Оно означало приблизительно следующее: «Ты, скотина, заставляющая меня мечтать о том, чтобы изжевать твою сущность и выплюнуть ее. Если никто не сделает это в ближайшее время, клянусь, я сделаю это сама!» Она коротко взмахнула рукой. – Ты явился туда, куда тебе запрещено входить, иладд! Ты заплатишь за это.
Меррит побелел и отшатнулся. Прежде чем он успел скрыться, у него за спиной появились три рудея. Он яростно сопротивлялся, но скоро уже лежал на полу лицом вниз и ругался. Один из демонов топтался по его рукам.
– Надо отхватить оставшиеся, – пробормотал рудей, ставя башмак на пальцы Меррита. – Тогда можно быть уверенным, что он не примется за свои гнусности снова.
– Стойте! Не надо… – Я ринулся вперед с этим жалким протестом, надеясь помочь ему, но Валлин остановила меня.
Один из рудеев вытащил из-за пояса у Меррита кожаный мешочек, заглянул в него и передал даме. Пока стражи тащили прочь отбивающегося эззарийца, она вынула из мешочка два предмета: серебряный нож Смотрителя и зеркало Латена.
Мое лицо пылало. Заморозив меня своим взглядом, Валлин вернула предметы задержавшемуся рудею и отдала ему приказ:
– Покажи эти предметы друзьям иладда Меррита, а потом уничтожь отвратительные вещи. И проследи, чтобы его как следует наказали.
Валлин снова пошла по галерее в сторону, противоположную той, куда утащили Меррита. Я остался, где стоял, поворачивая голову то влево, то вправо. Валлин вернулась, схватила меня за руку и потащила за собой.
– Его предупреждали, Изгнанник. Он знал, что рискует, идя сюда, да еще и с такими вещами. – Неистовая ненависть Валлин к большому эззарийцу была совсем не похожа на те чувства, которые она питала ко мне.
Когда я в следующий раз увидел Меррита, хромающего по заполненному демонами коридору, его лицо представляло собой один сплошной синяк. Валлин больше не заговаривала о нем, она лишь напомнила мне свой приказ. Я не подошел к нему.
Я больше не решался выходить за установленные для меня рамки. Не рисковал, не задавал вопросов, ничего не узнавал. Причиной тому была не только трусость. Хотя я гордо объявил сам себе, что наблюдаю жизнь демонов, чтобы понять их, все мои мысли были только о Валлин.
Я говорил себе, что сбит с толку, что теряю разум в ее присутствии. Но как водные часы наполнялись снова и снова, так и я продолжал расставаться с остатками разума. Хоронил свои страхи в ее смехе, позволял ее красоте и остроумию отвечать на все мои вопросы, прекратив всякие попытки что-либо вспомнить. Моя страсть к ней разрасталась, как грибница в сыром подвале, и никакие упражнения не могли охладить этот пыл. Во сне и наяву я мечтал о ее любви. Я говорил себе, что ее тело не способно чувствовать по-человечески. Демоны никогда не касаются друг друга, даже когда танцуют. Их чувства искажены или вовсе отсутствуют. Она не может оценить вкус вина, она отвергает пищу, которая кажется мне прекрасной, и ест то, от чего я заболеваю. Я хотел научить ее любви, но меня сводила с ума мысль, что мое прикосновение может вызвать у нее не удовольствие, а боль. Я ворочался под одеялом в сумраке своей комнаты, погибая от любви и одиночества. Валлин никогда не говорила о моих поцелуях и о моем явном пристрастии к ней. Она не менялась, оставаясь вечно дразнящей, раздражающей, мучающей, даже если пыталась сочувствовать моим душевным страданиям. Она ни разу не спрашивала о моем имени, хотя эта тайна по-прежнему разделяла нас.
Я писал в свой дневник всякую чепуху. Мои руки дрожали не останавливаясь. Мое прошлое лежало за стеной, возведенной болью, и больше я не делал попыток заглянуть за эту стену. Я жил ее красотой и не мог думать ни о чем, кроме нее.
Как-то раз, когда я закончил чтение десяти томов романтических историй, Валлин сказала, что хочет сделать мне подарок. Она не стала спрашивать меня, что я хотел бы получить (прекрасно знала это), а подарила мне коня. Разумеется, животное было иллюзией, в Кир-Вагоноте не было жизни, кроме рей-киррахов и двух пленных представителей рода человеческого. Она хотела ездить со мной по заснеженным просторам за пределами замка. Мне совершенно не нравилась эта идея.
