Переулок, куда он выбрался, был относительно знакомым. Виктор и не подозревал, что в километре от его дома есть такое замечательное местечко. Или, вернее, примечательное. Нужно будет поделиться с хозяином студии, он давно ищет небанальную натуру...«О чем это я?!» — одернул себя Мухин, не переставая, впрочем, вертеть в голове эту идею. Натуры могло хватить на целую серию роликов под общим названием... ну, допустим, «На дне».Тьфу!«Улица Возрождения, дом двадцать один...»Или: «Уникальный рецепт вишневого пирога». Нет уж...Поразмыслив, Мухин свернул к своему подъезду — переодеться и глотнуть пивка.Подняв гаражные рольставни, он вошел в квадратную квартиру-студию и на ходу стянул майку. Джинсы с фривольной заплаткой на заднице также следовало сменить, не говоря уж о носках. Раздевшись, Виктор открыл холодильник и выругался — пива не было. Он со стоном опустился на диван, служивший когда-то сиденьем не то в «Роллсе», не то в «Линкольне», и осторожно запрокинул голову на прохладную спинку.Сзади стояла голая кирпичная стена — разумеется, имитация, но довольно качественная. На фоне этой кладки снималась заключительная часть «Детей подземелья». На студию тогда еще наехала какая-то комиссия из Госдумы, хотели их закрыть. Босс, естественно, отказался — на то он и босс, а кино, между прочим, получилось супер.Противоположная стена была целиком заклеена распечатанными кадрами. Многие из них в чистовые редакции не вошли, тем они и были дороги Мухину: он видел то, чего не видели все остальные.Кроме дивана, в комнате стояла плита с кухонным столом, латаный-перелатаный водяной матрас и купленный на распродаже моноблок «Дэу». Возле окна висели два металлических шкафа: один — с одеждой, второй — с кассетами, старыми объективами и прочим барахлом.Виктор почесал голову, погладил шею и пошел мыться. Душевая находилась тут же, в студии, и была отгорожена глянцевой шторкой, сделанной из огромного плаката к «Человеку дождя». Некая дама, накурившись, черным фломастером закрасила Хоффману верхний резец. Мухин долго оттирал это безобразие, пока не протер плакат до дырки. Дамочку он покарал адекватно: шутница ушла домой без зуба. Верхнего или нижнего — Виктор не интересовался.Выйдя из душевой, он открыл импровизированный гардероб. Когда-то Мухин мотался на кастинги в «ТРИТЭ» и «НТВ-Профит». Воды с тех пор утекло немало, мечта об актерстве давно забилась в угол и там сдохла, однако пиджачок, вполне презентабельный, сохранился — именно по причине чрезмерной солидности. Явись он на съемку в такой одежде — девки засмеют и нарочно измажут помадой.Надев голубые джинсы и серый пиджак, Виктор отодвинул занавеску и покрутился перед потным зеркалом. Хорошо. Хоть в загс, хоть в гроб — везде примут как родного.«Мерседес», припаркованный у рекламного щита, оказался заперт грузовиком с подъемной платформой. Двое рабочих разглаживали на щите последний лист. Из прямоугольных фрагментов складывалась винтовка с оптическим прицелом.
«Метко стрелять за 20 дней. Школа снайперов в Измайлове. Занятия индивидуально и в группе».Ждать времени не было, и Виктор, забравшись в машину, принялся нескладно, по сантиметру, выруливать. Когда он уже почти выбрался из ловушки, «мерс» зацепил-таки грузовик левым боком. Бампер со звоном упал на асфальт, вместе с ним отвалилось что-то еще — вероятно, второй подфарник. Для симметрии, значит.Подрезав какого-то хлыща в новом «Вольво», Мухин выскочил на проспект. Сталинская семиэтажка, сгоревшая на прошлой неделе, за ночь обросла строительными лесами и укуталась в зеленую сетку. Ясно — не для того горела, чтоб мозолить глаза пустыми окнами. Это было последнее жилое здание на проспекте Генерала Власова. Слишком дорогое место для обычных многоквартирных домов.С крыши уже спускали вывеску:«Реконструкция ведется по заказу Акционерного Коммерческого Банка БОРЗ (Ичкерия)».