Потом спохватывается. Разумное ли это существо? Надо объясниться с ним. О
н чертит на песке квадрат, треугольник, ромб, шестиугольник в круге, пифаг
оровы штаны. Геометрию должны понимать все. Законы геометрии едины в наш
ей Галактике.
Ц Не надо. Я читаю твои мысли.
Кто это сказал? И еще по-русски! Не русалка же. Тем более, что лицо ее в воде, д
аже на глаза набежала волна. И вновь слова отдаются в мозгу:
Ц Ты удивлен, что я кажусь тебе красивой. Но законы красоты едины в нашей
Галактике. И законы радости, любви и счастья.
Ц А что такое счастье? Ц спрашивает капитан. Русалка улыбается загадоч
но, как Джиоконда.
Ц Самое большое счастье вдалеке. Счастье Ц это горизонт. Счастье Ц это
то, к чему тянешься и не можешь дотянуться. Счастье Ц это мечта. Вот я мечт
ала о друге, который ради меня пришел бы со звезды, пел бы мне песни, расска
зывал легенды о небесных полетах.
Сердце замирает у юного капитана.
Ц Но я пришел со звезды, Ц говорит он.
Шорин не знал тогда, как удачно попал он в экспедицию, не знал, что Цянь, ста
рик с короткой седой щетиной на темени, Ц тот же Шорин, только кончающий
жизнь.
Учебники истории космоса называют Цяня последним из великих открывате
лей. В Солнечной системе, изъезженной вдоль и поперек, не так уж много оста
лось белых пятен к XXII веку. Но Цянь отыскивал их с рвением и с мастерством. О
н открыл Прозерпину, последнюю из заплутоновых планет, он нырял в глубин
ы Юпитера, обнаружил там своеобразную газовую жизнь Ц воздушных гигант
ских амеб, плавающих в газе, сжатом до пятисот атмосфер. Цянь посетил семь
десят семь астероидов, из тех, где не ступала нога человека, а теперь собир
ался проехаться на комете.
Он только поджидал комету посолиднее, не из числа короткопериодических,
снующих между Солнцем и Юпитером и тоже изученных давным-давно. Цяню нуж
на была большая комета издалека, посещающая Солнце раз в тысячу или в сто
тысяч лет. Среди них он думал найти чужестранные, захваченные Солнцем об
ломки неких планет… и хотелось бы Ц с остатками жизни, чужой, не под Солнц
ем рожденной.
Но такие кометы приходят не так часто и обычно неожиданно. Экспедиция го
товилась заранее. На складах Селенограда громоздились штабеля ящиков и
баллонов, участники экспедиции были подобраны, сидели на чемоданах…. а ц
ели не было, где-то она еще пробиралась в межпланетных просторах, еще не п
опалась в зрачок телескопа, не развернула свой павлиний хвост.
Ждали, ждали, ждали! И вдруг известие: приближается крупная комета, пересе
кла пояс астероидов, подходит к Марсу. В тот же час экспедиция начала погр
узку, а еще через неделю, заслоняя звездный бисер, на ракету надвинулась н
оздреватая гора со шлейфом скал, беззвучно сталкивающихся друг с другом
, с вихрями искристой пыли. Ракета со скрежетом врезалась в эту пыль, окна
сразу стали матовыми от мелких уколов…. Нащупав локаторами пропасть, рак
ета спрятала свой нос в теле горы.
И вот люди на комете. Летающая гора, километров шестьдесят в поперечнике,
так она и представляется глазу Ц одинокой горой, плывущей по звездному
морю. Изломанные глыбы камня и железа, в углублениях Ц мутный пузырчаты
й лед, водяной, углекислый, углеводородный, аммиачный. Газы тверды, потому
что температура гораздо ниже двухсот градусов мороза. Но комета идет к С
олнцу, Солнце греет, с каждым часом теплее. Лед дымится… невидимые пары по
дымаются над скалами…. и темное небо загорается. Бледно-зеленые, соломен
но-желтые, малиновые и сиреневые полосы играют над звездной горой. Колыш
ется многоцветный занавес, цветные лучинки собираются в пачки, в стога, з
ажигается холодный костер. Комета плывет в праздничном фейерверке, все н
ебо ее охвачено полярным сиянием. А с Земли это выглядит туманным пятныш
ком Ц зарождающимся хвостом.
Много позже, когда Цянь умер, Шорин узнал, как близки были его мечты и мечт
ы старого космонавта. Даже на дневнике экспедиции вместо эпиграфа стоял
и такие стихи:
Письмо о космической дружбе,
Запечатанное морозом,
Доставит посыльная
В газовой фате.
