя лицами просматривалось несомненное сходство. В углах комнаты Ледяной Сокол видел очертания знакомых предметов: части балдахина, накрывавшего железный чан в повозке, наполовину собранную центральную часть колыбели для Темной Молнии… У входа стоял каменный черный стол, точно такой же, каким пользовались Ингольд и Джил-Шалос, чтобы читать записи о Былых Временах в дымчатых многогранниках.Поскольку те мерзавцы захватили Убежище Прандхайза, думал Ледяной Сокол, можно себе представить, что сталось с младенцем, да и с самой Хетьей.Когда армии людей поднимались на борьбу с дарками, Ингольд и Альда отправились к Дегедна Марине, главе Фелвуда, умоляя отдать им любые механизмы или реликты, оставшиеся от Былых Времен, и людей, рожденных магами. Дегедна Марина предоставила им небольшое войско, но отказалась искать подобные механизмы в трех Убежищах Фелвуда. Среди тех, кто выжил, сказала она, чародеев нет.Хетья распрямилась и начала плясать с малышом на бедре, чтобы он засмеялся. Она остановилась, услышав скрип двери за занавеской, и весело крикнула:– Я иду, Рувис!– Рувис, вот как? – Ее мать сердито и удивленно посмотрела на нее. – Ты пришла от Мая Бакторна всего час назад!– Т-ш-ш! Рувис тебя услышит.Но мать и так понизила голос, очевидно, хорошо зная свою дочь. Хетья положила малыша в колыбельку, укрыла ярким лоскутным одеяльцем и сказала:– А ты, пышечка, веди себя хорошо, покуда я не вернусь, мой персик, моя ягодка. – Она посмотрелась в зеркало, поправила в волосах украшенный драгоценными камнями гребень. – Мать, за мной около полуночи придет Даб Ватерман. Ежели он заявится раньше, чем я вернусь, так скажи, что я вышла, чтобы принести тебе черную лампу из Задних Покоев от Огго Пеггит, и тотчас приду обратно…Ее мать закатила глаза.– Ты неисправима!Но тут же засмеялась, поцеловала дочь и взъерошила ей волосы. Это был сон, и Ледяной Сокол почувствовал печаль Хетьи и боль потери, и понял, что взрослая Хетья сейчас плачет во сне.Он покинул ее и вернулся в Убежище Конца Времен. Они спали вместе, Хетья и Тир, мальчик свернулся калачиком в ее руках. Прежнего часового сменил клон, он сидел в коридоре перед запертой дверью, безразлично уставившись в стену. Его череп покрывал тоненький слой пуха, а на щеке, без сомнения, росла шерсть.В комнате горела масляная лампа – тусклое пятно света среди толпящихся теней. Тиру тоже снилось Убежище.Не Убежище Дейра, в котором волшебница Брикотис отказалась от своей жизни в образе человека, чтобы стать сердцем цитадели. Ледяной Сокол узнал Убежище Тени. Огромный Придел был расчищен до задней стены, светящиеся камни освещали мешанину балкончиков, арок, винтовых лестниц и высоких окон, как солнце исчезнувшего лета. Ручейки на черном каменном полу нежно журчали; голоса людей отдавались эхом, словно кто-то бросал камешки в пруд со стоячей водой.Тир был там. Он походил то на теперешнего Тира, похудевшего до невозможности, с отчаянными запавшими глазами на покрытом шрамами лице, то выглядел кем-то другим – крепким мальчиком-подростком с темно-серыми глазами и черными, коротко стриженными волосами. Он шел между двумя мужчинами и оглядывался по сторонам.Один был плотным воином средних лет с курносым, и без того некрасивым лицом, вдобавок обезображенным шрамами и ожогами.У Ледяного Сокола тоже были такие ожоги на груди и правой руке – их оставили кислота и огонь дарков.Почти все взрослые в Убежище их имели. Другой мужчина был изящным и невысоким, с обритой наголо головой, покрытой замысловатой татуировкой. Джил-Шалос говорила, что так делали все маги в Былые Времена.