Слева Мухина обошла слипшаяся парочка на чумазом мотоцикле, и к нему в салон залетела смятая банка из-под коктейля.— С-скоты... — прошипел он, отряхивая брызги.Он хотел было догнать байкеров, но на следующем светофоре пришлось остановиться. Виктор полюбовался приземистым «Хаммером» и невольно посмотрел на ярко-желтую перетяжку вверху:«Личная охрана, перевозка грузов, страхование от неприятностей. Низкий процент, гарантия».Через квартал висела еще одна:«Решим/создадим проблемы. Категорично, конфиденциально».Дальше полоскалось целое море цветных тряпок, из которых только одна предлагала простые компьютеры, хотя и она упоминала о некой ассоциации программистов с задиристым названием «Хак офф».Миновав Октябрьскую площадь, Виктор доехал до отеля «Третий Рим», известного в народе как «Пентагон», и дважды повернул налево.Указатель на первом доме отсутствовал, но по аптечной витрине Мухин безошибочно определил улицу Возрождения.В доме номер пятнадцать находился все тот же овощной, в семнадцатом — маленький оружейный магазин, в девятнадцатом, как и вчера, была почта.За почтой вместо неряшливого садика стояло здание — шесть этажей, выносной лифт, фигурные решетки на нижних окнах и никаких вывесок, только матовый плафон из оргстекла: «Ул. Возрождения, 21».У подъезда прогуливался какой-то тип со стандартным букетиком.Виктор вытащил из пачки последнюю сигарету и, отвернувшись в сторону, проехал мимо. Через три дома улица кончилась, и он попал на какой-то сложный перекресток. Машин было полно, они двигались в шести направлениях, и командовали этим бардаком аж двое регулировщиков. Рычащие стаи, в основном из тупорылых «Жигулей» и подержанных «японцев», прорывались то туда, то сюда, но на улицу Возрождения никто не заезжал.Мухин вырулил на стоянку возле универсама и заглушил мотор.«Не пойду никуда, — решил он, глядя на женщину с коляской. — И объявлений никаких давать не буду. Зачем мне эти маньяки? Один с топором, другой с пистолетом...»В этом слое компания ему была не нужна. Зоолог — тот да, тыкался вслепую, а здесь Виктор чувствовал себя полноценным. Он и про выкрутасы со смертью-воскрением не сразу вспомнил. Сначала проснулся, покурил, все как белый человек, а уж потом...Это уж потом ему стало паршиво — по-настоящему, а не от выпитого накануне. Похмелье — оно что?.. оно ведь проходит. В отличие от жизни, которая Виктора не устраивала, он слишком много о ней знал, о своей нынешней жизни. Кроме того, Мухин ощущал, что она приобрела какое-то новое, явно лишнее качество.«У меня появилась возможность выбора», — осознал он с тоской, и от этой мысли ему вдруг стало холодно.Раньше он мог переселиться в другую квартиру, город, максимум в другую страну. Теперь он мог выбрать слой. Целый мир. Прав был Петр, с каждой смертью что-то для себя открываешь. Но сколько же раз надо умереть, чтобы постичь это окончательно?Виктор все еще не знал, что делать. Когда ему предложили место на студии, он и то неделю размышлял. А тут ведь не работа, не биография даже. Тут — путь. И как от него отказаться, если ты по нему уже идешь, — многого не видишь, многого не понимаешь, но идешь?..Мухин обвел взглядом стоянку. Женщина давно погрузилась в машину и уехала, на месте ее «Фольксвагена» запарковался дряблый латвийский микроавтобус. Через стеклянные двери магазина входил-выходил бесконечный поток покупателей, и со стороны это казалось лишенным всякого смысла.Универсам был сплошь увешан плакатами, призывающими что-нибудь посетить и что-нибудь попробовать. Крайний слева, со стрелкой, показывающей за угол, был самым маленьким, но почему-то самым заметным.«TABULA — Твоя газета бесплатных объявлений. Пункт приема ЗДЕСЬ. Работаем ВСЕГДА».Петр сказал — деваться некуда. Он знает — он, наверно, испытал это на себе... А еще Петр сказал, что все куда-нибудь приходят. И опять он прав...