Я еще раньше пришел к заключению, что кроме демонов реальностью в Кир-Вагоноте является погода. Единственной переменой погоды были периоды, когда ветер дул особенно сильно и становился особенно пронизывающим. Демоны очень страдали от холода, их не спасали ни толстые стены, ни пушистые меха. Порывы ветра даже выдували отдельные искры из их свечения, когда они выходили на улицу. Но Валлин не обращала внимания на холод, она охотно принимала любой вызов.
Однако не только погода заставляла меня содрогаться при мысли о прогулке за воротами замка. Я еще не совсем забыл свой сон. К тому же там была еще одна опасность, кроме мороза и сна. Повсюду рыскали гастеи, совершенно безумные гастеи.
Когда мы выезжали на третью или четвертую прогулку через ворота с шакалами, невеи-стражники преградили нам путь. Хеддон, невей с широкой физиономией, заспорил с Валлин:
– Шайка гастеев напала на мастерскую рудеев, моя госпожа. Они разбили формы, растоптали инструменты. Рудеев Каарата уничтожили, предварительно жестоко замучив. Денас запретил кому-либо покидать замок, пока он не поймает разбойников.
– Он наверняка не имел в виду меня. Свечение Хеддона нервно мигнуло.
– Моя госпожа, он приказал, чтобы именно вас не выпускали ни в коем случае. Безумцы повсюду.
– А если я откажусь повиноваться?
– Меня накажут за то, что я не удержал вас.
– Но ты не сможешь меня удержать, Хеддон. – Произнеся эти слова, она издала звук, похожий на стон любви и одновременно на змеиное шипение. До этого момента я не представлял, насколько сильна Валлин. На один краткий миг тучи замерли на небе, порыв ветра завернуло в ту сторону, откуда он пришел, казалось, земля и небо готовы уйти внутрь себя. Свечение замка померкло, когда из-под физической оболочки Валлин пробился ее собственный свет и вышел из тела. Некоторое время две формы находились рядом, перетекая друг в друга и в сотни других образов. Это длилось всего миг. Я окаменел, глядя на это чудо.
Стражник низко поклонился:
– Конечно не смогу, моя госпожа. Я могу только просить.
– Скажи Денасу, что я пригрозила тебе худшим наказанием, чем обещал он. Мне необходимо выехать и немного развеяться.
– Да, моя госпожа. Но прошу вас, соблюдайте осторожность. Безумцы не различают, кто перед ними. Я слышал, что уже поговаривают о возвращении темных времен.
– Спасибо за предупреждение, Хеддон. – И мы выехали за ворота.
Обычно во время прогулок Валлин болтала без умолку, ее воодушевляла любая деятельность, тогда как меня пожирал дикий, животный страх. Она заставляла своего жеребца взбираться на холмы, а потом с гиканьем гнала его вниз, сбивая с веток снежные шапки. Но в этот день она почти ничего не говорила, двигаясь без цели, кружась на одном месте, объезжая холмы, вместо того чтобы брать их штурмом. На наши плащи и волосы оседал туман, его капельки тут же замерзали прозрачными бусинками. Я надеялся, что мы все-таки не заблудимся в серо-синих тучах, опустившихся, как казалось, до самой земли.
– Как гастеи могут убивать своих родственников? – заговорил я, стараясь разогреть онемевшие мышцы. – Я думал, что такое невозможно.
Валлин смотрела прямо перед собой, гордо вскинув голову:
– Эти гастеи нездоровы, они обожают заключать кого-нибудь из нас в телесную оболочку и убивать тело, не позволяя выйти из него. Только когда тело погибает, они увозят его подальше, в горы, и там выпускают жертву. Те, кто был долго заключен в мертвом теле, забывают все, что они умели, все, чего достигли. Они не могут найти дорогу обратно, и для них наступают темные времена.
Я нервно заерзал, подумав о зеркале Латена, которым Меррит удерживал демонов в телах, убивая их… Я тоже много раз проделывал это. Нездоровы. Да. Наверное, мы тоже.
Прошло около часа, и я уловил в воздухе вонь демонов, густой душный запах, от которого все во мне восстало. В замке Денаса я уже забыл о подобных ощущениях.
– Валлин…
Она подняла руку, призывая меня к молчанию, потом указала на лысый склон, закрытый тучами. Огромный темно-серый клубок облаков разрастался у нас на глазах. Из темного пятна доносились звериные крики, заглушаемые раскатами грома, яростными воплями и стонами, – бешеные псы почуяли свежую кровь.
