С жадным любопытством ученые рассматривали кинопленки, снятые в мире тр
ех солнц. Вот солнце А, вот солнце В, вот красное солнышко Проксима Ц их об
щий спутник. У каждого из трех Ц несколько планет; кроме того, еще туча ас
тероидов, выписывающих неопределенные восьмерки между большими солнца
ми. Увы, большинство планет без жизни. Вокруг Проксимы все планеты ледяны
е, дряхлая и бессильная красная звезда не способна согреть их. А и В достат
очно горячи, не хуже нашего Солнца, но подходящих условий все-таки нет для
жизни. Там слишком жарко, там слишком холодно, там атмосфера густа, непрон
ицаема для Лучей, там вся поверхность изрыта метеоритами. Только на двух
планетах встретились океаны с подобием рыб и еще на одной оказались полз
учие гады, похожие на гигантских тритонов….
Изучать их можно было и автоматами. Послов там не требовалось.
Шорин первый предложил изменить цель, назвал известные издавна, похожие
на Солнце одиночные звезды Ц Тау Кита, Эпсилон Индейца, Эпсилон Эридана.
До каждой около одиннадцати световых лет, для фотонолета лет двадцать пя
ть пути. С учетом относительности времени двадцать пять лет для путешест
венников превращаются в десять.
И физики и конструкторы тоже настаивали на смене цели. Как ни удивительн
о, для астероида-фотонолета даже дорога до Альфы была чересчур коротка
. На расстоянии в четыре световых года нельзя было вплотную приблизиться
к скорости света, испытать в полной мере относительность массы и времен
и. Только разогнался Ц начинай тормозить. И масса не возросла намного, и в
ремя не успело сократиться.
Еще один кандидат в звездном мире привлекал внимание. Нашлась в созвезди
и Тельца слабая звездочка, обозначенная в каталоге только номером, откуд
а поступали правильные радиосигналы. Расшифровать их пока не удалось, хо
тя не одна машина пережигала блоки, ломая электронные мозги над разгадыв
анием кода этой звезды-шарады. Так ее и назвали Шарадой. Но до той звезды б
ыло сто четырнадцать световых лет. Так далеко для первого раза лететь не
решились. Да, в сущности, и интереса не было. Ведь для путников время сокра
щается, а для Земли Ц нет. Астероид вернулся бы через двести лет с лишним.
Есть ли смысл посылать экспедицию, которая вернется через два века, зада
ть вопрос и ждать ответа более двухсот лет?
Тау Кита выбрали в качестве цели.
Надо ли повторять всю историю заново? Снова зеленое солнце вспыхнуло на
ночном небе. Похожий на болт астероид покинул свою орбиту. Родная Земля з
атерялась в крошеве звезд, и Солнце со временем стало звездой, немножко п
оярче других. Железо-никелевая гора с гулкими коридорами повисла в звез
дной пустоте, казалось, замерла. Движения стали неприметными, только впе
реди красные звезды становились чуть голубее, а сзади голубоватые красн
ели да мелькали цифры на светящихся табло: сегодня тысяча километров в с
екунду, завтра Ц две тысячи, через месяц Ц 25 тысяч, через два Ц 50 тысяч. Ус
корение нормальное и тяжесть земная, привычная. В железных норах и желез
ных коридорах идет размеренная жизнь Ц делают зарядку, завтракают, изуч
ают фотографии, пишут научные труды, смотрят на мигающие глазки машин, чи
нят аппараты, спорят… мечтают…

МЕЧТА 5

Стремительно сменяются цифры на табло. Сегодня скорость 20 тысяч километ
ров в секунду, завтра Ц 19 тысяч, послезавтра Ц 18 тысяч… Желтоватая звезда
впереди превращается в маленькое ласковое солнышко, на него уже больно с
мотреть. Экспедиция возвращается с победой. Удалось дойти до Тау, удалос
ь найти там товарищей по разуму. Их опыт, записанный в толстенных книгах, л
ежит в самой дальней камере Ц драгоценнейший клад из всех добытых кладо
в.
Там сто книг, посвященных разным наукам. Два тома математики. Только поло
вина первого тома пересказывает то, что известно на Земле. Тома физики Ц
механика, теплотехника, электричество, волны, атомная физика, ядерная фи
зика… Потом идут разделы, на Земле неведомые: С-спиралефизика. Тома науки
о жизни: биохимия, биология клетки, биология растений, биология животных,
биология разума. Психология. Гуманитарные науки: история, теория искусст
ва, экономика. Производство энергии. Производство материалов, производс
тво пищи… И вдруг совершенно сказочные науки: оживление и омоложение. На
ука о сооружении гор и островов. Реконструкция климата. Реконструкция пл
анетных систем. Изменение внешности и характера. Искусство превращений.