Мухин тронул ключ и, вывернув руль, поехал обратно.На улице Возрождения ничего не изменилось. Мужчина с цветами по-прежнему слонялся взад-вперед, точно протаптывал в снегу тропинку: пять шагов туда — пять шагов сюда. Виктор припомнил фразу из устава караульной службы: «Продвигаясь по указанному маршру...» Часовой был крепок и угрюм — как раз из тех, кто «создает/решает проблемы», хотя этот наверняка по большей части создавал.«Problem Creator», — перевел Мухин. Сокращенно — «PC», как персональный компьютер, или по-русски — «ПК», как пожарный кран.Субъект прошел положенные пять шагов и развернулся. Нет, уважаемый, компьютеров с таким мурлом не бывает. Кран, натуральный кран.— Девушку ждешь? — нахально осведомился Виктор.— Юношу, — ответил тот, прищуриваясь. Букетик на жаре малость поувял, и вообще, в боксерских ручищах он смотрелся как-то некстати.— Юноша — это, видимо, я, — сообщил Мухин. — Меня зовут Виктор.— Какой Виктор?— Гм... кинооператор... или зоолог. Какой тебе нужен?Кран молча сунул букет в урну и распахнул перед Виктором парадное.Подъезд был самый обыкновенный, без консьержки и даже без домофона. Виктор подумал, что вошел бы и сам, но изменил это мнение сразу, как только оказался на площадке первого этажа. Смотровой «глазок» в одной из дверей был вывинчен, и если под «7,62» отверстие не годилось, то под «5,45» — вполне. За то время, пока Мухин поднимался по короткому пролету, творение Михаила Тимофеевича Калашникова могло с успехом выпустить весь рожок.Он остановился у лифта, но Кран отвел его руку от кнопки и со значением предупредил:— Неисправен. Лучше пешком.В лифте у них какая-нибудь подлянка, уразумел Виктор.Топать по лестнице на своих двоих было невесело. ове, и так с утра нездоровой, с каждым шагом что-т0 распухало, и места для мыслей оставалось все меньше.На последнем этаже Кран уже подталкивал его в спину.— Что ж ты, зоолог?.. Надо спортом заниматься.— Зоолог вроде бы занимался... — сказал Виктор бессильно повисая на перилах. — Не помогло, значит.— Значит, не помогло... — произнес кто-то. Мухин с опозданием сообразил, что и первая реплика принадлежала не Крану — говорили откуда-то из квартиры. Виктор хотел выпрямиться, но его вдруг разобрал кашель, и он долго трясся, зажимая рот ладонью. Потом утерся рукавом и шагнул навстречу говорившему, но, будто чего-то испугавшись, замер перед дверью.— Вот... Здравствуй, Константин, — выдавил он.— Довел же ты себя... Так что там с нашим зоологом?— Его убили.— Быстренько он управился!— Вчера вечером... Убили... — повторил Мухин.— Надеюсь, кто-нибудь плакал, — пожал плечами Константин. Глава 4 Виктор вошел в большую комнату и осмотрелся, раз думывая, куда бы присесть. Помещение было отде лано под заурядный офис — чистенько, но без барски закидонов: два письменных стола, несколько невнятных картинок в золоченых рамках и масса кожаных Kpei сел. Окна отсутствовали.
Мухин выбрал место в углу — там было меньше света. Константин привалился к столу и открыл верхний ящик.— Пиво будешь?— А чего ж...Виктор принял пузатую бутылку «Гролш-рюс» и, Щ игнорировав стакан, присосался к горлышку.Константин наливал себе медленно, по стенке, налив, сделал небольшой глоток и поставил пиво на стол. Его было трудно узнать, но не узнать его было невозможно — примерно так Мухин сформулировал впечатление от второй встречи.Отличался Константин разве что волосами: перед бомбардировкой он приходил крашеный, с белыми усиками и белой же бородкой, а здесь носил прическу самую заурядную, без претензий на стиль. И никаких эспаньолок — чисто выбритое лицо. Татуировка на предплечье пропала, и даже уши у Константина оказались не проколоты. Виктор хотел было этому удивиться, но удивление, толком не возникнув, как-то сразу затухло. Он уже привыкал.— Ты серьезно был зоологом? — поинтересовался Константин. — Ветеринар, что ли?