Мое тело узнавало то, что я видел и слышал. Ведь я сотни раз видел и слышал подобное в прежней жизни. Мои мышцы напряглись, чувства обострились, кинувшись на поиски мелидды, которая могла бы напитать их. Битва демонов шла в центре бурана, не такая, как на учебной арене, а настоящая кровавая битва. Из туч появлялись чудовищные формы: стая огромных шакалов с окровавленными клыками, похожие на обезьян твари с шестью руками, гигантская кошка со змеей вместо хвоста, – и среди всего этого хаоса, едва заметный в тумане, парил дракон с кожаными крыльями.
– Хиссад хвид зар! – При этих словах золотистый огонь метнулся на черных тварей. – Убирайтесь отсюда! Прочь, в свои подземелья, или обратитесь в прах! – Денас… дракон… великолепный и могущественный. Он никогда не принимал этого обличья на учебной арене.
Вопли становились все громче и яростнее. Шакалы рвали кожаные крылья. Кошка шипела, отовсюду неслись звуки боли и безумной злобы. Темные тучи сомкнулись, заслонив от нас сцену. Мои кости ныли от звуков, поводья выпали из ослабевших рук. Я потянулся вперед, чтобы поднять их, и так и замер, словно грива коня могла меня защитить. Потом фонтан тьмы устремился в небеса и обрушился вниз, на покрытую снегами землю. В следующий миг я ощутил взрыв боли, мир содрогнулся, освободив клубок темной силы. Смерть демона, многократно усиленная.
Валлин сидела спокойно и прямо. Наблюдала. Ждала.
Тьма медленно разошлась в стороны, оставив провал, похожий на разверстую могилу. Я пытался отдышаться и избавиться от мерзкого привкуса во рту, оставшегося после взрыва, и тут зазвучала песня. Песнь скорби, песнь воинов об их потере, такой глубины и силы, что с ней не могла сравниться ни одна известная мне траурная песня. Звуки достигли апогея и начали затихать, с последним звуком исчез и последний сгусток тьмы, даже ветер на мгновение затих, словно выражая свое сочувствие. Пятеро приглушенно светящихся рей-киррахов с усталыми, покрытыми шрамами лицами спускались к нам по склону. Их вел Денас. Когда они поравнялись с нами, Денас придержал своего коня, пропуская вперед своих воинов. Он лишь мельком взглянул на Валлин, после чего пристально посмотрел на меня. Его взгляд полыхал ненавистью, мне показалось, что он сейчас скажет что-то, но он просто дождался, пока проедет его отряд, потом тронул поводья своего неживого коня и двинулся вслед за воинами к замку.
– Они потеряли товарища? – Я тут же пожалел о своем вопросе. Мое любопытство как-то оскорбляло горе Денаса.
– Нет, – ответила Валлин. Следующий порыв ветра поднял вокруг нее снежное облачко, она вздрогнула и развернула коня, направляя его к замку. – Он пел по гастеям.
На сорок первый день моего пребывания в замке – приблизительно сорок первый, ночи и дни не отличались друг от друга, поэтому я мог пропустить что-нибудь или добавить, – она взяла меня с собой в темный город на горизонте. Я был удивлен. Я знал, что в Кир-Вагоноте были другие замки. Например, у Радита, предполагаемого вождя для «великого дела», была своя крепость. Но меня никогда не брали ни туда, ни в мастерские рудеев, которые находились в низких длинных домах, почти полностью погребенных под снегом. И я был рад этому, потому что черно-серебристый кошмар продолжал жить в снегах за замороженным замком, где-то рядом с безумными гастеями.
Я пытался избежать путешествия.
– Я нашел новую книгу о горах, – начал я. – Клянусь, она закончена и от начала до конца связная и логичная. – Я уже знал, что многие книги выглядят очень странно, словно конец одной книги попадал в середину другой. – К тому же мы не закончили вашу поэму. Если вы хотите придать ей необходимое звучание, придется поработать еще.
– Но ты ни разу не видел города, а рудеи так трудились над ним. Это самое большое доказательство того, что мы покончили с темными временами.
Я не мог отказать ей, поэтому взял плащ и перчатки, и мы поехали через ажурный мост в снежную пустыню.
– Расскажите мне о темных временах. – Я хотел отвлечься от тех ужасов, которые ждали меня в воющем ветре, и от своей ненормальной любви к демону. Эти «темные времена» очень часто упоминались, но никогда не обсуждались невеями.