Вот почему в экспедиции было так много биологов, вот почему с первых же дн
ей начались поиски водяного льда: осколки льда таяли в пробирках, окуляр
ы микроскопов нацеливались на каждую каплю.
Вода, углеводороды, углекислый газ, солнечные лучи. Почему бы не проснуть
ся жизни на комете?
И жизнь была найдена: недвижные палочки, содержащие воду, жиры, белок и нук
леиновую кислоту-какое-то подобие бактерий.
Потом комочки в игольчатых кремневых панцирях Ц вроде земных корненож
ек.
Потом Ц еще глубже Ц ветвистые колонии этих игольчатых комочков, вероя
тнее Ц аналогия полипов.
И все это в каждой капле, тысячи видов, десятки тысяч форм, миллионы и милл
ионы экземпляров для микрозверинца. По четырнадцати Ц шестнадцати час
ов сидели биологи перед экранами микроскопов. Четырехчасовой рабочий д
ень остался на Земле. Ведь не было же смысла везти на комету тройной экипа
ж с тройными запасами только для того, чтобы участники могли отдыхать по-
земному.
Что делал Шорин? Все! Готовил, кормил увлеченных микроскопистов, помогал
завхозу, механикам, электрикам, кибернетикам, ходил (точнее Ц плавал в по
чти невесомом мире) с геологами за образцами, долбил шурфы, носил лед в тер
мосе, составлял ведомости, надписывал наклейки, хранил банки с образцами
, укладывал коллекции в контейнеры.
Нумерованные банки, нумерованные камни, нумерованные прошитые листы. Ча
сто Шорин сам не знал, что у него в банках и в ящиках. Даже научные сотрудни
ки знали поверхностно, потому что в экспедиции некогда было разбираться
, торопились набрать побольше материала для земных исследователей, набр
ать факты для будущих размышлений. А в распоряжении фактоискателей было
не так много времени Ц месяца два, пока комета шла от орбиты Марса к орбит
е Меркурия. Затем предстояло поспешно бежать от огненного дыхания Солнц
а.
Надписывая банки, Шорин вспоминал детские мечты. Они казались такими наи
вными! Сейчас у него осталось одно желание: как следует выспаться. Но он зн
ал, что держит экзамен на космонавта. Должен показать себя выносливым, ка
к рекордсмен, наблюдательным, как художник, любознательным, самостоятел
ьным и услужливым. И Шорин не позволял себе поддаваться усталости. Он пер
вым брался за самый тяжелый ящик, первым вскакивал, когда вызывали желаю
щих в необязательный и всегда опасный поход, работал всех больше и всех б
ольше задавал вопросов. Товарищи считали его двужильным, некоторые осуж
дали, называли выскочкой. Быть может, он и был выскочкой, ведь он же хотел в
ыделиться, заслужить рекомендацию в следующую экспедицию.
А старый Цянь все подмечал. И однажды сказал:
Ц Хорошо, сынок. Притворяйся и дальше неутомимым.
Шорин был в отчаянии. Значит, Цянь разоблачил его. Видит его насквозь Ц ус
талого, умеренно выносливого, умеренно смелого, среднесообразительног
о человека с хроническим насморком, пытающегося подражать героям.
Но у Цяня была своя логика. Это выяснилось вскоре.
Экспедиция подходила к концу. Орбита Меркурия осталась позади. Косматое
, непомерно разросшееся Солнце нещадно палило комету. Приближался пояс р
адиации, небезопасный даже в XXII веке. Пора было, не дожидаясь лучевых ударо
в, эвакуировать комету. Но как раз к этому времени лед на комете растаял и
началась весна жизни Ц не в пробирках, а в лужах и озерках.
Видимо, приспособившаяся к кратковременному лету жизнь развивалась бу
рно и агрессивно. Зеленая, голубая и красная плесень полезла из луж на ска
лы. Микробы грызли металл, резину и пластмассу, проникали в скафандры, пок
рывали кожу пузырями и язвами. На поверхности луж плавали какие-то пленк
и, появились прозрачные мешочки, похожие на медуз, все более сложные. Ниче
го подобного не наблюдалось в пробирках.
Приходилось все это бросать, не досмотрев самого интересного.
И Цянь принял решение: пойти на риск, но не всем. Большинство переправить н
а Меркурий с собранными коллекциями, на комете оставить дрейфующую парт
ию Ц четверых из сорока шести. Он остался сам, оставил биолога Аренаса, би
охимика Зосю Вандовскую… и мастера на все руки, притворявшегося неутоми
мым.
