«Хаммер» повредил дверцу, выбраться же с другой стороны мешала стена. К счастью, в Ордене кто-то всегда таскал в кармане лазерный резак. Захлебываясь слезами и кашлем, «всадники» вывалились наружу.
«Черепа» принялись ходить меж распластанных тел, тыча в морды автоматами. Кое-кто сверялся с фотографией. «А этот? Не похож? Как насчет вот этого урода?»
Волк вздохнул. Бандитов было пятеро. Четверо охранников и доверенный их стараниям груз. Физиономии были обезображены гримасами рыданий, что несколько затрудняло опознание. Но Курт уже понял — все в полном порядке. «Мишень» здесь.
Лежа на асфальте, безволосый представил всеобщему обозрению спину и задницу (необычайно широкие, нужно отметить). Пиджачок разошелся аккурат по хребетному шву. Материал впился в жировые складки. Бандит не подавал признаков жизни, и Волк забеспокоился. У таких толстяков, как правило, слабое сердце…
Двое боевиков с трудом перекатили «всадника» на спину. Курт видел ту самую обрюзгшую физиономию, что и на фотографии, — тройной подбородок, бульдожьи щеки.
Глаза закрыты.
— Дышит, — доложил «череп».
Волк удовлетворенно кивнул. Прекрасно.
— Грузите в «хаммер». Да поживее.
Бандиты смерили взглядами пузатую тушу. В глазах обоих застыла жуткая тоска.
Возражать, впрочем, никто не решился. Браня на чем свет стоит быстрое питание, двое «черепов» попытались поднять толстяка. Вскоре выяснилось, что для двоих это непосильная задача. Все следили за их потугами. Одолеть гравитацию удалось вчетвером.
Когда тушу уволокли к «хаммеру», Курт оглядел остальных. «Всадники» медленно приходили в себя. «Черепа» держали всех под прицелом. Неподалеку лежала горка изъятого оружия: шесть пистолетов, три автомата, ножи в ассортименте… Один охранник, впрочем, еще не расстался с оружием. Волк посмотрел на его руку.
Конечно, протез.
Курт еще таких не видел. Обладатели кибернетических имплантатов, как правило, выставляли «симбионтов» напоказ, будто модную одежду или хорошее тело. Но их протезы были легальны либо полулегальны (подлежа обязательной регистрации в органах власти). Некоторые энтузиасты даже расставались с конечностями, доставшимися им от мамули с папулей, — ради того, чтобы поставить взамен электронные схемы и холодный металл. Никто не пытался замаскировать свою «крутизну» (разве что краской и пластиком, но это не в счет), как не маскировали пирсинг.
Однако лишь очень немногие «модники» могли позволить себе по-настоящему стоящие вещи. Те кибер-имплантаты, что классифицировались как боевые модели, запрещались к какому-либо использованию гражданскими — без исключений. В том числе протезы конечностей. Их изготовляли на предприятиях Министерства обороны по заказам полиции или боевых частей. Цель была крайне проста: не допустить выхода из строя опытных бойцов, понесших увечья. Кибернетические руки и ноги обходились значительно дешевле, нежели демобилизация, пожизненная пенсия и подготовка нового бойца. Вот почему ветераны войны, как социальная группа, так редко встречались. Ко всему прочему, при демобилизации у солдата изымался весь государственный инвентарь, включающий форму, оружие и «симбионтов».
Тем более странно было видеть металлическую конечность, торчащую из порванного рукава какого-то гангстера. Такие штуки в простом салоне не ставят. Даже в клоаке Запретного города, по-видимому, разыскать специалистов далеко не просто.
Неудивительно, что «всадник» старался скрыть «ручку» в подобии перчатки. Предмет, который Курт принял за человеческую кожу, лежал на расстоянии нескольких шагов. К коже «перчатка» имела не большее отношение, чем туалетная бумага. Пористая резина с полимерами. Пластиковые ногти, приклеенный к пальцу перстень. И — «татуировка» в виде дракона, изображающая логотип изготовителя киберпротеза…
Рукопожатию последнего позавидовал бы сам Терминатор. Голографические фильмы (снятые на деньги военного ведомства, а потому до идиотизма напичканные пропагандой) в духе «Почему настоящий гражданин должен пройти службу в армии» демонстрировали, как бравые служаки крошили такими протезами железобетонные балки. Впрочем, «всаднику Апокалипсиса» не помогла даже чудо-ручища.