Теория любви, теория счастья. Еще одна волшебная наука, на Земле названия
не имеющая, Ц расстановка атомов. В общем, в комнате шкаф, набираешь номе
р, нажимаешь кнопку, и в шкафу обед, новое платье, картина, складной самоле
т Ц все, что понадобится…
Обычный режим полета Ц зарядка, завтрак… После завтрака все расходятся
по кабинетам, каждый кладет на стол один из томов. Решено подготовить к п
рибытию перевод. По восемь часов в день все работают как переводчики. Это
не только нужно, но и увлекательно. Восемь часов в день ты читаешь разгадк
и тайн, еще не решенных земной наукой.
У Шорина том первый Ц Введение в науку о природе. Бережно и благоговейно
он переворачивает звенящие перламутровые, как листва седых лесов Тау, ст
раницы. Изящные иероглифы порождают мысли в мозгу. Шорин записывает:
«Вселенная бесконечна…
Вселенная бесконечна структурно. Большие тела состоят из малых, малые Ц
из меньших…
Мы, тау-китяне, знаем четырнадцать структурных этажей вверх и семнадцат
ь вниз, начиная от нашего тела.
Тело состоит из тканей, ткани Ц из клеток, клетки Ц из молекул, молекулы
Ц из атомов, атомы Ц из частиц, частицы Ц из волоконец вакуума, волоконц
а Ц из спиралек, спиральки Ц из вихрей Рэли, вихри Ц из точек…» (Тут прих
одится придумывать названия, потому что земные ученые знают только шест
ь этажей.)
И дальше пишет Шорин:
«На нижних этажах прочность выше, поэтому запасы энергии там выше. Тела в
ерхних этажей надо обрабатывать, изучать и описывать с помощью малых и м
огучих телец с нижних этажей…»
Ага, вот она, разгадка странных слов звездного старика! Строение атомов, с
троение мозга, расстановку атомов в теле человека можно записать на этих
… как их… волоконцах?
…Так хочется заглянуть в конец тома Ц есть ли там о волоконцах….
Или дождаться обеда, спросить: «Товарищи, у кого речь о волоконцах?»
Скопление газовых облаков миновали благополучно. Километровая толща ж
елеза надежно оградила от радиоактивности. Вскоре превзошли рекорд дал
ьности, превзошли рекорд скорости. Половина скорости света, 55 процентов, 60
процентов… Скорость росла, масса росла, время сокращалось…
Тут и подстерегала неожиданность, довольно неприятная.
Даже не стоит называть это неожиданностью. Проявилась относительность
массы и времени, их зависимость от скорости. Об этой относительности зна
ли давным-давно, вывели ее формулы… чисто математически. В математике по
лучалось изящно и гладко: корень, под корнем дробь, масса стремится к беск
онечности, время Ц к нулю. Летишь быстрее, живешь медленнее, годы превращ
аются в минуты…
Что получилось на практике?
Не время замедлялось Ц изменялись процессы: физические, химические, био
логические, и каждый по своему закону. Чем сложнее был процесс, тем сложне
е получались изменения.
Верно, масса росла, вещи становились массивнее, перемещались медленнее.
Медленнее двигались руки и ноги, ложки и приборы, мышцы глаза и ионы в нерв
ах, медленнее собирались зрительные впечатления, медленнее поступали о
тчеты в мозг и приказы из мозга, медленнее перемещалась кровь в жилах и мо
лекулы в клетках.
Время как бы замедлилось. И все шло бы хорошо, если бы не проявились какие-
то добавочные, не учтенные ранее процессы, по-разному влиявшие на прибор
ы и на людей.
Амперметры противоречили вольтметрам. Одни реле срабатывали раньше, др
угие позже.
Указатели начали привирать, показывать не то, что следует. Автоматы разл
адились, стали делать не то, что нужно.
К счастью, в их ошибках была своя закономерность. Приборы-то переключили,
но как быть с людьми? Люди оказались самыми чувствительными реле. Немели
пальцы, стыли руки и ноги, вялые и бледные, озябшие астронавты стучали зуб
ами, кутались в одеяла, топтались у отопления, никак не могли согреться.
Химик Вагранян был лучшим гимнастом в экипаже. Солнце он крутил на турни
ке так, что с ним на Земле сравнялись бы немногие. Но тут он обжег руку, две н
едели не подходил к снарядам. Наконец выздоровел, прибежал в спортивный
зал, прыгнул с разбегу на турник… и упал с криком. У него порвались на рука
х мускулы, не выдержали тяжести тела.