— Да нет, — неуверенно ответил Мухин. — В школе... в средней.— А, учитель? Я тоже был учителем, географию вел. Давно... А ты, значит, ботанику.— Не ботанику, зоологию.— Это все равно. Ну что, оклемался? Сейчас я тебя отведу к одному человеку. Зовут его Александр Александрович Немаляев, а если заслужишь, он разрешит называть себя Сан Санычем.— Скажите пожалуйста... — буркнул Мухин. Разочарования он боялся сильней, чем пистолета, и подсознательно ждал той минуты, когда начнет раскаиваться, что пришел в этот дом.Константин снова нагнулся к ящику, и вся левая стена вместе с картинами отъехала в сторону.— Чума... — произнес Мухин. — У вас тут моторчики, или ее негры оттягивают?— Негры, — ответил Константин. — Пойдем. Смежное помещение оказалось даже не комнатой, а какой-то камерой. Мебели там не было, она бы и не поместилась, зато были створки лифта, сделанные из тяжелой травленой стали. С потолка таращились два «глазка» видеонаблюдения: один следил за лифтом, второй — "ерсонально за Виктором.Двери лифта сами собой раздвинулись, и Мухин, глянув на Константина, шагнул в кабину. Тот зашел следом, и двери сомкнулись — опять же сами.Виктор почувствовал невесомость и сразу — толчок в ноги. Лифт, каким бы скоростным он ни был, вряд ли успел опуститься ниже чем на два-три этажа. Так Мухину подумалось.За створками открылся узкий коридор, пройдя по которому Виктор попал в некое подобие холла.— Тут у нас охрана, тут база, — пояснил Константин, указывая на две двери.— Туристическая? — нелепо схохмил Мухин.— Точно. Туристическая, — подтвердил Константин, трогая ручку.Виктор очутился в новом коридоре, но уже большом и благоустроенном: вдоль стены вразброс стояли книжные шкафы, между ними висели кашпо с бодрыми растеньицами. На обоях тоже были цветочки — в казенных помещениях такие обои не клеили. Левая сторона коридора загибалась вперед, правая оканчивалась подвижной перегородкой из рельефного стекла.Напротив входа находилось пять одинаковых дверей, расположенных на равном расстоянии, как в гостинице или в приличной общаге.— Кухня, ванная, — сказал Константин, кивнув на стеклянную перегородку. — Удобства в двух экземплярах. За поворотом — узел связи. А это наши комнаты, — добавил он и по-домашнему окликнул: — Сан Саныч!— Я! — раздалось из кухни.— Проходи, чтоб Немаляев тебя не ждал, — шепнул он Виктору. — И веди себя... посерьезней.— А ты куда? — спросил Мухин, тоже шепотом.— Я сейчас.Константин скрылся в крайней комнате. Виктор мельком увидел неубранную кровать и вдруг понял смысл слова «наши». Наши апартаменты.... Догадка о том, что здесь живут люди, живут по-настоящему, как дома, сменилась уверенностью: одна из комнат предназначена для него.Как на это реагировать, он пока не знал, но особого восторга не испытывал. Бункер — то ли замурованный этаж, то ли подвал — давил на него со всех сторон, и идея остаться в этой норе Виктора не вдохновляла.Потоптавшись в прихожей, он отер ладони о пиджак и направился на кухню.Кухня была большой и освоенной: электроплита, двустворчатый холодильник и обеденный стол с придвинутыми стульями. Не хватало лишь окна — простой деревянной рамы с желтенькой занавеской и каким-нибудь видом, хоть бы и на помойку. Вместо вида была гладкая стена. В цветочек.— Окно я решил не делать, — отозвался на его мысли человек у холодильника. — Можно было поставить слайд-монитор или в реальном времени что-нибудь транслировать, но обманывать себя нельзя. Рассветов-закатов под землей не бывает. Здравствуй, Виктор.— Доброе утро, — удивленно сказал Мухин. Перед ним стоял... старик, которого он довез до улицы Возрождения. Только это был вовсе не старик, а вполне еще в силе мужчина лет шестидесяти или около того, в футболке и светлых полотняных брюках. Однако лицо было тем самым: с седыми ресницами, сверлящим взглядом и жесткими вертикальными складками на щеках. Лицо белого офицера, играющего в «русскую рулетку».