– Это было после того, как похитили Кир-Наваррин. Когда мы оказались в Кир-Вагоноте, – ответила она, заставляя своего коня идти в ногу с моим, – мы не могли вспомнить свои имена и свои формы, не могли найти то, что нам было нужно… не могли чувствовать… не могли видеть. И не было ничего, кроме этого. – Она обвела рукой мрачный пейзаж. – Долго. Очень долго. Хотя мы прекрасно все помним, говорить об этом тяжело.
Ее лицо приобрело новое выражение, как дерево приобретает новую форму под умелыми руками. На какой-то миг ее серебристое сияние залило черты лица молодой женщины, придав им иную красоту – старше, печальнее, величественнее. Меррит ошибся. Ее настоящее лицо не чудовищно, мне казалось, что сейчас я вижу именно его. Я тут же забыл, что она ответила мне, как забыл и все другие вопросы.
Демоны путешествовали особым способом, и мы очень скоро оказались на вымощенных кирпичами мостовых между рядами домов и лавок, храмов, садов и дворцов, парков, фонтанов, бань и прекрасных колоннад, совершенно пустых. Город был настоящим произведением искусства, памятником разуму, отражающим высокий вкус цивилизованного народа. Он был сравним с Загадом. Но в окна и двери влетали стайки снежинок, ветер наметал сугробы на улицах и площадях и снежные шапки на бесполезных вывесках. Тьма окутывала широкие улицы и прекрасные здания. Здесь царила тишина.
– Это настоящее чудо. Почему здесь никто не живет?
– Некоторые пытались. – Она провела рукой по бортику фонтана, выложенного в форме цветка. Замерзшие струи воды висели над чашей. – Но мы не умеем делать так, как нужно. Мы не знаем, что с этим делать.
Мы обследовали даже самые дальние уголки города, проезжая по пустынным улицам мимо садов со скульптурами, которым позавидовали бы даже кувайцы. Мы спешились и обошли широкие площади, заходя в огромные пустые храмы, чьи своды терялись в высоте, – им так не хватало солнца, бьющего через стрельчатые окна. Я преодолел две сотни ступеней, ведущих на колокольню, гадая, почему же ступени вытерты в середине, словно по ним поднимались тысячи раз, хотя Валлин утверждала, что в городе никто не жил с момента его появления. Оказавшись наверху, я потянул за веревки – колокол зазвучал, звук поплыл, рождая эхо. Мне вспомнилось мое первое впечатление от этого города – чумной город. Я положил руки на края колокола, заставив его умолкнуть.
– Спускайся, Изгнанник! Скажи мне, подходящее ли место для себя я нашла? – прокричала снизу Валлин, и я тут же побежал вниз. Она стояла на спине льва на площади перед колокольней. – Ты же читал мне об этом животном? – Она зарычала, подняв руки, чтобы заслониться от ветра. Потом спрыгнула со своего возвышения, я поймал ее и засмеялся вместе с ней, пряча лицо в гриву золотистых волос. Я затерялся в этом золотом потоке. Затерялся. Хотел затеряться.
– Я могу научить. – Мой голос дрогнул, когда я прижал ее к груди, она, вне всякого сомнения, понимала мои желания. – Позвольте мне попытаться.
– Ты забыл. Ты пришел сюда учиться, а не учить. Мне пора обратно в замок. Не задерживайся. – Ее физическая оболочка растаяла, какой-то миг я сжимал в объятиях только свет демона. Огонь… слава… Во мне бурлила такая страсть и такая сила, что я мог бы свернуть горы… но только один миг, один удар сердца… и она ушла.
– Валлин! – крикнул я в отчаянии, не зная, смогу ли еще раз вдохнуть, не ощущая того, что только что испытал.
Но, как это бывает со всеми глупцами, уверенными, что их жизнь прервется без нее, мое сердце снова забилось. Легкие снова наполнились воздухом. Ветер рвал полы плаща. Я медленно побрел обратно к рыночной площади, нашел лошадь, иллюзию, которая вернет меня обратно в замок. Ее лошадь исчезла, хотя нигде не было видно следов копыт. Моя страсть была сильнее страха перед пустынными землями. Я забрался в седло и некоторое время неподвижно сидел, глядя перед собой, руки дрожали своей трусливой дрожью. Лошадь шагнула в лабиринт улиц, я не обратил внимания, какое направление она выбрала.
