! Что это за жизнь, когда целыми д
нями сидишь на работе, а когда к ночи попадаешь домой, то даже поесть не мо
жешь себе позволить?!
“Почему я должна вкалывать за троих, писать вместо кого-то, по пять раз пе
ределывать уже готовый материал?! Почему мной затыкают какие-то дыры и ки
дают на ликвидацию каких-то задниц, которые возникают вовсе не по моей ви
не?! Почему я не могу работать легко и весело, не напрягаясь, как будто рабо
та Ч это вовсе не образ жизни и источник пропитания, а просто веселая шут
ка, способ развлечься!”
Лидия знала с десяток журналистских барышень, совершенно не отягощенны
х никакими соображениями профессионального долга или Ч господи Иисус
е! Ч трудовой дисциплины. Тем не менее жили они замечательно, все успевал
и, отлично зарабатывали и время от времени пописывали что-нибудь более и
ли менее бессмысленное.
“Почему же у меня-то так не получается?!”
Никакого определенного ответа в зеркале не вырисовывалось, и Лидия, прих
ватив портфель, отправилась на кухню. Может, все-таки смалодушничать и по
есть? А то ведь никаких сил нет…
Кофе можно выпить, пожалуй. В нем нет калорий.
Лидия поставила чайник и, волоча за собой портфель, поплелась в спальню. П
опутно она включила компьютер на маленьком столике. Ей еще предстоит пос
мотреть кое-какие материалы об уральских машиностроительных заводах и
отправить по электронной почте несколько сообщений.
Она уже сняла костюм и, стуча зубами от холода, рылась в гардеробе в поиска
х любимой байковой пижамы, неизвестно куда засунутой в истерической утр
енней спешке, когда телефон опять зазвонил.
Трубка, конечно, валялась неизвестно где, вовсе не на аппарате, и Лидии при
шлось сделать несколько кругов по квартире, прежде чем она нашлась.
Ч Да! Ч В трубке сухо щелкнуло и загудел отбой.
Ч Да что же это такое?! Ч спросила Лидия у трубки дрожащим голосом. Ч Кт
о это развлекается?! Завтра же куплю определитель номера!
Чем именно ей поможет определитель и что будет делать с номером, который
определится, она хорошенько не знала, но сама по себе мысль была утешител
ьной.
Вдалеке за кухонной стеной щелкнул чайник. Можно приступать к кофе. В нем
нет калорий.
О боже, боже…
Лидия натянула носки, пижаму, а сверху еще толстенный махровый халат до п
ят, сунула трубку в карман и пошла на кухню.
Телефон зазвонил, когда она задумчиво водила ложкой внутри медной турки
и думала об Игоре Леонтьеве.
Лидия выхватила из кармана нагревшуюся трубку. Ответить или нет?
Почему-то ей вдруг стало страшно.
Ч Да? Ч решившись, спросила она.
Ч Что так поздно? Ч Голос матери, нежный, журчащий и переливчатый, как го
рная речка весной, приятно потек Лидии в самое ухо, и от облегчения она при
слонилась лбом к белой дверце кухонного шкафчика.
“Господи, да что же это я так перепугалась? Смешно, честное слово!”
Ч …уже третий раз, и даже на работу. Где ты пропадала? У тебя свидание?
Ч Нет у меня никакого свидания, мам. Ч Лидия достала с полки большую кру
жку и старинную пузатую, розового стекла сахарницу с неровными тяжелыми
кусками настоящего сахара. Она признавала только такой. Как отец. И бабуш
ка. Ч Просто задержалась на работе. Сдавала материал вместо Гришки Расп
утина. У Гришки очередной загул. Начальство в бешенстве, ну и мне пришлось
срочно выдумывать что-то такое…
Неизвестно, зачем она все это излагала. Матери не было никакого дела до ее
работы да и до нее самой. Может, просто для того, чтобы подольше не спрашив
ать “А как ты?”.
Лидия улыбнулась и остановилась на полуслове.
Ч Ну а ты как? Ч спросила она, пристраиваясь с ногами в продавленное кре
сло, покрытое клетчатым пледом. Придерживая ухом трубку, Лидия накинула
плед на ноги и осторожно взяла со стола кружку.
Ну вот. Теперь можно жить дальше.
Она отхлебнула кофе, обернула кружку пледом и стала греть руки о старую, м
оментально нагревшуюся шерсть. Мать говорила, не останавливаясь:
Ч …кроме того, это зависит еще и от мнения Бориса Исааковича, а ты прекра
сно знаешь, как Боря ко мне относится еще с институтских времен. Если бы тв
ой отец не был так влюблен и я не боялась, что он что-нибудь сделает с собой
, если я предпочту другого…
Все это Лидия слышала два миллиона раз и даже знала наизусть некоторые о
трывки из текста.