— Что же вы мне сразу не сказали, э-э... Александр Александрович?— Сан Санычем зови, — отмахнулся тот. — А что не сказал-то?— Ну... — Мухин развел руками. — Я там приехал, а Дома и нет...— Какого дома? Где «там»? — Немаляев локтем закрыл холодильник и, положив на стол несколько свертков, взялся за спинку стула.— Вы что, не помните меня? Вчера!.. Я вас подвез на улицу Возрождения. То есть Луначарского. Вы еще рассказывали про то, как ее строили, как переименовали... Не помните?!— Ах, вот в чем дело! — кивнул Немаляев и, выдвинув стул, присел. — Это был не я... не совсем я. Тебя ведь не удивляет, что ты одновременно существуешь в разных слоях?— Да как сказать... — Мухин вовсе не был уверен, что его это не удивляет. Он еще не успел этого осмыслить.— И все остальные тоже существуют параллельно и везде. Ну, за редким исключением.— За исключением тех слоев, где они отравились грибами или попали под «КамАЗ», — уточнил Виктор, чтоб не выглядеть пробкой.— Верно. Так что подвозил ты не меня. Кто же он там?— Я не разобрался, мне не до вас было... в смысле, не до него. Что-то вроде старого гэбэшного шофера...— Да, Сан Саныч, сельским механизатором вас еще не видели, — проговорил из коридора Константин. — Везде примажетесь!Он переоделся в майку, шорты и пляжные тапки, и Мухин почувствовал, что его собственный пиджак здесь совершенно некстати.
1 2 3 4 5 6 7
«Метко стрелять за 20 дней. Школа снайперов в Измайлове. Занятия индивидуально и в группе».Ждать времени не было, и Виктор, забравшись в машину, принялся нескладно, по сантиметру, выруливать. Когда он уже почти выбрался из ловушки, «мерс» зацепил-таки грузовик левым боком. Бампер со звоном упал на асфальт, вместе с ним отвалилось что-то еще — вероятно, второй подфарник. Для симметрии, значит.Подрезав какого-то хлыща в новом «Вольво», Мухин выскочил на проспект. Сталинская семиэтажка, сгоревшая на прошлой неделе, за ночь обросла строительными лесами и укуталась в зеленую сетку. Ясно — не для того горела, чтоб мозолить глаза пустыми окнами. Это было последнее жилое здание на проспекте Генерала Власова. Слишком дорогое место для обычных многоквартирных домов.С крыши уже спускали вывеску:«Реконструкция ведется по заказу Акционерного Коммерческого Банка БОРЗ (Ичкерия)».Слева Мухина обошла слипшаяся парочка на чумазом мотоцикле, и к нему в салон залетела смятая банка из-под коктейля.— С-скоты... — прошипел он, отряхивая брызги.Он хотел было догнать байкеров, но на следующем светофоре пришлось остановиться. Виктор полюбовался приземистым «Хаммером» и невольно посмотрел на ярко-желтую перетяжку вверху:«Личная охрана, перевозка грузов, страхование от неприятностей. Низкий процент, гарантия».Через квартал висела еще одна:«Решим/создадим проблемы. Категорично, конфиденциально».Дальше полоскалось целое море цветных тряпок, из которых только одна предлагала простые компьютеры, хотя и она упоминала о некой ассоциации программистов с задиристым названием «Хак офф».Миновав Октябрьскую площадь, Виктор доехал до отеля «Третий Рим», известного в народе как «Пентагон», и дважды повернул налево.Указатель на первом доме отсутствовал, но по аптечной витрине Мухин безошибочно определил улицу Возрождения.В доме номер пятнадцать находился все тот же овощной, в семнадцатом — маленький оружейный магазин, в девятнадцатом, как и вчера, была почта.За почтой вместо неряшливого садика стояло здание — шесть этажей, выносной лифт, фигурные решетки на нижних окнах и никаких вывесок, только матовый плафон из оргстекла: «Ул. Возрождения, 21».У подъезда прогуливался какой-то тип со стандартным букетиком.