Все, что я должен сделать, – сказать ей свое имя. Разумеется, от этого она не полюбит меня, если она вообще способна любить. Мне бы лучше выяснить это, прежде чем объясняться ей в любви. Хотя я и не надеюсь на ответное чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Меррит побелел и отшатнулся. Прежде чем он успел скрыться, у него за спиной появились три рудея. Он яростно сопротивлялся, но скоро уже лежал на полу лицом вниз и ругался. Один из демонов топтался по его рукам.
– Надо отхватить оставшиеся, – пробормотал рудей, ставя башмак на пальцы Меррита. – Тогда можно быть уверенным, что он не примется за свои гнусности снова.
– Стойте! Не надо… – Я ринулся вперед с этим жалким протестом, надеясь помочь ему, но Валлин остановила меня.
Один из рудеев вытащил из-за пояса у Меррита кожаный мешочек, заглянул в него и передал даме. Пока стражи тащили прочь отбивающегося эззарийца, она вынула из мешочка два предмета: серебряный нож Смотрителя и зеркало Латена.
Мое лицо пылало. Заморозив меня своим взглядом, Валлин вернула предметы задержавшемуся рудею и отдала ему приказ:
– Покажи эти предметы друзьям иладда Меррита, а потом уничтожь отвратительные вещи. И проследи, чтобы его как следует наказали.
Валлин снова пошла по галерее в сторону, противоположную той, куда утащили Меррита. Я остался, где стоял, поворачивая голову то влево, то вправо. Валлин вернулась, схватила меня за руку и потащила за собой.
– Его предупреждали, Изгнанник. Он знал, что рискует, идя сюда, да еще и с такими вещами. – Неистовая ненависть Валлин к большому эззарийцу была совсем не похожа на те чувства, которые она питала ко мне.
Когда я в следующий раз увидел Меррита, хромающего по заполненному демонами коридору, его лицо представляло собой один сплошной синяк. Валлин больше не заговаривала о нем, она лишь напомнила мне свой приказ. Я не подошел к нему.
Я больше не решался выходить за установленные для меня рамки. Не рисковал, не задавал вопросов, ничего не узнавал. Причиной тому была не только трусость. Хотя я гордо объявил сам себе, что наблюдаю жизнь демонов, чтобы понять их, все мои мысли были только о Валлин.
Я говорил себе, что сбит с толку, что теряю разум в ее присутствии. Но как водные часы наполнялись снова и снова, так и я продолжал расставаться с остатками разума. Хоронил свои страхи в ее смехе, позволял ее красоте и остроумию отвечать на все мои вопросы, прекратив всякие попытки что-либо вспомнить. Моя страсть к ней разрасталась, как грибница в сыром подвале, и никакие упражнения не могли охладить этот пыл. Во сне и наяву я мечтал о ее любви. Я говорил себе, что ее тело не способно чувствовать по-человечески. Демоны никогда не касаются друг друга, даже когда танцуют. Их чувства искажены или вовсе отсутствуют. Она не может оценить вкус вина, она отвергает пищу, которая кажется мне прекрасной, и ест то, от чего я заболеваю. Я хотел научить ее любви, но меня сводила с ума мысль, что мое прикосновение может вызвать у нее не удовольствие, а боль. Я ворочался под одеялом в сумраке своей комнаты, погибая от любви и одиночества. Валлин никогда не говорила о моих поцелуях и о моем явном пристрастии к ней. Она не менялась, оставаясь вечно дразнящей, раздражающей, мучающей, даже если пыталась сочувствовать моим душевным страданиям. Она ни разу не спрашивала о моем имени, хотя эта тайна по-прежнему разделяла нас.
Я писал в свой дневник всякую чепуху. Мои руки дрожали не останавливаясь. Мое прошлое лежало за стеной, возведенной болью, и больше я не делал попыток заглянуть за эту стену. Я жил ее красотой и не мог думать ни о чем, кроме нее.
Как-то раз, когда я закончил чтение десяти томов романтических историй, Валлин сказала, что хочет сделать мне подарок. Она не стала спрашивать меня, что я хотел бы получить (прекрасно знала это), а подарила мне коня. Разумеется, животное было иллюзией, в Кир-Вагоноте не было жизни, кроме рей-киррахов и двух пленных представителей рода человеческого. Она хотела ездить со мной по заснеженным просторам за пределами замка. Мне совершенно не нравилась эта идея.