Сейчас мать обязательно скажет, что ее скромное искусство хоть и не прин
осит денег и славы, но все же служит утешением не только для нее, но и для те
х, кто любит ее и понимает…
Ч …и хотя за всю свою жизнь я не заработала даже на приличную одежду, моя
живопись служит утешением не только для меня, но и для тех, кто ценит и пон
имает мои рисунки, а таких очень, очень много, гораздо больше, чем может пр
едставить себе ограниченный ум…
Сколько бы раз в день они ни созванивались, мать всегда говорила много и и
стово, как будто спорила с кем-то, кто в чем-то ее упрекал. Лидии казалось, ч
то всю жизнь мать спорит с бабушкой и отцом.
Ч …семья твоего отца никогда, никогда не понимала и не поддерживала мен
я, Ч говорила в трубке мать, Ч мне приходилось искать утешения в работе,
и, может быть, именно поэтому сейчас мои работы так высоко оценены и призн
аны именно теми людьми, чье мнение мне важно и дорого.
Господи, как длинно, как гладко, без единой паузы!
Лидия поставила кружку на стол и, высвободив из пледа руки, потерла щеки. Щ
еки были холодные, а руки горячие, и ухо вдруг очень устало от льющегося в
него переливчатого горного ручейка.
Лидия посмотрела на часы.
Перебивать нельзя.
Перебьешь до времени Ч жди беды. Мать обидится, смертельно и горячо, как р
ебенок, у которого в песочнице отобрали ведерко и совок. Она бросит трубк
у и не будет отвечать на звонки Лидии. Ответит она только ближе к полуночи
, но помириться сразу не удастся Ч мать заплачет горючими слезами, и Лиди
и придется пройти весь путь до конца Ч рассказ о молодости, об огромных н
адеждах, которые подавала мать, пока не встретилась с отцом, о мещанской с
емье, в которую она попала, выйдя замуж, о творческом поиске, о немногочисл
енных тонких ценителях, которые по-настоящему разбираются в искусстве,
об интригах в издательстве, о попытках престарелого Бориса Исааковича н
аладить с ней романтические отношения, о цикле лекций, которые ей предст
оит прочесть в Музее Востока.
И еще так: “Мне ничего не нужно от жизни, кроме осознания того, что я прожил
а ее не зря, что Ч хоть иногда! Ч я дарила людям радость!”
А потом так: “Твой отец в конце концов убедил тебя, что мой творческий поис
к слишком затянулся, что я ничего не могу дать тебе не только как мать, но и
как художник, и все это только потому, что я всю жизнь была на голову выше т
ого мира, в который он старательно затягивал меня, а я сопротивлялась ино
гда из последних сил…”
Отец ушел, когда Лидии исполнилось восемнадцать и умерла бабушка. Некому
стало их мирить, и увещевать, и караулить под дверью кухни, чтобы успеть в
мешаться и отвести беду.
Отец ушел, оставив мать в тягостном недоумении. Всю жизнь она была неотра
зима. Кроме сказочной красоты, у нее были талант, и тонкость восприятия, и
бездна вкуса, и блестящее окружение. И еще она была “на голову выше мира”,
в котором жил отец. Всю жизнь она пестовала и обожала свое чувство долга, к
оторое не позволило ей бросить любящего ее человека на произвол судьбы.
И вдруг этот человек… сам ее бросил?!
Ч …ты не могла бы поехать? Ч вдруг выловила Лидия из журчания горного р
учейка и как будто проснулась.
Господи, что именно она пропустила?! Прошло уже… Лидия посмотрела на часы.
Прошло… Ч ничего себе! Ч почти пятнадцать минут.
Ч Ты могла бы мне переводить, а то я боюсь, что мой собственный немецкий с
ейчас не слишком хорош.
По-немецки мать говорила, как любой послевоенный школьник Ч то есть ник
ак, Ч но у нее были своеобразные представления о собственных способнос
тях.
Ч Почему ты молчишь? Ч спросила мать, хотя у Лидии еще не было ни одной во
зможности что-нибудь произнести. Ч Я понимаю, конечно, что мои дела Ч эт
о только мои дела и на помощь, даже самую минимальную, мне не приходится ра
ссчитывать, но и тебе это могло бы быть интересно, Лидия…
Каждую субботу, если не было срочной работы, Лидия ехала на рынок и покупа
ла продукты для матери, а потом полдня убиралась у нее в квартире и готови
ла нечто “объемное”, чтобы хватило до следующей субботы. Мать никогда не
умела за собой ухаживать и искренне гордилась этим. Почему-то в ее предст
авление об истинной интеллигентности и утонченности входила полная бы
товая беспомощность. Ни разу в жизни Лидия не ездила в отпуск Ч мать прос
то умерла бы с голоду во время ее отсутствия, но ни за что не осквернила бы
себя прикосновением к сковородке.