Виктор вытащил из пачки последнюю сигарету и, отвернувшись в сторону, проехал мимо. Через три дома улица кончилась, и он попал на какой-то сложный перекресток. Машин было полно, они двигались в шести направлениях, и командовали этим бардаком аж двое регулировщиков. Рычащие стаи, в основном из тупорылых «Жигулей» и подержанных «японцев», прорывались то туда, то сюда, но на улицу Возрождения никто не заезжал.Мухин вырулил на стоянку возле универсама и заглушил мотор.«Не пойду никуда, — решил он, глядя на женщину с коляской. — И объявлений никаких давать не буду. Зачем мне эти маньяки? Один с топором, другой с пистолетом...»В этом слое компания ему была не нужна. Зоолог — тот да, тыкался вслепую, а здесь Виктор чувствовал себя полноценным. Он и про выкрутасы со смертью-воскрением не сразу вспомнил. Сначала проснулся, покурил, все как белый человек, а уж потом...Это уж потом ему стало паршиво — по-настоящему, а не от выпитого накануне. Похмелье — оно что?.. оно ведь проходит. В отличие от жизни, которая Виктора не устраивала, он слишком много о ней знал, о своей нынешней жизни. Кроме того, Мухин ощущал, что она приобрела какое-то новое, явно лишнее качество.«У меня появилась возможность выбора», — осознал он с тоской, и от этой мысли ему вдруг стало холодно.Раньше он мог переселиться в другую квартиру, город, максимум в другую страну. Теперь он мог выбрать слой. Целый мир. Прав был Петр, с каждой смертью что-то для себя открываешь. Но сколько же раз надо умереть, чтобы постичь это окончательно?Виктор все еще не знал, что делать. Когда ему предложили место на студии, он и то неделю размышлял. А тут ведь не работа, не биография даже. Тут — путь. И как от него отказаться, если ты по нему уже идешь, — многого не видишь, многого не понимаешь, но идешь?..Мухин обвел взглядом стоянку. Женщина давно погрузилась в машину и уехала, на месте ее «Фольксвагена» запарковался дряблый латвийский микроавтобус. Через стеклянные двери магазина входил-выходил бесконечный поток покупателей, и со стороны это казалось лишенным всякого смысла.Универсам был сплошь увешан плакатами, призывающими что-нибудь посетить и что-нибудь попробовать. Крайний слева, со стрелкой, показывающей за угол, был самым маленьким, но почему-то самым заметным.«TABULA — Твоя газета бесплатных объявлений. Пункт приема ЗДЕСЬ. Работаем ВСЕГДА».Петр сказал — деваться некуда. Он знает — он, наверно, испытал это на себе... А еще Петр сказал, что все куда-нибудь приходят. И опять он прав...Мухин тронул ключ и, вывернув руль, поехал обратно.На улице Возрождения ничего не изменилось. Мужчина с цветами по-прежнему слонялся взад-вперед, точно протаптывал в снегу тропинку: пять шагов туда — пять шагов сюда. Виктор припомнил фразу из устава караульной службы: «Продвигаясь по указанному маршру...» Часовой был крепок и угрюм — как раз из тех, кто «создает/решает проблемы», хотя этот наверняка по большей части создавал.«Problem Creator», — перевел Мухин. Сокращенно — «PC», как персональный компьютер, или по-русски — «ПК», как пожарный кран.Субъект прошел положенные пять шагов и развернулся. Нет, уважаемый, компьютеров с таким мурлом не бывает. Кран, натуральный кран.— Девушку ждешь? — нахально осведомился Виктор.— Юношу, — ответил тот, прищуриваясь. Букетик на жаре малость поувял, и вообще, в боксерских ручищах он смотрелся как-то некстати.— Юноша — это, видимо, я, — сообщил Мухин. — Меня зовут Виктор.— Какой Виктор?— Гм... кинооператор... или зоолог. Какой тебе нужен?Кран молча сунул букет в урну и распахнул перед Виктором парадное.Подъезд был самый обыкновенный, без консьержки и даже без домофона. Виктор подумал, что вошел бы и сам, но изменил это мнение сразу, как только оказался на площадке первого этажа. Смотровой «глазок» в одной из дверей был вывинчен, и если под «7,62» отверстие не годилось, то под «5,45» — вполне. За то время, пока Мухин поднимался по короткому пролету, творение Михаила Тимофеевича Калашникова могло с успехом выпустить весь рожок.