Я еще раньше пришел к заключению, что кроме демонов реальностью в Кир-Вагоноте является погода. Единственной переменой погоды были периоды, когда ветер дул особенно сильно и становился особенно пронизывающим. Демоны очень страдали от холода, их не спасали ни толстые стены, ни пушистые меха. Порывы ветра даже выдували отдельные искры из их свечения, когда они выходили на улицу. Но Валлин не обращала внимания на холод, она охотно принимала любой вызов.
Однако не только погода заставляла меня содрогаться при мысли о прогулке за воротами замка. Я еще не совсем забыл свой сон. К тому же там была еще одна опасность, кроме мороза и сна. Повсюду рыскали гастеи, совершенно безумные гастеи.
Когда мы выезжали на третью или четвертую прогулку через ворота с шакалами, невеи-стражники преградили нам путь. Хеддон, невей с широкой физиономией, заспорил с Валлин:
– Шайка гастеев напала на мастерскую рудеев, моя госпожа. Они разбили формы, растоптали инструменты. Рудеев Каарата уничтожили, предварительно жестоко замучив. Денас запретил кому-либо покидать замок, пока он не поймает разбойников.
– Он наверняка не имел в виду меня. Свечение Хеддона нервно мигнуло.
– Моя госпожа, он приказал, чтобы именно вас не выпускали ни в коем случае. Безумцы повсюду.
– А если я откажусь повиноваться?
– Меня накажут за то, что я не удержал вас.
– Но ты не сможешь меня удержать, Хеддон. – Произнеся эти слова, она издала звук, похожий на стон любви и одновременно на змеиное шипение. До этого момента я не представлял, насколько сильна Валлин. На один краткий миг тучи замерли на небе, порыв ветра завернуло в ту сторону, откуда он пришел, казалось, земля и небо готовы уйти внутрь себя. Свечение замка померкло, когда из-под физической оболочки Валлин пробился ее собственный свет и вышел из тела. Некоторое время две формы находились рядом, перетекая друг в друга и в сотни других образов. Это длилось всего миг. Я окаменел, глядя на это чудо.
Стражник низко поклонился:
– Конечно не смогу, моя госпожа. Я могу только просить.
– Скажи Денасу, что я пригрозила тебе худшим наказанием, чем обещал он. Мне необходимо выехать и немного развеяться.
– Да, моя госпожа. Но прошу вас, соблюдайте осторожность. Безумцы не различают, кто перед ними. Я слышал, что уже поговаривают о возвращении темных времен.
– Спасибо за предупреждение, Хеддон. – И мы выехали за ворота.
Обычно во время прогулок Валлин болтала без умолку, ее воодушевляла любая деятельность, тогда как меня пожирал дикий, животный страх. Она заставляла своего жеребца взбираться на холмы, а потом с гиканьем гнала его вниз, сбивая с веток снежные шапки. Но в этот день она почти ничего не говорила, двигаясь без цели, кружась на одном месте, объезжая холмы, вместо того чтобы брать их штурмом. На наши плащи и волосы оседал туман, его капельки тут же замерзали прозрачными бусинками. Я надеялся, что мы все-таки не заблудимся в серо-синих тучах, опустившихся, как казалось, до самой земли.
– Как гастеи могут убивать своих родственников? – заговорил я, стараясь разогреть онемевшие мышцы. – Я думал, что такое невозможно.
Валлин смотрела прямо перед собой, гордо вскинув голову:
– Эти гастеи нездоровы, они обожают заключать кого-нибудь из нас в телесную оболочку и убивать тело, не позволяя выйти из него. Только когда тело погибает, они увозят его подальше, в горы, и там выпускают жертву. Те, кто был долго заключен в мертвом теле, забывают все, что они умели, все, чего достигли. Они не могут найти дорогу обратно, и для них наступают темные времена.
Я нервно заерзал, подумав о зеркале Латена, которым Меррит удерживал демонов в телах, убивая их… Я тоже много раз проделывал это. Нездоровы. Да. Наверное, мы тоже.
Прошло около часа, и я уловил в воздухе вонь демонов, густой душный запах, от которого все во мне восстало. В замке Денаса я уже забыл о подобных ощущениях.
– Валлин…
Она подняла руку, призывая меня к молчанию, потом указала на лысый склон, закрытый тучами. Огромный темно-серый клубок облаков разрастался у нас на глазах. Из темного пятна доносились звериные крики, заглушаемые раскатами грома, яростными воплями и стонами, – бешеные псы почуяли свежую кровь.