Обернувшись, Курт убедился, что «мишень» благополучно разместилась в «хаммере». Пора.
— Ладно. Приберите здесь, — сказал Волк «черепам».
Те молча кивнули. «Всадники апокалипсиса», оклемавшись, таращились на «черепов» слезящимися глазами с набухшими капиллярами. Глядели со злостью, отвращением. Но, едва взгляд фиксировал Курта, как гнев сменялся удивлением. Очевидно, живого Волка они увидели впервые. Странная ночка, подумал Курт. Все чему-то удивлялись.
Развернувшись, Волк направился к «хаммеру». За спиной рявкнул выстрел, другой.
Курт не обернулся. Кто-то заголосил, слезно запричитал. Его мольбы заглушил третий выстрел. Дело сделано, боевики «прибирались». Свидетелей не оставлять — цитата из Черепа. «Словарь излюбленных фраз и выражений», страница №1, с ярко-красной кляксой в углу. Волк упорно продвигался к «хаммеру», не оборачиваясь.
Жирный «всадник», под чьим весом издохла бы любая кляча, распластался в позе амебы на заднем сиденье. Дыхание со свистом покидало волосатые ноздри. Курт сел рядом с водителем, зябко поежился. Взревел мотор. Броневик тронулся с места, миновал перекресток и устремился вдаль. Волк мягко качался" на сиденье из искусственной кожи.
В зеркалах заднего вида ярко вспыхнул взрыв. Ночь раскололась пополам, дрогнула ослепительной вспышкой. Эхо протащило над Гетто неповоротливую тушу. «Черепа» взрывали «ниссаны», всего-навсего. Волк ничуть не удивился бы, узнав, что гангстеры напоследок выдрали у трупов зубы. Если, конечно, прихватили инструменты. В том месте, куда держал курс «хаммер», этого добра было с избытком…
Упомянутое место называлось Бастилией.
К архитектурно-культурному памятнику, сыгравшему судьбоносную роль в истории Франции, данная Бастилия не имела никакого отношения. Общее заключалось лишь в том, что здесь также содержали граждан против их воли, и, конечно, в названии. Отличие же состояло в том, что эта Бастилия по-прежнему функционировала. Ее гостеприимные двери распахнулись для посетителей через несколько веков после того, как революционные французы взяли приступом Черную цитадель. Собственно, ввиду крайней нужды Череп основал это «заведение» на седьмом году существования Ордена. С тех самых пор крики, вопли и стоны не смолкали в мрачных стенах…
Теоретически Курт представлял, куда они держат путь. Прогнившие трущобы вокруг Центрального Улья; «сектора» преступных группировок, своего рода «домашние поля», точь-в-точь как у футбольных команд; и — территориальный «стадион» Ордена, где ни одна крыса не смела проскользнуть без ведома Черепа. Штаб-квартира группировки, впрочем, находилась не здесь, а в одном из фешенебельных районов Среднего гетто. Это объяснялось, во-первых, более удачным месторасположением (вблизи многих дорожных развязок), а во-вторых, престижем (Череп говаривал: «Партнеры по легальному бизнесу не будут меня уважать, если я обоснуюсь в дремучей глухомани…»). В трущобах находилось все то, что Орден пытался до поры до времени скрыть от «легальных партнеров». В частности, Бастилия.
Курт об этом знал, и все-таки реальность превзошла все его ожидания. Он уже бывал здесь. И не раз. С Купола сорвался огромный кусок воспоминаний и, рухнув вниз, разлетелся хрустальными осколками. Образы прошлого помчались к Курту сокрушительной волной, словно какой-то великан вытащил пробку из дамбы…
Безумная гонка сквозь ночные трущобы — такие же обманчиво-спокойные и тихие; длинный черный автомобиль; черный кожаный плащ; Череп; зловещие блики на педантично выбритом скальпе… Бандит стоял на крыльце того самого здания, перед которым остановился «хаммер». Курт удивленно покачал головой.
— Что, Бастилия? — осведомился он у водителя. Бритоголовый глянул в окно. Кивнул:
— Она, родимая. Приехали. — И громко хлопнул дверцей.