– Я знаю, что ты к этому не готов, – сказал воин со шрамами. – Но не думаю, что после смерти Фьянаха у нас есть выбор.– Нет, – ответил маг глухим голосом. – Нет. И я понимаю, что должен согласиться. – Но в глазах у него затаилась боль. Его лицо, и голова, и руки с татуировками тоже были покрыты ожогами и шрамами, следами сражения с дарками. – Узнают ли они когда-нибудь? – спросил он.– Кто-нибудь узнает. – Они говорили не на языке вэйт или ха'ал, такого языка Ледяной Сокол не слышал никогда в жизни. Он знал, что понимает его, потому что это сон Тира. – Это не то знание, которое дается многим, даже в Рэйндведе.Название означало Глаз Сердца – возможность насквозь видеть и понимать человека или ситуацию – на местном горном наречии. Ледяной Сокол не знал, что отсюда и пошло название Долины Ренвет.– Появилось слишком много нечистоплотных магов, слишком много злой магии. Очень многие теперь ненавидят магию, и нельзя их за это винить. Это не то знание, которое можно подарить другим. Но кто-нибудь будет знать всегда, даже через столетия. Твое имя и то, что ты сделаешь, никогда не забудут. Это я тебе обещаю, друг мой Зэй.– Я не хочу… чтобы меня забыли. – Зэй потер грудь, словно пытаясь прогнать холод или печаль. – А Ле-Кьябетт?– Я скажу ей.Раздался бой огромных часов.– Она захочет прийти сюда, – помолчав немного, сказал воин. – Я отправлю воинов для сопровождения, как только они освободятся.– Нет. – Зэй остановился и схватил его за руку с отчаянным выражением лица. – Это будет слишком поздно.Они прошли несколько мостиков, спустились вниз, в полной тишине пересекли холл и поднялись по винтовой лестнице, упиравшейся в двери с колоннами по краям в конце Придела. В Убежище Ренвета эта территория принадлежала Церкви, а над ней находились покои королевы.Мужчины остановились наверху лестницы, у входа под тройную арку.– Сынок, тебе пора обратно, – сказал воин, обращаясь к Тиру. – Когда придет время, ты узнаешь эту тайну, но пока еще рано.– Но с тобой что-то должно произойти, отец. – Тир говорил ломающимся голосом подростка, и когда он это говорил, он принял образ мальчика в черном килте, расшитом золотыми орлами. – Разве не поэтому я здесь? Чтобы я знал, в случае, если падет Тьма…– Именно Тьмы мы и боимся, сын. Тьмы, и того, что дарки могут узнать. – Отец положил сыну руку на плечо. – Я поговорю с остальными магами в Рэйндведе, и тогда мы все решим.Ледяной Сокол оставался в памяти Тира. Он много раз слышал рассказы о его настоящем отце, Элдоре Эндорионе, унесенном дарками в их адские Гнезда. Оба друга скрылись под аркой, и мальчик тайком пошел за ними.Северное крыло Убежища позади Придела принадлежало правителю Убежища. Там находились комнаты, в которых спали воины, комнаты, в которых жили ткачи, горшечники, кузнецы и пекари со своими семьями, и их мастерские. Здесь же, в точности как в Ренвете, находились большие и малые приемные, совещательные залы и даже комнаты, запечатанные Рунами Молчания – в них нельзя было колдовать, поэтому их использовали для содержания пленных магов. Везде, печально заключил Ледяной Сокол, имеются чародеи-предатели.Но в отличие от Ренвета это Убежище было новым. В Ренвете в течение бесчисленных лет семьи и кланы ломали стены, расширяли комнаты, строили новые лестницы, проводили водопроводы и устраивали фонтаны, надстраивали антресоли, замуровывали старые двери и прорубали новые, в общем, вели себя, как все нормальные люди, когда благоустраивают свои жилища.