Ч Мам, Ч нервно сказала Лидия и закурила, Ч ну что ты… Я же все-таки тебе
помогаю.
Ч Ты?! Ч изумилась мать. Ч Господи, она мне помогает! Чем? Дурацкими щами,
которые ты варишь раз в неделю?! Ты вполне можешь их не варить, мне это сове
ршенно не нужно! Разве ты делишь со мной мою… жизнь? Мои проблемы? Мои забо
ты и разочарования? Разве я обременяю тебя всем этим?! Ведь я не прошу тебя
о чем-то… таком… примитивном, но съездить в Гамбург Ч это же… это же удач
а!
Так, значит, вот зачем нужен немецкий язык! Гамбург. Как бы осторожненько в
ыяснить, что именно там будет происходить, в этом Гамбурге?
Ч Мам, а когда начинается этот… эта…
Ч Художественный форум? Ч подхватила мать. Ч Через две недели. Предст
авляешь, Боря даже выхлопотал мне в том подразделении ЮНЕСКО, которое пр
оводит форум, бесплатный билет. Тебе, конечно, придется за свой заплатить,
но я уверена, что это будет очень полезно для твоей… журналистской писан
ины. О нетрадиционном искусстве сейчас так много пишут!
Художественный форум приверженцев нетрадиционного искусства в Гамбур
ге через две недели. Какая прелесть.
Ч Мам, я сейчас ничего сказать не могу, я даже не знаю, отпустят ли меня с р
аботы.
Ч Ну что за глупости? Ч сказала мать снисходительно. Ч Никуда не денет
ся твоя работа. Да я просто уверена, что твоего отсутствия никто и не замет
ит. Мы, люди творческих профессий, не можем так… закабаляться. Это неправи
льно.
“Она уже все решила, Ч поняла Лидия, Ч и теперь ни за что не отстанет. Так
что в самое ближайшее время мне светит нетрадиционное искусство. По полн
ой программе”.
Ч Мам, это ты творческий человек, а я просто работающая женщина. Делаю то,
что мне начальство прикажет.
Ч А ты разве с ним не спишь, со своим начальством? Ч безмятежно спросила
мать. Ч Не может же быть такого, чтобы твой любовник не отпустил тебя на н
едельку в Германию!
Лидии стало так жарко под шерстяным пледом, что загорелись щеки. Она спус
тила ноги с кресла и с раздражением откинула плед.
Ч Мам, он уже давно не мой любовник. И вообще я не хочу это обсуждать. Если
смогу Ч поеду. Нет Ч значит, нет.
Ч Когда ты станешь матерью, Лидия, поймешь, как важно, чтобы твои дети теб
я понимали и ценили. Я так и не узнала, что это такое Ч любовь и понимание в
зрослых детей, которым я отдавала все, которым я служила верой и правдой, д
ля которых…
Ч Мама! Ч У Лидии заныло в левом боку, кажется, где-то неподалеку от серд
ца. Ч Я же сказала, что постараюсь! Я, честное слово, очень постараюсь, но т
очно обещать ничего не могу.
Ч Так я и знала, Ч прошептала мать и всхлипнула так, чтобы Лидия обязате
льно услышала, а потом положила трубку.
Лидия протяжно застонала и легла щекой на холодную поверхность стола.
Значит, Гамбург, неформальное искусство, и все это через две недели.
“Билет, конечно, придется купить, и отель тоже никто не оплатит. Две недели
я буду, как машина-переводчик, бормотать то по-русски, то по-немецки, доно
ся до заинтересованных сторон мнение друг о друге. Естественно, восторже
нное. Все эти форумы собираются исключительно, чтобы долго и цветисто хв
алить друг друга, оптом и в розницу. Самое интересное и возбуждающее в это
м деле то, что мне абсолютно наплевать на нетрадиционное искусство вообщ
е и на немецкое в частности. Но боже мой, разве можно сказать об этом матер
и, не поссорившись с ней до конца жизни?! Я еще буду умолять ее простить мен
я за сегодняшний разговор и “равнодушное отношение”, и она, прежде чем пр
остит, вею душу из меня вынет”.