Волк вылез следом, недоумевая, как можно называть «родимым» место, где круглосуточно работает пыточный конвейер. Это, очевидно, являлось побочным следствием профессии. Нездоровый цинизм, черный юмор, нарочитая грубость и безразличие…
Курт огляделся. Вне сомнений, то самое место. Тог проулок, ведущий к Улью, и… Казалось, это произошло целую вечность назад. Либо не происходило вовсе. Происходило с кем-то другим. В таком случае, почему Курт помнил все так отчетливо?
Над Бастилией возвышалась иная твердыня. Настоящая. Французская Бастилия на фоне Улья съежилась бы и ссохлась от зависти. Персоны, страдающие «гигантоманией», впервые увидев Улей со стороны, на какое-то время впадали в прострацию. Места, где витали их помыслы, доверху заполняли колоссальные конструкции — черные колонны непредставимых размеров, усеянные россыпями разноцветных огней. Там обитали тысячи, десятки, сотни тысяч людей, которым не было никакого дела до «нижних», копошащихся, точно тараканы, в трущобах далеко внизу…
Волк вновь взглянул на Бастилию. Мрачное здание казалось исполненным достоинства и зловещего величия — близость титанического Улья его ничуть не смущала. Как серого кардинала, притаившегося в тени монаршего трона. При свете дня Бастилия наверняка показалось бы унылой, серой и невзрачной, но сотни людей, осведомленные о ее существовании, отнюдь так не считали.
Бастилия, принадлежавшая Ордену, воплощала в себе темницу, долговую яму, а также мотель (проживание в котором было по карману очень немногим) с дюжиной пыточных камер. Здесь содержались все те, кого Череп не желал видеть на свободе, но убивать считал преждевременным. А именно: крупные должники (имевшие глупость влезть в долги к Ордену), сидевшие в темницах до той поры, пока кто-нибудь не выплатит за них долги и проценты; заложники, захваченные «черепами» в надежде на выкуп от родственников; наглецы, посмевшие воровать у Ордена. И — как упитанный «всадник», — похищенные деятели иных преступных сообществ, в чьей памяти могли содержаться какие-то интересные подробности. Такое, впрочем, случалось не так часто, чтобы войти в традицию. Прецеденты, конечно, имели место, но это было скорее исключением, нежели правилом.
Похищения осуществлялись в строгой секретности. Снимались квартиры, подкупались соседи (если, конечно, события разворачивались не в необитаемых трущобах). О Бастилии знала любая дворовая крыса. Содержание в ней высокопоставленных гангстеров представлялось несколько проблематичным. Однако в эту ночь Череп решил сделать исключение. «Всадник» задержится в стенах Бастилии очень ненадолго — местные специалисты умеют развязывать языки, а толстяк не походит на стойкого партизана даже отдаленно. Таким образом, «всадники» не успеют ничего предпринять.
Так, по крайней мере, планировалось.
Волк ждал. Их наверняка заметили, — на зданиях квартала было развешано столько камер и датчиков, что к Бастилии не подобрался бы незамеченным даже жучок-паучок.
Действительно, ворота — массивные металлические створки — приоткрылись, и из щели вышли трое крепких, вооруженных автоматами парней. Все щеголяли ультрамодными в Ордене бритыми затылками. Не сказав ни единого слова, двое здоровяков осмотрели «хаммер» и содержимое салона, особое внимание уделив заднему сиденью. Третий дежурил у ворот, готовый поднять тревогу при любом признаке опасности. Дисциплина в Бастилии, как на любом режимном объекте, была на высоте.
Наконец «черепа» кивнули, развернулись и, по-прежнему молча, распахнули створки ворот. Водитель вновь сел за руль, «хаммер» взревел и неторопливо вполз в проем. Курт шел следом — в чрево грозной, легендарной Бастилии.
Створки сомкнулись. Пока «черепа», кряхтя и нещадно матерясь, вытаскивали «всадника», все еще пребывавшего в бессознательном состоянии, из салона машины, Волк с интересом смотрел по сторонам. На поверку оказалось, что Бастилия не представляет собой ничего сверхъестественного. Старый трехэтажный особняк, в каком мог бы проживать Франкенштейн.
Мрачный и трухлявый, но совершенно непримечательный.
Темные оконца, более похожие на бойницы. Первый этаж и вовсе обходился без них — оконные проемы были плотно замурованы красным кирпичом. Все прочие окна, включая те, что располагались под самой крышей, были забраны решетками из толстых прутьев. Вдоль крыши тянулся ряд острых загнутых крюков. Возле печной трубы чернела тарелка спутниковой антенны — наиболее символичный знак Гетто, какой Курт встречал за последние месяцы.