Мускулы лопались у немногих, у всех рвались стенки сосудов под напором о
тяжелевшей крови. Рвались сосуды, синяки появлялись под кожей от самых л
егких ударов и без всяких ударов. Кровоизлияния в мускулы, в легкие, в серд
це, в мозг. Три тяжелых инфаркта, два паралича. И гипертония у всех до едино
го, вплоть до самых здоровых.
Потом стали ломаться молекулы Ц в первую очередь белковые, самые длинны
е, тонкие и непрочные. Список болезней рос. Диагностическая машина работ
ала с полной нагрузкой. Отмечалось нарушение обмена веществ в почках, же
лудке, печени…
Усталые, подавленные люди, пересиливая себя, продолжали работу. Ходили у
нылые, угнетенные, с трудом передвигали ноги. Пересиливая головную боль,
считали, проверяя подсчеты машин. Ведь машинам, тоже нельзя было доверят
ь.
Однажды, ложась спать, Шорин увидел в каюте Цяня. Покойный Цянь грузно сид
ел в кресле, щуря хитроватые глаза. Он сказал: «В космосе нужны здоровяки,
без хронического насморка». Он сказал: «В Солнечной системе хватает дела
, незачем мчаться невесть куда». Сказал: «Ты идешь по легкому пути, знания
надо добывать трудом, а не списыванием у звездных соседей». И: «Нет ничего
дороже жизни, людей надо беречь, сначала обезопасить, потом рисковать». В
се, что говорили противники, повторил Цянь.
Ц Я своей жизнью рискую тоже, Ц возразил Шорин.
Цянь улыбнулся невесело.
«Я знаю, ты надеешься на функцию. Но разве все люди на свете успевают выпол
нить функцию? Вспомни друзей-испытателей, вспомни юношу, сына Аренаса. Он
выполнил функцию?»
Ц Уйди! Ц сказал Шорин. Ц Ты галлюцинация. Я в тебя не верю.
Скорость нарастала медленно, на ничтожные доли процента в сутки, и беда п
одкрадывалась неприметно. Слабели, слабели, болели, лечились, как-то прив
ыкли уже ко всеобщей немощи, как старики привыкают к старости. Отлеживал
ись, набирали сил, продолжали работу. И вдруг умер Горянов. Самый крупный и
здоровый, он меньше всех привык болеть, его сердце не выдержало. Заменить
сердце не удалось, не всегда получалась такая операция.
И новый начальник экспедиции, профессор Дин, математик, поставил грустны
й вопрос: лететь дальше или возвращаться?
Ц Лететь, Ц сказал Шорин.
Дин сказал:
Ц Не будем легкомысленными. Половина экипажа лежит в лазарете, мы прово
дим собрание в лазарете. Всем ясно, что наращивать скорость нельзя, дальш
е будет все хуже и хуже.
Ц Не будем наращивать скорость, Ц предложил Шорин. Ц Снизим, если надо
.
Это означало Ц провести в пути не десять, а двадцать лет или больше того.

Ц У нас нет запасов на двадцать или тридцать лет.
Ц Мы пополним их на Тау.
Ц Нет никакой уверенности, что у Тау есть планеты.
Ц Нас послали, чтобы рискнуть.
Ц Нет, нас послали за знаниями, Ц сказал Дин твердо. Ц Мы добыли знания,
неприятные, но правдивые. Оказалось, что относительность времени не помо
гает преодолеть пространство. Это важный вывод, и мы не имеем права откла
дывать его сообщение на два десятка лет. Если Земля найдет нужным, нас пош
лют на Тау снова. Вернувшись, мы потеряем только три года, если же полетим
вперед, Земля потеряет тридцать лет. Надо избавить товарищей от снаряжен
ия новых бесполезных экспедиций.
Провели голосование. Двадцать шесть упавшими голосами произнесли грус
тное слово «назад». Трое сказали «вперед», конечно и Шорин. Трое смолчали,
они были без сознания.
Дин приказал тормозить.
Полгода на торможение, год на возвращение. И все для того, чтобы привезти н
а Землю грустное «нет». Нельзя человеку лететь с субсветовой скоростью.
Безрадостный итог экспедиции, безрадостный итог жизни Шорина. Круг чело
вечества очерчен. Вот сотня звезд, до которых оно дотянется, десяток Ц по
хожих на Солнце.
Есть ли там разумная жизнь?