Он остановился у лифта, но Кран отвел его руку от кнопки и со значением предупредил:— Неисправен. Лучше пешком.В лифте у них какая-нибудь подлянка, уразумел Виктор.Топать по лестнице на своих двоих было невесело. ове, и так с утра нездоровой, с каждым шагом что-т0 распухало, и места для мыслей оставалось все меньше.На последнем этаже Кран уже подталкивал его в спину.— Что ж ты, зоолог?.. Надо спортом заниматься.— Зоолог вроде бы занимался... — сказал Виктор бессильно повисая на перилах. — Не помогло, значит.— Значит, не помогло... — произнес кто-то. Мухин с опозданием сообразил, что и первая реплика принадлежала не Крану — говорили откуда-то из квартиры. Виктор хотел выпрямиться, но его вдруг разобрал кашель, и он долго трясся, зажимая рот ладонью. Потом утерся рукавом и шагнул навстречу говорившему, но, будто чего-то испугавшись, замер перед дверью.— Вот... Здравствуй, Константин, — выдавил он.— Довел же ты себя... Так что там с нашим зоологом?— Его убили.— Быстренько он управился!— Вчера вечером... Убили... — повторил Мухин.— Надеюсь, кто-нибудь плакал, — пожал плечами Константин. Глава 4 Виктор вошел в большую комнату и осмотрелся, раз думывая, куда бы присесть. Помещение было отде лано под заурядный офис — чистенько, но без барски закидонов: два письменных стола, несколько невнятных картинок в золоченых рамках и масса кожаных Kpei сел. Окна отсутствовали.
Мухин выбрал место в углу — там было меньше света. Константин привалился к столу и открыл верхний ящик.— Пиво будешь?— А чего ж...Виктор принял пузатую бутылку «Гролш-рюс» и, Щ игнорировав стакан, присосался к горлышку.Константин наливал себе медленно, по стенке, налив, сделал небольшой глоток и поставил пиво на стол. Его было трудно узнать, но не узнать его было невозможно — примерно так Мухин сформулировал впечатление от второй встречи.Отличался Константин разве что волосами: перед бомбардировкой он приходил крашеный, с белыми усиками и белой же бородкой, а здесь носил прическу самую заурядную, без претензий на стиль. И никаких эспаньолок — чисто выбритое лицо. Татуировка на предплечье пропала, и даже уши у Константина оказались не проколоты. Виктор хотел было этому удивиться, но удивление, толком не возникнув, как-то сразу затухло. Он уже привыкал.— Ты серьезно был зоологом? — поинтересовался Константин. — Ветеринар, что ли?— Да нет, — неуверенно ответил Мухин. — В школе... в средней.— А, учитель? Я тоже был учителем, географию вел. Давно... А ты, значит, ботанику.— Не ботанику, зоологию.— Это все равно. Ну что, оклемался? Сейчас я тебя отведу к одному человеку. Зовут его Александр Александрович Немаляев, а если заслужишь, он разрешит называть себя Сан Санычем.— Скажите пожалуйста... — буркнул Мухин. Разочарования он боялся сильней, чем пистолета, и подсознательно ждал той минуты, когда начнет раскаиваться, что пришел в этот дом.Константин снова нагнулся к ящику, и вся левая стена вместе с картинами отъехала в сторону.— Чума... — произнес Мухин. — У вас тут моторчики, или ее негры оттягивают?— Негры, — ответил Константин. — Пойдем. Смежное помещение оказалось даже не комнатой, а какой-то камерой. Мебели там не было, она бы и не поместилась, зато были створки лифта, сделанные из тяжелой травленой стали. С потолка таращились два «глазка» видеонаблюдения: один следил за лифтом, второй — "ерсонально за Виктором.Двери лифта сами собой раздвинулись, и Мухин, глянув на Константина, шагнул в кабину. Тот зашел следом, и двери сомкнулись — опять же сами.Виктор почувствовал невесомость и сразу — толчок в ноги. Лифт, каким бы скоростным он ни был, вряд ли успел опуститься ниже чем на два-три этажа. Так Мухину подумалось.За створками открылся узкий коридор, пройдя по которому Виктор попал в некое подобие холла.— Тут у нас охрана, тут база, — пояснил Константин, указывая на две двери.