По гребню кирпичного забора пролегли витки колючей проволоки, похоже, призванные скорее не выпустить из Бастилии, нежели предотвратить чье-то проникновение. Над воротами возвышались два мощных прожектора, черные и безразличные. Не хватало санитаров с носилками. Волку Бастилия казалась чем-то сродни психиатрическим клиникам для буйных, какими подобные места демонстрировали в черно-белых фильмах ужасов. Впечатление, конечно, было жутковатым, но сносным.
Гротеск, игры теней.
Гангстеры, надрываясь, тащили толстяка к входу — высокому, сводчатому порталу. Взгляд скользил по круглым заклепкам двери. По каменной кладке вился мумифицированный плющ, — выше и выше, но не дальше третьего этажа — к бронированному Куполу.
Дверь караулил еще один увалень. С дурацкими никелированными пистолетами в обеих руках. Убедившись, что все в порядке (удостоив Курта выразительным взглядом), парень запер дверь. «Черепа» кряхтя несли «всадника» к лестнице.
Курт глянул на «привратника»:
— Что-нибудь не так?
— Нет, нет… — Увалень поспешно отвел взгляд.
— В таком случае почему бы тебе не найти себе какое-нибудь дело? К примеру, помочь?
Кивнув, безволосый направился к лестнице. «Черепа» успели преодолеть весь первый пролет, но помощь бы им не помешала. Толстяк начал приходить в себя — конечности конвульсивно задергались, из жирной глотки вырвался какой-то невнятный вопль. «Всадник», очевидно, призывал на помощь опричников, еще не догадываясь, что все они, бездыханные и обугленные, остались на безлюдном перекрестке. «Привратник» схватил правую ногу толстяка, застрявшую в прутьях перил, и процессия двинулась дальше. Гангстер дико визжал — точно боров, что угодил на мясокомбинат.
Волк огляделся. Холл освещала всего пара светильников, отчего помещение казалось меньше, чем было на самом деле. Старые темно-зеленые обои скрадывали высоту потолка. Под ногами скрипел самый настоящий, деревянный паркет (невиданная роскошь, если бы не археологический возраст этого дерева). Напротив выхода располагалась другая дверь, выходившая на то самое крыльцо, у которого Курт впервые увидел Черепа. По количеству замков и металлических запоров парадный вход превосходил «служебный». В целом впечатление было тоскливым.
Трудно представить, какой персонаж чувствовал бы себя здесь комфортно (или по крайней мере уютно). При первых же попытках на ум приходили такие легендарные личности, как Джек-Потрошитель или граф Дракула. Череп с охотой взял бы на работу обоих (если, конечно, не получилось бы запустить в головной мозг крохотные субмарины), пополнив Лигу Выдающихся Джентльменов, в которой на данный момент состоял лишь человек-волк. Бастилия могла принять немало «клиентов».
Наверху раздался тонкий, поросячий визг.
Курт направился к лестнице. Менее всего ему хотелось здесь задерживаться. Вместе с тем следовало убедиться, что:
1) боров попал в нужные руки;
2) дело сделано и
3) можно убираться восвояси. Ответственность такое никчемное чувство…
Стиснув челюсти, Волк шагнул на лестницу. Хлипкие ступени скрипели и шатались, но, если уж по ним прошли «черепа» со своим грузом, Курта Страйкера они выдержат. Пару раз, впрочем, Курт опасливо брался за перила, когда под ногами жутко трещало — «черепа» знали, куда наступать, а какую ступень лучше пропустить.
Наконец лестница закончилась. Второй этаж представлял собой длинный, узкий коридор. Орден, вероятно, берег электроэнергию — освещение здесь было ничуть не лучше, чем в холле. По правую руку тянулся ряд «бойниц» с одинаковыми темно-красными занавесями. По левую — семь металлических дверей. Замки висели снаружи.
Волк оказался здесь как раз в тот момент, когда гангстеры со своей ношей поворачивали за угол. Толстяк — «всадник» вырывался, брыкался и нещадно визжал. Но бандиты, нужно полагать, и не таких таскали. Со стороны картина выглядела довольно забавной… Если сознательно упустить из виду то, куда тащили толстяка и для чего.
Иначе становилось совсем не смешно.