Может быть, и нет. А такие, как звезда Шарада, Ц за пределами возможностей.

Ц Ничего не поделаешь, Ц говорил Дин. Ц Вселенная бесконечна, а силы че
ловечества не бесконечны. Где-нибудь придется остановиться.
А Шорин не соглашался остановиться. Не хотел думать об остановке, занима
ться арифметикой предела. Он размышлял о дальнейшем увеличении скорост
и. До какой величины? До любой. До субсветовой, до скорости света и даже…» д
аже, пожалуй, еще выше…
Полтора года на размышления Ц срок достаточный. Вот исходные положения
Шорина: людям мешает лишняя масса. Откуда она берется? За счет окружающег
о вакуума. Больше неоткуда. Так нельзя ли изолировать ракету-астероид, от
резать ее от вакуума? Как? Хотя бы лучами Нгуенга, без которых невозможен ф
отонный двигатель.
И еще рассуждал Шорин: предел скоростей Ц скорость света в вакууме. Опят
ь впутался вакуум. А какая же скорость там, где вакуума нет? Что, если уничт
ожить его теми же лучами Нгуенга? Получится как бы подобие подводной лод
ки, испаряющей перед собой воду, подобие самолета, создающего безвоздушн
ый коридор. Какова скорость самолета в безвоздушном коридоре? Выше обычн
ой? Чем она лимитируется? Скоростью создания коридора, очевидно.
Но это были только исходные мысли. За ними следовали теоретические расче
ты, предложения, планы опытов, проекты испытательных приборов.
Полтора года хватило на то, чтобы обдумать, обсудить, поспорить. Дин не сог
лашался категорически, потому что мысли Шорина противоречили старинно
й классической теории относительности. Дин выписывал формулы, где из «с
2 » вычитался «с 2 » и под корнем получался ноль. Ноль
пространства Ц абсурд! Шорин выводил свои формулы. (Тогда и появилась та
самая функция Шорина в виде многолепесткового тела, изогнутого в четвер
том измерении.) Он даже пытался провести опыты, используя режущий аппара
т двигателя. Но аппарат был недостаточно мощен. Какой-то эффект получилс
я, сотые доли процента выигрыша в скорости. Впрочем, Дин объяснял этот эфф
ект иначе.
С нетерпением ждал Шорин возвращения. Впрочем, каждый космонавт ждет воз
вращения даже с большим нетерпением, чем старта. Так хочется наконец вый
ти из надоевших железных нор, увидеть родную Луну, круглые кратеры Ц печ
ати, поставленные космосом, худосочную зелень, непахучие цветы в лунных
палисадничках и голубое лицо Земли-прародительницы над зубчатыми гора
ми!
Стремительно мелькают цифры на табло. Сегодня скорость 20 тысяч километр
ов в секунду, завтра Ц 19 тысяч, послезавтра Ц 18 тысяч., Желтоватая звезда в
переди уже превратилась в маленькое ласковое солнышко, на него нельзя см
отреть. Больные забыли о болезнях, все строят планы Ц месяц у моря, месяц
в горах, три месяца в столице. Театры, академии, библиотеки, людные улицы! И
вот настает час, когда до Земли достают радиоволны. Земля отвечает. В рубк
е на серебристом экране появляется лицо Аренаса. Такой он уже старый, ист
омленный и такой бесконечно милый, первый соотечественник!
Дин рапортует стоя:
Ц Экспедиция возвратилась досрочно, встретив непреодолимое препятст
вие: человеческий организм не в состоянии… человек никогда не сможет…
О предложении Шорина Дин не упоминает, не считает нужным упоминать, он не
верит в это предложение. Шорин не обижается. Каждый поступает, как считае
т лучше. Впереди еще много споров, Шорин не раз выскажется….
Милый и усталый Аренас не отвечает на рапорт. Не отвечает по очень просто
й причине Ц он еще не услышал Дина. До Земли трое световых суток, только ч
ерез трое суток радиоволны донесут слова космонавтов, их лица. А пока Аре
нас говорит свое, точнее Ц три дня назад сказал:
Ц Хорошо, что вы возвращаетесь. У нас тут любопытнейшие новости. Удалось
расшифровать радиосигналы с Шарады. Их значение: «Присылайте связного в
жидком гелии». Мы уже разработали методику, используем ваш астероид. В пе
рвую очередь пригласим ветеранов, вас, конечно…
Он называет несколько фамилий, Шорина Ц третьим.
Мечта осуществится, и скоро, и без больших усилий. Через полтора месяца он
и приблизятся к Луне, еще месяца три будут готовить отлет.
1 2 3 4 5