В Убежище из Сна коридоры все еще были широкими и прямыми, дверные проемы были совершенно одинаковыми, снабженными деревянными задвижками (обязательно надо рассказать об этом Джил-Шалос!), вдоль стен и потолков не были проложены водопроводы.Никаких вьющихся растений, никаких факелов, только светящиеся камни в плетеных корзинках. Маг и воин, отбрасывая бледные тени, вошли в комнату (четвертую направо после приемной с колоннами), поднялись по винтовой лестнице и в маленькой совещательной комнате открыли спрятанную за канделябром на стене задвижку на двери в потайную комнату.Они поднялись еще по одной лестнице, а мальчик, который одновременно был Тиром, наблюдал за ними снизу.Ему едва хватило роста, чтобы открыть задвижку за канделябром. Лестница, спрятанная в стене, была очень узкой. Ледяной Сокол подумал, есть ли подобный потайной ход в Ренвете и для чего он может быть предназначен.Здесь цель разочаровывала – они вошли в круглую прихожую и тут же вышли из нее через узкую дверь, в которую едва протиснулись, высотой всего около шести футов.Дальше находилось нечто, напоминающее длинный зал для совещаний, но в нем не было ни стола, ни стульев. В восточной стене была арка, обрамленная белыми пилястрами, а в ее центре виднелась часть спирали из поломанных кусочков железа. Арка вела в меньшую комнату, тоже пустую и с точно такой же аркой, ведущей в третью, еще меньше, а потом и в четвертую. Боясь, чтобы его не заметили, мальчик притаился в сумраке прихожей, глядя, как его отец и колдун Зэй медленно пересекли длинный зал и скрылись под первой аркой. Голосов расслышать уже было нельзя, но он видел, как Зэй жестикулирует, отчаянно, чего-то требуя, но чего он требовал, мальчик не слышал.Убежище мирно спало, не боясь дарков, обитающих снаружи. Тир, побоявшись идти дальше, спустился вниз по лестнице, у подножья которой его поджидал Ледяной Сокол.– Ледяной Сокол! – Мальчик кинулся ему навстречу, всхлипывая от облегчения, крепко обхватил его за талию и прижался израненным лицом к пряжке ремня. Казалось, он уже никогда не разожмет рук. – Ледяной Сокол, забери меня отсюда! Забери меня отсюда! Они убили Руди, и мама тоже умерла, и они хотят захватить наше Убежище, и убить там всех, потому что Ваир думает, что у нас там тоже есть оружие, и ему нужно место, где можно собрать армию, и чтобы всем хватило еды, и чтобы к ним не ворвались, как в Прандхайз, и…– Спокойно. – Ледяной Сокол неуклюже потрепал мальчика по голове. – Спокойно. – Он не особенно любил плачущих детей, кроме того, он догадывался, что такие бурные эмоции могут разбудить мальчика, и тогда пройдет немало времени прежде, чем он снова уснет. А Ледяному Соколу нужно было многое ему объяснить, кроме того, в его сознании постепенно нарастала холодная боль, как результат долгой сосредоточенности.– Твоя мама не умерла. Руди тоже жив, хотя и сильно пострадал. Тир поднял лицо, на котором читалось страстное желание и одновременно боязнь поверить в услышанное. Ледяной Сокол почувствовал жгучую ненависть к человеку, из-за которого в глазах ребенка появилось такое выражение.– Но лорд Ваир сказал…– Лорд Ваир – лжец.Тир снова прижался лицом к Ледяному Соколу и зарыдал.– Тир, слушай меня. Слушай. У нас нет на это времени! – Ледяной Сокол погладил острые плечики и пожалел, что здесь нет Хетьи.Почему она не будит мальчика, несмотря на его отчаянные рыдания? Тупая девка, небось, трахается во сне с Рувисом, или Маем, или Дабом, или Дейром Ренветским, или Сержантом Красные Башмаки, или со всем кавалерийским корпусом Алкетча…– Тир, слушай меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38