Помедлив, Курт двинулся следом. В Бастилии царил устойчивый специфический запах, в котором смешались не один десяток компонентов: затхлость, сырость, тлен, сконцентрировавшиеся в несвежем воздухе;
1 2 3 4 5 6 7
«Черепа» принялись ходить меж распластанных тел, тыча в морды автоматами. Кое-кто сверялся с фотографией. «А этот? Не похож? Как насчет вот этого урода?»
Волк вздохнул. Бандитов было пятеро. Четверо охранников и доверенный их стараниям груз. Физиономии были обезображены гримасами рыданий, что несколько затрудняло опознание. Но Курт уже понял — все в полном порядке. «Мишень» здесь.
Лежа на асфальте, безволосый представил всеобщему обозрению спину и задницу (необычайно широкие, нужно отметить). Пиджачок разошелся аккурат по хребетному шву. Материал впился в жировые складки. Бандит не подавал признаков жизни, и Волк забеспокоился. У таких толстяков, как правило, слабое сердце…
Двое боевиков с трудом перекатили «всадника» на спину. Курт видел ту самую обрюзгшую физиономию, что и на фотографии, — тройной подбородок, бульдожьи щеки.
Глаза закрыты.
— Дышит, — доложил «череп».
Волк удовлетворенно кивнул. Прекрасно.
— Грузите в «хаммер». Да поживее.
Бандиты смерили взглядами пузатую тушу. В глазах обоих застыла жуткая тоска.
Возражать, впрочем, никто не решился. Браня на чем свет стоит быстрое питание, двое «черепов» попытались поднять толстяка. Вскоре выяснилось, что для двоих это непосильная задача. Все следили за их потугами. Одолеть гравитацию удалось вчетвером.
Когда тушу уволокли к «хаммеру», Курт оглядел остальных. «Всадники» медленно приходили в себя. «Черепа» держали всех под прицелом. Неподалеку лежала горка изъятого оружия: шесть пистолетов, три автомата, ножи в ассортименте… Один охранник, впрочем, еще не расстался с оружием. Волк посмотрел на его руку.
Конечно, протез.
Курт еще таких не видел. Обладатели кибернетических имплантатов, как правило, выставляли «симбионтов» напоказ, будто модную одежду или хорошее тело. Но их протезы были легальны либо полулегальны (подлежа обязательной регистрации в органах власти). Некоторые энтузиасты даже расставались с конечностями, доставшимися им от мамули с папулей, — ради того, чтобы поставить взамен электронные схемы и холодный металл. Никто не пытался замаскировать свою «крутизну» (разве что краской и пластиком, но это не в счет), как не маскировали пирсинг.
Однако лишь очень немногие «модники» могли позволить себе по-настоящему стоящие вещи. Те кибер-имплантаты, что классифицировались как боевые модели, запрещались к какому-либо использованию гражданскими — без исключений. В том числе протезы конечностей. Их изготовляли на предприятиях Министерства обороны по заказам полиции или боевых частей. Цель была крайне проста: не допустить выхода из строя опытных бойцов, понесших увечья. Кибернетические руки и ноги обходились значительно дешевле, нежели демобилизация, пожизненная пенсия и подготовка нового бойца. Вот почему ветераны войны, как социальная группа, так редко встречались. Ко всему прочему, при демобилизации у солдата изымался весь государственный инвентарь, включающий форму, оружие и «симбионтов».
Тем более странно было видеть металлическую конечность, торчащую из порванного рукава какого-то гангстера. Такие штуки в простом салоне не ставят. Даже в клоаке Запретного города, по-видимому, разыскать специалистов далеко не просто.
Неудивительно, что «всадник» старался скрыть «ручку» в подобии перчатки. Предмет, который Курт принял за человеческую кожу, лежал на расстоянии нескольких шагов. К коже «перчатка» имела не большее отношение, чем туалетная бумага. Пористая резина с полимерами. Пластиковые ногти, приклеенный к пальцу перстень. И — «татуировка» в виде дракона, изображающая логотип изготовителя киберпротеза…
Рукопожатию последнего позавидовал бы сам Терминатор. Голографические фильмы (снятые на деньги военного ведомства, а потому до идиотизма напичканные пропагандой) в духе «Почему настоящий гражданин должен пройти службу в армии» демонстрировали, как бравые служаки крошили такими протезами железобетонные балки. Впрочем, «всаднику Апокалипсиса» не помогла даже чудо-ручища.
Обернувшись, Курт убедился, что «мишень» благополучно разместилась в «хаммере». Пора.