— Туристическая? — нелепо схохмил Мухин.— Точно. Туристическая, — подтвердил Константин, трогая ручку.Виктор очутился в новом коридоре, но уже большом и благоустроенном: вдоль стены вразброс стояли книжные шкафы, между ними висели кашпо с бодрыми растеньицами. На обоях тоже были цветочки — в казенных помещениях такие обои не клеили. Левая сторона коридора загибалась вперед, правая оканчивалась подвижной перегородкой из рельефного стекла.Напротив входа находилось пять одинаковых дверей, расположенных на равном расстоянии, как в гостинице или в приличной общаге.— Кухня, ванная, — сказал Константин, кивнув на стеклянную перегородку. — Удобства в двух экземплярах. За поворотом — узел связи. А это наши комнаты, — добавил он и по-домашнему окликнул: — Сан Саныч!— Я! — раздалось из кухни.— Проходи, чтоб Немаляев тебя не ждал, — шепнул он Виктору. — И веди себя... посерьезней.— А ты куда? — спросил Мухин, тоже шепотом.— Я сейчас.Константин скрылся в крайней комнате. Виктор мельком увидел неубранную кровать и вдруг понял смысл слова «наши». Наши апартаменты.... Догадка о том, что здесь живут люди, живут по-настоящему, как дома, сменилась уверенностью: одна из комнат предназначена для него.Как на это реагировать, он пока не знал, но особого восторга не испытывал. Бункер — то ли замурованный этаж, то ли подвал — давил на него со всех сторон, и идея остаться в этой норе Виктора не вдохновляла.Потоптавшись в прихожей, он отер ладони о пиджак и направился на кухню.Кухня была большой и освоенной: электроплита, двустворчатый холодильник и обеденный стол с придвинутыми стульями. Не хватало лишь окна — простой деревянной рамы с желтенькой занавеской и каким-нибудь видом, хоть бы и на помойку. Вместо вида была гладкая стена. В цветочек.— Окно я решил не делать, — отозвался на его мысли человек у холодильника. — Можно было поставить слайд-монитор или в реальном времени что-нибудь транслировать, но обманывать себя нельзя. Рассветов-закатов под землей не бывает. Здравствуй, Виктор.— Доброе утро, — удивленно сказал Мухин. Перед ним стоял... старик, которого он довез до улицы Возрождения. Только это был вовсе не старик, а вполне еще в силе мужчина лет шестидесяти или около того, в футболке и светлых полотняных брюках. Однако лицо было тем самым: с седыми ресницами, сверлящим взглядом и жесткими вертикальными складками на щеках. Лицо белого офицера, играющего в «русскую рулетку».— Что же вы мне сразу не сказали, э-э... Александр Александрович?— Сан Санычем зови, — отмахнулся тот. — А что не сказал-то?— Ну... — Мухин развел руками. — Я там приехал, а Дома и нет...— Какого дома? Где «там»? — Немаляев локтем закрыл холодильник и, положив на стол несколько свертков, взялся за спинку стула.— Вы что, не помните меня? Вчера!.. Я вас подвез на улицу Возрождения. То есть Луначарского. Вы еще рассказывали про то, как ее строили, как переименовали... Не помните?!— Ах, вот в чем дело! — кивнул Немаляев и, выдвинув стул, присел. — Это был не я... не совсем я. Тебя ведь не удивляет, что ты одновременно существуешь в разных слоях?— Да как сказать... — Мухин вовсе не был уверен, что его это не удивляет. Он еще не успел этого осмыслить.— И все остальные тоже существуют параллельно и везде. Ну, за редким исключением.— За исключением тех слоев, где они отравились грибами или попали под «КамАЗ», — уточнил Виктор, чтоб не выглядеть пробкой.— Верно. Так что подвозил ты не меня. Кто же он там?— Я не разобрался, мне не до вас было... в смысле, не до него. Что-то вроде старого гэбэшного шофера...— Да, Сан Саныч, сельским механизатором вас еще не видели, — проговорил из коридора Константин. — Везде примажетесь!Он переоделся в майку, шорты и пляжные тапки, и Мухин почувствовал, что его собственный пиджак здесь совершенно некстати.
1 2 3 4 5 6 7