Знал ли Шорин о риске? Знал, конечно. Но в молодости как-то не веришь в возмо
жность гибели. К тому же путешествие на комете он считал только ступеньк
ой, до функции было еще далеко.
Что было дальше, вы знаете сами. Во всех детских хрестоматиях рассказыва
ется о дрейфе четырех на комете. Они прошли на расстоянии полутора милли
онов километров от Солнца Ц в сто раз ближе, чем Земля. Ослепительный дис
к занимал теперь четверть неба, обугливал ткани, оплавлял камни. Пятна, фа
келы, даже рисовые зерна были видны без телескопа, через толстые черные с
текла, конечно. Трижды спутники спасались от хромосферной вспышки на обо
ротную сторону кометы. Гигантский протуберанец достал их однажды, комет
а нырнула в раскаленный туман. Люди облачились в неуклюжие сверхскафанд
ры антирадиационной защиты с дельта-слоем и укрылись в пещере, и как раз п
о этой пещере прошла трещина Ц ядро кометы лопнуло, раскололось надвое.
Три человека остались на одной половине, Вандовскаяна другой. Шорин прыг
нул вперед, подхватил растерявшуюся женщину, кинул ее через зияющую трещ
ину, перелетел сам.
Нет, романтическая любовь к спасителю не возникла. Зося любила Аренаса, п
отому и осталась с ним на комете.
Комета, видимо, никогда еще не проходила сквозь протуберанец, жизнь на эт
от раз была выжжена дотла. Уцелели только четверо в скафандрах, но потеря
ли дом, припасы, коллекции, дневники, все, кроме того, что было в скафандрах,
Ц семидневного запаса воздуха, воды и пищи.
Радиосвязи не было. Солнце нарушило радиосвязь, и люди на Земле, глядя на д
войное яркое светило, гадали, на каком из них будут найдены обгоревшие тр
упы. Ракета с Меркурия повернула к той половине ядра, которая двигалась б
ыстрее и шла впереди. Цянь с товарищами находились на второй. У них кончил
ась пища, кончилась вода. Они сидели неподвижно, стараясь дышать пореже, э
кономить воздух. Было решено: Цянь и Аренас отдадут свой кислород женщин
е и юноше. Шорин ушел тайком в сожженный лагерь и разыскал там уцелевший б
аллон с кислородом Ц еще на три дня…
Их сняли с кометы к концу третьего дня.
Шорин стал знаменитостью наравне с Аренасом и Вандовской. Заслуженно ли
? Сами судите. Конечно, если бы Цянь выбрал другого в спутники, знаменитост
ью стал бы тот. Весь мир жаждал познакомиться с Оседлавшими Комету. Но Цян
ь болел, а Вандовская с Аренасом поженились, им вовсе не хотелось проводи
ть медовый месяц перед экраном телевизора. Шорин читал лекции, диктовал
записки, делился воспоминаниями. Он мог свернуть на легкий путь мемуарис
та, мог отправиться в любую экспедицию на выбор, его приглашали наперебо
й. Но он воспользовался своей славой, чтобы овладеть еще одной специальн
остью: стал летчиком-испытателем фотонолетов.
Небольшое пояснение. Века XIX и XX были эпохой химической Ц молекулярной Ц
энергетики. Энергия добывалась тогда за счет соединения атомов в молеку
лы, реже Ц за счет распада больших молекул. При горении получались скоро
сти газов около двух Ц четырех километров в секунду, и химические ракет
ы пролетали километры в секунду Ц достаточно для любого путешествия на
д Землей и для первоначального выхода в космос.
К концу XX века началась ядерная эпоха. Теперь энергию давали атомные ядра
Ц распад больших ядер (например, урана) или соединение частиц в ядра Ц на
пример, в ядро гелия. При ядерных реакциях скорость частиц Ц тысячи и дес
ятки тысяч километров в секунду, и скорость ядерных ракет постепенно дош
ла до тысячи километров в секунду, что вполне достаточно для любого путе
шествия по Солнечной системе. Но даже до Альфы Центавра, до ближайшей из б
лижних звезд, ядерная ракета летела бы тысячу лет.
Ради звездных полетов энергию надо было доставать еще глубже Ц от атомн
ых ядер переходить к их составляющим, к частицам: протонам, нейтронам и к э
лектронам тоже.
При реакциях частиц получаются фотоны, и только они способны разогнать р
акету почти до скорости света Ц до трехсот тысяч километров в секунду.
Фотонная ракета могла бы долететь до ближайшей звезды за четыре года с н
ебольшим.
Вот почему звездный мечтатель Шорин решил пойти испытателем на фотонол
еты.
«Само собой разумеется», Ц скажет читатель.