— Ладно. Приберите здесь, — сказал Волк «черепам».
Те молча кивнули. «Всадники апокалипсиса», оклемавшись, таращились на «черепов» слезящимися глазами с набухшими капиллярами. Глядели со злостью, отвращением. Но, едва взгляд фиксировал Курта, как гнев сменялся удивлением. Очевидно, живого Волка они увидели впервые. Странная ночка, подумал Курт. Все чему-то удивлялись.
Развернувшись, Волк направился к «хаммеру». За спиной рявкнул выстрел, другой.
Курт не обернулся. Кто-то заголосил, слезно запричитал. Его мольбы заглушил третий выстрел. Дело сделано, боевики «прибирались». Свидетелей не оставлять — цитата из Черепа. «Словарь излюбленных фраз и выражений», страница №1, с ярко-красной кляксой в углу. Волк упорно продвигался к «хаммеру», не оборачиваясь.
Жирный «всадник», под чьим весом издохла бы любая кляча, распластался в позе амебы на заднем сиденье. Дыхание со свистом покидало волосатые ноздри. Курт сел рядом с водителем, зябко поежился. Взревел мотор. Броневик тронулся с места, миновал перекресток и устремился вдаль. Волк мягко качался" на сиденье из искусственной кожи.
В зеркалах заднего вида ярко вспыхнул взрыв. Ночь раскололась пополам, дрогнула ослепительной вспышкой. Эхо протащило над Гетто неповоротливую тушу. «Черепа» взрывали «ниссаны», всего-навсего. Волк ничуть не удивился бы, узнав, что гангстеры напоследок выдрали у трупов зубы. Если, конечно, прихватили инструменты. В том месте, куда держал курс «хаммер», этого добра было с избытком…
Упомянутое место называлось Бастилией.
К архитектурно-культурному памятнику, сыгравшему судьбоносную роль в истории Франции, данная Бастилия не имела никакого отношения. Общее заключалось лишь в том, что здесь также содержали граждан против их воли, и, конечно, в названии. Отличие же состояло в том, что эта Бастилия по-прежнему функционировала. Ее гостеприимные двери распахнулись для посетителей через несколько веков после того, как революционные французы взяли приступом Черную цитадель. Собственно, ввиду крайней нужды Череп основал это «заведение» на седьмом году существования Ордена. С тех самых пор крики, вопли и стоны не смолкали в мрачных стенах…
Теоретически Курт представлял, куда они держат путь. Прогнившие трущобы вокруг Центрального Улья; «сектора» преступных группировок, своего рода «домашние поля», точь-в-точь как у футбольных команд; и — территориальный «стадион» Ордена, где ни одна крыса не смела проскользнуть без ведома Черепа. Штаб-квартира группировки, впрочем, находилась не здесь, а в одном из фешенебельных районов Среднего гетто. Это объяснялось, во-первых, более удачным месторасположением (вблизи многих дорожных развязок), а во-вторых, престижем (Череп говаривал: «Партнеры по легальному бизнесу не будут меня уважать, если я обоснуюсь в дремучей глухомани…»). В трущобах находилось все то, что Орден пытался до поры до времени скрыть от «легальных партнеров». В частности, Бастилия.
Курт об этом знал, и все-таки реальность превзошла все его ожидания. Он уже бывал здесь. И не раз. С Купола сорвался огромный кусок воспоминаний и, рухнув вниз, разлетелся хрустальными осколками. Образы прошлого помчались к Курту сокрушительной волной, словно какой-то великан вытащил пробку из дамбы…
Безумная гонка сквозь ночные трущобы — такие же обманчиво-спокойные и тихие; длинный черный автомобиль; черный кожаный плащ; Череп; зловещие блики на педантично выбритом скальпе… Бандит стоял на крыльце того самого здания, перед которым остановился «хаммер». Курт удивленно покачал головой.
— Что, Бастилия? — осведомился он у водителя. Бритоголовый глянул в окно. Кивнул:
— Она, родимая. Приехали. — И громко хлопнул дверцей.
Волк вылез следом, недоумевая, как можно называть «родимым» место, где круглосуточно работает пыточный конвейер. Это, очевидно, являлось побочным следствием профессии. Нездоровый цинизм, черный юмор, нарочитая грубость и безразличие…
Курт огляделся. Вне сомнений, то самое место. Тог проулок, ведущий к Улью, и… Казалось, это произошло целую вечность назад. Либо не происходило вовсе. Происходило с кем-то другим. В таком случае, почему Курт помнил все так отчетливо?