Мое тело узнавало то, что я видел и слышал. Ведь я сотни раз видел и слышал подобное в прежней жизни. Мои мышцы напряглись, чувства обострились, кинувшись на поиски мелидды, которая могла бы напитать их. Битва демонов шла в центре бурана, не такая, как на учебной арене, а настоящая кровавая битва. Из туч появлялись чудовищные формы: стая огромных шакалов с окровавленными клыками, похожие на обезьян твари с шестью руками, гигантская кошка со змеей вместо хвоста, – и среди всего этого хаоса, едва заметный в тумане, парил дракон с кожаными крыльями.
– Хиссад хвид зар! – При этих словах золотистый огонь метнулся на черных тварей. – Убирайтесь отсюда! Прочь, в свои подземелья, или обратитесь в прах! – Денас… дракон… великолепный и могущественный. Он никогда не принимал этого обличья на учебной арене.
Вопли становились все громче и яростнее. Шакалы рвали кожаные крылья. Кошка шипела, отовсюду неслись звуки боли и безумной злобы. Темные тучи сомкнулись, заслонив от нас сцену. Мои кости ныли от звуков, поводья выпали из ослабевших рук. Я потянулся вперед, чтобы поднять их, и так и замер, словно грива коня могла меня защитить. Потом фонтан тьмы устремился в небеса и обрушился вниз, на покрытую снегами землю. В следующий миг я ощутил взрыв боли, мир содрогнулся, освободив клубок темной силы. Смерть демона, многократно усиленная.
Валлин сидела спокойно и прямо. Наблюдала. Ждала.
Тьма медленно разошлась в стороны, оставив провал, похожий на разверстую могилу. Я пытался отдышаться и избавиться от мерзкого привкуса во рту, оставшегося после взрыва, и тут зазвучала песня. Песнь скорби, песнь воинов об их потере, такой глубины и силы, что с ней не могла сравниться ни одна известная мне траурная песня. Звуки достигли апогея и начали затихать, с последним звуком исчез и последний сгусток тьмы, даже ветер на мгновение затих, словно выражая свое сочувствие. Пятеро приглушенно светящихся рей-киррахов с усталыми, покрытыми шрамами лицами спускались к нам по склону. Их вел Денас. Когда они поравнялись с нами, Денас придержал своего коня, пропуская вперед своих воинов. Он лишь мельком взглянул на Валлин, после чего пристально посмотрел на меня. Его взгляд полыхал ненавистью, мне показалось, что он сейчас скажет что-то, но он просто дождался, пока проедет его отряд, потом тронул поводья своего неживого коня и двинулся вслед за воинами к замку.
– Они потеряли товарища? – Я тут же пожалел о своем вопросе. Мое любопытство как-то оскорбляло горе Денаса.
– Нет, – ответила Валлин. Следующий порыв ветра поднял вокруг нее снежное облачко, она вздрогнула и развернула коня, направляя его к замку. – Он пел по гастеям.
На сорок первый день моего пребывания в замке – приблизительно сорок первый, ночи и дни не отличались друг от друга, поэтому я мог пропустить что-нибудь или добавить, – она взяла меня с собой в темный город на горизонте. Я был удивлен. Я знал, что в Кир-Вагоноте были другие замки. Например, у Радита, предполагаемого вождя для «великого дела», была своя крепость. Но меня никогда не брали ни туда, ни в мастерские рудеев, которые находились в низких длинных домах, почти полностью погребенных под снегом. И я был рад этому, потому что черно-серебристый кошмар продолжал жить в снегах за замороженным замком, где-то рядом с безумными гастеями.
Я пытался избежать путешествия.
– Я нашел новую книгу о горах, – начал я. – Клянусь, она закончена и от начала до конца связная и логичная. – Я уже знал, что многие книги выглядят очень странно, словно конец одной книги попадал в середину другой. – К тому же мы не закончили вашу поэму. Если вы хотите придать ей необходимое звучание, придется поработать еще.
– Но ты ни разу не видел города, а рудеи так трудились над ним. Это самое большое доказательство того, что мы покончили с темными временами.
Я не мог отказать ей, поэтому взял плащ и перчатки, и мы поехали через ажурный мост в снежную пустыню.
– Расскажите мне о темных временах. – Я хотел отвлечься от тех ужасов, которые ждали меня в воющем ветре, и от своей ненормальной любви к демону. Эти «темные времена» очень часто упоминались, но никогда не обсуждались невеями.