Но во времена Шорина это не разумелось само собой. О фотонной ракете люди
думали уже двести лет, и не было гарантии, что Дело не затянется еще лет на
сто.
Реакция синтеза в мире частиц была известна давным-давно. Электрон, соед
иняясь с антиэлектроном (позитроном), дает два фотона. Это соединение неу
дачно было названо аннигиляцией Ц уничтожением.
Но антиэлектронов и вообще антивещества в природе ничтожно мало, изгото
вить его трудно, еще труднее сохранить. Двести лет ученые старались созд
ать двигатели на антивеществе, двести лет взрывы губили и замыслы и учен
ых.
И только к концу XXII века, когда Шорин был уже на Луне, удалось подойти к фото
нолету с другой стороны, не соединяя частицы, а расщепляя их.
Но Шорин никак не мог знать, когда получится корабль Ц через год или чере
з сто лет?
Истина оказалась посредине. Шорин пробыл в испытателях восемнадцать ле
т Ц всю свою молодость.
Жил он на базе на Ганимеде, летал в пустоте, подальше от планет, подальше о
т трасс, не в плоскости Солнечной системы. Фотонолет был капризен и крово
жаден; как древний мексиканский идол, он пожирал испытателей одного за д
ругим. Иногда распад управляемый переходил в самопроизвольный, тогда от
аппарата и летчика оставалась секундная вспышка. Часто сбивался режим р
асщепления: вместо безвредных заданных лучей получались слишком жестк
ие, и летчики гибли из-за лучевой болезни, или получались лучи тепловые, и
зеркало плавилось, или возникал резонанс, и аппарат рассыпался от ультра
звуковых колебаний, летчик неожиданно оказывался в пустом пространств
е, на кресле и среди звезд.
Шорин был на волосок от смерти не раз и остался цел. Сам он был уверен, что н
е погибнет, не имеет права взорваться, не выполнив функции. Весь космос по
смеивался над чудаковатым суеверием знаменитого испытателя. Вероятно,
смеетесь и вы… а может, не стоило подшучивать? Ведь в самые грозные и опасн
ые секунды Шорин никогда не думал: «Неужели смерть? Прощай, милая жизнь!» И
он не тратил секунду на сомнения, искал, что предпринять… Конечно, уверен
ность прибавляла ему шанс на спасение.
Не для того копил он мастерство, чтобы разлететься на атомы. Иная у него фу
нкция:

МЕЧТА 3

Средних лет капитан с резкими чертами лица сидит в тени перламутрового л
еса. Сухие и твердые листья мелодично звенят над головой. Каждое дуновен
ие ветерка Ц серенада.
Рядом с капитаном… нет, не русалка, конечно. Наивно думать, что под оранжев
ым небом красота похожа на земную. Земноводные русалки, вероятно, напоми
нают жаб. Не красавцы нужны для галактических переговоров. Рядом с Шорин
ым хозяин планеты Ц толстолобый, узкоглазый, круглоголовый… Почему-то
он представляется похожим на покойного Цяня.
Глядя в глаза, несомненно разумные, Шорин раскладывает геометрические ф
игуры Ц треугольник, квадрат, пифагоровы штаны. Геометрия едина для все
й Галактики.
Ц Не надо, Ц говорит тот звездный Цянь. Ц Я читаю твои мысли. Ты посол да
лекой разумной планеты и прибыл к нам предложить Дружбу, Союз и Сотрудни
чество. Я вижу, что ты говоришь губами, звуками, словами. Значит, на твоей пл
анете есть еще разные языки, разные народы. Вероятно, совсем недавно еще б
ыли разные государства. Ты хорошо помнишь историю, помнишь, как эти госуд
арства спорили, даже воевали… прежде чем все они пришли к Коммунизму, к Вс
емирному Согласию. И в душе у тебя капля боязни. Ты думаешь: вдруг я тебя не
пойму, вдруг мы не способны понять, встретим посла враждебно, придем к сто
лкновению вместо дружбы.
Посол Земли краснеет. Все-таки неприятно дипломату, когда читают его мыс
ли.
Ц Твои опасения напрасны, Ц успокаивает звездный старик. Ц Разумные с
ущества могут столковаться всегда. Кто хочет сговориться, сговариваетс
я. В космосе просторно и света хватает на всех. Мы немножко знаем Галактик
у. В истории ее не было ни одной космической войны, но множество встреч, и в
се встречи приносили пользу. Говори, думай, я буду внимать. Поведай нам опы
т твоей планеты.
Ц Я предпочел бы учиться, Ц говорит Шорин. Ц Мне кажется, вы опередили н
ас.
1 2 3 4 5