Над Бастилией возвышалась иная твердыня. Настоящая. Французская Бастилия на фоне Улья съежилась бы и ссохлась от зависти. Персоны, страдающие «гигантоманией», впервые увидев Улей со стороны, на какое-то время впадали в прострацию. Места, где витали их помыслы, доверху заполняли колоссальные конструкции — черные колонны непредставимых размеров, усеянные россыпями разноцветных огней. Там обитали тысячи, десятки, сотни тысяч людей, которым не было никакого дела до «нижних», копошащихся, точно тараканы, в трущобах далеко внизу…
Волк вновь взглянул на Бастилию. Мрачное здание казалось исполненным достоинства и зловещего величия — близость титанического Улья его ничуть не смущала. Как серого кардинала, притаившегося в тени монаршего трона. При свете дня Бастилия наверняка показалось бы унылой, серой и невзрачной, но сотни людей, осведомленные о ее существовании, отнюдь так не считали.
Бастилия, принадлежавшая Ордену, воплощала в себе темницу, долговую яму, а также мотель (проживание в котором было по карману очень немногим) с дюжиной пыточных камер. Здесь содержались все те, кого Череп не желал видеть на свободе, но убивать считал преждевременным. А именно: крупные должники (имевшие глупость влезть в долги к Ордену), сидевшие в темницах до той поры, пока кто-нибудь не выплатит за них долги и проценты; заложники, захваченные «черепами» в надежде на выкуп от родственников; наглецы, посмевшие воровать у Ордена. И — как упитанный «всадник», — похищенные деятели иных преступных сообществ, в чьей памяти могли содержаться какие-то интересные подробности. Такое, впрочем, случалось не так часто, чтобы войти в традицию. Прецеденты, конечно, имели место, но это было скорее исключением, нежели правилом.
Похищения осуществлялись в строгой секретности. Снимались квартиры, подкупались соседи (если, конечно, события разворачивались не в необитаемых трущобах). О Бастилии знала любая дворовая крыса. Содержание в ней высокопоставленных гангстеров представлялось несколько проблематичным. Однако в эту ночь Череп решил сделать исключение. «Всадник» задержится в стенах Бастилии очень ненадолго — местные специалисты умеют развязывать языки, а толстяк не походит на стойкого партизана даже отдаленно. Таким образом, «всадники» не успеют ничего предпринять.
Так, по крайней мере, планировалось.
Волк ждал. Их наверняка заметили, — на зданиях квартала было развешано столько камер и датчиков, что к Бастилии не подобрался бы незамеченным даже жучок-паучок.
Действительно, ворота — массивные металлические створки — приоткрылись, и из щели вышли трое крепких, вооруженных автоматами парней. Все щеголяли ультрамодными в Ордене бритыми затылками. Не сказав ни единого слова, двое здоровяков осмотрели «хаммер» и содержимое салона, особое внимание уделив заднему сиденью. Третий дежурил у ворот, готовый поднять тревогу при любом признаке опасности. Дисциплина в Бастилии, как на любом режимном объекте, была на высоте.
Наконец «черепа» кивнули, развернулись и, по-прежнему молча, распахнули створки ворот. Водитель вновь сел за руль, «хаммер» взревел и неторопливо вполз в проем. Курт шел следом — в чрево грозной, легендарной Бастилии.
Створки сомкнулись. Пока «черепа», кряхтя и нещадно матерясь, вытаскивали «всадника», все еще пребывавшего в бессознательном состоянии, из салона машины, Волк с интересом смотрел по сторонам. На поверку оказалось, что Бастилия не представляет собой ничего сверхъестественного. Старый трехэтажный особняк, в каком мог бы проживать Франкенштейн.
Мрачный и трухлявый, но совершенно непримечательный.
Темные оконца, более похожие на бойницы. Первый этаж и вовсе обходился без них — оконные проемы были плотно замурованы красным кирпичом. Все прочие окна, включая те, что располагались под самой крышей, были забраны решетками из толстых прутьев. Вдоль крыши тянулся ряд острых загнутых крюков. Возле печной трубы чернела тарелка спутниковой антенны — наиболее символичный знак Гетто, какой Курт встречал за последние месяцы.