– Это было после того, как похитили Кир-Наваррин. Когда мы оказались в Кир-Вагоноте, – ответила она, заставляя своего коня идти в ногу с моим, – мы не могли вспомнить свои имена и свои формы, не могли найти то, что нам было нужно… не могли чувствовать… не могли видеть. И не было ничего, кроме этого. – Она обвела рукой мрачный пейзаж. – Долго. Очень долго. Хотя мы прекрасно все помним, говорить об этом тяжело.
Ее лицо приобрело новое выражение, как дерево приобретает новую форму под умелыми руками. На какой-то миг ее серебристое сияние залило черты лица молодой женщины, придав им иную красоту – старше, печальнее, величественнее. Меррит ошибся. Ее настоящее лицо не чудовищно, мне казалось, что сейчас я вижу именно его. Я тут же забыл, что она ответила мне, как забыл и все другие вопросы.
Демоны путешествовали особым способом, и мы очень скоро оказались на вымощенных кирпичами мостовых между рядами домов и лавок, храмов, садов и дворцов, парков, фонтанов, бань и прекрасных колоннад, совершенно пустых. Город был настоящим произведением искусства, памятником разуму, отражающим высокий вкус цивилизованного народа. Он был сравним с Загадом. Но в окна и двери влетали стайки снежинок, ветер наметал сугробы на улицах и площадях и снежные шапки на бесполезных вывесках. Тьма окутывала широкие улицы и прекрасные здания. Здесь царила тишина.
– Это настоящее чудо. Почему здесь никто не живет?
– Некоторые пытались. – Она провела рукой по бортику фонтана, выложенного в форме цветка. Замерзшие струи воды висели над чашей. – Но мы не умеем делать так, как нужно. Мы не знаем, что с этим делать.
Мы обследовали даже самые дальние уголки города, проезжая по пустынным улицам мимо садов со скульптурами, которым позавидовали бы даже кувайцы. Мы спешились и обошли широкие площади, заходя в огромные пустые храмы, чьи своды терялись в высоте, – им так не хватало солнца, бьющего через стрельчатые окна. Я преодолел две сотни ступеней, ведущих на колокольню, гадая, почему же ступени вытерты в середине, словно по ним поднимались тысячи раз, хотя Валлин утверждала, что в городе никто не жил с момента его появления. Оказавшись наверху, я потянул за веревки – колокол зазвучал, звук поплыл, рождая эхо. Мне вспомнилось мое первое впечатление от этого города – чумной город. Я положил руки на края колокола, заставив его умолкнуть.
– Спускайся, Изгнанник! Скажи мне, подходящее ли место для себя я нашла? – прокричала снизу Валлин, и я тут же побежал вниз. Она стояла на спине льва на площади перед колокольней. – Ты же читал мне об этом животном? – Она зарычала, подняв руки, чтобы заслониться от ветра. Потом спрыгнула со своего возвышения, я поймал ее и засмеялся вместе с ней, пряча лицо в гриву золотистых волос. Я затерялся в этом золотом потоке. Затерялся. Хотел затеряться.
– Я могу научить. – Мой голос дрогнул, когда я прижал ее к груди, она, вне всякого сомнения, понимала мои желания. – Позвольте мне попытаться.
– Ты забыл. Ты пришел сюда учиться, а не учить. Мне пора обратно в замок. Не задерживайся. – Ее физическая оболочка растаяла, какой-то миг я сжимал в объятиях только свет демона. Огонь… слава… Во мне бурлила такая страсть и такая сила, что я мог бы свернуть горы… но только один миг, один удар сердца… и она ушла.
– Валлин! – крикнул я в отчаянии, не зная, смогу ли еще раз вдохнуть, не ощущая того, что только что испытал.
Но, как это бывает со всеми глупцами, уверенными, что их жизнь прервется без нее, мое сердце снова забилось. Легкие снова наполнились воздухом. Ветер рвал полы плаща. Я медленно побрел обратно к рыночной площади, нашел лошадь, иллюзию, которая вернет меня обратно в замок. Ее лошадь исчезла, хотя нигде не было видно следов копыт. Моя страсть была сильнее страха перед пустынными землями. Я забрался в седло и некоторое время неподвижно сидел, глядя перед собой, руки дрожали своей трусливой дрожью. Лошадь шагнула в лабиринт улиц, я не обратил внимания, какое направление она выбрала.
Все, что я должен сделать, – сказать ей свое имя. Разумеется, от этого она не полюбит меня, если она вообще способна любить. Мне бы лучше выяснить это, прежде чем объясняться ей в любви. Хотя я и не надеюсь на ответное чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42