Ч Мне нужно посмотреть почту и почитать про “Уралмаш”, Ч сказала она вс
лух. Ч Хватит изображать Веру Комиссаржевскую в последнем акте “Беспри
данницы”.
Решительный тон не помог. Все равно ей было очень жалко себя Ч усталую, за
дерганную, перегруженную работой и странными отношениями с собственно
й матерью.
Нужно поесть, решила она. Когда поешь, жизнь кажется не такой мрачной. Одно
-единственное нарушение режима Ч не в счет.
Через пять минут в кипятке булькали две огромные розовые сардельки, а Ли
дия, торопясь от голода, кромсала в миску помидоры, огурцы и чуть привядши
е листья салата. Еще у нее были греческие маслины в банке, больше напомина
вшей флакон для дорогих духов, соленые огурцы и в морозилке Ч покрытый т
олстым слоем инея древний батончик мороженого. И пошло все к черту!
Лидия накрыла на стол, поминутно таская из салата помидоры, выгрузила на
тарелку толстую огненную сардельку, но до стола не донесла Ч откусила п
рямо на ходу, урча и причмокивая. Кошмар какой-то!
Разве может молодая интеллектуалка, столичная штучка и неземное создан
ие поедать сардельку, как голодная подъездная кошка?
“Впрочем, никому нет дела до того, как я ем. Это просто замечате
льно Ч есть и не думать о том, что ты насмерть перепугаешь мужчину, которо
му пришла фантазия разделить с тобой ужин”. Игорь Леонтьев с Лидией нико
гда не ужинал, а те, что были до него, в счет не шли Ч это была далекая пионе
рская молодость, и там вообще все было по-другому, не так, как сейчас. Тогда
почему-то казалось, что любовь должна быть непременно жертвенной, трудн
ой и… вечной. Трудностей иногда не хватало, и их приходилось выдумывать. Д
а и с вечностью все оказалось как-то не так… однозначно.
Лидия усмехнулась, подъедая с тарелки все до крошечки.
Хорошо-то как, просто не верится, что может быть так хорошо. А впереди еще ч
ай с мороженым!
С огромной, пышущей жаром чашкой и заиндевевшим мороженым она уселась пе
ред компьютером. После еды моментально и непреодолимо потянуло в сон. Со
блазн был велик, но наплевать на работу Лидия не могла.
Прихлебывая чай, она разбудила отдыхавший компьютер, подключила модем и
стала дожидаться. Соединилось на редкость легко. В почте лежало всего тр
и новых сообщения, одно, судя по обратному адресу, из ее родной газеты, а дв
а других Ч от каких-то неизвестных адресатов.
Из редакции пришел окончательный вариант ее статьи, которую Леонтьев ещ
е раз поправил. Лидия прочитала его со смешанным чувством удовольствия и
страха.
Завтра, когда она возьмет в руки свежий номер, собственные слова покажут
ся ей совсем чужими, как будто написанными другим человеком, и она станет
внимательно всматриваться в них, изучать подробно и придирчиво, выискив
ая изъяны и недостатки, и ей будет ужасно стыдно оттого, что собственный т
екст вызывает у нее такие бурные эмоции.
Зевая, она открыла следующее сообщение.
“Если вы придете в пятницу в клуб “Две собаки”, получите важную информац
ию, связанную с вашей работой. Она не бесплатная, но дело того стоит. Столи
к для вас заказан. Подробности на месте”.
Лидия замерла с открытом ртом, так и не зевнув до конца.
Что за номера?!
Она пробежала сообщение еще раз. Все правильно, и адрес ее, никаких ошибок.

Какую информацию она получит в пятницу в клубе “Две собаки”?!
Как у любого журналиста, пишущего на политические и околополитические т
емы, у нее были свои осведомители в различных “государственных и коммерч
еских структурах”. Толку от них было мало, как правило, они всего боялись,
а у Лидии не было возможности платить им столько, сколько платили ее боле
е богатые или “раскрученные” коллеги. До настоящей собственной агентур
ы следовало еще дорасти, и Лидия точно знала, что дорастет она не скоро.
Тогда что означает это сообщение?!
Она вовсе не так знаменита, чтобы информация сама шла к ней в руки.
И что значит “не бесплатная”?
Не бесплатная Ч это значит платная, так сказала она себе. Но что можно счи
тать платной? Сто долларов? Пятьсот? Десять тысяч?
И адрес… Как его нашли? Просто бродили по Интернету да и нашли? Почему имен
но ее адрес?
Лидия со стуком поставила кружку на стол, подумала и написала сверху заг
адочного послания:
1 2 3 4 5 6