По гребню кирпичного забора пролегли витки колючей проволоки, похоже, призванные скорее не выпустить из Бастилии, нежели предотвратить чье-то проникновение. Над воротами возвышались два мощных прожектора, черные и безразличные. Не хватало санитаров с носилками. Волку Бастилия казалась чем-то сродни психиатрическим клиникам для буйных, какими подобные места демонстрировали в черно-белых фильмах ужасов. Впечатление, конечно, было жутковатым, но сносным.
Гротеск, игры теней.
Гангстеры, надрываясь, тащили толстяка к входу — высокому, сводчатому порталу. Взгляд скользил по круглым заклепкам двери. По каменной кладке вился мумифицированный плющ, — выше и выше, но не дальше третьего этажа — к бронированному Куполу.
Дверь караулил еще один увалень. С дурацкими никелированными пистолетами в обеих руках. Убедившись, что все в порядке (удостоив Курта выразительным взглядом), парень запер дверь. «Черепа» кряхтя несли «всадника» к лестнице.
Курт глянул на «привратника»:
— Что-нибудь не так?
— Нет, нет… — Увалень поспешно отвел взгляд.
— В таком случае почему бы тебе не найти себе какое-нибудь дело? К примеру, помочь?
Кивнув, безволосый направился к лестнице. «Черепа» успели преодолеть весь первый пролет, но помощь бы им не помешала. Толстяк начал приходить в себя — конечности конвульсивно задергались, из жирной глотки вырвался какой-то невнятный вопль. «Всадник», очевидно, призывал на помощь опричников, еще не догадываясь, что все они, бездыханные и обугленные, остались на безлюдном перекрестке. «Привратник» схватил правую ногу толстяка, застрявшую в прутьях перил, и процессия двинулась дальше. Гангстер дико визжал — точно боров, что угодил на мясокомбинат.
Волк огляделся. Холл освещала всего пара светильников, отчего помещение казалось меньше, чем было на самом деле. Старые темно-зеленые обои скрадывали высоту потолка. Под ногами скрипел самый настоящий, деревянный паркет (невиданная роскошь, если бы не археологический возраст этого дерева). Напротив выхода располагалась другая дверь, выходившая на то самое крыльцо, у которого Курт впервые увидел Черепа. По количеству замков и металлических запоров парадный вход превосходил «служебный». В целом впечатление было тоскливым.
Трудно представить, какой персонаж чувствовал бы себя здесь комфортно (или по крайней мере уютно). При первых же попытках на ум приходили такие легендарные личности, как Джек-Потрошитель или граф Дракула. Череп с охотой взял бы на работу обоих (если, конечно, не получилось бы запустить в головной мозг крохотные субмарины), пополнив Лигу Выдающихся Джентльменов, в которой на данный момент состоял лишь человек-волк. Бастилия могла принять немало «клиентов».
Наверху раздался тонкий, поросячий визг.
Курт направился к лестнице. Менее всего ему хотелось здесь задерживаться. Вместе с тем следовало убедиться, что:
1) боров попал в нужные руки;
2) дело сделано и
3) можно убираться восвояси. Ответственность такое никчемное чувство…
Стиснув челюсти, Волк шагнул на лестницу. Хлипкие ступени скрипели и шатались, но, если уж по ним прошли «черепа» со своим грузом, Курта Страйкера они выдержат. Пару раз, впрочем, Курт опасливо брался за перила, когда под ногами жутко трещало — «черепа» знали, куда наступать, а какую ступень лучше пропустить.
Наконец лестница закончилась. Второй этаж представлял собой длинный, узкий коридор. Орден, вероятно, берег электроэнергию — освещение здесь было ничуть не лучше, чем в холле. По правую руку тянулся ряд «бойниц» с одинаковыми темно-красными занавесями. По левую — семь металлических дверей. Замки висели снаружи.
Волк оказался здесь как раз в тот момент, когда гангстеры со своей ношей поворачивали за угол. Толстяк — «всадник» вырывался, брыкался и нещадно визжал. Но бандиты, нужно полагать, и не таких таскали. Со стороны картина выглядела довольно забавной… Если сознательно упустить из виду то, куда тащили толстяка и для чего.
Иначе становилось совсем не смешно.
Помедлив, Курт двинулся следом. В Бастилии царил устойчивый специфический запах, в котором смешались не один десяток компонентов: затхлость, сырость, тлен, сконцентрировавшиеся в несвежем воздухе;
1 2 3 4 5 6 7